скачать книгу бесплатно
– Да пошли вы! – Йохан беззлобно улыбнулся.
Мы дружно рассмеялись.
Последний раз я смеялся так искренне, наверное, только когда жил со своей семьей. Тяжелые воспоминания не хотели уходить из головы, как сильно я этого ни желал. А работа в полиции сделала меня еще более серьезным: становилось не до смеха, когда каждую неделю приходилось разбираться в очередном тяжком преступлении и сталкиваться с тем, что среди нас ходили звери в человеческих масках – очень быстро я стал ненавидеть мир… Такой, каким его сделали люди.
Под конец прогулки я рассказал друзьям о ночном происшествии в Рок-Порте. Но вдруг наш разговор неожиданно прервал Энгель – позвонил мне, спросил, где я нахожусь, на что получил ответ, что я гуляю в Штерне.
– Да просто хотел зайти на кофе, Клос, – напросился комиссар.
– Хорошо, герр Энгель. Заходите через полчаса, – предложил я и, попрощавшись с друзьями, пошел домой.
Только сейчас я заметил, что с каждым вечером все раньше и раньше начинает темнеть…
III
Сон
Я вернулся домой.
Мой гигантский трехэтажный особняк. Настолько же большой, насколько бесполезный и пустой.
Я уже давно прокручивал в мыслях планы о том, чтобы поскорее продать его и съехать отсюда на квартиру в Розенберг, но… не мог этого сделать. Это ведь был мой дом – все, что осталось от нашей семьи. Все это пространство – огромные комнаты, этажи, коридоры, по которым слоняешься, не находя места, и понимаешь, что в одиночестве тут потихоньку сходишь с ума, сам того не замечая. Медленно, изо дня в день…
А когда-то дом был полон жизни. Отблески счастливого прошлого порой стоят перед глазами, и тогда ты погружаешься с головой в воспоминания, а порой бежишь от них. Я всегда удивлялся людям, которым было неизвестно это чувство, когда и музыку слушать уже не можешь, потому что почти каждый отдельный звук или слово связаны с прошлым, с воспоминаниями, и в тишине сидеть – стены давить начинают. Я считал таких людей настоящими счастливчиками. Потому что сам в такие моменты постоянно ощущал желание куда-нибудь уехать – туда, где были люди, движение, жизнь. И возвращаться – только чтобы покормить Викки и лечь спать.
Особняк всегда был гордостью каждого члена нашей семьи. Кроме меня. Хотя и закрадывались мысли, что, возможно, когда-нибудь я все же создам семью и стану продолжателем рода Хайнеманнов. Вот тогда этот набор стройматериалов, наверное, снова станет мне дорог и приобретет какой-то новый, не так сильно связанный с прошлым, смысл… если до этого я отсюда не уеду.
Я зашел на кухню, включил чайник в ожидании герра Беккера. Посмотрел на часы, выполненные в форме деревянной совы: ее глаза ходили из стороны в сторону в такт маятнику. На работу было еще не скоро.
Захотелось услышать голос любимой. Я взял телефон и набрал ее номер.
– Приветик, Клос! – я улыбнулся, когда она ответила.
– Привет, Лис. Чем занимаешься? – спросил я, упав на диван в гостиной.
– Крашу маме волосы. А ты?
– Жду Энгеля, мы сегодня вместе едем на работу.
– Ясненько, – сказала Лис. Слышно ее было нечетко: наверное, придерживала плечом трубку. Или вообще включила громкую связь.
– Увидимся на выходных?
– Конечно. Только завтра я сначала к сестре заеду. А потом обязательно увидимся. Договорились?
Отсрочка. Самая надежная форма отказа.
– Отлично, Лис, – тихо шепнул я в трубку.
– Скучаю…
– Как твое здоровье?
– Неплохо. Немного болит голова…
Лис часто жаловалась на головные боли.
– Что-то случилось?
– Не волнуйся, это давление. Погода, наверное, меняется.
– Таблетку какую-нибудь выпила?
– Я кофе выпила. Давление ведь упало. Напиши мне, как приедешь на работу.
– Хорошо, дорогая.
Я сбросил вызов и включил телевизор. Просмотрел пару сюжетов новостей, пошел на кухню выключить чайник и наконец услышал звонок в дверь. На пороге стоял герр Энгель. У него был очень печальный и потрепанный вид.
– Что-то случилось, комиссар? – спросил я у него.
– Да, Клос. Я устал, и у меня ужасно ноет спина, – он неискренне улыбнулся и зашел внутрь.
– Проходите в гостиную, – пригласил я его. – Кофе, герр Энгель?
– Давай, наливай, не откажусь! – кивнул он, снимая куртку.
Я пошел на кухню и налил нам кофе. Ветер гонял траву за окном, качались ветки деревьев, а на небе собирались тучи.
– Как дела у Мелани? – спросил я, неся две полных чашки в руках.
– Скучает по тебе. Уже второй месяц в школе работает. Почему ты перестал заходить в гости? – комиссар сделал глоток кофе, позволив мне ответить.
– Не знаю. Надо зайти, наверное.
Я почесал затылок и тоже принялся за кофе. Энгель сел на диван поудобнее. С минуту мы сидели в тишине, только маятник часов на кухне издавал какой-то звук.
– Эх, помню, мы сидели на этом диване с твоим отцом, Клос, – предался воспоминаниям Энгель. – Кажется, что это было вчера… Мы каждый выходной пили здесь пиво, смотря телевизор. Было же время!
Я печально посмотрел в пол и невольно погрузился в архивы памяти – эти двадцать семь шкафов с папками. По каждому шкафу на один чертов год жизни. Я структурировал свою память еще в школьные годы, увлекшись книгами по психологии. Сначала вел что-то типа дневника: в конце каждого месяца описывал события, произошедшие в моей жизни, и сохранял их в виде текстовых документов на компьютере. Но со временем научился обходиться и без них. Занятия психологией также помогли корректировать воспоминания: я мог делать отдельные из них более яркими, либо же наоборот гасить эмоциональный окрас.
Энгель смотрел на меня так, как будто перед ним сидел вовсе не я, а Тилль. Возможно, он видел во мне частичку отца. Он надеялся, что я вырасту таким же, как он. Более того, Энгель делал меня таким – копией своего друга… Я же не сопротивлялся.
Прогоняя печальные мысли, я достал из холодильника две бутылки пива и предложил комиссару выпить.
– Может, лучше..?
– Перед работой, Клос? Да ты с ума сошел! Черт бы тебя подрал, ладно, давай ее сюда.
Убрав в сторону недопитый кофе, мы выпили по пиву, обсуждая работу.
– Что это ты мне все про продажных полицейских, Клос? – возмутился Энгель.
– А что, не так? – спросил я. – Неужели ничего нельзя сделать? Неужели вы не можете никак повлиять на это?! Вы же комиссар.
– Я нихера не понял, Клос. Не будь ребенком! Ты прекрасно знаешь, как все устроено: я не могу никого увольнять. А Оракул занят только поиском сепаратистов. Остальные его не колышут, они для него не преступники. – Энгель взглянул на часы. – Так, нам пора на работу. Разговор продолжим в машине.
Я быстро надел форму, завел автомобиль, и мы выехали в полицейский участок. На улице уже сильно стемнело. Впереди нас ждал сверкающий огнями город и черное небо над ним.
– Герр Энгель…
– Чего тебе? – ответил он.
– А вам не кажется, что наш судья, герр Марвин Либерт, с недавних пор тоже продался? Я как-то на днях увидел в выпуске новостей…
– Клос, – перебил меня комиссар, – ты сегодня чертовски удивляешь меня своей наивностью! Паршивец Марвин давно куплен, словно вещь на рынке. Неспроста же его назначил бургомистр Майснер, которого, очевидно, выбрали не мы. Я и раньше не особо верил выборам, демократии и прочей чуши этого блядского Нового порядка. Но с приходом американцев все это дерьмо стало слишком явным. Вот бывший бургомистр, герр Сиджи – ты слышал о нем что-нибудь после его отставки?
Я покачал головой.
– Вот, вот. По слухам, Сиджи угрожала преступная группировка. Ему и его семье. В конце концов, он просто пропал, написав публичное письмо о своей отставке. А этот черт, Кристофер Майснер, выполняет все, что ему приказывают его хозяева. К тому же у бедолаги явные проблемы с психикой.
Комиссар сделал паузу, затем продолжил:
– Поэтому оставь свои безумные идеи навести в городе порядок. Защищай кого можешь, с достоинством выполняй свою работу. Большего мы все равно не сделаем.
Дальше ехали молча. Комиссар что-то напевал себе под нос.
Я все же рискнул выговориться до конца, чем вызвал недовольство комиссара.
– Вы не задумывались над тем, как формируется преступник?
Энгель хмыкнул.
– Академию решил вспомнить? Ну давай.
– Я имею в виду… нужно в корне пресекать преступления. Для этого необходимо в корне пресекать становление преступника. Наша проблема в том, что полиция борется с преступниками уже как со следствием, а не с причиной.
– Это не наша проблема! Это проблема родителей и образования, проблема политиков. А нам разгребать это дерьмо. Так ты хочешь сказать, что мы сами делаем из людей преступников?
– Именно! Ведь когда люди портят друг другу жизнь, мы говорим: «Ну и ничего такого, всякое в жизни случается». В то же время – это и есть причина появления разного отребья. Когда кто-то делает зло конкретному человеку, он же не думает, что тем самым наносит травму его психике. И я сейчас не только про конченых преступников типа убийц, воров и наркоманов – с ними и так все понятно. Я отношу туда же психопатов, извергов, взяточников, хулиганов, маргиналов и даже неверных любовных партнеров…
– О, куда тебя занесло!
– В социуме мы оцениваем их как «ненормальных». Тогда вопрос: кто их такими сделал?! – я развел руками. – Кто-то ломает нормальному человеку психику, травмирует его, тот, в свою очередь, портит жизнь следующему… и мы получаем цепную реакцию!
– Клос, куда тебя понесло? Нельзя пресечь это в корне! Это же может скрываться в самом детстве! Нельзя проконтролировать жизнь каждого человека с рождения!
– Нельзя?
В машине снова установилась длительная пауза.
– Клос…
– Что?
– Преступность – это гниль, которую надо удалять хирургическим путем. Для этого общество и придумало полицию. Для безопасности. Это мы. Это наша работа. И как бы тебе ни хотелось лучшего, мы уже делаем для этого города все возможное! Все, что в наших силах. Может, сделали бы и больше, но вместо того, чтобы заниматься работой, чиновники плодят чиновников и создают друг другу внутреннюю работу. Спасибо тебе, господин Паркинсон[4 - Речь о законах Паркинсона, эмпирически установленных историком С. Н. Паркинсоном]. Произошло вот убийство – что делать? Писать чертовы бумаги. Одним, другим, замам, заместителям замов… А если что-то не напишешь – напиши, почему не написал. Ты сам все знаешь.
– Герр Энгель, я верю, что когда-нибудь мы будем жить в другом обществе.
«Добро пожаловать в Розенберг!» – прочитал я на табличке.
– Это будет светлый и чистый мир равенства и справедливости!
***
Мы подъехали к Даунтауну. Кругом стояли высокие здания, офисы, фирмы, корпорации. Настоящие бетонные джунгли, проносившиеся за тонированным окном автомобиля. На улицах горели фонари, на небе – тусклые звезды и луна. Впереди виднелось гигантское здание главного управления полиции Розенберга.
Я остановил машину на подземной парковке, мы вышли из нее и прошли к лифту в участок. Комиссар отправился в свой кабинет, а я быстрым шагом по длинному коридору – прямиком в отдел по расследованию убийств.
В тесном помещении с очень тусклым светом за столом сидел кареглазый Мориц Нойманн, мой хороший приятель. Он был высоким и худощавым. Друг профессионально занимался танцами уже много лет. У него были кудрявые каштановые волосы и постоянная улыбка на лице, обнажающая ряд самых белых зубов, которые я только видел. Кожа Морица была немного загорелой, что еще больше контрастировало с белоснежной улыбкой. Он был на год старше меня. С тех пор, как я начал с ним работать, мы стали частенько видеться и в нерабочее время.
– Привет, Мориц! – я подошел поздороваться.
– Здорово! – он протянул в ответ руку, роясь в каких-то бумагах. Он постоянно находился в работе. На столе всегда валялись папки, каждая из которых – нераскрытое преступление. Под стеклом его стола – газетные вырезки с информацией СМИ о раскрытых преступлениях. Я был убежден, что именно ему суждено стать будущим комиссаром полиции.
– Я вчера был на месте преступления с Ханком и Хайнцем. В Карбоне взорвали машину помощника депутата. Вот же работенка предстоит: никаких зацепок и улик! – не отвлекаясь от бумаг, промолвил он. – А мотив есть, и причем сразу у нескольких десятков человек.
Будучи очень умным, сообразительным человеком с аналитическим складом ума, Мориц постоянно над чем-то размышлял.
– А я был ночью с комиссаром в доках Рок-Порта. Психопат захватил заложников и держал их на складе. Райнхольд Вульф, слышал про такого? Среди заложников оказались родственники наших полицейских: Тома и Куно. Райнхольд взорвал здание со всеми заложниками и некоторыми полицейскими, проникшими внутрь, представляешь? Это было… жутко.
– Огонька ему в аду, – спокойно сказал Мориц. – Да, я уже в курсе.
Громко хлопнув дверью, в помещение вошел мой друг и напарник, детектив Хайнц Циммерманн – лучший из нас по физподготовке. Он был на год младше меня.
У Хайнца были короткие темные волосы, голубые глаза, острые черты лица. Он часто улыбался и шутил, разбавляя нашу напряженную работу долей веселья. Хайнц был очень добрым человеком и прекрасным другом.
– Привет, дружище, – поприветствовал он меня, расплываясь в улыбке. – Привет, Мориц!
– Привет.
Хайнц сел за свой стол – полную противоположность столу Морица. Там не было никаких бумаг – только компьютер, принтер, сканер, часы и кактус. Он включил компьютер и начал что-то печатать. Я тоже сел за стол: мой больше походил на стол Морица.
– Какое-то говно! – психанул Хайнц.
– Не говори… – поддакнул Мориц, который уже несколько часов просматривал записи с камер видеонаблюдения. Параллельно записи обрабатывались нейросетью.
Я посмотрел на часы, затем открыл ящик стола, достал оттуда чашку и банку кофе. Поставил кипятить воду.
