Есть только дорога…

– Ну пидоры, вам пиздец, – заорал один из них, достав нож и начав махать перед Лешим. Леший, опешив, отступал, но в это время инициативу перехватил Ваня. Он взял чехол от гитары, набросил его на руку хмыря с ножом, чем воспользовался уже Леший. Подхватив с земли обломок гитары, он со всего размаху треснул тому в лицо. Хмырь отлетел, плюясь кровью. Лешему прилетело по "тормозам", но, превозмогая боль, он бил. Бил по чём попало, приговаривая "это вам пиздец, пидоры!". Всё он проделывал на автомате. Будто всегда умел и никогда не боялся драться.

В конце концов, когда четыре тела хмырей валялись на асфальте, изрыгая маты и проклятья, посулы разобраться и прочее, к Лешему подошёл Ваня.

– Леший, остановись, бежим, брось их, пока ментов не накликали.

На метро они не побежали. Ноги понесли их через оживлённую Сумскую: чуть не бросившись под колёса зелёной "Руты", Ваня переволок Лешего через проезжую часть.

– Леший, ты конечно дал жару.

– Что это за уёбки?

– Первый раз их вижу, босота какая-то. Но, видимо, мне больше тут стритовать не надо.

– Да не похуй ли тебе? Ты скоро уедешь.

– Ты молодец. Надо тикать быстрее, – Ваня потащил Лешего в какой-то ещё сквер с фонтаном.

У фонтана остановились умыться и почистить одежду.

– Гитару жалко, – сказал Ваня.

– Забирай мою. Я куплю новую, а домой мне легче ехать будет, – ответил Леший.

Сам Леший в это время шёл и думал: что же был за берсерк вместо Лешего? Как получилось, что считавший себя трусом и пацифистом Леший поколотил четырёх гопников-пересидков?

Дома оказались, когда Манула с Полиной и Светы с Олесей ещё не было.

– Леший, расслабься. Ты вывез ситуацию, это главное. А каким макаром – не важно уже.

– Я не смог её предвидеть и избежать.

– Но решил?

– Решил.

Леший курил трубку на балконе, когда вошёл Манул и ещё один парень – стриженный "горшком" светловолосый коренастый малый с горбатым носом.

– Привет, боец, – с улыбкой сказал Манул, – мне Ваня доложил чем закончился ваш поход на "стрит" сегодня.

– И тебе привет, Манул. Я облажался и не смог вовремя сделать съёбушки.

– Я Богдан. Можно просто Бога, – представился парень.

– А я Леший. Стопщик с Урала.

– Знаю, Лесь рассказала. Она вас конечно звала, но я продублирую. Пригоняйте завтра к нам на "шестьсот второй". У меня будет день рождения, по этому поводу гулянка.

– Хоть не на улице?

– Почти. На крыше.

– А где этот "шестьсот второй"

– На Салтовке. Ай, вы ж не местные. Сейчас расскажу.

Бога погрузился в рассказ о послевоенном Харькове, в котором проблему жилья решали очень массово, отстроив огромный спальный район Салтовка и разделив его на микрорайоны квадратно-гнездовым методом. Каждый микрорайон получил свой номер, и с тех пор многие из них так и называются. В конце восьмидесятых и девяностые годы это гнездовое деление привело к расцвету гопников, локальным войнушкам и дракам "район на район". По словам Боги, сейчас стало гораздо спокойнее, но пережитки прошлого всё же встречаются. С этим Леший, внезапно отбивший атаку гопников на Сумской, был согласен.

Леший курил трубку, слушая рассказы Боги про Харьков. Про Бурсацкий спуск и Благбазар. Про старинные дома русских и еврейских купцов. Про гигантский рынок Барабашова или, как его называют, "Барабашка". Про станцию метро, названную в честь дня освобождения города от фашистов, про канатную дорогу, про минеральный источник в Саржином Яру, про места тренировок харьковских ролевиков. Леший пропускал половину информации мимо ушей.

"Ди… Где мой страх?… Как я это сделал?… Волк… Пиздец…", – всё, что крутилось у него в голове.

Потом Бога ушёл с Олесей.

– Как тебе Богдан? – спросил Манул, пыхая трубкой.

– Наверное интересный.

– Он тоже подвижник. Более того, у них целая "рабочая группа" есть. Было бы интересно с ними взаимодействовать.

– Манул, – Леший встал, – мне не интересно. Мне, пожалуй, хватит чудес. Хватит эзотерики, "рабочих групп", "подвижников". Хочу домой.

– Понимаю. У самого был такой период в жизни. Завтра вечером всё же советую тебе пойти с нами на крышу. Тебе они понравятся. А там – поезжай домой. Тем более тебе надо готовиться к поступлению.

– Спасибо за понимание, Манул. Меня чего-то накрыло. С утра уехала Ди, потом эти гопники. Я не в себе сейчас.

– Леший, у тебя всё скорее хорошо и правильно. Ты научился не бояться.

После вечернего чаепития, где Полина попела песен под гитару, Леший расстелил спальник на полу и вырубился.

Снился ночью Волк.

– С Богой и его друзьями ты всё же познакомься, а потом поезжай домой.

Они стояли на крыше дома над густым лесом.

– Что это за место? – спросил Леший, – я с вами всегда в диковинных местах во сне оказываюсь.

– Это наше рабочее пространство, – ответил голос с украинскими интонациями у Лешего за спиной, – здесь Припять, но не та, покинутая всеми людьми и духами, а наша.

– Мэтафизычна Прыпьять души твоей, Богдане, – сказал Волк, – здесь живут и лешие, и водяные, и все духи места. Те, что сбежали от страшной катастрофы, ходя неприкаянными по местности. А ребята из "рабочей группы" Богдана перенесли их сюда. Тут им спокойней и сказочней.

Леший присмотрелся на дом, – а это не дом вовсе, а высокий гранитный останец. Рядом возвышались ещё похожие скалы, а на месте, где могла быть Чернобыльская АЭС, возвышался холм, наподобие Аракульского шихана.

– Это было не за один год сделано, и не одним человеком. Двадцать лет трудов разных ведунов было вложено сюда. Трудились хлопцы из Чернигова, Киева, Полтавы, Сумов, Харькова, Гомеля, Брянска и Белгорода. Все наши сталкеры.

– Это как компьютерная игрушка про "Сталкеров"? – спросил Леший

– Не. Сталкеры в нашем понимании, – сказал Богдан, – это хранители и те, кто следят за, хммм, метафизическим состоянием места. Не те придурки с противогазами и автоматами.

Леший задумался: ведь Лосик таких людей называла "штопщиками"

В этот момент Лешему закрыли глаза руками.

– Отгадай кто? – послышался весёлый голос Лосика.

– Сестрёнка-Лосик?

– Угадал! – она заключила Лешего в объятия.

– Так вот, – сказал Богдан, – наши невидимые друзья подсказали нам план действий пару лет назад, когда мы только начинали. У меня оно началось с картографирования снов. Потом моё пространство внезапно стало походить на покинутый город, мне начали попадаться всякие чудища. По-детски звучит, но именно на это было похоже. Представляешь себе такого, что смотришь на него – вроде человек, а краем глаза видишь шось неправильное. И такая жуть берёт.

– "Зловещая долина"? – сказала Лосик.

– Можлыво так, – кивнул Богдан, – и среди них были настоящие люди. Но такие, которые в жизни мне не встречались ни разу. И называли себя по кличкам: Мельник, и так далее. Собственно, Мельник мне подсказал, шо вообще происходит тут. Познакомил меня через сны ещё с ребятами да дивчинами, кто ещё сновидцы. Вот и Лесь тут, а теперь и вы подтянулись.

Лешему несмотря на его вечерние слова об усталости, стало интересно.

– И тут у вас пространство снов общее?

– Да. Мельник его начал создавать.

В разговор встрял Волк

– Мельник для харьковчан, как я для вас, – Леший заметил, что Волк подмигнул ему.

– Посмотреть бы на него?

– Он не показывается посторонним, – отрезал Волк, а Богдан, слушавший его, кивнул.

Леший отвернулся. Вокруг простирались зелёные леса под пасмурным небом равномерно серого цвета. То там, то здесь над вершинами деревьев поднимались скалы, так похожие на многоэтажные дома, потерявшиеся среди лесов. Лосик взяла Лешего за руку.

– Готовишься поступать?

– Да. Приеду и буду заморачиваться.

– Буду всегда рада помочь, пока меня саму не грызёт сессия, – сказала Лосик, – приезжай, Леший.

Сон был странным. Вроде и чувствовалось присутствие сказки, да только чьей-то чужой, не касающейся Лешего. Он выглядел среди этих людей и декораций "сторонним наблюдателем". Лишь Лосик, как спасительный маяк, держала его за руку и связывала с самим собой прежним.

– А где сейчас Ди? – спросил Леший.

Лосик достала из рюкзачка книгу, в зелёной обложке. Лешего обожгло воспоминанием: точно такая же книга была в пространстве библиотеки в Новосибирске.

– Думаю, ты знаешь как этим пользоваться, – хмыкнула Лосик, протянув книгу Лешему.

Леший только сейчас, открывая книгу, рассмотрел на обложке книги написанное золотыми буквами "ДИ" и золотого дракона:

"…поезд отстукивал свои ритмы на рельсах где-то в Подмосковье. Мимо окон пролетали огни "спальных пригородов" Москвы. Ди стояла в проходе купейного вагона, глядя в окно, под холодным светом ламп. Она протёрла салфеткой запотевшие очки. Хотелось закурить, если бы Ди курила, она бы непременно пошла сейчас в тамбур. Хотелось выть волком. Почему? Почему она такая дура, отпустила от себя собственную сказку, этих волшебных людей, этого волшебного парня с его дорогами и песнями? Что помешало? Собственная гордость? А куда она едет сейчас? В Питер? Мёдом там намазано? Там, в Питере, ждёт красноярская девочка Наташа, единственная подруга. Одно время – бывшая подруга. Потом помирились. Наташа не любила Дэна, а Ди выложилась вся, пытаясь сберечь Дэна. Они с Дэном расстались, и лишь тогда Наташа наконец позвонила Ди, порадовавшись за неё. Но Ди уже была не тусовщицей: она осела дома, крафтила всякие вещички и не особо светилась… А сейчас Ди едет в Питер, и её русые волосы будет трепать ветер с Невы. Может в этом ветре она развеет все свои личные горести. И позабудет мучительную любовь к умершему Дэну, презрительное снисхождение к Кроту и привязанность к Лешему, которую обрубила она сама. Сильная. Дура. Сука-сука-сука-тупая-сука…"

– Это я её мысли вижу? – сказал Леший?

– Да, – кивнула Лосик, – продолжай. Мне кажется, ты сможешь передать ей весточку.

Леший продолжил читать:

"Не кори себя, – вдруг пронеслось у неё в голове голосом Лёши, – Ты права, мы две ошибки природы. Мы два зверя. Мы слишком одинаковы, а одинаковые не могут быть рядом. Ди обернулась. Но вокруг неё был всё тот же пустынный коридор купе. Лёша вышагнул из двери. Ди кинулась к нему на шею, заплакала. Лёша гладил её по голове, успокаивал. В один момент Ди почувствовала, что успокаиваться больше не нужно, появились какие-то другие эмоции. Я же сплю, – подумала Ди, – откуда Лёше взяться в моём поезде? – Да. Ты спишь, – ответил тот, – не просыпайся пока, ведь я тоже по тебе скучаю. Просто принесу тебе сон. Красивый. Возьми меня за руку. Она подчинилась. Дура. Тупая… Умница… Вмиг Ди из поезда перенеслась на скалы Базайской видовки. Опять пахло летними травами и чернозёмом, дул тёплый ветер, и рядом был Лёша. А небо плыло фракталами, цепляя верхушки деревьев, заворачивая зелёные спирали на голубом фоне неба, где парил фрактальный дракон. Ди с самого детства любила драконов…

Леший захлопнул книгу и вытер проступившие слёзы. Лосик внимательно смотрела ему в глаза.

– Ди печально?

– Наверное. Может уже и нет, я отпустил её осознание, оставив в том пространстве, где ей было хорошо.

– Просыпайся, братец, мы с тобой увидимся снова, уже в реальности, – Лосик положила руки на глаза Лешего и поцеловала его в затылок, – Ты один из самых счастливых людей, встреченных мной…

Леший открыл глаза. Он лежал в комнате с Манулом и Полиной. С кухни доносились запахи еды и звуки электронной музыки. "Олеся что-то готовит, – подумал Леший, – надо вставать и поспрашивать её"

Леший встал, потянулся и натянул футболку со штанами. Вышел, прикрыл дверку, прокравшись на кухню.

– Доброе утро, Леший!

– Воистину, – ответил он, – Расскажи про Богдана. Кто он? Что он?

– Он тебе снился?

– Да.

– Бога – мой хороший друг, – лицо Олеси приняло мечтательное выражение, будто пронесся калейдоскоп приятных воспоминаний. Ваня меня страшно ревновал в детстве, но мы всё равно с Богой дружили. А потом, где-то уже недавно, Ваня с Богой подружился. Уже после автостопов. Бога сисадмином работает. А в свободное время путешествует по всей Незалежной. Он собрал недавно целую тусовку интересных ребят. А когда-то… Он учился в ХПИ, курил траву, носил раста-шапку, прогуливал пары. Вечно пакостил против правил института. Однажды взломал базу экзаменов, закинув собственноручно написанный вирус в локальную сеть радиокорпуса. За это его хотели отчислить, но предложили ультиматум: оставить его, если он напишет хорошую защиту от взлома. Он написал, и его оставили, вуз он закончил. А потом из растамании он съехал в эзотерику, перестал курить траву, да и вообще бросил вредные привычки, увлёкся снами. Регулярно мне показывал карты снов, которые сам рисовал. Потом начался экстрим. Товарняки, роуп-джампинг, автостоп, полазки во всякие нехорошие места…

– Ты так мечтательно про него говоришь. Он твой молодой человек?

– Можно и так сказать. А вообще друг с детства. Так получилось, что у меня их всего два, друга. И один из них – мой брат Ваня – уехал навсегда в Сибирь. Как выяснилось, не навсегда.

– Вас всех послушаешь, и диву даёшься – как вас жизнь свела?

– Знаешь, в Питере такое называют словом "судьбокрёсток". Это когда хорошие люди обязательно встретятся, – Олеся решила сменить тему, – завтрак готов. Буди товарищей. Ваня со Светой сегодня убежали на канатную дорогу кататься, а Манул с Полиной ещё дрыхнут.

– Тоже сны видят, наверное, – ухмыльнулся Леший.

Его сейчас восторгало изящество нитей судьбы, дороги, которая свела всех их здесь. Так далеко от дома. В чудесном городе, похожем на все города лешевского детства. Только лёгкая грусть от уезда Ди осталась у Лешего. Он вышел на балкон забивать трубку.

Манул выполз следом.

– Доброе утро, Леший.

– Воистину, – ответствовал тот.

– Что после сегодняшних снов скажешь про ребят?

– Они молодцы и интересные.

– Да. Они нам с Полиной предлагают составить им компанию через пару дней. Бога с друзьями собирается на грузовых в сторону Карпат, мы хотим с ними.

– Манул, – спросил Леший, – вам не надоело вообще? Вы не устали от дороги, от товарняков? От гонки этой?

Манул затянулся и выпустил дым в сторону ближайшей кленовой ветки.

– Помнишь песню у Непомнящего. "Есть только дорога"? Да у тебя то же самое написано на феньке, которую тебе Лосик подарила.

– Я думаю, что кроме дороги есть много ещё чего.

– Да. Но сейчас путешествие – моя духовная практика. Не за этим ли я всю зиму работал на промальпе? – усмехнулся Манул.

– А вот меня домой тянет, на Урал. Здесь сказочно. И город очень красивый, как кусок детства. Но это не моя сказка.

Оба они помолчали, пока дверь не открылась, и на балкон не вышла Полина.

– Ребята, там к Олесе в гости девица пришла, думаю, что Леший заинтересуется.

Леший хотел возмутиться, подумав, что кто-то пытается устроить его личную жизнь, но сдержался, проследовав за Полиной на кухню. Олеся наливала чай своей гостье и рассказывала.

– Пока я в отпуске, и ко мне Ванька приехал. С девушкой и кучей друзей. Ради того, чтоб их принять, я отмазалась от садово-огородных работ с родителями на даче. А вот, кстати, и ванин спаситель.

Олеся представила свою гостью – девицу с тёмными слегка вьющимися волосами, милым личиком с веснушками, в сером длинном платье и феньках.

– Леший, это Вика, Вика это Леший.

– Очень приятно.

– Лесь рассказала, что ты стопом скоро поедешь домой, – сказала Вика, – а ещё про то, как ты Ваню по Уралу водил и из пещеры доставал больного.

Леший кивнул. "А говорит она не по-харьковски, а скорее по-московски", – отметил он.

– Мне надо попасть в Москву, если хочешь, можем поехать вместе.

– Хорошо. Только я нонстопом стараюсь ехать, не заезжая на вписки.

– Не парься за это. Я сама москвичка, если что, по приезду у меня впишешься.

"Девочка конечно симпатичная, но сейчас слишком свежо воспоминание о Ди, – думал Леший, – надо ли мне попутчицу? А, была, не была. Сделаем крюк через Москву, значит"

– Ты много где бывал в Харькове?

– Не особо, – сказал Леший, – здесь, да на Сумской.

– Поехали на "Барабашку", пока Лесь готовит подарок для Богдана? Заодно затаримся для трассы, да и пообщаемся.

– Слышал про неё, давай.

Леший относительно быстро собрался, выскочив на старый асфальт дворика налегке, вслед за Викой

Пока ехали в метро, разговорились с Викой. Она стопщица, родилась и выросла в Москве, а в Харьков приезжала на "Майские" погостить у друзей-харьковчан. Собственно, харьковчан этих она однажды встретила на "хиппятнике" в Царицыно, а потом ещё и на Арбате. Ребята произвели на неё впечатление, выделяясь среди всеобщей толпы неформалов своей "дивностью" и приличностью: они не курили и не пили спиртного, почти не ругались матом, а песни их были очень добрые. Вика их порасспрашивала о разном, а узнав их образ жизни и мысли, буквально ошарашенная была. Тогда она, ещё только закончившая школу, живущая с мамой на "красной ветке", готовилась поступать на психфак. Ребята были просто, как вестники из другого мира, вольного и загадочного. Потом она позвала их к себе на вписку. И захотела попутешествовать с ними. Мама поначалу противилась, а потом махнула рукой, мол, доче есть восемнадцать, пусть делает что хочет. Так Вика и уехала в свой первый стоп. Сначала из Москвы в Питер, затем – Карелия, Нижний Новгород, Сочи, Крым, Киев. По дороге в Крым она останавливалась в Харькове. А нынче вот съездила на "Майские" специально в Харьков, чтоб побывать на дне рождения Боги.

– Бога тогда, в Москве, просто покорил моё ещё юное сердечко. Весь такой неприступный, весь такой небожитель, – рассказывала Лешему Вика, – я, вертихвостка, пыталась его даже соблазнить. На вписке и потом в автостопе. А приехав сюда, познакомившись со всеми этими ребятами…

Вика замолчала.

– Что?

– Леший, ты читал Владислава Крапивина?

– Было дело, – Леший вкратце рассказал, что зимой он работал в Новосибирске сторожем библиотеки, и там читал Крапивина. Не сказал он, правда, кто ему насоветовал. Да и вообще про Волка помалкивал.

– Так вот, эти ребята – они словно сошли со страниц Крапивина. Живут по совести. По-настоящему. И я осталась в восторге.

– А Богдан один? Или у него девушка есть?

– Лесь девушка Богдана. По крайней мере, со стороны это выглядит так. Или я не пойму их отношений: они будто два светоча. Каждый из них светит и по отдельности, но вместе всё равно ярче. У Олеси родители из относительно обеспеченной семьи, поэтому её даже неформалом можно назвать с натяжкой. Она не любит жить на вписках, ходит на цивильную работу, ездит на машинке.

– И вписывает нас. Я с ней и её братом познакомился в Екатеринбурге. Они мне тогда показались тоже "не от мира сего".

– Они тогда ездили трассой в Тогучин, так что немудрено, – сказала Вика, вышагивая на платформу станции "Академика Барабашова".

Рынок Барабашова, или "Барабашка", начинался прямо от метро. Чего тут только не было: одежды, всякие предметы быта. Куча темнокожих людей, да и вообще разных людей, говорят все вокруг на разных языках. Английская, армянская, грузинская речь, вперемешку с суржиком народа из деревень.

Вика тащила любопытствующего Лешего за собой сквозь ряды торговцев к рядам с продовольствием.

– Тут на рынке всё реально дёшево, как блин в девяностые, – вполголоса говорила Вика. Давай наберём вот этого. И ещё это.

Через полчаса Леший уже шёл нагруженный двумя пакетами, где лежал свежий хлеб, суджук, банка фасоли, лук с огорода, твёрдый сыр и "Живчик" – местное газированное пойло. Ещё взяли конфет-помадок и сладкого на вечер.

Под конец Вика вывела Лешего к ларьку с шаурмой.

– А здесь самая вкусная шаурма, которую я пробовала, – сказала она, заняв очередь к окошку ларька.

В ларьке орудовал здоровый светловолосый мужик в чепчике и майке. Со всеми подходящими к ларьку он перекидывался парой фраз. И с каждым по-своему. С каким-то дядькой он мило, и на чистом русском языке пообщался про политику, да про кризис. Пацану лет двенадцати, стоявшему перед Викой и Лешим в очереди, он говорил по-украински:

– Як тоби зваты, козаче?

– Гриша

– Ты слухай мэнэ уважно, зрозумыв?

– Так.

– Палыты бросай, маты убачыть, по жопе схлопочэш… Тримай свою шаурму358.

На Лешего и Вику посмотрел внимательно, оглядев с ног до головы.

"Доброе лицо и приветливое", – подумал Леший

– Две шаурмы самых обычных, пожалуйста, – сказал он.

– Правые руки покажите, – сказал он внезапно.

Леший и Вика послушно подняли.

– Так я и думал, – сказал он, – дружите, да не одружайтесь меж собою.

– В смысле? – спросила Вика

– Не женитесь. У каждого из вас своя дорога, хотя скоро будет общая. А ты давно вжэ спышь, хлопче, та ще нэ прокинувся359. Ступайте с Богом, – сказал, улыбнувшись, продавец шаурмы, – кушайте на здоровье.

Протянул Лешему два горячих и ароматных свёртка, забрал двадцатку гривен, да и занялся следующим.

– Здрасьте, тётя-Зина. Вы для сына чи себе?…

– Это что за персонаж был? – спросил Леший Вику, держа в руках горячий свёрток.

– Я ради него сюда и хожу, когда тут бываю. Меня к нему Бога как-то привёл. Он на рынке типа оракул, с каждым о своём беседует.

– Мне он сказал "давно спишь, да всё не проснёшься". К чему бы это, – Леший автоматически проверил реальность на осознанность, поглядев на себя в зеркало и ущипнув за бок.

– Да не бери в голову, – сказала Вика.

Леший закурил трубку, встав подальше от толпы народа возле входа в метро.

Вернувшись домой, Леший и Вика затарили рюкзаки. Благо, скоропортящихся продуктов с собой не брали, и можно было упаковать рюкзак сразу. Тем более, что вечер предвещал быть плавно переходящим в утро, так что Леший упаковал сразу и спальник.

Вика, оказывается, ещё с утра принесла свой трассовый бэг к Олесе, поставив его в кладовку, и теперь её сорокалитровая "косметичка" малинового цвета с надписью "NovaTour" красовалась посреди кухни.

Манул и Полина вместе с Ваней и Светой собрали несколько пакетов с угощениями и подарками, сгрузили их в олесину "Ласточку".

Лешему же Вика предложила проехаться на трамвае.

У подъезда Манул с Лешим подымили трубками перед тем, как разбегаться. Олеся завела мотор, ребята утрамбовались в машину, хлопнули дверками и укатили. Леший с Викой посмотрели им во след, да и пошагали со двора.

– Пешком здесь до трамвая десять минут, – сказала Вика, – здесь интересная особенность речи, люди говорят не "трамвай, номер такой-то", а "трамвай, такой-то марки".

Леший посмеялся.

– Ха, так и представил себе диалог: "Милок, какой марки трамвай? – Татра Тэ-три-эм"

– Я так сначала и думала. Потом Богины друзья просветили.

Тем временем они переходили заросшую зеленью речку Харьков по невысокому мосту, мимо исписанных граффити стен и старинных тенистых улиц.

"Здесь Харьков тоже похож на Ёбург, – думал Леший, – на какой-нибудь район Вокзала или Уралмаш. Персонажи здесь, конечно, интересные встречаются. Парни многие выглядят, как "привет, девяностые", а вот девушки одеваются очень даже ничего. И внешне многие симпатичные".

Вскоре вышли на остановку на "Руднева". Мимо проносились со свистом машины.

Леший, найдя в Вике "Свободные уши", продолжал рассказывать про свои путешествия. Вообще разговор двух автостопщиков обычно очень забавен. Начинаются перебивания друг друга, общие знакомые, общие ассоциации с какими-то местами, истории перетекают одна в другую, перескакивают с темы на тему. При этом важным условием является взаимное удовольствие от такого общения, иначе оно превращается просто в "приседание на уши".

Слово за слово, а к остановке подъехал трамвай "Шестой марки", погрузил в своё чрево приличных харьковчан, а с ними Лешего и Вику.

"А трамваи тут, совсем как в Ёбурге, – думал он, глядя в окна, – пейзажи только другие, зелени больше, дубы вон растут, тополя пирамидальные. Красота"

Трамвай был нетороплив, и Леший воткнул в уши наушники.

На остановке со странным названием "Поля Лафарга" в трамвай зашли двое парней и девушка. У одного из парней были длинные волосы, а у девушки – "хайратник" на голове.

– О, это тоже наши: Настя и два Шурика, – Вика вскочила и замахала рукой, – хээй!

Ребята заметили, улыбнулись и подошли поближе.