Поездка за город

“Но вы всё же не бедствуете?”–”В каком смысле?”–”Ну… вообще. Тут у дома стоят машины: небось одна из них ваша?”–”Самая скромная: “семёрка”. Разве это может считаться роскошью в наши времена? Обычный атрибут делового человека, и не больше. У некоторых сейчас и самолёты свои есть: и никого это больше не удивляет.”–”Конечно. А я всё-таки не понял: чем ваш муж занимается?”– Она замялась.–”Ну… куплей-продажей.”–”Чего?”–”Да что попадётся: интересненькое. Хотя не совсем: продуктами питания и напитками мы не занимаемся: муторное дело.”– Неожиданно ей захотелось попробовать салат, который она только сейчас разглядела в гуще блюд, мисок и салатниц: мне пришлось вставать и тянуться, нагибаясь к середине стола; Алик, как я заметил, всё ещё пытался флиртовать со Светой, совсем уж вяло реагировавшей на него, но судя по всему, он находился на пути к новой цели: плотоядный взгляд в сторону красавицы-блондинки предвещал достаточно бурные события, и имело смысл предупредить его, объяснив реальный расклад сил и интересов за столом.

Тут же я ввёл его в курс дела: информация о муже красавицы насторожила его, однако Алик – как я понял – не захотел полностью отказываться от замысла: в конце концов нас просто выгнали бы отсюда, но на большее организаторы застолья вряд ли могли рассчитывать. Он явно ждал танцев, когда можно будет перехватить инициативу и показать всем – кто ещё не видел и не переживал рядом с собой – ураган эмоций и страстей, поток кипящей лавы, которым он становился, очаровывая и покоряя даже самых холодных и непокорных, смотревших до того свысока: сверху вниз.

Разобравшись с Аликом, я снова повернулся к соседке: она мирно дожёвывала салат, запивая минеральной водой из бокала, так что мне пришлось немного подождать; тут же одна из женщин вылезла с тостом, что потребовало соответствующих действий, временно сплотивших всех вокруг эпицентра, однако недолго продолжалось общее возбуждение и оживление: почти сразу все снова рассредоточились и занялись привычным уже общением: пожилые женщины на другой стороне шептались, неприязненно оглядывая всех присутствующих, Алик понемногу окучивал неподдающееся колючее растение сбоку, а хозяин и именинник продолжал вовсю ухлёстывать за посмеивавшейся блондинкой: она явно не возражала против его шуточек и лёгких прикосновений, безусловно возмущавших ближайшее окружение. Как я понял, хозяин рассказывал скабрезные анекдоты, достаточно умело и увлекательно, периодически пользуясь ненормативной лексикой и не стесняясь даже молодой девушки. Моей соседке явно не нравилось подобное отношение, и я смог снова вызвать её интерес, шепнув её пару слов по поводу происходящего.

“Как я понял, он достаточно богатый человек: если позволяет себе такое.”–”Да что вы! Обычный барыга: просто хорошо знающий все входы-выходы. Это не мой лопух, которого любой встречный может объегорить. А этот сам кого угодно сожрёт и не подавится. Вон какую морду отрастил!”– Здесь она была неправа: он не был таким уж толстым, а лицо его если от чего и лоснилось, то никак уж не от жира, но я не стал спорить, нарываясь на конфликт.

“И чем же он промышляет?”–”Да что подвернётся. Недавно вон два состава меди загнал: так теперь почивает на лаврах и блаженствует.”–”На запад?!”–”Нет: немного ближе. Но я же сказала: этот жулик знает, где чего достать, а также кому и сколько сунуть: у него давно всё отлажено. Это не то что мой… Хотя как я поняла: после сделки с медью на него и наехали. Так что у каждого свои трудности.”–”Понятно. А у вас-то что стряслось? Как я понял: вы хотели у него просить помощи?”–”Да кинули нас одни мерзавцы: мы уж и кредит взяли, и с партнёрами договорились. А у поставщиков что-то не срослось, так что мы теперь сами понимаете где… А всё этот лопух виноват.”– Она метнула взгляд в сторону мужа, и я мысленно посочувствовал ему, представив себе их семейную жизнь в полном блеске и красоте: вечную грызню и пилёжку не такого уж прочного и крепкого на вид и явно замученного жизнью мужа соседки.

“Что: вы много потеряли?”–”Разумеется: помимо процентов по кредиту и неполученной прибыли пришлось платить неустойку всем партнёрам. Но и это не всё! Мы ведь десять процентов уже отдали как предоплату, а теперь ищи ветра в поле… Как оказалось: они давно всё обналичили и смылись, а мы теперь отдуваемся. И ведь не первый раз такое!”– Судя по телодвижениям, ей очень захотелось двинуть любимого супруга слева под рёбра, но в конце концов она сдержалась: потянувшись за бокалом, она опрокинула в себя всё его содержимое и захрустела солёным огурцом, так что пожилые женщины на другом краю стола уставились на неё; она твёрдо выдержала их взгляды и твёрдой недрожащей рукой сама налила себе – не дожидаясь моей помощи – всё того же красного огненного напитка, и мне ничего не оставалось, как присоединиться к ней в стремлении уйти от тяжких воспоминаний и мыслей, гложущих и даже здесь не дающих покоя.

“Кстати: вон тот мужик – муж блондинки, если я не ошибаюсь? А почему ж он всё терпит: или он так зависит от хозяина дома, что не может и слова сказать?”–”Да нет: тут всё сложнее. Она просто издевается над мужем.”–”Тогда это хамство с её стороны: я бы такое не позволил.”–”А ей наплевать: она сама себе хозяин. Она ведь не какая-нибудь – нет! – она главбух самого большого магазина в городе. Да он и сам виноват к тому же: она ведь пару раз его тоже застукивала. Разумеется: с его подопечными.”–”С кем, с кем?”–”То есть со спортсменками: он ведь директор женской гандбольной команды – из высшей лиги – а директор команды: большой человек. Так что девочки у него постоянно под рукой, и отношения у них весьма своеобразные. И то ли ещё сегодня будет!”–”Что вы имеете в виду?”– Она удивлённо уставилась на меня.–”Ну да: вы же не местный. Тут её хахаль должен ещё подъехать: для него как раз и оставлено место. А вы думали для кого: не для вас же?”– Мне не понравился выпад, но я сдержался, в новом свете представив ситуацию: интересно они жили тут в последнее время, ни в чём себе не отказывая и ни с чем не считаясь, так что мы вполне могли рассчитывать на успех поездки. Хотя шансы Алика в этом месте резко уменьшались.

“Кстати: блондинке на вид лет тридцать пять, а в таком-то возрасте у женщин уже обычно дети, так что как это…”–”У неё есть: дочка. От предыдущего брака. А с нынешним мужем они лет пять расписаны.”–”Понятно. Весело вы тут живёте, ничего не скажешь.”–”А у вас в столице: разве хуже?”–”Да кому как повезёт, знаете ли: это строго индивидуально. Мой друг, кстати, большой специалист.”–”Да? Только ваш дружок напрасно Светочку клеит: не выйдет у него ничего. Сегодня вместе с Жорой должен её парень приехать, и как бы чего не вышло.”–”Да? Спасибо за предупреждение. Но он это так: дурака валяет.”–”Ну-ну: только как бы ему не наваляли. Они горячие ребята. И по сравнению с ними вы хлипковаты…”– Она скривила лицо, выдавая нам не слишком лестную оценку, и я представил двух бугаёв, могущих заявиться в любой момент: если они хоть в чём-то напоминали мужа сестры, то встреча выглядела крайне нежелательно, и в любом случае стоило предупредить Алика.

Однако Алик и сам уже почувствовал неблагополучие: явный отпор со стороны соседки безусловно надоел ему, мои же новости о ближайших перспективах окончательно огорчили его и расстроили: слишком небогатый выбор оставался для нас здесь в данный момент, и вполне возможно: имело смысл собирать вещи.

Но после быстрого обсуждения мы решили пока задержаться: следующим местом назначения была квартира подруги Алика, куда – по его мнению – стоило прибыть не раньше трёх часов; ему было виднее, и я не стал с ним спорить: неожиданная задержка на пути оказалась достаточно приятной, а общение с соседкой обогатило массой информации: в том числе относящейся к семье сестры. Не напрасны были, значит, догадки и предположения, истекавшие оттуда, и не только приятное – на что я надеялся в ближайшее время – но и полезное должны мы были получить в светлый весенний день.

Соседка так и не объяснила мне до конца: что она ещё знала о муже сестры, и напоследок я решил заняться этим. Она продолжала чревоугодничать, откликаясь уже только на явные деликатесы вроде икорки или балычка: пухлыми пальчиками она приподнимала очередной бутерброд с густо наложенными красными или чёрными крупинками и не спеша откусывала кусочек за кусочком, тщательно пережёвывая и изредка запивая красным вином, что вызывало всё больше молчаливое, но явное недовольство на противоположном конце стола: три пожилые женщины почти с ненавистью уже смотрели на такое наглое беспардонное поведение, не решаясь пока на словесную атаку. Как я понял, таким образом соседка выражала отношение к хозяину дома: ни на что не надеясь и не рассчитывая получить здесь помощь, она наказывала его за аморальность и безнравственность: и за то, что он оказался человеком знающим и способным обойти всех и вырвать из-под носа жирный лакомый кусок – к чему не был приспособлен её собственный муж и она сама, и за хамоватое отношение к жене и гостям, и за очевидную попытку на глазах у всех причастных к этому охмурить местную – как я понял – общепризнанную красавицу; однако это могло привести к скандалу, и я попытался предотвратить его.

“Знаете, Ирина: по-моему, тут кое-кто готов сожрать вас с потрохами, так что может вы пореже как-нибудь…”–”Ничего, подавятся.”–”Но их же много: и одна их них – как я понял – жена хозяина.”–”Да никакая она не жена! Просто живут вместе.”–”Ах, вот так? Понятно. А что ж вы раньше говорили?”–”Это для простоты: а то запутаться можно: кто тут с кем и в качестве кого. А вы-то сами как: женаты? Что-то не вижу я колечка.”–”Я дома оставил: чтобы не затерялось. Вообще же: не принципиально. Я вот что ещё хотел у вас спросить: а чем всё-таки занимается муж Лены?”– Она наконец оторвалась от поедания бутербродов и напряжённо воззрилась на меня.–”Вам это надо?”–”Да желательно: а то как-то у них всё слишком неопределённо.”–”Вы хотите определённости? Ну хорошо: бандит он, данью фирмы обкладывает – вроде нашей – и неплохо сейчас живёт. Вы это хотели?”–”Я так и понял. Опасное у него ремесло.”–”А вы ещё ему посочувствуйте и пожалейте! А то он, бедняга, совсем в последнее время заработался и устал, а пожалеть его некому.”–”Да нет: я так.”–”Я тоже так. Только из-за его дружков мы скоро по миру пойдём, если кто-нибудь не поможет! Кстати, я вроде слышала: его бригадиром хотят сделать, а его орлы – между прочим – наш район и держат. Так что: вы нам не поможете? Через сестру, через Леночку: она всё-таки жена, и могла бы попросить его снизить процент, хотя бы на время. А?”–”Да вы сами с нею поговорите: зачем лишнее звено? Если у вас тяжёлое положение: они должны понять. Какой им смысл резать курицу, приносящую золотые яйца.”–”Вот именно что! Только они не всё понимают: им лишь бы сейчас содрать, а дальше… Дальше может быть крышка.”– Она страдальчески всхлипнула, и я снова почувствовал жалость и желание помочь сильной мужественной женщине, борющейся с многочисленными опасностями и врагами, не дающими расслабиться, но неожиданно я услышал новый посторонний звук: хлопнула входная дверь – заставив всех замолчать и насторожиться – на веранде негромко загалдели, проходя – судя по всему – такую же строгую проверку, что и мы, и наконец в помещение ввалились новые незнакомые нам люди.

Надо думать, это и были долгожданные гости: двое парней чуть постарше нас весело поздоровались со всеми и выставили подарок – бутылку коньяка – после чего быстро устроились за столом. Парень пониже уселся около Светы: они сразу защебетали, отгородившись от всех и не обращая ни на кого внимания: они получили всё нужное им, оставив всех прочих где-то снаружи; второй же гость – под два метра ростом – долго кружил вокруг стола, примериваясь и выискивая удачную позицию: блондинка была уже в плотном окружении, и он никак не мог оказаться рядом: здесь уже находились муж и назойливый именинник, так что в конце концов он занял место с другой стороны стола – примерно напротив – заполнив одну из последних вакансий.

Я заранее опасался их прихода, но всё оказалось не так уж страшно и напряжённо: совершенно ничем не напоминали они бандитов или иных представителей не вполне официальных, но могущественных структур, крепко обосновавшихся на окружающей местности и установивших свои порядки, по которым жили и которым следовали те, кто хотел жить и дальше; вряд ли также они являлись интеллектуалами, зарабатывавшими своим умом и знаниями: ведь даже я, кончавший в своё время географический факультет университета и некоторое время проживший в далёкой глуши на метеостанции – вынужден был после женитьбы вкалывать на стройке, поскольку мои знания и способности находили слишком уж неадекватную оценку, заставлявшую недоумевать и спрашивать: кому и зачем было нужно учить несколько лет тому, что потом не потребуется и растворится в окружающем пространстве, почти не оставив следов и последствий, кроме памяти о весёлых попойках и первой настоящей любви, которые всего лишь сопровождали и окружали происходящее, и какого-нибудь шрама на теле – вещественного следа полевой экспедиции?

Судя по внешнему виду, они могли оказаться коллегами Алика – водителями машины или автобуса – что подтверждалось манерами приятеля Светланы: после перешёптывания он довольно бесцеремонно обхватил её и прижал к себе, забасив уже вслух грубоватым простуженным голосом, в ответ на что Светлана заурчала и замурлыкала, окончательно оставив Алика с носом: вот ради чего рвалась она сюда и вот кто являлся её целью и смыслом: мы были здесь посторонними и не могли претендовать на малейшее внимание, и только возможность потрепаться с соседкой удерживала меня ещё в этом доме, переставшем быть тёплым и гостеприимным.

Но Алик, похоже, несколько иначе относился к происходящему: сразу же он переключился на самый ценный экземпляр, и так уже окружённый и обложенный со всех сторон плотными мужскими телами и взглядами: блондинка попивала винцо, уже особо не реагируя на пошлости хозяина. Гость явно был интересен ей: периодически она поднимала глаза и скашивала их на мощную крепкую фигуру, после чего заметно менялась: она ощупывала взглядом мышцы груди, рук и живота, оглаживая их и обещая гостю всё то, что должно было последовать позже – не знаю уж где и при каких обстоятельствах – но совершенно очевидно они являлись любовниками; данный факт – судя по всему – был известен всем присутствующим: муж красавицы набычился и стал злобно кромсать кусок мяса, лежавший до того мирно на тарелке: муж был мрачным злобным быком, с которым шла серьёзная долгая игра на стадионе для корриды: пикадоры на лошадях или пешие тореадоры дразнили невинную случайную жертву, разгорячали её, а потом набрасывались и втыкали в мощное тело кинжалы и дротики, и бык уже истекал кровью, из последних сил, бросаясь на очередного смертельного врага, но слишком неравны были силы, и все попытки отомстить кончались провалом, а бык приближался к тому, чем должен был стать в конце: большим куском жирной говядины.

Три женщины напротив не оставались также в стороне: теперь они полностью сосредоточились на новой угрозе их спокойствию и благополучию; новые гости взбаламутили и без того неровную гладь водоёма, одним своим присутствием повлияв на течение праздника: Жора – любовник блондинки – вовсю теперь налегал на закуску, только однажды взбодрившись стопкой горячительного; его друг почти не отставал, продолжая в промежутках тискать Светлану, переставшую скромничать и стесняться, что также не нравилось блюстительницам нравственности и чистоты. Только соседка слева воспринимала ситуацию весело и раскованно, злорадно обсуждая и высмеивая обидчиков и недругов, собравшихся за праздничным столом.

“Во как жрёт-то, троглодит: оно и понятно, скоро – как только они улизнут вдвоём – ему силы очень даже понадобятся.”–”Вы про Жору и блондинку?”–”Ага. Хотя вторая парочка тоже хороша: вон как лижутся, аж оторваться не могут.”–”Вы слишком строги.”–”Это я-то? Ну что вы: я отмечаю только основные моменты. А если бы я ещё пошла вглубь…”–”И что тогда?”– Она смерила меня посуровевшим взглядом, но я решил не обострять тему.–”Кстати: а они кем работают?”–”Жора – водителем, как ваш дружок, а приятель: где-то в фирме трудится. Уж и не помню в какой и в качестве кого.”–”Понятно. Солидные у вас тут кадры.”–”Кадры тут всякие есть.”–”И самый лучший: разумеется, хозяин дома!”– Она залилась тонким звенящим смехом, и я сразу присоединился к ней, слегка нарушив идиллию за торжественным праздничным столом.

Но давно уже, видимо, всем наскучил долгий процесс поедания пищи, и как только Жора с приятелем покончили с едой на тарелках, взбодрившийся хозяин предложил всем устроить перерывчик и заняться танцами. Сразу же все вскочили: стулья были расставлены вдоль стен, а стол с обильным угощением мы аккуратно перенесли в угол, где он меньше всего мешался. Давно уже молчавший магнитофон был вытащен и заправлен новой кассетой, больше годившейся для нового занятия: хозяин надолго окунулся ради этого в большую пёструю коробку, содержавшую весь его бесценный запас – судя по звучавшему раньше – включавший многие жанры и направления.

Я оказался в одной паре с соседкой, достаточно упитанной, но шустрой и ловкой: пока ещё все двигались раздельно, не сбившись в общую кучу, и можно было продолжить весёлую трепотню, необязательный разговор без продолжения и последствий, хотя не стоило забывать и про Алика, слишком уж много возомнившего о себе. Самый настоящий цирк разворачивался и набирал обороты прямо перед нами, заставляя вспомнить, к примеру, собачьи свадьбы или же события того же плана из жизни других представителей царства животных: в то время как красавица-блондинка томно двигала крупным красивым телом – прижавшись к груди, животу и коленям победителя – вокруг вертелись волчком сразу двое неудачливых конкурентов: не желавший мириться с поражением хозяин дома аж подпрыгивал и чуть ли не лез к ним в качестве третьего, совершенно ненужного и только мешающегося под ногами партнёра, что и демонстрировалось иногда красивой гармоничной парой: высокий гость пару раз подталкивал незадачливого претендента, и только быстрота удерживала того на ногах в опасной близости от очага возгорания: явно нешуточные страсти скрывались в поле, окружавшем их, и посторонний мог только погореть, так ничего и не добившись.

Но если хозяин дома и имел здесь какие-то права, то поведение Алика выглядело полной наглостью и бесстыдством: он тоже крутился рядом, под боком, бросая жгучие взгляды в сторону вожделенного недосягаемого приза, не проявлявшего никакого внимания или хотя бы интереса: она полностью растворялась в крепкой надёжной опоре, забыв и надоедливого хозяина, и всех мужчин, и даже мужа, переносившего спектакль уже почти спокойно и явно не впервые переживая подобное: он уже понимал бесполезность борьбы и смирился, и не знаю что удерживало его ещё здесь, где его ждали только позор и презрение.

Далеко не все принимали участие в развлечении: кроме мужа блондинки на месте остались и три старые побитые жизнью клуши: куда уж было им тягаться с молодостью и силой, да и кто составил бы им пару, поддержал компанию – слабым и безвольным – если все остальные были призваны на этот праздник жизни, оставив за бортом повседневное, которое в лице трёх покинутых женщин продолжало скалить зубы и угрожающе озираться в жалкой попытке остановить, уничтожить стремление к вседозволенности и свободе, которое было им больше недоступно. С болью в глазах им оставалось смотреть на резвящихся и дурачащихся: даже муж соседки – тихий и слегка пришибленный жизнью – легонько притопывал вместе с дочерью, не говоря об остальных, проявлявших куда больше активности: Света с кавалером почти не отставали от центральной пары праздника, да и мы с соседкой охотно поддерживали темп и напряжение, задаваемые оторвавшимися нарушителями морали и спокойствия.

Но недолго, видимо, могло сохраняться равновесие вокруг эпицентра и очага общих интересов: сначала я не понял смысла происходящего, и только чуть позже разглядел концовку: Алик и хозяин дома стояли друг против друга и – как петухи – готовы уже были устроить небольшую потасовку, причём неизвестно ещё было – кто сильнее и увереннее – Алик с молодостью и напором или хозяин – при молчаливой поддержке свидетелей и самих стен. Гребни надувались, противники разбрасывали лапами землю, готовясь к первому наскоку, они уже пробовали руки-крылья и злобно глядели друг другу в глаза, пытаясь напугать хоть таким способом – в то время как парочка продолжала безмятежное парение в доступной только им выси – и тут прорвало наконец сожительницу хозяина: вскочив с места она вцепилась имениннику в руку и одной своей массой заставила его изменить направление движения: она оттаскивала его подальше в угол, уговаривая и причитая, а он почему-то не возражал. Уже не так охотно двигались пары, расстроенные неблагополучием и тревогами, хозяин недовольно сопел в углу, а Алик тоже наконец осознал вину: он открыл дверь на террасу и покинул комнату, где было такое скопление тяжёлой нервной энергии.

“Ваш приятель – смелый человек. Но он напрасно так: всё равно ему здесь не светит.”–”А может: светит мне?”– Она откинулась и сощурила глаза, рассеянно разглядывая что-то у меня на груди, или забираясь чуть дальше – уже оценивая возможные перспективы: “а почему бы и нет, ну и что – что муж: он же рохля и тюфяк, да и почти ни на что не способен – где уж ему больше, а здесь всё будет шито-крыто: у него ведь жена, которой вовсе необязательно обо всём знать или догадываться, а мальчик ничего, вполне подходящий, как тот – два года назад: тогда ведь проскочила, и даже никаких намёков на подозрение: этому болвану одно теперь подавай – ящик с футболом – на всё же прочее давно уже не хватает – даже чтобы семью прилично содержать! – так что: может быть, может быть, может быть.”– Что-то подобное наверняка прокручивалось у неё в голове, отражаясь во взгляде и движениях крепкого упругого тела, и вполне возможно – всё зависело теперь от меня: от дальнейших слов и предложений, способных закрепить впечатление и довести дело до промежуточного результата – в виде обмена телефончиками. Уж потом-то наверняка всё пошло бы проще и нагляднее, и мне оставалось бы только собрать урожай – достаточно обильный и питательный – но, похоже, что-то в последний момент смутило и расстроило её: неожиданно она покачала головой и отстранилась, ясно показывая несогласие. Что-то не срослось, номер не удался, принеся одно сплошное разочарование, и я последовал примеру Алика: захватив большое сочное яблоко я вышел на террасу, где находился пропускной пункт в это царство разгула и веселья.

Однако охранника на боевом посту мне застать не удалось: в комнате находился только Алик, стоявший перед массивным круглым зеркалом и корчивший рожи: он мстил если не хозяину гульбища, то хотя бы его зеркалу, заставляя отражать одну пакостную конструкцию за другой, так что за несколько минут на долю толстого матового стекла явно выпало немало. Моё появление его не смутило: бегло оглянувшись, он продолжил вульгарное пошлое занятие, растягивая рот до ушей и закатывая глаза или уродуя нос или уши – маленькие и достаточно привлекательные – но становившиеся под воздействием рук сморщенными некрасивыми комочками.

Я вкратце рассказал об отношениях, связывающих главных действующих лиц; основное он и так уже понимал, так что мои новости только дополнили сложившуюся у него картину. “Так что может: двинем отсюда?” Алик отстал наконец от зеркала, получившего под занавес изображение явного упыря и душегуба: если бы нечто подобное появилось здесь на самом деле, то кто-нибудь из гостей мог получить инфаркт. Он ещё не мог решиться: посмотрев на часы, он покачал головой; лучше было подождать ещё полчасика, после чего наверняка можно было рассчитывать на успех. “А то торчать у закрытой двери – как-то неудобно.” По словам Алика, у его знакомой было много подруг: и на мою долю безусловно также придётся достаточно лакомый кусок. “И не сомневайся даже!”

Я согласился: однако нужно было не испортить окончательно отношений с хозяевами и другими гостями, продолжавшими развлекаться в соседнем помещении, и я решил проведать компанию, проявлявшую себя теперь не так бурно и активно: когда я аккуратно приоткрыл дверь, то обнаружил всего две танцующие пары – все же прочие расселись по краям сцены. Это были всё те же: Жора с блондинкой так же томно кружили под прицелом суровых завистливых взглядов – не обращая ни на кого внимания – и так же самозабвенно и самодостаточно держались Света с Жориным приятелем; хозяин вроде бы не заметил моего возвращения, и я приткнулся в углу, подальше от всех: не бесконечно ведь должны были продолжаться танцы, а на благосклонность соседки теперь вряд ли можно было рассчитывать. Хотя всё могло сложиться и по-другому.

Мелодия кончилась, танцоры встали, нерешительно переминаясь, и тут неожиданно проснулся муж блондинки: я думал, что он уже окончательно поставил на всём крест, и – оплёванный и униженный – так и будет ждать и напрасно надеяться; но он вдруг вскочил и начал действовать: я увидел, как он уже держит её под локоток и что-то тихо объясняет, а она – на полголовы выше и сильнее – в ответ бормочет, сначала спокойно, потом настойчиво и зло, явно не желая соглашаться. Потом кто-то не выдержал: я увидел, как она наклоняется, подчиняясь, видимо, действию его руки, а потом вдруг он полетел через всю комнату: я успел заметить Жорино движение, махнувшего как из катапульты надоедливого настырного свидетеля, устоявшего всё же на ногах и сразу ринувшегося обратно: я думал, что в бой, но к счастью вышло иначе: он обежал обидчиков по дуге и ломанулся в дверь, со всей силой хлопнув потом ею, и в разрядившемся пространстве – где доматывалась пустая уже лента – повисла гнетущая тишина, полная предчувствий и обещаний.