Серые глаза

– Я тебя достала? – спросила она, кривя лицо.

– Нет, Катя, что ты, – продолжала я играть. – Просто запомни, что у всех есть личное пространство, и я бы хотела, чтобы моё принадлежало бы пока мне.

– Да кто его отобирает-то? – фыркнула она, уткнувшись в книгу.

Весь день я пыталась вести себя как обычно, но временами я чувствовала, как погружаюсь в мысли о Нике и его жизни. А собственно, чего такого? Ну, понравился парень, почему бы не подойти к нему и прямо все не сказать? Вот именно: «не сказать». Не скажу я ему, что плохо сплю, не могу делать уроки, не желаю знаться со всеми вокруг, а везде и всюду вижу перед собой только его. Покрутит у виска пальцем и уйдет в тайгу.

Ладно, познакомились мы с ним неважно, при не очень приятных обстоятельствах. А потом я снова свалилась на его голову, хотя лично его никто не просил помогать. Я вообще его не видела там, пока он сам не раскрыл себя. Ну, помог разобраться с поручением и мог бы идти себе дальше, а он ведь зачем-то предложил проводить. А я и отказать не смогла: язык не повернулся. Или это такой знак, что не все потеряно в плане отношения. Типа он не считает меня «ловелаской», как Катю, иначе бы так же язвительно говорил со мной. И не считает никчемной, иначе бы вообще не предлагал помощь. Так кем он меня считает? Или тоже изучает?

После обеда мне стало плохо. Голова ужасно заболела, и сидеть на паре оказалось испытанием похлеще путешествия в техучилище. Все время лекции пыталась взять себя в руки и заставляла безвольную правую руку писать на листах более понятные буквы. Выходили уродливые крючки и кружочки – не представляю, как это расшифровывать перед экзаменом. Звонок, вонзающийся в голову тысячью ледяных осколков, раздался за дверью, и студенты зашевелились. Катя толкнула меня, будто будя. Я не спала. Я не могла уснуть. Но шея так ослабла, что не могла ни повернуть, ни приподнять голову. Напрягая руки, я оторвала себя от парты и едва смогла упаковать все вещи. К счастью, больше не требовалось мучиться: мы шли домой. Доковыляла, упала на кровать. Уснула.

Н сентября, пятница

Прошла неделя с тех пор, как я писала что-то в дневник.

На самом деле мне нечего было рассказывать. Отвалявшись за выходные, я пришла в норму к началу недели, была готова взяться за дела. И я уже стала немного забывать о Нике, техучилище и всем, что было на прошлой неделе. Но потом все стало только хуже.

Да, болела голова. Да, не хотелось есть, действовать, решать свои проблемы. Да, не могла собраться. Да, только думала и думала. Нет, ничего не придумала.

А потом я пришла в университет с ужасным настроением и накричала на Катю. Она спрашивала, как у меня дела, допытывалась, почему я такая бледная и осунувшаяся. Всё, на что меня хватило, выразила в своем возмущении:

– Ничего, Катечка, со мной все в порядке. В полном! У меня просто пропал аппетит, я просто не хочу ничего делать, я просто возмущаюсь по поводу и без, – взорвалась я, уронив с колен рюкзак. – Это всё просто. Ну, вот так. Вот просто и всё, поняла?

Катя испугалась, потому что никогда не видела меня такой. Да и я сама не помню, чтобы вела себя так когда-нибудь. Голова снова загудела, меня ударил озноб, и слезы полились из глаз.

– Черт возьми, что с тобой? – удивилась подруга, прижимая меня к себе. – Что произошло за эти дни? Посмотри на меня, – она подняла моё лицо, придерживая за подбородок. – Что, ну, что стряслось?

– Мне больно, Кать… – выжала я из себя. – Очень больно…

– Что? Где больно?

– Голова разрывается…

– Все будет хорошо, ты просто не привыкла к такому объему информации. Все хорошо, – говорила она, поглаживая меня по голове. – Не нужно кричать, бунтовать. Ты просто скажи мне все, и не придется кричать, расстраивать нервишки. Посмотри на меня, – ее глаза так искренне блестели от слез, что я удивилась.

Но это не дало мне уверенность в том, что она понимает меня и мои чувства. Оттолкнула ее. Молча взяла сумку и ушла. На паре сидела отдельно. Наверно, она переживала, но меня это не особо заботило. Я снова боролась с головной болью, мысленно причитая. Холодные пальцы массировали виски, стараясь устранить напряженность. И все думала, думала. И уже не понимала, о чем думаю, что там строю, но думала и думала. Голова работала постоянно, словно вечный двигатель. Но что она там наработала, я не знала. Перегревшись, я вырубилась на паре и пришла в себя, когда почувствовала неприятный запах. Рядом стоял завкафедрой и сидела Катя, смахивая с лица слезы. Как только я открыла глаза, она схватила меня за руку и что-то зашептала.

– Как Вы себя чувствуете? – спросил далекий женский голос.

– В норме, – выдавила я. Язык не хотел поворачиваться: во рту пересохло.

Мерный писк аппарата, лекарство, вливаемое в мою вену, холодная ткань на горячем лбу. Я была в больнице.

– Что же это с Вами, юная леди, произошло? Неужели пересмотрели страшных фильмов на ночь? – шутя спросил мужчина.

– Если бы, – ответила за меня Катя, шмыгая, – Вы идите, я посижу с ней.

Дверь закрылась. Доктор что-то записала в тетради, посмотрела на капельницу и молча вышла из кабинета. Я вздохнула. Впервые за полторы недели я чувствовала облегчение.

– Ты ничего не хочешь сказать мне? – спросила Катя после некоторого молчания.

– Да, наверное… Спасибо, что была со мной…

– Нет, я не об этом совсем. Пока ты спала, звала какого-то Ника.

Я встретилась с её суровым взглядом. Она сложила руки на груди, ожидая моего ответа. А я не знала, что она хотела услышать.

– Ну…

– Не нукать. Ты, обманщица, все время проводишь с тем парнем из техучилища! Он, между прочим, первый в нашем списке, – подняла она указательный палец. – Ты не высыпаешься? Он не дает тебе спать? Он выжимает из тебя все силы каждый божий день? Что он делает с тобой такого, что на пары ты приходишь никакая? – с некоторой завистью говорила она.

– Он не… Да ничего он не делает. Я вообще его не знаю.

– Ага, как же, – завистливо хмыкнула, – не знаешь ты его. Не знала – не звала бы. И вообще, он так себе, скажу я тебе. Нет в нем ничего интересного, обычный пацан, который набивает себе цену, – она взяла меня за руку. – Машка, ты себе лучше найдешь, правда. Забудь его. Разойдитесь мирно, пока ничего такого не произошло. Ты ж еще жизни не видела, а он сложный… Слишком сложный.

Честно, мне было неважно, что она говорила, ведь ей казалось, что мы встречаемся (хорошая шутка). А я пыталась лишь понять его. Ну, и сходила с ума. Всего-то.

– Ты меня слушаешь? – громко спросила она, видя, что я отвернулась. – Ладно… Видимо, ты так сильно любишь его. Что? Разве я не права? Ну, не звала бы ты его в бреду, если бы не любила.

– А вдруг ненавижу?

Она нахмурилась.

– Нет. Точно нет… Не сбивай меня, – пригрозила она. – Ладно, пусть ты его любишь. Хотя я против, запомни!

– Почему?

– Как это почему? Это я должна спрашивать тебя, почему это тебе не стоит питать у нему ничего! Он же увлекается черной магией!

Я ошалела. Удивляясь, села чуть выше.

– То есть?

– Ну, как там, чернокнижник, маг, ведьмак и все дела… – пренебрежительно сказала Катя. – Я думала, ты в курсе… Хотя да, чего это, не будет же он рассказывать тебе после одной недели отношений.

Хотелось ударить её чем-нибудь тяжелым.

– И вообще, я знаю его лучше тебя, я так понимаю. Так что лучше послушай старушку и не лезь куда не надо, – кивнула она, подтверждая свои слова.

– С чего ты знаешь его лучше?

– А вот с того, – показала она язык. – Короче, ты поняла меня?

– Поняла, но ты мне так и не ответила.

– Будет тебе. Лежи, поправляйся, – она поднялась со стула, закинула сумочку на плечо и, посылая воздушный поцелуй, скрылась за дверью.

Н сентября, вторник

Нервное расстройство на почве голодания. Такой диагноз прочитала медсестра в пятницу, когда выписывала меня и рассказывала о моём будущем распорядке дня. Она долго говорила о том, что мне стоит теперь есть, по сколько и когда. Я лишь кивала и делала вид, что слушаю.

Катя пришла за мной после обеда, уже не хмуря, но все еще ничего не говоря про Ника. Она изредка улыбалась, но скрывать свою напряженность у неё не получалось. Я старалась молчать и лишь думала о том, что скоро вернусь домой.

– Надеюсь, ты поняла меня, – строго сказала Катя, останавливаясь у моего подъезда. – Я совсем не хочу как-нибудь услышать, что ты бегаешь к нему в колледж вместо обеда… А потом не хочу узнать, что он четвертовал тебя во время своего спиритического сеанса.

Там, в больничном кабинете, я ненадолго ей поверила, что мне стоит остерегаться его. Но сейчас я не хотела её слушать. Мне нужно поговорить с кем-то, поделиться своими переживаниями. Нет, Катя не тот человек. Мама, как мне тебя не хватает, как ты необходима! Ты бы помогла, рассудила всё правильно, подсказала и поддержала. Но я одна, совсем одна, и мне некому высказать мысли и чувства. Вокруг меня, маленькой девочки, огромный холодный мир, и я, крохотная, против сильных алмазных глаз. А это увлечение магией только подстегивает меня…

Возвратившись домой, я легла в кровать, и глаза закрылись сами собой, сон потянул в темную бездну.

Мне казалось, что я вижу Ника из окна. Он стоял во дворе, так же держа руку в кармане, смотрел прямо на меня. Я совсем не боялась его взгляда, наоборот, твердыми шагами вышла на балкон, открыла окно и что-то крикнула ему. Он, расплываясь в улыбке, помахал мне свободной рукой и двинулся к моему подъезду. В следующее мгновение я проснулась. Сон это был или реальность? Я подбежала к кухонному окну, быстро взглянула в него, отошла в гостиную, где распахнула дверь балкона, и вышла наружу. Двор был заполнен детьми и их родителями. Бегая глазами в поисках знакомой фигуры, я случайно заметила в противоположном доме нечто странное: из окна этажом выше моего на меня смотрели два серых глаза. Ник видел мою растерянность и испуг, губы улыбнулись, плечи задрожали, словно он заходился смехом. Чёрт, это уже не сон! Он действительно наблюдает за мной и моими действиями. Стараясь быть мужественной и сильной, я открыла окно, не поднимая взгляда на парня, и увидела спешащую ко мне Катю. Она махала мне и радостно улыбалась. Я, пытаясь не обращать внимания на юношу, захлопнула окно, вышла и, отодвинувшись к коридору, зная, что из глубины квартиры человека сложно увидеть, заметила устремленный на меня взгляд. Я докопаюсь, вот увидишь, докопаюсь и найду ключ к твоему замку.

Катя, весёлая и бодрая, принесла различные сладости, чтобы поболтать со мной. Она рассказывала о сегодняшнем дне, что произошло в университете, спрашивала о моём здоровье, приготовила мне диетическую безвкусную кашу и заставила её съесть. Я, смущаясь, попросила переночевать у меня. Она, долго всматриваясь в моё лицо, ответила положительно. Радуясь и чувствуя облегчение, я навернула две кружки чая, чтобы не уснуть от катиных историй. Почти ночью мы решили закончить и лечь спать. Тело било мелкой дрожью, когда я подходила к окну и мельком глядела на противоположный дом. Никого. Может, мне показалось? Вдруг это моя больная фантазия, разыгравшаяся на почве голодания?

Легла я на пол, укрывшись двумя одеялами. Катя взяла мою руку, чтобы мне не было страшно, и я, чувствуя, как её кисть слабеет с каждой минутой, засыпала сама.

Н сентября, среда

Открыв глаза, я увидела знакомый силуэт, стоявший около задернутых окон. Плечи были слегка откинуты назад, рука спокойно держалась в кармане, голова слегка повернута ко мне, так, что я видела лишь прикрытый глаз, пряди светлых волос на щеке, лёгкую полуулыбку. Он не двигался, словно был статуей, которой все должны любоваться. А смотреть и правда было на что: загадочное выражение лица, выразительные чёрные ресницы, стройное, красиво сложенное тело. Будто парень с картинки стоял в моей комнате. Что? Кто это? Как он похож на…на Ника! Но ведь…

– Ник? Это ты? – спросила я грудным голосом.

Сердце бешено застучало. Ресницы медленно поднялись, сверкнули серые глаза, тело не дрогнуло ни одной мышцей. Я не спала, он правда стоял рядом, я бы могла даже дотронуться до него. Уголок губ поднялся выше, пряди слегка зашевелились. Рука, находившаяся в кармане, поднялась и схватилась за штору, отчего побелели костяшки. С быстрым движением яркий свет ворвался в комнату.

– Эй, соня! – крикнул парень катиным голосом.

Что за чертовщина? Стремительными движениями ко мне подошла подруга, бодрая, уже накрашенная и одетая. Она присела ко мне, улыбаясь во все лицо.

– Как спала? Что видела? – выпытывала она, дергая одеяло.

– Не скажу, – хихикая, ответила я.

– Ааа, шалунья! – щелкнув меня по носу, она вскочила и убежала.

Я, вздохнув, сидела на полу, глядя на место около раскрытой шторы. Как же так: я видела его вот тут, на этом месте, он смотрел на меня, улыбался, совсем как реальный! Но он и был реален! Мягкий свет играл на его бледноватой коже, одежде, мне кажется, я даже чувствовала запах его духов, лёгких, терпких. Странно…

Перестань думать о нем!

Я поднялась, свернула матрац с одеялом и, чувствуя позывы желудка, поспешила на кухню. На столе стояла тарелка с серой кашей, не вызывающая во мне радость. Катя с разноцветным фартуком на шее хозяйничала и казалась весёлой.

– Давай ешь, а я поскакала в универ, – строго закончила она, снимая фартук. – Приду, принесу конспекты. Не скучай, – с деловым видом говорила она, натягивая туфли и махая мне рукой.

Я улыбнулась, и дверь захлопнулась. Каша была невкусной, но съесть пришлось, чтобы «мама» не ругалась. Я, как ребёнок, заставила Катю волноваться и тратить своё время. Думая о своей слабости и беспомощности, я заметила, что смотрю прямо в то окно, где видела парня. Но там никого не было. Может и правда показалось? Как все странно: я же вижу его, а его будто не существует! Меня давно бы упекли в психушку.

Поев, я села за рабочий стол, где лежали мои тетради и учебники. Среди нужного и ненужного хлама, около лампы с голубым корпусом лежала на одном боку радужная юла, насмехаясь над тем, что я зашла в тупик. Взяв её пальцами, я поставила остреньким концом юлу на стол, завела волчок и наблюдала за её движениями. Она мерно крутилась вокруг своей оси, создавая иллюзию скорости цветов. Спустя недолгое время она остановилась и легла на бок. Наверное, он, как юла, вертится и избегает чего-то, но когда-нибудь он сдастся, и станет возможным раскрыть его тайны. Но верны ли все мои догадки?

Я поставила вертушку на место и принялась за сочинение, заданное нам к пятнице. Размышляя о проблеме, которую нужно затронуть в своем сочинении, я почувствовала, что начала засыпать. Заставляя себя думать и писать, я поднялась, потянулась к потолку, подошла к окну, открыла его и вдохнула свежий воздух. Мозги живо заработали. Я вернулась к месту и начала писать. Спустя двадцать минут заболела рука, но мысли текли рекой, и останавливаться не хотелось. Спеша, чтобы не упустить нить рассуждения, я писала и писала, закусив губу. Прозвенел звонок. Я едва не вскрикнула. На часах было около десяти, Кате было рано приходить. Я, не двигаясь, смотрела на стену, разглядывая вырезки из газет и мои старые рисунки. Звонок повторился. Я, тихо шагая, прошла в коридор, прижалась к косяку двери в гостиную и выглянула в сторону входной двери. Тишина. Я, ступая по холодному полу, прильнула к дверному глазку. Никого. Что за..?

Мысленно ругаясь, я вернулась в комнату и села за стол. Дописав сочинение, я прошлась по спальне, думая, чем бы заняться. Взгляд быстро бегал от окна до стен, выискивал знакомые глаза. Внезапно всполошившись, я переоделась, схватила со стола блокнот с карандашом и вышла из квартиры. Зная, что сейчас в университете и техучилище идут лекции, я не боялась осуждения Кати или упрека Ника. Стремясь узнать хоть что-нибудь, я шла по дорожке, оглядываясь и трясясь. Я забежала за училище, обнаружив там стадион. Высокие парни бегали по кругу, изнывая от жары, сильные спортивные ноги ускоренно двигались, загорелые руки хватали перекладины и подтягивали мускулистые тела. Я, бледнея, спряталась за невысоким кустом, шурша листвой. Достала из кармана куртки блокнот, повертела карандаш и записала, где я нахожусь. Огляделась вокруг и поняла, что иметь телефон с увеличением в несколько раз, здорово и даже удобно. Он мне пригодился и в этот раз. Тяжело дыша, парни, сдирали с себя футболки и падали на траву, их мокрые тела блестели на солнце, грудь высоко поднималась, рты были открыты, они ловили больше воздуха после пробежки. Лишь один сидел на трибунах, закрывшись тетрадью, делал вид, что читает, но на самом деле он следил за каждым из группы. Его пытливый взгляд, скрытый за стеклами очков, задерживался на всех, словно примерял, подходит этот парень для чего-то или нет. Быстрым движением рука сняла полуовальные очки, открывая миру сверкающие глаза. Ник наблюдал за юношами, их поведением и думал о чем-то своём, совершенно недоступном другим.

Его ресницы опустились, медленно поднялись, и я поняла, что он смотрит прямо на меня. Я, поддавшаяся вперёд, выглянувшая почти наполовину, отстранилась и спряталась за кустом. Вот дуреха! Я и не заметила, что начала двигаться вперёд, чтобы лучше всё разглядеть. Если бы не этот будто укоряющий взгляд, я бы уже была на самом стадионе, и с диким любопытством заглядывала в лицо каждому, и дышала ему в затылок.

В здании прозвенел писклявый звонок. Студенты начали возвращаться внутрь. Я, боясь быть раскрытой, быстро убрала телефон в карман джинс, прижалась к стене и, скользя по ней, отошла в сторону. В руке продолжала теребить карандаш, который оказался почти не нужным. Около десяти минут я стояла в раздумьях, держась за колонну у входа. Он будто знал, что я приду и буду прятаться в кустах, будто чувствовал моё присутствие. Сущий демон!

Я, вспомнив, что ко мне собиралась прийти Катя, вздрогнула и побежала домой. У ворот в техучилище собралась толпа, и я, стараясь обойти её, столкнулась с кем-то. Нога подвернулась, и тело неуклюже полетело на впереди идущего. Последнее, что я помню, серый глаз прямо устремленный на меня, слабо колыхаемые ветром светлые волосы, спокойно держащаяся в кармане рука. Дальше всё было словно в тумане. Моя голова ударилась в его ребро, руки, ища опору, ухватились за его футболку, я издала скулящий звук.

– А, это снова ты, – безэмоционально проговорил он, держа меня за плечо. – Ты следишь за мной?

– Я?.. – покраснев, едва двигала губами. – Я – нет!

На его лице засияла улыбка, я была очень удивлена, увидев её. Искренняя, добрая улыбка.

– Теперь ты решила проводить меня? – продолжая держать меня, он помог мне дойти до скамьи.

– Если ты хочешь, то могу, – приходя в бешенство за свой ответ, я кривила губы от боли в ноге.

– Но хочешь ли этого ты? – словно толкая меня в пропасть, он посмотрел на меня своими прозрачными глазами, ожидая ответа.

Эти глаза больше не казались мне пугающими, за ними не было ничего тёмного или страшного; как я и думала, он обычный человек, но с какой-то загадкой, которую дано разгадать не каждому, или вообще никому.

Хочу, я очень хочу. Но как ему сказать об этом?

– Ты подвернула ногу? – с озабоченный видом он коснулся моей лодыжки. – Придётся мне тебя провожать.

– Нет, спасибо, я сама, – рдея, я сдвинулась брови, чтобы казаться серьёзной.

– Даже не возражай, – с тихой строгостью ответил он, поправляя на спине рюкзак. – Хватайся, – он поднял меня на руки, я едва не вскрикнула от неожиданности, обхватив его вокруг шеи.

– Спасибо, – шепнула я, робея.

И не отвертишься! Что же делать? Он так близко, его сверкающие глаза, сильные руки… Черт, о чем ты думаешь? Катя будет в бешенстве, когда узнает обо всем. Но, в конце концов, что я такого сделала? Это просто помощь, обычная солидарность.

– Боишься? – спросил он, ухмыляясь.

– Чего? – не понимая, мигала я глазами, перехватываясь.

– Меня, – скосив взгляд на меня, он держал голову прямо. – Как это предсказуемо, – его это явно веселило.

– Нисколько, – отворачиваясь, буркнула я.

Он промолчал, перемещая взгляд вперед, на дорогу. Будто он знает, что творится у меня в голове! А может почти каждый ведет себя с ним так же? Так же удивляется его внешней холодности, но внутренней силе, так же следит за ним и пытается узнать его лучше? Я – не первая..?

Широкими шагами он перенес меня через дорогу, не давая себя отдыхать, да и усталости не было видно на его лице. Он уже знал, куда идти, поэтому шел по верной дороге. Казалось, ему нравится пытать меня, скрывая свою истинную сущность. Вдруг это и есть его настоящий облик?

– Вот и пришли, – он, выдыхая, посадил меня на скамью, убирая руку в карман.

– Еще раз спасибо, – промямлила я, не поднимая глаз.

– Теперь ответь честно: зачем ты следишь за мной? – он стал серьезен, и эта серьезность меня испугала: один неверный ответ, и я – покойник. Серые глаза прямо глядели на моё смущение и испуг.

Стараясь придать себе ученый вид, я посмотрела на него и сказала:

– Эксперимент.

– Какой? – он сел рядом, не убирая руки из кармана и не глядя на меня. – Ты готовишься к исследовательской работе?

– Нет, – отрезала я, приобретая храбрость. – Это мой личный эксперимент.

– Личный? – изобразив удивление, он слегка повернул ко мне голову. – Не расскажешь?

– Нет, – слабо ответила я, краснея.

– Идем, я тебя отдам в руки твоих родителей, – поднимаясь, сказал он после паузы.

– У меня нет родителей.

Он встал напротив меня, прямо глядя потемневшими глазами, и протянул мне руку. Я с бешено бьющимся сердцем вложила свою ладонь в его, крепкая рука приподняла меня и обхватила за талию. Он вел меня к входной двери, не говоря ни слова. Мы вошли внутрь, он заботливо, или мне так показалось, следил за моими неуклюжими движениями, помогал подняться по лестнице. Я едва смогла открыть дверь, он наблюдал за трясущимися от страха руками, словно пытался подбодрить или наоборот насмехался над слабостью девушки. Замок щелкнул, дверь отворилась. Он взял мою руку под локоть и помог переступить через высокий порог.

– Ну, вот, – ведя меня к дивану, шепнул он в моё ухо.

Черт возьми, что он делает? Тело покрылось испариной, щеки запылали, кровь закипела, руки и нога перестали слушаться, заходясь в нервной пляске. Я села, он положил мою ногу на сидение и, оглядывая комнату, спросил:

– Есть что-нибудь твердое?

– Только книги, – поднимая на него глаза, ответила я, облокачиваясь на ручку дивана.

– Где? – он раскинул руки. – Там? – указывая на мою спальню, он уже начинал подходить к ней.

– Да, около входа стеллаж с книгами, внизу – большие словари, – с удивленным видом говорила я.

Он прошел в комнату, присел около шкафа, достал энциклопедию животных, доставшуюся мне в подарок от тети, вернулся в гостиную, приподнял мою ногу, положил под нее книгу и, складывая руки на груди, спросил:

– Где я могу найти полотенце?

– Зачем тебе?

– Не мне, а тебе, – поднимая тонкий палец, улыбнулся он. – Ну, так где?

– В ванной на крючке, – снова краснея, я отвела взгляд.

Он коротко кивнул, скрылся за дверью ванной, послышался звук льющейся воды, и в следующее мгновение он вышел с мокрым полотенцем. Ник, глядя лишь на мою ногу, аккуратно поднял её, обмотал лодыжку холодным полотенцем, я едва не вскрикнула от неожиданности, но он не заметил моего всполоха, продолжая закреплять ногу. Закончив, он распрямил спину и посмотрел в мои глаза.

– Спасибо, – голос пропал, выдавая мой страх.

– Пустяки. Кто живет с тобой? – эмоции словно стерли с его лица, он снова закрылся от меня, и я подумала, что это моя вина.

– Никто.

– Правда? А подруга? – как-то мне сразу не подумалось, откуда он знает, что она была тут.

– Она лишь ночевала вчера, однако хотела зайти сегодня после учебы, – потирая затылок и хмурясь от ощущения старой боли, произнесла я.

Парень сел на край дивана и, наиграно вздыхая, сказал:

– Я останусь, пока не придет.

– Зачем? – мои глаза округлились, стали словно две большие тарелки.

– Вдруг тебе понадобится помощь.

– Ты и так много сделал для меня, – в порыве благодарности я коснулась его руки и тут же отстранила, думая, что ему неприятно ощущать мои холодные пальцы.

– Недостаточно, поэтому ты меня не выгонишь! – улыбаясь, посмотрел он на меня.

Какой он странный! Его загадка действительно влечет за собой, хочет, чтобы я разгадала её. И сделаю это, во что бы то ни стало!

Он ушел на кухню, не спрашивая меня ни о чем, что он там делал, я не видела, но поняла, что глаза медленно закрываются, и я засыпаю. Минут через пять ощутила приятное тепло и знакомый терпкий запах. Кажется, он закрыл меня, приближаясь так сильно. О тебе кто-то заботится, как это приятно. Молчи, это еще ничего не значит!

Спустя час или чуть больше я открыла глаза, но никого не увидела. Тишина царила в квартире. Испуг зародился внутри меня. Я вскочила, стараясь держать ногу прямо, и, хватаясь за косяки, чтобы не упасть, заглянула на кухню. Окно было закрыто, штора тихо шевелилась, всё стояло на своих местах. Я, кряхтя, подобралась к спальне и увидела стоящего у открытого окна Ника.