По краю мечты

В дверь тихо постучали, а потом попросили разрешения войти.

– Мистер Харрис, всё готово. Можете освежиться и отдохнуть.

– Что Адлард, тяжело тебе пришлось?

Слуга пожал плечами и спокойно ответил:

– Что сложного в том, чтобы отвечать полусотне визитёров, что Вас нет дома и я не знаю, когда Вы вернётесь?

Доктор еле заметно улыбнулся. Они жили с Адлардом плечом к плечу уже больше десяти лет, и в их жизни случалось всякое. Адлард был для него уже и не слугой вовсе, а скорее верным товарищем и другом. И мистер Харрис точно знал какую «оборону» пришлось держать ему в эти дни. Но Адлард никогда не жаловался. Они оба так привыкли, жили рядом все эти годы, никому не показывая своих чувств и эмоций. Доктор тяжело вздохнул и устало поднялся с кресла.

– Простите мою дерзость, но могу ли я Вас спросить? – всегда молчаливый Адлард смотрел в пол. Мистер Харрис удивлённо вскинул бровь.

– Спрашивай.

– Неужели и правда ничего нельзя сделать?

– Плачет? – вздохнул доктор.

– Да нет, – сконфуженно замялся слуга, – бледная, дрожит вся и смотрит безучастно в пустоту. Лучше бы плакала, как раньше, – выдохнул он.

– Адлард, ты-то, когда стал таким сентиментальным? Стареешь? Что-то я раньше за тобой таких нежностей не замечал.

Слуга замялся и еле слышно пробурчал:

– Может и так. Но у меня просто сил нет смотреть, как из этого ребёнка медленно уходит жизнь.

– Это ты ещё второго ребёнка сейчас не видел. Этакий образчик мужественности и благородства. Избитый, с переломанными рёбрами, – доктор ободряюще похлопал верного слугу по плечу, – Спасибо.

Слуга удивлённо вскинул на него глаза.

– Спасибо, за то, что помог решиться. Давай-ка мне переодеться и подготовь экипаж. Придётся тебе ещё немного подержать оборону. И, отвечаешь за неё головой.

– Могу я узнать, куда Вы направляетесь?

– Попробую использовать последний шанс, наверное, единственный шанс, – задумчиво ответил доктор.

***

Эбби сидела с прямой спиной за накрытым на одну персону столом и равнодушно смотрела в свою тарелку. Стоявший сзади Адлард не выдержал и спокойно сказал:

– Не будете есть, ребёнок в животе не будет расти.

Девушка вздрогнула от неожиданности и схватилась за ложку, осторожно зацепила кашу и отправила в рот.

– Может приготовить что-то, что Вы любите?

– Нет. Нет. Всё очень вкусно. Не беспокойтесь. Просто у меня аппетита нет.

Адлард молча подошёл к столу и налил ей чай.

– Простите. Простите за беспокойство, за то, что приходится возится со мной.

Слуга молчал.

– А доктор Харрис? Он работает? Если можно, то я бы хотела с ним поговорить.

– Он уже четвёртый день не работает.

– Простите. Мы совсем замучили Вашего хозяина, да и Вас тоже. Мы бесцеремонно вторглись в вашу спокойную жизнь, притащив за собой ворох проблем и несчастий. Наверное, я сильно раздражаю Вас?

– Отнюдь. Впервые за долгие годы в нашем доме появился гость. Жалко только, что при грустных обстоятельствах.

– Странно, но доктор Харрис не производит впечатление нелюдимого и необщительного человека, как раз наоборот.

– У него были свои веские причины, чтобы вести затворнический образ жизни.

Девушка удивлённо вскинула на него глаза. Слуга тут же почувствовал, что и так взболтнул лишнего, и сухо добавил:

– Если посчитает нужным, он сам Вам всё расскажет. Кушайте. Всё остыло.

– Спасибо, что заботитесь обо мне.

– Спасибо за то, что Вы с супругом вдохнули

жизнь в наш дом.

Повисло неловкое молчание. Эбби потянулась за кружкой чая, чтобы проглотить подступившие слёзы, но руки её так дрожали, что она тут же опустила кружку обратно. Увидев это, слуга поддался внезапному порыву и неожиданно для самого себя выпалил:

– Не убивайтесь так, Мисс Эбби, Мистер Харрис один из умнейших людей, которых я встречал. Он обязательно что-нибудь придумает. Он уже что-то придумал и поехал… – и тут же осёкся. «Господи, что эта девчонка с ним сделала? Когда он успел превратиться в болтливую базарную бабку? Хозяин убьёт его».

Эбби вся подалась вперёд.

– Что? Что Вы знаете? Он правда что-то придумал? Умоляю скажите куда он поехал.

– Я ничего не знаю. Он не сказал мне, – с опозданием начал оправдываться слуга, – Кушайте, уже.

Девушка схватила ложку.

– Я всё съем, только скажите. Куда он поехал? Я умоляю Вас.

«Господи, что за дитё?» – мысленно простонал он.

От волнения Эбби поперхнулась кашей и потянулась за чаем, не отрывая молящих глаз от слуги. Не в силах выдержать этот взгляд Адлард быстро выпалил:

– Я не знаю. Правда, ничего не знаю. Единственное, что могу сказать, он зачем-то поехал в бордель Бетси.

Кружка с грохотом выскользнула из её рук.

Спустя несколько минут утирая слёзы дрожащими руками Эбби собирала свои скудные пожитки. И тут она услышала, как кто-то закрыл дверь на замок. Девушка бросилась к двери и попыталась её открыть, но дверь уже была заперта. Эбби тихо постучала.

– Мистер Адлард, откройте, я прошу Вас. Я просто уйду, – заплакала она.

Ничего не понимающий слуга стоял под дверью.

– Мисс Эбби, не тратьте силы понапрасну. Я не открою. Пока Вы не поговорите с мистером Харрисом, я Вас никуда не отпущу.

Эбби медленно опустилась на пол.

«Зачем он так со мной? Зачем так? Я знаю, что чужое горе никому не нужно. Но почему тогда, просто не дать мне уйти? Я бы сама ушла. Дав обещание Вею, позаботиться обо мне, он решил передать меня тётке? Но он не понимает, не знает, что меня там ждёт, что ждёт нашего ребёнка. Почему же так больно и обидно?» – Эбби обессиленно рыдала под дверью. Всё, сил у неё больше не было.

Глава 10

– Джастин? Какими судьбами? Насколько помню, я за тобой никого не посылала.

Доктор сидел напротив и молчал.

– Или? Неужели, душа и тело захотели женской ласки? – Бетси выдохнула большое облако табачного дыма, – У меня есть пара отменных девочек. Умницы и красавицы, как раз для тебя. А? – ухмыльнулась она. – Не хочешь уже наконец отдохнуть и немного расслабиться?

– Ну если только с тобой? – ухмыльнулся в ответ доктор.

– С ума сошёл? Или ты пьяный? – Бетси нагнулась вперёд через стол, заглядывая ему в глаза.

– Да ладно. Шучу. Я ещё двадцать лет назад понял, что мне ничего не светит, – устало улыбнулся Джастин Харрис.

– Ну вот и нечего чушь молоть, – она выдохнула очередную порцию дыма.

– Биатрис, сколько лет прошло, а ты ни капли не изменилась. Одна из самых красивых и умных девушек города, ты лет с тринадцати строила нас, как хотела. Целая армия безнадёжно влюблённых в тебя поклонников.

Бетси вздрогнула, услышав своё давно позабытое имя.

– Что тебе нужно, Джастин? Если пришёл ко мне повспоминать свою молодость, то ты ошибся адресом. И нет тут никакой Биатрис, она умерла ещё лет двадцать назад. А если пришёл ворошить старьё, то лучше сразу проваливай.

– А ты никогда не жалела, что тогда отказала ему, поставив на карту свою и его жизнь и будущее? – он в упор смотрел ей в глаза.

Бетси медленно начала вставать из-за стола.

– Да ты, что правда умом тронулся? Припёрся ко мне среди ночи, чтобы поговорить о моей жизни? Что-то она тебя совсем не волновала все эти двадцать лет? А теперь вдруг с чего озаботился?

– А с чего ты взяла, что не волновала?

Бетси встала, открыла дверь кабинета и резко выпалила:

– Пошёл вон. Проспись.

Джастин Харрис хорошо знал эту циничную язву. Когда-то давно он знал совсем другую Биатрис, и поэтому сразу пошёл ва-банк, желая вывести из себя Бетси, достучавшись до едва ли ещё существующей Биатрис.

– Остынь. И прости. Мне правда нужна твоя помощь.

– Ты испытываешь моё терпение, – Бетси захлопнула дверь и села за стол, – Говори, что тебе нужно, и проваливай уже.

– Эбби сейчас живёт у меня, – спокойно сказал доктор.

Бетси удивлённо вскинула глаза, но тут же взяла себя в руки.

– Шустрая девчонка. А она не такая дура, как я думала. Я-то считала её блаженной, а она хотела подороже себя продать, – Бетси откинулась на спинку стула. – Ну, а ты? Джастин, ты то как повёлся? Или всё-таки захотелось молодого тела?

«Вот же стерва. Что за умение, всё сводить ниже пояса?» – доктор неожиданно покраснел.

Увидев это, она с улыбкой добавила:

– Да ты не смущайся. Можешь себе позволить. Только намучаешься ты с ней. Упёртая, как ослица.

Доктор не дал ей договорить:

– Она обвенчалась и ждёт ребёнка.

Бетси замерла и выдохнула:

– Таааак… Чем дальше, тем интереснее. Надеюсь, не от тебя?

Доктор отрицательно покачал головой.

– Значит, всё-таки дура. Такая же, как и её мамаша. А я даже порадоваться не успела. Ну допустим. А ты-то сюда тогда каким боком попал, Джастин? Что открыл ночлежку для сирот и убогих, и денег не хватает? Так я сегодня не подаю, – зло выдала Бетси.

– Двейн спас твою племянницу, буквально вытащив её с того света. Она сильно простудилась, а он продал чужую вещь, чтобы купить лекарство…

– Только сначала обрюхатил её, – Бетси раздражённо откинула сигарету, – До жути не люблю слезливые истории про убогих.

Не обращая внимание на её колкости, доктор продолжил:

– Ему грозит пожизненная каторга… И есть только один человек, который может спасти его, помиловав, – мистер Харрис непроизвольно коснулся её запястья.

– Ополоумел? – Бетси раздражённо отдёрнула руку, – Или это заразно? Тебя, что там покусали эти убогие? Или с кем поведёшься? Да как тебе это вообще в голову пришло?

– Биатрис, а ради чего мы с тобой живём?

– неожиданно перебил её Джастин.

Бетси удивлённо уставилась на него.

– Ну ради чего мы едим, спим, что-то делаем? Для чего и для кого? Всем же наплевать на нас.

– Нет. Только не начинай. Я про себя всё знаю и живу так, как хочу я. И мне плевать, что кто обо мне думает. Мне ничего ни от кого не нужно, это вы все такие правильные идёте ко мне за помощью.

– Но она же единственная твоя родная кровь?

– И что? Всё, что могла я ей уже отдала. Предложила работу и кров, но ей захотелось любви, счастья. А их нет, Джастин, их просто нет, – она стала напротив него, – вспышка, пшик, не более того, это всё иллюзия и фантазии. Боль, горе, страдания, смерть, всё это я видела, это я понимаю. А любовь? Самообман и только.

– Он поставил на карту свою жизнь, чтобы спасти её.

– И что? Что? Он сгинет на каторге через несколько лет, и то, если повезёт, а она будет медленно умирать от чувства вины за то, что погубила его жизнь. А потом ещё одна сирота будет мыкаться по свету? Нет, Джастин, – она подалась вперёд, заглядывая ему в глаза, – не разжалобишь ты меня. Нет у меня жалости. Кончилась давным-давно. Они сами сделали свой выбор, а за всё в жизни нужно платить. Уж кому-кому, а тебе это точно известно. Так что иди туда, откуда пришёл и не забивай мне голову. И скажи спасибо, что по шее не получил в память о том, что ты тогда один от меня не отвернулся.

– Но и не помог, – выдохнул доктор, – Может, тогда, если бы кто-то помог нам и поддержал, наши жизни сложились бы по-другому? А сейчас мы можем помочь этим детям. Забыть все старые обиды и дать им шанс.

– Забыть? – Бетси с силой ударила ладонью по столу, – Чем она лучше меня? Чем она заслужила право на счастье? Тем, что как безвольная дурочка плыла по течению? Что как ослица упрямо твердила одно и то же? Что загубила жизнь хорошему парню, а теперь пересела на твою шею, отправив решать свои проблемы?

– Она не знает, что я здесь и зачем я здесь.

– Ну вот и прекрасно. Иди и няньчийся с ней дальше, если больше нечем заняться. Только ко мне не смей её приводить, свои шансы она уже исчерпала, – Бетси обошла стол и опустилась в кресло, устало потирая виски, – Не знает она ничего… а другие кругами бегают, решая её проблемы. Очень легко быть хорошей и жить правильно за счёт других. А вот, когда жизнь ставит на колени, пусть попробует, а я посмотрю, как у неё получится и тогда поговорим, кто из нас хороший, а кто плохой.

– Поэтому ты заставляла её работать на себя?

– Думай, что хочешь. Ты меня утомил, – она устало махнула на него рукой, – иди уже.

– Что же, другого ответа я и не ожидал, – доктор устало поднялся с места, – Но попробовать стоило. Единственное, что я хочу сказать тебе, как старый друг, – он упёрся руками о стол и нагнулся к ней, глядя прямо в глаза, – Даже, если ты уничтожишь эту девочку, совсем, сотрёшь её в порошок, это ничего не изменит в твоей жизни. И легче тебе не станет.

Глаза Бетси вспыхнули недобрым огнём.

– Ты можешь обманывать кого угодно, но только не себя. Тогда, двадцать лет назад, это было только твоё решение, и ты имела на него полное право. И если сейчас ты жалеешь о нём, то это только твоя вина и ничья больше. И если со временем в твоей жизни прибавится сожалений, я не думаю, что это сделает тебя счастливее.

– Да как ты? – Бетси задохнулась от возмущения.

– И не ври мне, что тебе всё равно и ты всё знаешь о жизни. Ничего ты не знаешь. Окружила себя стеной ненависти и цинизма, потомучто так легче выжить, вот и всё. И никакая ты не Бетси, а всё та же упрямая и своенравная Биатрис, которую я знаю больше половины своей жизни.

Бетси хотела что-то возразить, но он не дал ей.

– И если это не так, то тогда ответь мне, почему за все эти годы ты не позволила дотронуться до себя ни одному мужчине?

Звонкая пощёчина обожгла щёку доктора.

– Пошёл вон, – она снова замахнулась, но Джастин перехватил её за запястье.

– И то, как ты сейчас отреагировала на мои слова, лишний раз доказывает, что я прав. Прошу прощения за незваный визит и доставленное беспокойство. Биатрис, можешь по-прежнему рассчитывать на меня. И, – он замешкался, а потом отпустив её руку, невесомо, почти не касаясь кожи провёл по её щеке, – ты и я, мы оба были достойны счастья. Но так сложилась жизнь и никто в этом не виноват, а уж эти дети точно, – быстро развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

А Бетси с досады ударила кулаком по столу и задохнулась. Она рывком расстегнула высокий ворот платья. В дверях показалась растерянная любопытная девичья мордашка.

– Принеси мне выпить что-нибудь, и покрепче.

Лицо девицы вытянулось от удивления.

– Чего пялишься? Глухая? Неси и побыстрее.

– Господи, как мне всё это надоело, – простонала Бетси, устало закрыв глаза.

Призраки прошлого, которых она так усердно все эти годы гнала из своей памяти, вернулись из небытия, окружая её и не давая дышать.

***

Доктор Харрис устало забрался в экипаж. Все его силы ушли на поддержание невозмутимого спокойствия в её кабинете. Но воспоминания молодости, которые он сам сегодня вытащил практически с того света, дались ему нелегко. Он закрыл глаза, только сейчас почувствовав усталость последних дней и бессонных ночей. Поэтому вернувшись домой, он не сразу обратил внимание на то, как взволнован его слуга. И только когда явственно услышал за своей спиной его прерывистое, взволнованное сопение, он вопросительно посмотрел на него. Тот мгновенно замер под его взглядом и сказал:

– Наверное, я сболтнул лишнего, но Вы не оставили конкретных указаний.

Доктор молча ждал.

– И после того, как мисс Эбби узнала, что Вы поехали в бордель, она сильно расстроилась и стала собирать вещи, намереваясь уйти. Мне ничего не оставалось, как запереть её. Не знаю…

– Да за что мне всё это? – простонал мистер Харрис и молча направился в её комнату, оставив слугу в недоумении. Он повернул ключ и сразу без стука вошел в комнату. Эбби лежала поверх заправленной кровати, отвернувшись к стене и сжавшись в комок.

– Эбби, нам надо поговорит, – устало позвал её доктор.

Девушка медленно поднялась и села на кровати, подняв на него красные от слёз глаза.

– Не нужно было Вам туда ездить.

«Ты даже не подозреваешь, насколько ты сейчас права» – пронеслось в его голове.

– И не надо меня обманывать, что это был вызов. Адлард выдал Вас.

«Надо не забыть настучать ему по голове. Вот же правда, благими намерениями…»

– Послушай, Эбби, ты всё не так поняла…

– Вей просил меня слушаться Вас во всём, и мы с ним многим Вам обязаны, но, – она вздохнула и еле слышно добавила, – к тётке я не вернусь. У нас с ней сложились не совсем родственные отношения. Одним из условий моего проживания у неё было то, что я должна буду работать в борделе, – она опустила глаза в пол, – Вы только не поймите меня неправильно. На себя мне уже плевать, но предать Вея и нашего ребёнка я не могу. Вы не обижайтесь на меня. Я всё понимаю. Мы чужие Вам люди, бесцеремонно вторгшиеся в Вашу жизнь. Да и то, что я живу у Вас, может навредить Вашей репутации. Я же могу пожить в поместье Двейна, пока всё не оформлю, – Эбби растерянно разглаживала подол своего платья.

Мистер Харрис всё это время внимательно слушавший её, взял стул и сел напротив.

– Ребёнок, посмотри на меня. Какой же ты ещё ребёнок. Что ты там себе напридумывала?

Эбби по-прежнему смотрела в пол.

– Ну, во-первых, моей репутации трудно чем-то навредить, а во-вторых, ты никуда отсюда не уйдёшь, пока все бумаги не будут оформлены.

Девушка удивлённо вскинула на него глаза.

– Тогда зачем Вы ездили к Бетси? Адлард сказал, что Вы хотели помочь Двейну.

«Нет. Одним «настучать по голове» он не отделается, я её ему просто оторву».

– Нет. Он просто меня неправильно понял, это были рабочие вопросы…

– Доктор, Вы не умете врать.

– Да? А раньше, по-моему, никто не жаловался, – он попробовал отшутиться.

– А Вам не кажется, что я имею право знать?

– Это, как раз тот случай, когда тебе это абсолютно не нужно. Только новые переживания, а толку ноль.

Эбби непонимающе смотрела на него.

– Я пообещал твоему супругу, что помогу вам, а ты обещала меня слушаться. Вот и закроем эту тему. Тем более шанса никакого и не было, изначально это была утопия. Это мне старому дураку всё не сидится на месте. Отдыхай, – он начал подниматься.

– Тогда, чего Вы боитесь? – девушка схватила его за руку, заглядывая в глаза.

– Боюсь? Да нет, с чего ты взяла? Просто не хочу, чтобы ты понапрасну переживала. Ты веришь мне?

Девушка кивнула.

– Так вот, я тебе говорю, что шансов там нет.

Эбби затравленно смотрела ему в глаза, не отпуская его руку. Мистер Харрис не смог вынести этот взгляд. Он чувствовал, как дрожит её рука, поэтому он поднял глаза вверх и простонал:

– Адлард, я тебя убью, застрелю из пистолета. Зачем я вообще всё это затеял?

Эбби поднялась на ноги и еле слышно прошептала:

– Доктор, я медленно умираю, я дышать без него не могу.

– Двейн, прости меня, если сможешь, – снова еле слышно простонал доктор и тяжело вздохнув, усадил Эбби обратно на кровать. Отошёл к окну и повернувшись к ней спиной, спокойно заговорил, – Ты, наверное, сильно удивишься тому, что я тебе сейчас расскажу, а особенно тому, что всё это тебе рассказываю именно я, но, – он помолчал, – Я не знаю, что ты знаешь об истории разорения твоей семьи, но лет двадцать пять назад это была одна из самых влиятельных семей в округе. Твой прадед, жестокий и волевой человек, остался вдовцом и воспитывал старшего сына и малышку дочку в строгости и беспрекословном повиновении. Ни смотря на то, что между братом и сестрой была большая разница в возрасте, они долгие годы были единственной отдушиной друг для друга, единственным утешением и отрадой.

В положенное время твой дед влюбился, но в простолюдинку. Своенравный отец не мог допустить этого брака. Девушку тут же куда-то бесследно отослали, а твоего деда сразу женили на местной родовитой аристократке.

Эбби не понимала зачем он сейчас всё это ей рассказывал, но слушала, боясь пошевелиться. Ей не верилось, что всё, что говорил доктор, касалось её семьи. Оказывается, она ничего не знала, да и рассказать ей было некому.

– Невеста оказалась девушкой слабой и болезненной. Почти сразу она забеременела, а через год после свадьбы умерла, произведя на свет твою маму. Так, едва родившись, твоя мать осиротела. Воспитанием её полностью занимался дед, а своему отцу она была не нужна. Нелюбимая дочь от нелюбимой женщины. Простить отца за поломанную жизнь твой дед так и не смог, стал кутить и выпивать. Отец, желая скрыть с глаз нерадивого отпрыска, отослал его подальше, периодически высылая ему содержание и тем самым откупаясь от него. Маленькая девочка росла тихой и незаметной, полностью подчинившись деду-деспоту, она боялась сказать ему слово против. А единственной надеждой твоего прадеда спасти род и обрести наследника стала Биатрис… Да, Биатрис, а не Бетси, это настоящее имя твоей двоюродной бабки, – доктор рассказывал, глядя в окно и не оборачиваясь, – Первая красавица в городе, умная, отчаянная, не боящаяся даже перечить властному отцу. У них с твоей матерью разница в возрасте, по-моему, была всего лет восемь-девять, обе росли без матерей, но отличались по характеру как небо и земля. Мама твоя почти не выходила за пределы поместья, а у Биатрис в поклонниках была добрая половина мужчин нашего города. Как и ваш покорный слуга, – мистер Харрис грустно улыбнулся.

Эбби смотрела на него во все глаза. «Он знал её семью и её тётку ещё задолго до её рождения? Что это, если не проведение?»

Мистер Харрис невозмутимо продолжал:

– Сыновья многих уважаемых семей сватались к Биатрис, но сердце её было неприступно. Дрогнуло оно только перед Девидом Лайтвудом. Из не особо богатой и родовитой семьи сильный, смелый, принципиальный, он возглавил полицию нашего города. Быстро навёл здесь порядок и завоевал уважение горожан. Но ни смотря на это, думаю, что твой прадед вряд ли дал бы своё благословение на их брак, но он не успел помешать им. Тихо умер в своей постели от сердечного приступа. Вскоре после его смерти вернулся твой дед, но жизнь вдали от дома сильно изменила его. Он крепко выпивал, а потом пристрастился к игре. Быстро наделал больших долгов. Пьяного легко подставить на деньги. Сначала удавалось покрывать проигрыши, но состояние семьи таяло на глазах. Биатрис просила его остановиться, жалела и выгораживала. Она его очень любила и долго искала ему оправдания. Но… конец всему этому положил Лайтвуд. Они с Биатрис сильно любили друг друга, – доктор вздохнул, – наверное, также как вы с Двейном. Биатрис просила его пожалеть брата, дать ему последний шанс, но он слишком принципиальный и требовательный даже к себе довёл дело до суда. Он предложил Биатрис руку и сердце, желая взять на себя полную заботу о ней.

«Сливки» нашего города быстро и безжалостно растоптали твою семью, не простив ни надменности и высокомерия твоему прадеду, ни былых богатства и влияния его детям. За считанные дни твою семью втоптали в грязь. Девид искренне любил твою бабку и хотел ей помочь, наказать твоего деда и спасти её. Но слишком гордая, слишком упёртая, она не смогла простить ему его принципиальности и расценив его предложение стать его женой, как проявление жалости к ней, дала резкий и окончательный отказ, хотя и безумного его любила.

Накануне суда твой дед полез в петлю, успев к этому времени промотать огромное состояние своего отца. А Биатрис и твоя мама остались вдвоём без средств к существованию. Лайтвуд пытался им помочь, но она осталась непреклонной. Поэтому им надо было как-то выживать. Безвольная, привыкшая всю жизнь быть в подчинении, тихая и покорная твоя мама осталась жить уже в полном подчинении Биатрис. Но справедливости ради, на сколько я знаю, работать в борделе твоя мама начала по собственной воле, никто её не заставлял. Ну, а дальше, – доктор вздохнул, – ты, я думаю, знаешь лучше меня.

Мистер Харрис наконец-то к ней развернулся.

– Кстати, а почему ты называешь её тёткой? Она же приходится тебе бабкой?

– Однажды, в детстве я назвала её бабушкой, – грустно улыбнулась Эбби, – и получила такой нагоняй за это. Да я и тёткой-то её почти никогда не звала. Только по имени.

– Биатрис – медленно произнесла Эбби, – так вот, как оказывается её зовут. Девушка тут же опомнилась, – Спасибо, что рассказали. Я ведь ничего не знала о своей семье. Но причём здесь мы с Веем?

Мистер Харрис жестом показал на дверь.

– Давай пройдём в мой кабинет.

Эбби пошла за ним следом на дрожащих ногах. Она ничего не понимала. Войдя в кабинет, доктор подошёл к какому-то листу, висевшему в рамке на стене, и показав на него, пояснил:

– Это моё разрешение на занятие врачебным делом в этом городе. Лет десять назад одним из первых мне подписал его наш губернатор, практически сразу, как его выбрали на этот пост.

По-прежнему ничего не понимая, Эбби подошла к листу и начала читать. Она раньше никогда не видела никаких разрешений, но ничего особенного в нём не было. «Мистеру Джастину Харрису настоящим даётся разрешение на…» и так далее, и так далее. В самом конце печать, подпись и после наименования высокой должности девушка прочитала имя и фамилию. Эбби мгновенно побледнела и потеряла равновесие. Доктор быстро подхватил её и усадил в своё кресло.