Про долг

– Кстати, – проговорил Карпов, снимая заплечный мешок, с которым редко расставался. – его высокопревосходительство генерал-лейтенант Алексеев прислали вам подарок. Забрал накануне из почты…

Но тут адъютанта прервали:

– Человек! – раздался удивлённый крик стрелка с винтовкой с дальнобойной оптикой.

– Вижу его! – подтвердил другой солдат, поднимая свою винтовку и внимательно следя за фигурой через прицел.

– Не стрелять без команды! – резко приказал Платон Алексеевич, отрываясь от окуляра. – Посмотрим, что они задумали. Продолжайте наблюдение, если кто-то появится, сразу мне доложить. Карпов, за мной.

Трость вместе с подзорной трубой полковник оставил на стене. Вместе с адъютантом они спустились по лестнице со стены. Платон Алексеевич спиной чувствовал нетерпение подчинённого. Не дойдя до ворот метров пять-шесть, он остановился.

– Пять стрелков сюда, – приказал Платон Алексеевич, не оборачиваясь. – И пусть будут наготове.

Карпов кивнул и быстро удалился, чтобы выполнить приказ. Спустя несколько напряжённых минут он вернулся. Солдаты встали рядом с полковником, крепче сжимая свои винтовки. Напряжение в воздухе нарастало с каждой секундой.

– Парламентёр, ваше высокоблагородие, – крикнул сверху стрелок, заметивший, как и он фигуру.

Конечно. Красные мундиры, как называли англичан в войсках российской империи за их военную экипировку, намеревались взять их заставу без боя. Про лагеря для военнопленных, что радушные душегубы из островной Империи готовили для своих военнопленных, ходили легенды. Но русский солдат и офицер не сдаться, чтобы честь не потерять, не из-за страха перед лишениями и страданиями, конечно.

– Железка просит ваше высокоблагородие разрешить пройти, – продолжил стрелок со стены. – Говорит, что у неё есть какое-то важное сообщение.

На секунду полковник призадумался. Не уловка ли это? Солдаты пропустят автоматон внутрь, а она, пробравшись внутрь, тут же активирует бомбу, повредив ворота или ещё лучше – убив его, то есть командира. Но на такую подлость даже англичане не пошли бы, хотя, как говорится, ещё не придумали такую подлость, на которую они не были готовы. Но всё-таки он сухо бросил:

– Пропустить.

Адъютант кивнул:

– Отворяй! – рявкнул он двум застывшим у ворот солдатам.

Тяжёлые металлические створки медленно открылись. Через образовавшийся проход проникла хрупкая женская фигурка. Вздох удивления раздался над русским войском, когда они увидели девушку, что, исполнив изящный реверанс перед открывшими ворота солдатами, направилась прямо к застывшим офицерам.

Парламентёр, или то, что выполняло эти функции, явилось к ним в одиночку. Ей оказался автоматон в виде самой обычной танцовщицы, что можно было встретить в знаменитой Гранд-Опере где-нибудь в Париже.

Выглядела она подобающе. Точёная, будто из камня, что брал начало из античности. На голове соломенная шляпка, украшенная цветами. Ворот отделан белым кружевным жабо. Бело-синее платье, что дало бы форы любой модной кокетке из Парижа. Но всё это – и изящная одежда, и даже обувь – было разукрашенным и мёртвым металлом и частично керамикой, лишь передающим внешность настоящей женщины.

Едва она вошла, как вздох удивления раздался по строю солдат. Они ожидали смертоносных автоматонов, а тут к ним пришла какая-то гризетка. Пусть она и была механизмом.

Видя всеобщее смятение, Платон Алексеевич громко спросил:

– Что ты хочешь, марионетка? Или твои хозяева прислали тебя заявить о капитуляции? – по рядам солдат прошёл нервный смешок.

Полковник не был уверен, что механизм его понимал. Вдруг она знала только английский язык? Но его опасения были напрасны.

Когда автоматон говорила, то части её лица раскрывались на четыре части, как хелицеры у паука, что было достаточно зловеще. А дополняли всё рваные движения механическими конечностями, подкрепляя каждое слово:

– Верные сыны Русской Империи! – провозгласил автоматон на чистом русском языке женским голосом, с металлическими, неживыми нотками. – Зачем вам умирать за своего царя, если можно сдаться и жить ещё долго и счастливо?! В британском плену вас ждёт трёхразовое питание, хорошее отношение и даже жалование, полагающееся пленным для покупки табака или водки. Сложите оружие, и ваши потомки, дети и внуки, скажут вам спасибо!

Автоматон сделала новый изящный реверанс и рваными движениями закончила его поклоном, медленно выпрямившись.

Вот только Платон Алексеевич почувствовал, как глаза его заволокло тёмной дымкой от ненависти. Сдаться! Эта механическая тварь предлагала ему предать Отечество! Резким движением он выхватил винтовку у стоящего рядом солдата, прицелился и спустя секунду нажал на курок.

Пуля пробила керамический череп, разбив его на мелкие куски. Искрящиеся электричеством внутренности обнажились веером искр. Женская фигура упала на мостовую. Руки-конечности тряслись, будто бились в агонии, и в груди Платона Алексеевича заныла старая рана. Он ненавидел себя за эту вспышку ярости – ведь когда-то учил дочь: «Гнев слеп». Но своим солдатам он сказал:

– Никаких переговоров с английскими крысами! Я не стерплю такого унижения! И уберите это убожество отсюда. Сбросьте со стены, чтобы это видели её красномундирные кукловоды.

Уже за его спиной раздался ружейный выстрел. Видимо, кто-то не выдержал и добил механизм.

Английские военачальники не нашли среди своего сброда достаточно смелого человека, чтобы взглянуть в лица своих врагов, – а это было равно нанесению оскорбления. К тому же это был мерзкий автоматон, а на него не распространяются законы военного времени, запрещающие убивать переговорщиков.

А ведь ему предстоит сегодня умереть. И его адъютанту. Ради Императора и своего Отечества. Ещё вчера осознание этого заставляло сердце биться чаще, а от прилива гордости казалось, что он готов хоть сейчас броситься с обрыва. Вот только сегодня он чувствовал лишь грусть.

Несмотря на убеждение Платона Алексеевича, что атакующие будут ждать части для усиления, автоматонов отправили на гарнизон прямо с марша. Плотные группы смертоносных механизмов неслись по обширному полю, огибая его с разных сторон или напирая прямо в лоб, на огонь бившей по ним артиллерии. Тупые инструменты человеческого гения понесли первые потери в битве, но русский офицер знал, что их взяли в клещи. С запада, севера и юга на них шли английские орды. С востока же их прикрывало море. Или, наоборот, отсекало от возможного спасения.

Пути назад нет. Они были окружены, и впереди их ждала жестокая битва, где каждый метр земли будет орошён кровью, а каждый вздох может стать последним. Платон Алексеевич крепче сжал рукоять своей сабли, готовясь к неизбежному столкновению. На их победу не поставит и самый отчаянный картёжник в Петрограде, не то что взрослый мужчина, разменявший пятый десяток лет. А в плен он не сдастся. Сама мысль об этом отвергалась русским офицером как самая жуткая ересь.

Основная задача всех линий обороны – сбить атакующий потенциал англичан. Потери автоматонов должны стать многократными, а за каждую жизнь русского солдата они должны платить жестокую цену. Но подобная тактика должна сработать с войсками, состоящими из людей. Подействует ли она на бездумные механизмы? Платон Алексеевич не знал заранее, но очень надеялся на чудо.

– Подпустить на сто метров и дать залп! – громко скомандовал стрелкам Платон Алексеевич, стоя на стене и напряжённо всматриваясь в ряды напирающих врагов.

Дружная ружейная канонада сотрясла стены. Густой и плотный сизо-белый дым на секунду скрыл всё вокруг, будто плотный туман. Едва он рассеялся, как русский офицер аж улыбнулся от удовольствия.

«Хорошо! Очень хорошо!»

Передовые атакующие автоматоны рухнули под ноги напирающим рядам, что буквально втаптывали их в землю, не замечая ничего вокруг. В нескольких местах была даже заметна прореха. Проклятые механизмы падали, теряя свои конечности и бессильно пытаясь ползти дальше вперёд. Вражеские инженеры, конечно, исправят это и починят их после боя, но сам факт не мог не радовать.

Но ликование было преждевременным. Ответный огонь артиллерии их врага чуть не обрушил стену. Размещённые на ней бойцы скрылись в клубах пыли. Едва стихла канонада, как с разных сторон раздались стоны и крики раненных.

– Стена долго не протянет, – сказал адъютант.

Слова Карпова не сразу дошли до офицера. В ушах звенело после удара англичан. Несмотря на то, что его не задело, Платон Алексеевич ощутил горечь и боль, ведь подчинённые ему солдаты умирали прямо сейчас.

– Будем держать столько, сколько потребуется, – зло бросил своему подчинённому офицер.

Против русского гарнизона сейчас задействовали разведывательных автоматонов. Они напоминали фигурами людей. Правая конечность сжимала пехотную саблю, в левой они были вооружены обычными пистолетами. Достигнув стены, механизмы принялись стрелять вверх по защитникам, никого, впрочем, не задевая. Но не это было их главной задачей. Нужно было сковать русские войска в бессмысленном бою, так как на задних рядах атакующих уже показались новые враги с осадными лестницами.

Один артиллерийский залп англичан не достиг цели и рухнул прямо в толпу автоматонов. Куски металла и керамики разлетелись в стороны, частично осыпав защитников. Но последующий удар артиллерии был куда точнее. В воздух поднялась пыль, а отколотые части стены обрушились вниз. И, к ужасу полковника, туда же соскользнула фигура стрелка, заметившего первым английского автоматона-парламентёра.

«Вот она, кровь моих бойцов. И сколько её ещё прольётся?» – с горечью подумал Платон Алексеевич, наблюдая за происходящим.

Неутомимые механические воины шли вперёд несмотря на потери. Задача вражеской артиллерии состояла в том, чтобы проредить ряды русских солдат и дать своим силам возможность закрепиться на стене. Но защитники крепости, несмотря на падающие вокруг снаряды и рушащиеся стены, были готовы стоять насмерть.

Снизу начали вылетать крюки-кошки. Несколько штук забренчали по полу стены и заскользили назад, ища опору и, не найдя её, упали обратно. Но один всё-таки зацепился за выступ. Металлический трос, уходящий вниз, зловеще натянулся.

Платон Алексеевич подошёл к краю стены и бросил быстрый взгляд вниз. Крюки выбрасывали неизвестные ему автоматоны-штурмовики; устройства были вмонтированы в их левую руку. В правой же руке каждый из них сжимал грозное оружие – боевой цеп, зловеще поблёскивающий на жарком солнце. Это мощное и опасное приспособление, состоящее из длинной рукоятки и тяжёлой цепи с шипастым шаром на конце, создавало ощущение неукротимой силы и разрушительной мощи.

Трос тянул зловещий механизм прямо к стене, и штурмовик начал ловко подтягиваться, взбираясь наверх с ужасающей скоростью и точностью. Его механические глаза светились холодным светом, а движения были резкими и уверенными. Враг был настроен решительно и скоро прорвётся сквозь их укрепления.

Один из солдат получил пулю прямо в лицо. Капли крови туманом взметнулись в воздух вслед за опрокидываемым телом назад. Ненависть молнией пронзила разум полковника, и как раз в этот момент из-за края стены показалось массивное по сравнению с обычным человеком тело автоматона-штурмовика. Глаза механизма светились зловещим светом. Трос, к которому крепилась крюк-кошка, затянулся в левую механическую руку.

Металлический воин повернулся всем телом к полковнику и на секунду замер, будто изучая своего противника. Свечение его глаз будто обещало смерть и разрушение. Полковник стиснул зубы и крепче сжал рукоять своей сабли с кристанитовой инкрустацией, способной рубить металл. Он знал, что настал решающий момент.

Автоматон, словно закончив изучать противника, сделал первый выпад. Его боевой цеп со свистом рассёк воздух, направляясь прямо к Платону Алексеевичу. Полковник ловко увернулся, отступив в сторону, и тут же контратаковал, целясь в механическую руку автоматона.

Несмотря на свою громоздкость, автоматон оказался быстрым и манёвренным. В последний момент успев увести руку в сторону, он получил лишь несильный удар, выбивший небольшой кусок металла. Вернув себе устойчивость, механизм снова замахнулся цепом, вынуждая полковника отпрыгнуть от его атаки. Тяжёлый шипастый шар пронёсся в каких-то сантиметрах от офицера и, падая, выбил пыль.

В этот момент появился Карпов. Он выпорхнул откуда-то сзади, поднырнул под руку атаковавшего его автоматона и с размаху ударил по его опорной ноге своей саблей. Как знал Платон Алексеевич, его адъютант ласково называл своё оружие «Гаврюшей». Клинок легко рассёк металл, и механизм с грохотом упал на колени, потеряв равновесие.

Не теряя времени, Карпов отскочил на безопасное расстояние и крикнул полковнику:

– Сейчас!

Старший офицер воспользовался моментом и, сделав резкий выпад, вонзил свою саблю в грудь, где, как он надеялся, было сердце его противника. Лезвие с трудом пробило броню, но всё же достигло цели, заставив механизм заискриться. Автоматон в последний раз пошатнулся и с грохотом рухнул на каменный пол стены, поднимая облако пыли.

Едва дым рассеялся, стало видно, что автоматон больше не двигается. Платон Алексеевич тяжело дышал, его руки дрожали от напряжения, но он стоял, готовый к новым атакам. Солдаты вокруг него, вдохновлённые его решимостью, снова заняли свои позиции, готовые защищать баррикаду до конца.

Новые крюки заскрежетали по камням, и на стене появились свежие враги-автоматоны. Массивные тела заслонили горизонт. Ружейные выстрелы высекали искры из металлических тел, пробивали и выбивали куски, обнажая искрящиеся внутренности, но, словно не замечая повреждений, смертоносные марионетки двигались вперёд. Артиллерия англичан продолжала бить по стенам, сотрясая поле боя, развернувшееся на стенах. Нужно было действовать, и он громко закричал, стараясь перекричать шум боя:

– За Веру, Царя и Отечество!

Он был похож на призрака, что восстал среди развалин. Офицерская сабля поднята над головой, будто божественное оружие, готовое опуститься на головы врагов. Рёв десяти глоток взрывает поле боя не хуже, чем смертельная вражеская шрапнель. Платон Алексеевич всего лишь на миг почувствовал гордость за своих людей, не страшащихся гибели, как раздался новый удар, сбивший его с ног.

Он потерял равновесие и как будто продолжал падать в бездну, как вдруг почувствовал удар. В глазах потемнело, а боль спёрла дыхание, пронзила грудь, как вражеская сабля. А может и вправду его убил автоматон или заряд артиллерии?

Нет, он пока не умер.

Кто-то держал его руку. Ангел?

Офицер наконец-то открыл глаза и увидел встревоженное, молодое лицо, испачканное сажей и чужой кровью. Совсем ещё детское. Про таких говорили, что «на губах материнское молоко не успело обсохнуть». Парень нелепо двигал губами, будто что-то говорил, но полковник его не слышал, лишь глупо лежал, пытаясь прийти в себя.

– … Ваше высокоблагородие! – внезапно ворвался голос солдата в сознание. – Нужно уходить! Стена пала!

Платон Алексеевич с трудом поднялся на ноги, опираясь на руку своего защитника. Возможно, у него было сломано ребро, а может быть, осколок пробил его тело. В такой обстановке некогда было задумываться о своих ранах, когда вокруг гибли солдаты Империи! Ему повезло. Вероятно, его отбросило взрывной волной от края стены, когда раздался взрыв. Оказавшись на ногах, Платон Алексеевич отряхнул волосы от пыли и мелкой каменной крошки.

Стена осыпалась, как будто собранная из песка. Теперь вместо неё была насыпь, по которой без проблем будут взбираться вражеские войска. Солдат указал на противоположную сторону, там, где была лестница, по которой он спускался, когда встречал автоматона-танцовщицу.

– Ваше высокоблагородие, нам туда!

Вместе с солдатом они спустились вниз, где уже формировалась баррикада. Солдаты, напрягая силы, подтаскивали обломки стен, деревянные балки и мешки с песком, чтобы хоть как-то замедлить продвижение врага. В воздухе висела густая смесь дыма и пыли, затрудняя дыхание и обзор. Но атакующие автоматоны пока не приближались. Насыпь из остатков стены пока была пуста.

Командовал всем адъютант Карпов. Он быстро перемещался по импровизированной баррикаде, указывая солдатам, куда складывать материалы и как лучше укрепить позиции. Его лицо было покрыто пылью и потом, но глаза горели решимостью.

– Ваше высокоблагородие! – Карпов заметил Платона Алексеевича и сразу же подошёл к нему, отдавая честь. – Рад, что вы в порядке.

Платон Алексеевич кивнул, оценивая ситуацию.

– Как долго мы сможем удерживать эту позицию? – спросил он, оглядывая укрепления.

Карпов пожал плечами.

– Трудно сказать. Враг пока не атакует, но это лишь вопрос времени. Мы должны быть готовы ко всему.

Видя, что Карпов пока справляется с организацией обороны, полковник обернулся к солдату, который спас его на стене. Юноша уже собирался уходить – помогать своим товарищам.

– Как тебя зовут, солдат? – спросил Платон Алексеевич, тяжело дыша.

– Иван, ваше высокоблагородие, – ответил тот, вытянувшись по стойке смирно.

– Спасибо тебе, Иван, – сказал Платон Алексеевич, положив руку на плечо юноши. – Ты спас мне жизнь.

Солдат смущённо улыбнулся и опустил глаза.

– Это мой долг, ваше высокоблагородие.

Отсалютовав, солдатик тут же убежал. Платон Алексеевич снял фуражку, достал из кармана кителя платок и протёр от пота лоб. На несколько секунд он посмотрел на кокарду в виде двухглавого орла с образом Георгия Победоносца, пронзающего копьём змея.

– Примкнуть штыки! – приказал Карпов.

Солдаты дружно опустились на колено, достав из специальных ножен на поясе штыки. В этот момент раздался грохот новых взрывов, и земля затряслась под ногами. Враг снова активизировался, и артиллерийская канонада извещала о его подходе.

Русские войска теперь откатились за новые баррикады, сам полковник вместе с адъютантом укрылись за одной из телег. Пока автоматоны не показались на насыпи, полковник взял слово:

– Красные мундиры не посчитали за честь скрестить с нами сабли лично, а подослали свои любимые игрушки – женских кукол, в которые привыкли играть дома перед уютным камином. – На лицах солдат, измученных первым штурмом, измазанных кровью и сажей, появились искренние улыбки. Никаким безбожникам не запугать и не украсть их воинский дух. – Так давайте встретим их тем, чем всегда встречали врага наши предки. Огнём и мечом! За Бога, Царя и Отечество!

Едва Платон Алексеевич закончил свою пламенную речь, как на насыпи, оставшейся после стены, появились фигуры врагов.

Новые автоматоны были ещё более смертоносными, чем прежние. Внешне они напоминали людей. К левой руке крепился круглый щит, а в правой руке они сжимали короткие, широкие мечи наподобие гладиуса. Стремительные нижние конечности перемещали машины со скоростью спринтера, а они сами прижимались к земле, будто готовя удар или опасаясь оного.

Винтовочные выстрелы сотрясли баррикады русских войск. Пули ударили в наплывающую стальную волну. К удовольствию Платона Алексеевича, не менее четырёх автоматонов упали замертво. Ещё больше получили повреждения, но были готовы продолжать бой.

Ещё до начала схватки он увидел, как один из автоматонов, приблизившись, атаковал защитника гарнизона. Меч-гладиус пронзил солдата насквозь, вырвавшись из его спины так быстро, что солдат не успел достать пехотный тесак, чтобы защититься.

Два гвардейца зарубили шашками стального убийцу с двух сторон и тут же вступили в бой с наплывающей волной. Началась жёсткая сечь, прерываемая редкими оружейными выстрелами.

Платон Алексеевич не был намерен отсиживаться за спинами солдат. Вынув из ножен саблю, он поспешил в первые ряды, размахивая оружием, как бравый драгун. Едва достигнув врагов, он широким ударом снёс голову ближайшему механизму, который готовился проткнуть своим мечом ближайшего солдата. Затем ударил по щиту другого, и тот, потеряв равновесие, отступил на шаг назад.

Не давая врагам опомниться, полковник сделал выпад вперед, целясь в сочленение брони на ноге третьего механизма. Сабля, сверкнув на солнце, пробила слабую точку, и механизм с лязгом рухнул на землю. В это время рядом с ним солдат, вооружённый ружьём с примкнутым штыком как пикой, атаковал другого автоматона, попав прямо в центр его корпуса.

Платон Алексеевич быстро огляделся, оценивая обстановку. Солдаты, вдохновлённые его примером, с новыми силами бросились в бой. Вражеские механизмы, несмотря на свою грозную внешность и мощное оружие, начали отступать под натиском решительных защитников крепости.

Но как бы ни были героическими их усилия, гарнизон нёс потери. Несколько солдат лежали на земле, раненые или уже не подающие признаков жизни. Крики боли и стоны разносились по полю боя, создавая мрачный аккомпанемент к лязгу металла и выстрелам. Один из штурмовых автоматонов внезапно запустил свой крюк прямо в стоявшего напротив солдата. Ужасающее приспособление пробило его тело навылет, войдя в грудь и выйдя из спины, ударилось о стену в пяти метрах дальше, испачкав её кровью несчастного и увязнув там.

«Боже, они обучаются!» – мелькнула в голове у Платона Алексеевича мысль. – «Да нет, это невозможно. Скорее всего, какой-то сбой. Разум механизмов – это набор движений из перфокарт с минимальным анализом…»

Нужно отступать. Враг наседал, и ему не было числа. Полковник поднял руку, подавая сигнал горнисту, и над полем боя раздался резкий, тревожный звук, призывающий солдат отходить на заранее подготовленные позиции.

– Отходим ко второй линии обороны! Активируйте заряды! – крикнул Платон Алексеевич, стараясь перекрыть шум боя.

Приказ был ответственному за подрыв солдату, какому именно, полковник не знал, но надеялся, что его услышали. Несмотря на напор механизмов, русские войска отходили достаточно организованно. Раненых товарищей, кого могли, они тащили с собой, не оставляя их на милость врагу.

Платон Алексеевич, видя, как его люди отступают, продолжал руководить обороной, несмотря на усталость и боль, появившуюся после оглушения. Он знал, что каждый шаг назад должен быть продуман и организован, чтобы не превратиться в паническое бегство.

– Заряд не активируется, – проговорил солдат, что привёл его в чувство ранее, появившись прямо после того, как Платон Алексеевич сразил своей саблей ближайшего автоматона. – Видимо, перебило кабель.

– Найди старшего унтер-офицера Бучнева, – приказал ему полковник. – Должен быть способ активировать заряды.

Иван кивнул и тут же исчез в гуще сражения, пробираясь через дым и пыль, чтобы выполнить приказ. Платон Алексеевич глубоко вздохнул, стараясь подавить нарастающую волну усталости. Его тело уже начинало отзываться болью от каждого движения, но он понимал, что сейчас не время сдаваться. Вокруг него скоро с новой силой вновь закипит битва, и, хотя русская армия отступала, они окажут достойное сопротивление механизированной армаде врага.

Иван вернулся вместе с Бучневым в тот самый момент, когда полковник уже собирался попросить адъютанта найти себе пистолет. Старший унтер-офицер выглядел сейчас, как и все они: с гарью на лице и пропахший дымом. Глаза его бегали беспокойно, словно искали что-то важное, но не могли найти. Платон Алексеевич подумал, что это из-за усталости и боя. Лишь торчащий из-за плеча приклад дискового пулемёта намекал ему, что перед ним опытный боец, готовый в любой момент вступить в бой.

– Доложите обстановку, Евгений Дмитриевич, – сказал полковник, обращаясь к Бучневу.

Евгений Дмитриевич прокашлялся и зачем-то перед ответом посмотрел на адъютанта, будто ожидая от него поддержки:

– Взрывная машинка осталась позади! Мы ничего уже не сделаем, кабель где-то перебило. Нужно отступать к следующим баррикадам.

Определённый смысл в словах сапёра был. Если нет возможности активировать взрывчатку, то нужно, сохранив людей, идти на подготовленные позиции. Там были укрытия лучше, чем телеги. Вот только солдат не разделял их мнения.

– Ваше высокоблагородие. Разрешите мне попробовать активировать взрывчатку.

Слова Ивана удивили полковника. Как такое может быть, чтобы солдат знал больше, чем старший унтер-офицер? Вот и Евгений Дмитриевич зло сверкнул своими очками:

– Что ты мелешь, солдат? Тебе было сказано, что подорвать заряд не получится!

Злость сапёра сочилась в самих словах, но Иван и не думал сдаваться:

– Да как же не получится?! Там обычный тринитротолуол. Есть вариант использовать ручной запал.

Иван быстро присел перед полковником, снял свой заплечный мешок и достал из него трубку с устройством на одном конце в виде щипчиков. Полковник был знаком с таким устройством. Нижний конец вставляешь в взрывчатку и соединяешь рабочие части, что приводит к замыканию цепи. Отсюда будет взрыв.

– Подожди, но как же ты?.. – спросил недоумённо Платон Алексеевич.

Но его голос растворился в раскатистом грохоте выстрелов.