Сергей

скачать книгу бесплатно

Сергей
Иван Денисов

Когда прекрасные чувства переполняют душу, а творчество становится образом жизни, человек, волей не волей, раскрывает свой дар для всех. Увлекательные и неожиданные воспоминания множества людей о великом поэте – это ответственная миссия памяти, дань признания современного мира таланта Сергея Александровича Есенина, последнего русского романтика, в чьих стихах напевно звучат соловьиные трели…

Сергей

Иван Денисов

© Иван Денисов, 2023

ISBN 978-5-0060-5562-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Авторский пересказ известных и неизвестных происшествий, случившихся с одним русским поэтом в разное время, на разных континентах, в разных городах и весях, не содержащий никаких выводов и оценок, но позволяющий понять душу этого великого человека

Предисловие

…Жизнь моя! иль ты приснилась мне?

    Сергей Есенин

Прежде чем начать нашу историю о последнем пиите земли русской, обратимся, как к запеву былины, к подлинному рассказу матери Сергея Есенина – Татьяны Фёдоровны, кому как не ей знать своего взбалмошного сына:

«…Сережа родился в селе Константинове. Читал он очень много всего. И жалко мне было его, что он много читал, утомлялся. Я подойду погасить его огонь, чтобы он ляг, уснул. Но он на это не обращал внимания. Он опять зажигал и читал. Дочитается до такой степени и не спавши поедет учиться опять. Это такое у него было жадность к учению, и знать все хотел он. Он читал очень много, но я не знаю, как сказать, сколько, а начитан очень много.

Учился в своей школе, сельской. Четыре класса. Получил похвальный лист. Вот. И значит, посля учебы, отправили мы его в семилетку, в которой не всякий мог попасть в это время. Было только доступно господским детям и поповым, а крестьянским нельзя было. Но так, что по его занятиям, он там проучился три года, в семилетке. И писал. Стихи писал уже. Да! Он напишет, почитает и скажет:

– Мам, послушай, как я написал.

А мы и понятия не имели, что это за поэзия такое. Ну, написал и кладет. Собирал все в папку, собирал, собирал всё. А ведь я занята крестьянскими делами была. А он занят головой. У него работала голова именно о том, чтобы читать и читать. Сергей был только для чтения, так, чтобы ему побольше ухватить на свете, узнать все. Очень жадно все читал.

Когда закончил семилетку, приехал домой. Отец его отозвал в Москву к себе. Он поехал, не ослушался. Шестнадцать лет ему было. Отец поставил его в контору к своему хозяину. Ему не понравилось сразу. Как это? Хозяйка такая строгая была, нападала все на служащих. Он заявляет отцу:

– Папа, я твоему хозяину служить больше не буду.

– Почему?

– Да нельзя. Потому что хозяйка бьет прислугу.

– Ну, твое дело, поступай, как хочешь.

– Я хочу сам над собой хозяином быть.

Отец:

– Ну дело твоё, как хочешь.

Отправился к Сытину. Известный был человек Сытин. Пришел к нему туда. Сытин принял его охотно. Остался у него работать корректором. И писал… Стихи писал… Он писал, и Сытин о нем понял, что он человек доступный, – и Сытин с ним вместе писал… И вот понесут они издавать свою работу, у Сергея принимают, а у Сытина нет, у старика. Обидно ему, и жалко его, что его так оскорбляют. Но недоступно, говорят, нельзя, нельзя их принять. Приходится старику обратно идти со своими стихами. А у этого – давай, давай… Он проверяет свои книги и работает свое дело, пишет.

Каждое лето приезжал в деревню. Или до заграницы, или после был дома, домой обязательно ездил каждое лето. Приедет… Мы радостно его встречали. Подарки нам привезет. Как было хорошо, весело. И соседей всех угостить винцом. Стариков соберет, угостит. Все было хорошо… Тогда еще убирали барские луга.

Все лето у него проходило с гостями. Какую-нибудь старуху где-нибудь поймает, приведет, посадит, угостит ее, послушает, что она будет говорить про прошлое время. Ему было интересно. В прошлое время кровать не называли кроватью, а «коник». Как это коник понять? На чем спать? На конике. Ему это интересно было знать. Везде он так всех послушал, и стариков, и старух, везде узнал, кто как живет, кто как понимает. Один раз пришлось так. Был под горой, играл с ребятами. Идет из-под горы – старики собрались, толкуют о святом отце Серафиме. Посмеялся с мужиками, что отец Серафим табаку обнюхался. Все подняли смех. Не сказать, что религиозный был, но все-таки я его водила в детстве куда надо. Приучала. Мы – люди старые, так было нужно. А сейчас – другое время.

…Приехал домой, читал стихи мне. Уж он был знаменитым поэтом. Но он стал читать «Москву кабацкую», мне не понравилось это. Я обвинила его – не нужно это. А он говорит: «Мама, я как вижу, так и пишу, вы меня не вините. У поэта ни одно слово не должно лишнее быть». Больше я ему ничего не сказала. Я больше его не знаю. Жил хорошо, слушался во всем, не отказывал мне ни в чем и не безобразничал, как другие. Все восхищались.

Приезжал в деревню знаменитым поэтом и читал стихи крестьянам».

Сцена первая

Там, где капустные грядки

Красной водой поливает восход,

Клененочек маленький матке

Зеленое вымя сосет.

    С. Есенин

В этот утренний летний день солнце светило так ясно, находясь в самом зените, что ни одно облачно не решалось затмить собой его свет. Село Константиново уже ожило, крестьяне ходили туда-сюда, занимаясь хозяйственными делами, а дети, которые ещё не достигли рабочего возраста, вольно гуляли по его окрестностям.

Татьяна Фёдоровна, постоянно оглядываясь, быстро семенила по дорожке, нарушая мерный уклад жизни Константинова.

– Вы не видели Серёжу? – тревожно спросила мать.

– Нет, Танюш, не встречался. Коль найду, скажу, – ответила соседка.

Татьяна Фёдоровна лишь на минутку оставила сына одного, а того уж и след простыл. Женщина металась от дома к дому, расспрашивая у прохожих о своём сыне, но никто не заметил Сережку. В этом рязанском селе он был не единственный мальчишка с белой головой, и отличить детей издали было сложно. Но, как говорится, чужих детей не бывает, и этой поговорке и придерживались все односельчане.

– Значит, слушай сюда, молодёжь. Сейчас все дружно, берём по ведру и тащим воду из колодца. Как наберёте эту бочку целиком, будете свободны, понятно?! – распорядился дед Максим.

– Да-а-а! – хором закричали виноватые дети.

Пацаны любили победокурить, погонять живность, что бродила повсюду, то набрасывались на гусей, то на кур, то играли с соседскими собаками, пока один из кобелей, в радостном порыве, не сбил ведро с водой деда Максима, стоявшее во дворе на лавке. Старый вояка, только что, кряхтя и жалуясь на раны, притащил его, и, услышав плеск, споро выглянул из окна и застал сорванцов на месте преступления. Он строго приказал им стоять на месте до разбору позиций, пока будет выходить к ним из дома. Малыши не могли ослушаться столь сурового пробирающего до пяток командного голоса, и все, как один, замерли, встав по стойке смирно.

Дед Максим по хозяйски вышел на крыльцо, осмотрел ватагу, нахмурил свои густые седые брови, потряс такой же седой бородой, и придумал детям наказание за содеянное. Вот тогда-то, выслушав старика, ребятишки безропотно и отправились к колодцу.

Только пес, который стал причиной безобразия, посмел перебивать грозного деда, он истошно лаял и требовал продолжения игры. И когда дети пошли со двора, пёс, весело виляя хвостом, помчался за ними. Он и не подозревал, что мальчишки затаили на него обиду – что такого-то – и больше не хотели с ним дружить.

– То-то же. – произнёс им вслед дед Максим, подтягивая на пузе портки.

– Серёжа? – переспросил ученый счетовод Вячеслав Сергеевич у матери, – небось опять к пристани побежал. Ох и сорванец ваш Серёжка. Помяни моё слово, Татьяна, вырастет, да не изменится, так и будет бегать.

Вячеслав Сергеевич вел за собой лошадь, но приостановился в разговоре, отчего кобылка ткнулась ему мордой в плечо. Он покачал головой и, поправив узду, продолжил свой путь.

– Спасибо вам, – не к месту сказала встревоженная мать и побежала дальше.

А в это время в самом тихом уголке села, на пруду, в котором солнышко играло искрами на легкой ряби, среди густой зелёной листвы на мостках стоял Сережа Есенин. Он стоял в белой холщевой рубахе на досочке посреди пруда, застыв, словно прислушиваясь и проникаясь красотой природы, окружавшей его со всех сторон. Маленький Серёжа, молча смотрел на все это прекрасное естество, восхищаясь и еще не понимая, что это его судьба.

Его золотые волосы, казалось, отражали солнечный свет и искрились, как вода в пруду, а большие голубые глаза были как частички неба в далекой вышине. Пухлые губы были слегка приоткрыты, румяные щеки сияли, как спелые яблочки, и сам Серёжа выглядел эдаким крепышом и, несмотря на задумчивый вид, был еще тем сорванцом.

Малыш в белой рубашечке, стоящий на мостках посередь водной глади, был единым целым с этой чудесной сельской картиной, дополняя ее своим живым и острым взором.

– Ах вот ты где… А ну, быстро домой! – Татьяна Фёдоровна наконец-то нашла своего огольца, который сбежал со двора без разрешения, за что предсказуемо получил шлепок по попе.

И Сережка, увернувшись от матери, сломя голову помчался домой.

Сцена вторая

До сегодня еще мне снится

Наше поле, луга и лес,

Принакрытые сереньким ситцем

Этих северных бедных небес.

    Сергей Есенин

Огромный шумный город с высоченными небоскребами, взметнувшимися в небо как символ молодого алчного капитализма, жил на широкую ногу. Тарахтя и непрестанно сигналя, сновали автомобили, мальчишки звонко выкрикивали последние новости, гудела нескончаемая толпа, одетая, как на подбор, в деловые костюмы темных тонов.

А среди этих невообразимых потоков, никого и ничего не замечая, легко и изящно порхала Айседора Дункан в дымке полупрозрачного шарфа. И хмурые люди невольно расступались, освобождая путь божественной нимфе.

Она и ее спутница вышли вовсе не из садов Эдема, а из обычной кофейни, стоявшей тут же на углу, и сразу окунулись в бешеный ритм стального города.

– Это невыносимо! – воскликнула Айседора, нахмурив бровки, – этот мальчик, в конце концов, сведёт меня с ума. Мало того, что я пожертвовала своими принципами, чтобы быть с ним, так он ещё постоянно демонстрирует мне своё невежество. – Она никак не могла успокоиться после проделок своего мужа вчерашней ночью.

– Зачем же вы тогда взяли его с собой, раз вам с ним так плохо? – спросила ее компаньонка.

Дункан бросила на нее взгляд и тяжело вздохнула:

– Ах, милая моя, ты ещё слишком молода, чтобы понять мои чувства. Этот мужчина, он невероятен. Любить его, это лишь то малое, на что я гожусь. Восхищаться таким человеком можно очень долго, если не бесконечно, – Айседора томно подняла взгляд наверх, но неба за железными конструкциями не увидела. – Его невероятные голубые глаза, эти золотые волосы, сильные руки… Всё в нём гармонично, понимаешь? Такие люди, встречаются в нашей жизни, дай Бог, один раз в жизни, как можно отвергать судьбу, когда она сама летит в твои объятия.

– Тогда почему он не замечает вашего отношения? Вы так хорошо о нём отзываетесь, даже после таких вот проделок. – имея в виду вчерашнюю ночь, произнесла спутница.

– Дурочка! Потому, что он – глупое дитя! – вспылила Дункан. – Он прекрасный человек, но невероятный упрямец. Этот чёртов алкоголь меняет его до неузнаваемости. Пока он трезв, он так кроток, так скромен и мил, что с него можно писать картины, создавать скульптуры, которые будут шедеврами. Но стоит ему выпить лишь каплю этого дьявольского напитка, как он сразу превращается в монстра. Ах, эти русские… Жить без водки не могут!

– А вы не пробовали оградить его от алкоголя, если всё так плохо? – недоуменно спросила девушка.

– Конечно, пробовала! И не единожды. Но он не может без него жить. Я и сама не могу без вина или шампанского, чего уж говорить о мужчине. К тому же, мы, творческие люди, и только алкоголь нас расслабляет, увы. Под его фимиамом мы пробуждаемся для искусства. Ах, золотая голова! – тяжко вздохнула Айседора.

Женщины прошли по оживленной авеню, свернули на тихую стрит и, оказались у дома, где проживала знаменитая танцовщица.

– Приготовь пирожные для завтрака, а я посмотрю, как там Сергей, – дала распоряжения Айседора Дункан своей компаньонке, и стала подниматься по лестнице на второй этаж.

– Айседора, как вы? Я слышала очередные крики и звоны вчерашней ночью. – спросила переводчица, вышедшая встречать госпожу.

– Всё в порядке. Мы всего лишь побили пару ваз, это не страшно. Хорошо, что вы мне напомнили, а то я уж было успокоилась… Но нет, сейчас я снова хочу устроить ему взбучку! Этот невыносимый мужлан! Как же можно так обращаться с женщиной?! Сейчас я ему…

Айседора опять завелась, после вежливого вопроса переводчицы. Но, открыв дверь в спальню и увидев…

В первое мгновение солнечный свет ослепил ее, и она зажмурилась от неожиданности. Белые шторы взметнулись от сквозняка, листы бумаги, лежавшие повсюду, взлетели, словно птицы и повисли в воздухе.

За столом в раздумьях сидел Сергей Есенин.

Он встал не так давно и, умывшись холодной водой, оделся просто – брюки да рубаху. Собрав с пола цветы, он поставил их в вазу. Не отдавая себе отчет, Сергей подошел к окну и распахнул его, и тут же, схватив бумагу и перо, сел за стол и принялся быстро писать, уже не думая ни о чем другом. Таким его и застала Айседора.

Сергей медленно перевёл взгляд на нее, отвлекшись от своих строк. Солнце осветило его золотые волосы, его голубые глаза и ясный взгляд. Его брови были чуть приподняты, а легкая улыбка, как у невинного младенца, придавала его лицу выражение кротости и безмятежности.

Таким предстал перед ней Сергей, и, увидев своего мужа с пером в руке, она не смогла вымолвить ни слова. Ворвавшись в комнату, Айседора много чего хотела сказать ему – отругать, обвинить, хотела поплакать в всеобщем прощении и примирении, но мгновенно сдалась под его неведомыми чарами.

Сцена третья

Я давно мой край оставил,

Где цветут луга и чащи.

В городской и горькой славе

Я хотел прожить пропащим.

    Сергей Есенин

В студенческом общежитии, в комнате номер 26, три подруги собирались на поэтический концерт. Девочки были возбуждены и в порыве эмоций метались по комнате в поисках, как всегда затерявшихся в нужный момент, нарядов. На дворе было тепло, поэтому прятать свою красоту под громоздкими вещами не было нужды. Подруги желали выглядеть красиво и элегантно, а это для студенток было не просто, поэтому сборы заняли чуть ли не пол дня. Но им нравился этот суетливый процесс, к тому же они непрерывно щебетали, предвкушая предстоящее событие.

– А кто там, кроме наших, университетских, ещё будет? – спросила Вика.

– Есенин там будет! – ответила Лиза.

– А ещё?

– Маяковский!

– А дальше? – не унималась Виктория.

– Тебе мало, что ли? Лучше их нет никого, – красуясь перед зеркалом, произнесла Елизавета.

– Там будут … – третья подруга, Варя, произнесла ещё несколько известных фамилий поэтов и неизвестных однокурсников.

Да, сегодня должен состояться концерт знаменитых поэтов и писателей. Такие концерты в молодой республике были популярны, и почитатели художественного слова охотно посещали подобные мероприятия, где бы они не проводились. Творческие люди в это непростое время, а особенно те, кто сами читали свои произведения, пользовались народной любовью. Особенно их любила молодежь и, конечно, студенты.

– Да ладно, остальные не в счет! Вот Есенин и Маяковский – это мужчины! Я бы не задумываясь вышла за кого-нибудь из них замуж. – воскликнула Лиза.

– Фу, какая ты легкомысленная, – осудила ее Варвара.

– А что? Не смотреть же как успевают другие перехватить таких женихов! Нет уж, спасибо. Я сама хочу быть счастливой, – уверенно заявила Елизавета.

– Про Есенина говорят, что он похабник и скандалист. Такое ты счастье для себя хочешь? – скривилась Вика.