Закат Кимии

Наконец пришлось признать очевидное: Хазардизм сведёт цивилизацию в могилу (которая тоже недавно исчезла как явление). Только как с ним бороться? Общество окончательно пропиталось нигилизмом, невозможно было прожить и дня, чтобы общий пессимистический настрой дюжиной доводов не убедил тебя в бренности ненастоящего бытия. Был созван Кризисный совет, и меня, как уважаемого члена научного сообщества, пригласили на пост одного из председателей. Забаррикадировавшись в глубинной резиденции, мы работали ласты на разрыв, перекапывая архивы и собственную память в поисках доводов, способных сокрушить неудачную идеологию – но увы, ничего не помогало. Поступали даже предложения собрать детей, совсем ещё мальков, и в сопровождении обученных машин вывезти их подальше – в северные воды или на неизведанные просторы суши, где им точно не грозила опасность заразиться упадническими настроениями. Но не хватало не только технических средств, но и рабочих кадров – просто трудоспособного населения. Мы спохватились слишком поздно.

По окончании последнего заседания совета трое из моих коллег покончили с собой, остальные попрятались кто куда, боясь атак Смысловиков и мести собственной паствы.

Я же пошёл на рискованный эксперимент. Если ваше общество настолько развито, что способно принять моё сообщение, вам наверняка известны технологии культивирования клеток и отдельных органов. Я как раз занимался этим до кризиса, и сейчас решил раз и навсегда прояснить для себя, кто же из противников ближе подошёл к истине. Моё бывшее место работы, некогда передовой научный институт, стояло заброшенным, но некоторые культуры ещё сохранились. Изредка выбираясь за пропитанием и трудясь по ночам, за половину цикла светила я собрал, будто из частей механизма, тело иеала: ранее такое запрещали этические нормы, а потом стало не до дорогостоящих проектов.

Последним «вырос» клонированный мозг, и вскоре модель была готова. Всё прошло как надо: после соединения с другими органами заработалм системы дыхания, пищеварения, я даже запустил сердце, постепенно «ожило» всё. Но модель не проснулась. В готовом теле не было главного: личности. Так я убедился, что хазардисты ошибались.

Бывший учёный прикрыл глаза вертикальной мутной мембраной, заменявшей, по-видимому, веки, и на секунду опустил голову на руку.

– Прошу прощения, я очень устал. Но ничего, скоро все закончится…

Продолжу. Конечно, мне хотелось рассказать об открытии всем выжившим, вернуть им счастье жизни и надежду. Но как это сделать, если первый же встречный норовил зарезать тебя когтем еила ? Те, до кого удавалось достучаться, не верили, считая меня сошедшим с ума Смысловиком. Да и кто бы поверил отощавшему типу, твердящему, что он-де учёный, совершивший важнейшее за всю историю открытие – доказательство существования души?

А потом свет померк, водная гладь разверзлась, распугав стаи хищных еилов, и гигантский аппарат, подобные которому наши изобретатели и представить не могли, опустился на дно.

За нами пришли Судьи, так я их назвал – после того как, первым придя к кораблю, выслушал их представителя.

– Вы мои третьи, – сообщил он мне.

Морфологически он значительно отличался от иеала, но я видел его глаза, а в них забытые нами чувства – сострадание и печаль. Он сказал, что по результатам долгого и всестороннего исследования планеты наша цивилизация подлежит устранению. Слишком много насилия, цинизма и аморальности, вымирающие заброшенные заповедники (напомню: до наступления беспорядков уделевшие осколки дикой природы были взяты под управление), остановка культурного и технического прогресса, критическое снижение рождаемости… После «очищения» Хазардистов зачищали их самих.

Судьи применили ту самую технологию перевода, благодаря которой я разговариваю с вами. Даже с учётом неизбежной потери выразительности, манера, в которой их посол зачитывал приговор иеалам, показалась мне отнюдь не холодной и бесстрастной, а сочувственной, как будто речь шла о тяжёлой обязанности. Разумеется, добавил он, нужно проверить все данные на месте путём непосредственного наблюдения за населением, на что уйдёт достаточно времени – у нас оставалась возможность оправдаться. Как ни странно, оправдываться никто не спешил. Их появление вызвало не страх, а радость – к удивлению Судей, отчаявшиеся и уставшие иеалы восприняли его как избавление. В этом просмотривается какая-то злая ирония, не так ли? Не моя новость о жизни, а пришествие смерти успокоило народ. Впрочем, их можно понять: вот оно, доказательство, что цивилизации есть и на других планетах, а Хазардисты были не правы – и оно куда убедительнее речей тощего безумца.

Они разрешили мне записать это послание, даже передали необходимое оборудование. Я подхожу к его концу. Поясню: каждому новому слушателю передатчик – та пластина, которую вы нашли – покажет запись заново, а подключившемуся в третий раз предоставит информацию о планете и иеалах. Вызвать повторное воспроизведение можно, повторив или пересказав какой-нибудь эпизод. Довольно просто, так ведь?

Ну что же. История многих лет – да что там, вся наша история, наполненная презрением к «непрактичному» – оказалась ошибочной. После отправки послания я, я в этом виде, тоже буду уничтожен: ни один представитель осуждённой расы не должен выжить. Сейчас я ни о чём не жалею и не боюсь: я знаю, что все это, – Эуон обвёл рукой зал, – всё это, я сам, другая жизнь на планете и в галактике – оно действительно живо и имеет смысл. И я сам не иссчезну бесследно. Надеюсь, вам пригодятся все эти данные. Распоряжайтесь ими, как посчитаете нужным. Но, на мой взгляд, лучше учиться на чужих ошибках.

Запись прервалась. Открыв глаза и отцепившись от зонда, Пётр какое-то время в немом изумлении созерцал лица товарищей, потом, всё так же воздерживаясь от комментариев, махнул рукой, приглашая Ивана тоже просмотреть «вторую серию». Пересказывать некогда, сперва увиденное предстояло осмыслить самому. Наплевав на расписание и помирающих от любопытства коллег, он заперся у себя и погрузился в составление отчёта. Надо было срочно занять чем-то мозги, пока они не перегрелись от нового опыта. Пять раз перепроверив написанное, Михайлович принялся неумело зарисовывать на планшете инопланетянина и его кабинет. Неизвестно, сколько времени удалось протянуть таким нехитрым образом – «отбоя» он вовсе не заметил – только, оголодав и выбравшись из модуля за пакетом супа, Иван обнаружил, что все товарищи уже отправились на боковую.

Спустя три часа он завидовал им чёрной завистью – такую испытывает страдающий бессонницей к безмятежно дремлющему коале. Увиденное на записи загадочной пластины никак не давало даже задремать.

Тем более этому не способствовало появление трудноразличимой фигуры у противоположной кровати-мешку стены. Фигура явно принадлежала давешнему «собеседнику», учёному Эуону.

«Ну, приехали. Берлиоз, не композитор…»

Наверное, он всё-таки спал и видел отголоски впечатления. Пётр надавил на веки и похлопал глазами, больно ущепнул себя на нос и хлопнул по лбу. Эуон не исчезал.

Вместо этого гость перевёл взгляд с хозяина модуля на фотографию с пятого дня рождения дочки, приклеенную у компьютера.

– Это, эээ… семья.

Тот не ответил, хотя, судя по всему, слышал.

«А, так он же говорил через переводчик. Ну да что я: какая разница, о чём и как говорить с глюком!»

– Скучаю я по ним, – признался Пётр. – Васька уже большая совсем, интересно с ней должно быть, она и маленькая была сообразительная. Так весело было. И бабушка с дедушкой её любили. Жалко, даже в школу не проводили.

Ему привидилось, что пришелец посмотрел на него с сочувствием. Что только всякие ошибки мышления в мозгу не вытворяют! В любом случае, данное самому себе и штатному психологу обещание не трогать воспоминания о родителях уже было нарушено, и не поделиться ими было уже невозможно.

– У меня тоже была семья, ну, родная. Старики мои были здоровые и моложавые, кто же знал, что так… поехали на этот дурацкий праздник, как его, весной: ну, куличи там, цыплят на открытках рисуют. Неважно. И я ведь рисовал маленьким, даже дочке рисовал, и всякое другое там… и где теперь этих их празднования, а?! Как они помогут маме с папой? «Светлый праздник», блин! Никакой не светлый, всё плохо и у меня, и у них – у них особенно!..

Осознав, что жалуется собственному видению или сну, Пётр устыдился, умолк и выглянул из спального модуля: не заметил ли кто из команды его сумасшествия. Вроде бы никаких движений.

– Дурак я, ною тут. Хотя… правла всё плохо, в общем, а будет ещё хуже. У всех.

Эуон ещё раз внимательно посмотрел на фотографию – и сложил пальцы с остатками перепонок на манер подросткового жеста с большим пальцем кверху. «Всё окей», дескать. Своими слабо намеченными губами он попытался изобразить улыбку.

– В смысле?

Тот растопырил пальцы и слегка вытянул руку в сторону космонавта.

Во снах бояться нечего. На секунду Ивану показалось, что он дотронется до реальной кожи инопланетного существа, но вместо привычного ощущения четырёхпалая рука насевозь пересекла его кисть, оставив ощущение лёгкого холода. А ещё чудесного ощущения покоя и детской радости, от которой возникала глупая иллюзия, будто не увлекающаяся мифологией Син Мин, не фанатик Мишель, а он, завзятый скептик и рационалист Пётр Михайлович – главный невежда, не знающий самых элементарных вещей.

Инженер в испуге отдёрнул руку. Эуон же выглядел довольным и даже весёлым.

– Нифига себе… Слушай, это надо как-то запечатлеть, чтобы всё было по уму: снять хотя бы.

Пётр полез за «одноручной» видеокамерой, которая, как назло, нашлась только в третьем обысканном месте, и повернулся с ней к гостю.

В модуле никого не было, кроме разве что улыбчивой игрушки дочки.

Утром прозвучал сигнал подъёма. Шесть ровно.

Починка и последующее тестирование разогревающего пищу автомата оказались отличным поводом подумать о своём, избегая приставаний.

– Всё расскажу, всё, дайте позавтракать человеку, к Ивану вот идите!..

«Так, ещё раз. Была некая цивилизация гуманоидов-материалистов. Один из них записал сообщение, отговаривающее брать с них пример, и передал нам с этим зондам, а потом умер. То есть был убит. Этой ночью он со мной говорил».

Пока всё вроде бы соответствовало фактам.

«Какой из этого следует вывод?»

Долгие две минуты практичные и привычные к сухой логике мозги сопротивлялись абсурдному продолжению рассуждения.

«Помимо физического тела, есть что-то ещё, абсолютной смерти нет, а жизнь – не хаотичная случайность».

После того, как «Пьеро» сформулировал эту мысль, утренний стакан, точнее, пакет воды неожиданно преисполнился в его глазах смысла и «настоящести». Даже вкус банальнейшей жидкости изменился, став более насыщенным и живым. Это была, можно сказать, Вода с Большой Буквы. Неужели люди, лишённые дотоле свойственного инженеру презрения ко всякой сентиментальности, живут с этими Большими Буквами всегда? И как бы они жили на его месте?..

Вопреки обыкновению он решил вызвать Макса по голосовой связи.

– Доброго дня, Пётр Михайлович! —откликнулся всегда готовый к работе юрист, – Ну что, оформляем? Дело верное, как говорится: обязательств минимум, всё ценное имущества за вами, раз-два – и вы свободный че…

– Да иди ты знаешь куда, «свободный человек»! – рявкнул Пётр, – я тебя увольняю, другим голову морочь выгодами.

– П-пётр Михайлович, чего-то я не понял. Денежное же дело…

– Мои девочки цены не имеют! А оплатил я тебе всё заранее, вот, подавись. Всё, сгинь, циник чёртов.

С чувством глубокого удоворения космонавт оборвал связь и нашёл другой номер – куда более важный.

–Алло? Привет, привет. Да ничего не случилось, я так просто звоню! Ну да, восемь утра, а что? Слушай, у меня такая новость: нашли, представляешь?! Ага. Передай Ваське, и ещё передай: как вернусь, возму отпуск, поедем втроём путешествовать. Привезу ей фотки Земли из космоса и мышь подарю, отберу и француза. Она же хотела зверюшку? Отлично. Очень милая! И вот что: выкини экзистенциалистов из библиотеки.