скачать книгу бесплатно
Не убий…
Ирина Николаевна Юсупова
В серии "Сказки для тётек" есть и обычные люди, и (можете посмеяться!) инопланетяне. И умные, и не очень. Мужчины и женщины. Пожилые и совсем юные. Просто люди, просто МЫ с вами… В них и проза жизни, и мои фантазии. И грусть, и радость. И я очень хочу, чтобы мои "сказки" добавили в вашу жизнь немного улыбок и позитива. …Марина – современный и образованный человек, ученая. Она бы с радостью назвала то, что с ней происходит просто нервным расстройством, или даже сумасшествием! …ведь в ее жизни было столько горя, как тут не сойти с ума… Но как быть с фактами? Куда «пристроить» все то, что происходит с мужчинами, которые становятся ей близки? Ведь реальность уже не объяснишь сумасшествием! Поверить в мистику и загробный мир? Вымолить помилование у высших сил? Или все-таки разобраться во всем с научной точки зрения? Но где взять время? Мужчина, который вдруг стал ей по-настоящему дорог, не собирается от нее отказываться даже под страхом смерти! …а обратный отсчет уже пошел…
НЕ УБИЙ…
ОН.
…Домой ехать не хотелось…
Дворники, поскрипывая и задевая желтый лист, который никак не желал улетать, сметали со стекла капли унылого осеннего дождика, тихонько усыпляли и задавали неспешный ритм, который он отстукивал пальцами по рулю…
Он сидел, уставившись в никуда и вяло прокручивал в голове варианты проведения сегодняшнего вечера.
…От Лены его уже тошнит. И почему это природа всегда скупиться, когда раздает мозги красоткам? Или они потом сами, глядясь с детства в зеркало, отучаются пользоваться столь необходимым всем остальным людям субпродуктом?
…В клуб? Пожалуй… Ведь не домой же, в самом деле… А там и других женщин полно…
И красивых, и не очень. Умных и дурочек, молодых и старых…
Только захоти.
Только не хотелось.
Осень это, что ли, навевала сонное и вялое настроение?
"…Ту 104 самый лучший самолет… Сто пассажиров он на борт себе берет…" – мобильник разорвал тишину салона этой "веселой" мелодией, для установки которой ему пришлось вспомнить и нудные уроки сольфеджио, и вообще совершенно забытую уже нотную грамоту. И наслаждался реакцией людей, вздрагивающих при замечательном похоронном марше великого Шопена.
– Да.
– Сергей? – жена как всегда спросила, прежде чем продолжить. Можно подумать, что кто-то мог взять трубку вместо него.
– Да, я.
– Я договорилась.
…И можно подумать, он помнил все ее "договоры"…
– И?
– Пять. Меньше не получается.
Он сморщился, пытаясь вспомнить последние разговоры с ней, а попутно прикидывая – что же может стоить пять? И пять – чего?
Она восприняла его молчание по-своему и повысила голос:
– Я же говорила тебе дети каких родителей там учатся! Неужели твой единственный сын хуже?!?
– Успокойся, – он, наконец-то, понял о чем речь, и теперь в сердцах сказал: – А чуть раньше об этом нельзя было сказать? До закрытия банка всего ничего!
– Я говорила тебе, что сегодня мне дадут ответ! – тут же парировала она. – Ты бы мог взять деньги и раньше!
– И таскаться потом с такой суммой, даже если она не потребуется…– пробурчал он.
– И это ты называешь такой суммой, – он просто как наяву видел ее скривленные губы.
Не захотелось напоминать ей, что она за всю жизнь не заработала и копейки. Потому что не хотелось выслушивать потом сколько на самом деле стоит жизнь такой замечательной женщины как она, которую он не ценит, не понимает, не любит… и т.д…. Поэтому он просто спросил:
– Во сколько завтра ты уходишь?
– В десять.
– Хорошо, к десяти они будут, – и дал отбой.
Посмотрел на часы – в банк успевает, но тогда уже не успевает на встречу к Лене. Номер ее нового мобильника он благополучно потерял, и предупредить никак не сможет. А ждать или сама звонить она не будет, последнее время они только ссорятся!
Почему-то стало легко и радостно:
– Ну и черт с ней! – сказал он весело. – Значит, в клуб!
Выйдя из банка и уже сев в машину, он опять задумался – и все-таки, куда теперь? В клуб с такими деньгами ехать вдруг расхотелось. Конечно, это далеко не последние пять тысяч зеленых, которые у него есть, но все равно с большими деньгами чувствуешь себя неуютно – мало ли что…
…Все-таки домой?…
Вдруг рядом, разрывая серость осеннего дня розово-оранжевым заревом своего цвета, припарковалась какая-то немыслимая низкая гоночная машина. Он приспустил стекло, чтобы получше рассмотреть это авточудо и тут нудный уличный гул был разбавлен радостным воплем:
– Серега!!! Старик! Неужели ты?
Из машины вывалился огромный колоритный мужик – рыжая борода, рыжие лохматые, торчащие во все стороны волосы. Таким мог быть только единственный человек на свете – Илья.
– Господи, да я как раз ищу тебя по всей Москве!!! – Илья в один прием вытащил его огромными ручищами из машины и теперь, кажется, хотел как следует помять, что всегда означало высшую степень радости.
– Тихо, тихо! – смеялся он. – Сломаешь ведь!
– Ты куда пропал? Телефоны все неправильные, из наших никто ничего не знает! Может, ты скрываешься от кого? – спросил Илья тревожно. Потом, хмыкнув, закончил: – Не боись, отмахаемся!
– Если кто и пропал, так это ты, – он, улыбаясь, смотрел на этого рыжего медведя и чувствовал, что давно уже так не радовался присутствию человека. – Эти твои мэйлики: "Жив, здоров, время писать пока нет, но всех люблю!!!" И так шесть лет. Я, честно говоря, начал думать, что тебя уже и вовсе нет на свете, а почту рассылает или какой-то человек, которому заплатили, или вообще программа!
– Ишь, удумал! На свете нет! – хохотал Илья. – И не надейтесь!!! – а потом потащил его в свою машину. – Промокнешь, дождь ведь… – и потом, уже сидя в машине и радостно рассматривая его, продолжил: – Да никуда я не пропал! В Америке был, деньги зарабатывал! А что не писал… Ты же знаешь, – сморщился. – Не люблю, не умею, не хочу, не буду! Чукча не писатель! И вообще, – назидательно поднял палец, – ничто не заменит личного общения! А посему, сейчас мы заезжаем за твоей половиной и едем общаться лично! Ко мне! У меня сегодня что-то вроде новоселья, куча народу, скучно не будет!
– Нет, Илья, – вздохнул он. – Никуда мы не заезжаем…
– Развелись, что ли? – нахмурился Илья.
– Пока нет, – задумчиво сказал он. – Да, скорее всего, и потом нет. Но мы давно уже каждый сам по себе.
– Да… – протянул Илья. – И тогда у вас не ладилось… Когда я еще здесь был. И теперь, значит. И чего вам надо? – он оглядел его. – Ты, как всегда, бесподобен! Изысканная бледность и нестандартный вид. И Наташа, я думаю, такая же красотка, как и была?
– Еще лучше, – хмыкнул он. – Она следит за собой.
– И чего тогда вам надо? – повторил Илья задумчиво.
– Всего остального, – опять хмыкнул он. – Ладно, это все не важно. О себе-то расскажи! – он разглядывал человека, которого уже почти начал забывать. Бесподобный бронзовый загар, такие же, как и шесть лет назад, ярко-рыжие волосы и борода, хитрые и лукавые карие глаза… Вот только зубы стали ровнее и какие-то уж прямо подозрительно белоснежные!
– Ну, да, да, – перехватил его взгляд Илья. – Америка – страна белоснежных улыбок! Там просто неприлично было иметь мои, хотя и крепкие, но прокуренные желтые клыки! Не вызывал, так сказать, доверия! Пришлось исправить.
– В Америке, значит… – улыбался он. – И как тебя занесло-то туда?
– У-у-у… – пробасил Илья. – В двух словах не расскажешь! Одно только скажу: американцы – это большие дети. И богатые дети! И, причем, совершенно искренне верящие в бога и чудеса. И, почему, спрашивается, не помочь им с радостью избавиться от их лишних денег, а себе – не сколотить некий весьма и весьма нехилый капитальчик, а?
– Жульничал, значит, – засмеялся он.
– Упаси боже!!! – положил руку на сердце и округлил глаза Илья. – Я в этом на голову выше самого товарища Бендера!
– Что-то я слабо представляю тебя в роли праведного священника! – засмеялся он. – Да еще американского! С твоим-то произношением!
– Я же говорю – в двух словах не расскажешь! Вот что, полезай обратно к себе и поедем, – он глянул на часы. – А то там без нас начнут! Только не потеряй меня, да я, вообще-то, потише поеду.
– Такую огненно-страстную машину трудно потерять из виду, – улыбнулся он. – Менты, небось, житья не дают, останавливают на каждом перекрестке?
– Вот и нет! – хохотнул Илья. – Я думаю, они меня за пожарника принимают – и по цвету, и по скорости.
– Под цвет волос, что ли подбирал? – все улыбался он.
– Это не только цвет волос, – Илья даже мечтательно закрыл глаза. – Это цвет моей натуры… – потом опять открыл, посмотрел на часы и поторопил: – Все, едем!
Его действительно трудно было потерять – даже в серой тягомотине нудных осенних сумерек низкая машина мелькала впереди, подобно вспышке.
Вдруг, нарушая и все правила, и просто приличия, Илья резко, почти под прямым углом ломанулся к тротуару. Несколько машин взвизгнули тормозами, из одного открывшегося окошка вслед ему объяснили все, что о нем думают, артикуляция водителей, видимая за другими, не оставляла сомнений в том, что думают то же самое. Он, конечно, не смог повторить такого же изумительного маневра, и вынужден был притормозить намного дальше. Вышел и смотрел издали на то, что вызвало столь резкую остановку.
А Илья, озаряя окрестности заревом волос и оглушая радостным басом, разговаривал с какой-то женщиной, из-за которой он, по-видимому, и сделал такой немыслимый кульбит.
Он видел ее только со спины и думал, почему же он решил, что это женщина, а не девушка? Она была в джинсовом костюме, тоненькая, прямая, с заколотыми на затылке русыми волосами. Но то ли манера держаться, то ли еще что-то выдавали именно женщину, а не девушку.
Илья тем временем тащил ту в машину, она немного сопротивлялась, и по жестикуляции было видно, что она сетует на свой не праздничный вид. Но Илье сопротивляться – все равно, что с кулаками идти на танк. И поэтому, уже запихивая незнакомку в машину, тот помахал ему рукой – мол, все в порядке, едем дальше.
Опять он следовал за огненной машиной и вдруг понял, что думает об этой женщине. Почему? Ведь он видел ее мельком и со спины! И не увидел, кстати, ничего особенного. Но что-то витало в воздухе, предвкушение чего-то… Как это объяснить? Что затрагивает наши чувства? Движение, жест, изгиб руки?… "Бред какой-то, – хмыкнул он. – Вот посмотрю в лицо и успокоюсь…"
Вскоре, немного покружив по переулочкам центра, они остановились у двухэтажного дома. "Неплохо заработал Илюха", – с удовольствием подумал он. Потому, что квартиры в таких местах стоили весьма и весьма недешево. Илья тем временем, в ритме урагана вытащив из машины незнакомку, уже подошел к нему:
– Вот! Сергей-Марина, Марина-Сергей, – быстренько похлопав по плечам "познакомил" их Илья. – Дальше сами, и не церемониться, у меня все просто! – а потом, подхватив обоих под руки поволок в подъезд.
…И лицо у нее было обычное. Правильное, но ничего яркого… Только глаза странные – то ли немного детские, то ли испуганные… И совершенно без косметики. Возраст, пожалуй, как и его.
Илья, между тем, все еще продолжал бурно радоваться:
– Как я тебя углядел-то, а? – и опять хлопал Марину по плечу, отчего та даже немного пошатывалась. – Нет, ну молодец я, да? – обращался и к нему. – И тебя углядел, и ее! – и опять к Марине: – А ты-то куда пропала? Вы что, все резко телефоны поменяли?
– Да нет, – он, наконец, услышал ее голос. Странно низкий и грудной для такой хрупкой женщины. – Я ничего не меняла. Просто только сегодня из командировки. Утром с поезда на работу. Лучше бы мне домой заехать, – она, нахмурившись, оглядела себя. – Нет, правда… С корабля – на бал! Хоть умыться бы как следует.
– И умоешься и помоешься! – весело балагурил Илья. – Ты что же, думаешь у меня воды дома нет? – а потом, сначала серьезно оглядев ее, а потом, хмыкнув, добавил: – Главное, грязь кусками не отваливается, и ладно!
– Илья! – укоризненно протянула она, не улыбаясь и лишь немного покачав головой.
…Он, уже внимательно рассмотрев и ее саму и ее лицо, отнюдь не успокоился. В чем же было дело? В том, что она не строила ему глазки, что не появилось в этих серо-зеленоватых глазах особого огонька или намека?… Ведь обычно женщины, лишь окинув взглядом его хоть и неброский, но весьма и весьма недешевый "прикид", "нестандартный", как сказал Илья, вид с небольшой темной испанской бородкой и интеллигентной бледностью, пусть и невольно, и может даже непроизвольно, но начинали блестеть и глазами, и улыбкой…
…Илья все продолжал теребить ее:
– А отец? Там тоже никто не подходит! С собой что ли, в командировку взяла?
– Папа умер, – сказала она, опустив глаза. – Он после того недолго прожил…
– Ах ты, черт, – нахмурился Илья. – Прости… Видно, надо было, все-таки, письма не только писать, но и читать! У тебя с деньгами как? Ведь все это недешево.
– Все нормально, – опять посмотрела она на него.
– Не обижаешься? Только честно?
– Да что ты, – удивленно подняла она брови. И повторила: – Все нормально.
…В квартире, отделанной по последнему евростандарту, но еще совершенно не жилой, уже была куча народу. На правах хозяек развлекали всех две длинноногие девицы – модели, ни дать не взять. Одна черненькая и белокожая, другая смуглая, почти мулатка, но при этом пепельная блондинка. Илья только особо посмотрел на них, подняв бровь, и они, весело щебеча, потянули Марину вглубь квартиры.
– И где ты их берешь? – тихо хохотнул он, ткнув Илью в бок.
– Милый, – так же тихо, в тон ему сказал Илья. – Такого добра… Только руку протяни! Но! – он поднял палец. – Не пустую руку!
Потом началась какая-то суета знакомств и узнаваний. Он уже совершенно не жалел, что не пошел на рандеву с Леной – встретил здесь давно потерянных из виду институтских ребят, пару коллег по лаборатории, в которой они когда-то давно трудились на пару с Ильей.
Конечно, новоселья, в его классическом варианте, длинноногие подружки Ильи организовать не смогли – даже стола, как такового, не было. Просто в огромной гостиной, отделанной в салатовых тонах, в одном из углов был сделан не то фуршет, не то еще что-то похожее: закуски стояли везде, даже заполняя всю крышку громадного тоже салатового рояля ("И где он откопал-то такой?"). Потом везде стали образовываться группки по интересам – сидели на множественных диванах, креслах и пуфиках, заполняющих эту комнату. И он все время, удивляясь сам себе, искал глазами Марину.
Она пришла вскоре немного посвежевшая и порозовевшая – видно умылась. Густые светло-русые волосы с красивым мелированием были теперь распущены по плечам. Илья, который все это время, летая от одной группки людей к другой, временно обосновался у них, страшно возмутился:
– Кисуля! Тебе жалко платье дать человеку? – и грозно посмотрел на черненькую.
Несчастная Кисуля, широко открыв синие глаза, уже приготовилась оправдываться, но Марина ее опередила:
– Прекрати, мне ничего не надо, – она так и была в своем джинсовом костюме, только куртку сняла и осталась в одной, тоже джинсовой, но тоненькой рубашке. – Грязь, как ты правильно заметил, кусками не падает. А чужую одежду я не люблю.
…И опять это было словно в унисон с его мыслями. Он и сам никогда бы не одел чужого.
Да и смотрелась она здесь, среди этой, вообще-то довольно нарядно одетой публики, совершенно нормально – видно была из тех редких счастливиц, которые умеют преподносить одежду на себе, а не наоборот.
Илья, между тем, рассказывал что-то веселое из своей американской одиссеи и он, невольно заслушавшись, иногда смеялся – Илья был рассказчик от бога, да и одиссея сама того, конечно, стоила.
Марина сидела с ним рядом на одном не то маленьком диванчике, не то большом кресле, в которое буквально впихнул ее Илья, предлагая послушать свой рассказ, и он, с удивлением понимал, что от этой близости у него даже встает вся его мужская натура. "Ерунда какая-то", – думалось весело. Вообще настроение поднялось, и он удивлялся сам себе, неужели от знакомства с этой странной неулыбчивой и неяркой женщиной?
Слева от него стоял столик со всевозможными закусками и он, воспользовавшись этим, начал потихоньку ухаживать за Мариной и организовывать с ней свою, приватную, так сказать, беседу…
И вроде бы она охотно отвечала на его вопросы, и он уже знал, что когда-то она работала у Ильи в его полиграфической фирмочке, тогда, когда они уже разбежались из лаборатории каждый в свою сторону, но когда еще тот не уехал в Америку. Все так. Но сама ничего не спрашивала, и это немного задевало, ведь ему было чем похвалиться!
