скачать книгу бесплатно
***
Cемьи убитых милиционеров жили в двухэтажном доме, перед которым был разбит ухоженный палисадник с кустами сирени и цветами. Нетесов остался в пролетке, а я прошел в дом и постучал в дверь, обитую дермантином. Рядом с ней стояла крышка гроба. На порог вышла вдова Зайцева. Она была полноватой, круглолицей женщиной с небольшими голубоватыми глазами, в которых пряталась неизбывная тоска.
– Здравствуйте, Прасковья Сидоровна, – сказал я и показал свое удостоверение. – Знаю, что вам уже задавали вопросы. Но я хотел бы уточнить кое-что.
– Ничего, уточняйте.
– В день прихода мамантовцев вас с детьми отправили в Дерновку, верно?
– Верно.
– Потом туда прибыл и ваш муж. Скажите, он никуда не отлучался из деревни?
– Нет, все время оставался при мне и детях.
– Он рассказывал вам о своих лесных приключениях?
– Кое-что из него вытянула, – ответила хозяйка, прижимая к себе своих детишек, пятилетнего мальчика и трехлетнюю девочку. – Николай у меня молчуном был, Царствие ему Небесное. Цигарку в рот воткнет и носом в газету. Спрашиваю, тяжко пришлось-то? Ничего, говорит, от казачков утекли, а лес, мол, как лес: кругом птички, зверьки разные да вечный сумрак. Про саквояжи те cказал так: «Откопал их кто-то». И ругательство свое извечное добавил: «Бога душу мать!»
– Cпасибо, примите мои соболезнования… А Соколовы где живут?
– Прямо над нами.
Я поднялся этажом выше. И здесь стояла крышка гроба. Слегка поскрипывающую дверь открыла высокая старушка с прямым длинным носом и острым подбородком. За ее спиной прятался вихрастый мальчишка лет восьми с карандашом в руках и альбомом для рисования. Я показал ей удостоверение.
– Мои соболезнования, Евпраксия Тихоновна. Ответите мне на несколько вопросов?
– Что ж, отвечу.
– За время вынужденного житья в Дерновке ваш зять никуда из нее не отлучался?
– Нет, такого не припомню…
– Ну, может быть, это случилось ночью, когда в доме, где остановилась ваша семья, все спали?
– Не думаю…
– А я вот как умею рисовать! – воскликнул внук старушки, сунув мне в руку альбом.
Я бегло просмотрел несколько рисунков. Мальчик достаточно умело отобразил на бумаге соседние дома, экипажи, катящиеся по улице, пешеходов, поле с подсолнухами, разных лесных зверушек. Получались у него и лесные деревья. Мне приглянулась корявая сосна на одном из последних рисунков. Ее треснувший ствол согнуло чуть выше земли так, что он вполне мог служить лавочкой для грибников.
– Сашенька неплохо рисует, правда? – Старушка с нежностью погладила непокорные волосы внучка. – Зеновий, который в детстве и сам рисовал, думал определить его со временем в художественную школу.
– У мальчика определено есть талант… Cкажите, а зять делился с вами подробностями пребывания в лесу?
– Рассказал все как есть. Очень переживал, что сумки с драгоценностями исчезли… Боже мой, недавно потеряла дочку, теперь ушел из жизни Зеновий. Придется одной поднимать внука, а это ох как непросто!
– Вам обязательно помогут, Евпраксия Тихоновна. Еще раз, мои соболезнования.
Я спустился вниз и сел в пролетку. Нетесов, развернув лошадь и стегнув ее кнутом, поинтересовался:
– Ну, как? Удалось вам что-нибудь выяснить?
– Артем, мы с тобой почти одних лет, давай на «ты»… Насчет выяснить… не сказал бы, что обогатился важными сведениями, но все, как говорится, в копилку.
Хм-м, поговорить-то поговорил, только проку чуть. Не дает мне покоя этот клад. Мог ли Зайцев пойти на аферу? Мог, конечно, но что-то слабо верится. А Соколов?.. Похоже, он и впрямь затеял какую-то игру с похитителями. Значит, на него падает подозрение?.. Черт его знает!.. А вдруг милиционеры, скитаясь по лесу, пошли на сговор и вдвоем перепрятали cаквояжи? Версия имеет право на существование, как и то, что клад могли отрыть либо казаки, либо бандиты.
Не проехали мы по улице и пятидесяти метров, как от одного из домов к пролетке метнулся невысокий полноватый мужчина.
– Караул! – кричал он скрипучим басом, размахивая руками. – Беда!
– В чем дело, дядя? – притормаживая лошадь, спросил Нетесов. – Мы из милиции.
– Из милиции? Отлично… то есть, какое там отлично? Соседа зарезали!.. Видно, вон те, в бричке!
Я проследил взглядом за движением его пальца и увидел, как впереди неспешно катит черный экипаж.
– Ваше полное имя? – резко произнес я.
– Пров Василич Голиков.
– Оставайтесь здесь! – приказал я ему и, взглянув на Нетесова, махнул рукой. – Артем, гони за бричкой!
– Эх, лошадка-то приустала. Ну, ничего, попробуем.
Лошадь, действительно, не показала в деле особой прыти. Заметив за собой погоню, двое в бричке легко от нас оторвались и свернули в третий по счету переулок. Когда мы до него добрались, их уже на нем не было видно.
– Скоро же они его преодолели! – сказал я, поглядев на пустую дорогу. – Как называется переулок, Артем?
– Cиреневый.
– Сиреневый, значит… Ладно, поворачивай назад!
Голиков послушно ждал нас на том же месте, где был оставлен. Мы спрыгнули с пролетки и поспешили за ним через открытую настежь калитку к дому – основательному каменному строению с новой железной кровлей и красивым деревянным крыльцом.
– Захожу к соседу, будем говорить, соли попросить, а ему уж ни до чего нет дела, на полу лежит весь в крови! – тараторил Голиков, оборачиваясь к нам. – И кто ж его так?.. Боже, твоя воля, вот, изверги!..
– Вы их хорошо рассмотрели?
– Убивцев-то?.. Нет, они уж в бричку садились, когда я из дома вышел.
– А вы где живете?
– Через дом отсюда.
Пройдя крыльцо и сени, мы зашли внутрь дома. Добротная мебель, красивые обои, блестящий паркет, картины на стенах – все указывало на то, что под этой крышей царило благополучие.
– В зале лежит, бедняга – сказал наш провожатый, указав на тяжелые плюшевые портьеры.
Едва мы откинули их, как в ноздри ударил тошнотворно-приторный запах крови. Мертвец, мужчина лет сорока с обширной лысиной и пушистыми бакенбардами, лежал в домашней одежде на боку, обняв руками живот и подтянув к нему ноги. Персидский ковер был сплошь заляпан кроваво-красными пятнами.
– Ох, Ларион Захарыч, Ларион Захарыч! – протянул Голиков, тяжко вздыхая. – И как же тебя, соседушка, угораздило?
– Фамилия жертвы? – повернулся я к нему, доставая блокнот с карандашом.
– Березнев.
– Место работы?
– Ларион Захарыч на станции диспетчером служил. Должность доходная, в достатке, как видите, поживал.
«Так, так, значит, досконально знал суть железнодорожных перевозок, – подумал я. – Состав сюда, вагон туда…».
– Ларион Захарыч был женат, гражданин Голиков?
– Благоверная ему рога наставляла, не выдержал, развелся. Детей с ней так и не нажил.
Я наклонился над убитым и увидел, что его дважды ударили ножом в область печени. Заглянул затем на кухню. На столе, застеленном светлой клеенкой, стояли сковородка с еще теплой жареной картошкой, тарелка с салатом из огурцов и миска со спелыми яблоками, два стакана и бутылка с каким-то спиртным напитком. Я поднес к носу горлышко бутылки – однозначно, самогон! В пепельнице лежала мятая пачка папирос Дюбек и куча окурков. С кем же распивал самогон Ларион Захарыч, прежде чем отойти в мир иной? А, может, гость прирезал его в последовавшей размолвке?
– Пров Василич!
– Я здесь.
– Как думаете, кто сегодня был в гостях у Лариона Захарыча?
– Не знаю, что и сказать. У него были родственники и знакомые, не без этого…
– Он курил?
– О, еще как! Я сам был таким. Всю жизнь по почтовому ведомству, сидишь в конторе целый день и дымишь как паровоз. Но нашел в себе силы, бросил. А Ларион Захарыч и не думал расставаться с вредной привычкой. Зайдешь к нему бывало, в картишки там перекинуться или в шахматы сыграть, он все с папиросой в уголке рта. И предпочитал одну марку – Дюшес.
Я быстренько внес показания в блокнот.
– А в пепельнице, видите, пустая пачка Дюбека валяется.
– По-вашему, убийца ее здесь бросил?
Я оставил вопрос без ответа и повернулся к Нетесову.
– Артем, прошвырнись-ка по соседям. Может, кто из них скажет, что за гость побывал у диспетчера.
– Я мигом, – улыбнулся милиционер.
И впрямь, задание им было выполнено чрезвычайно быстро. Не прошло и пяти минут, как он вернулся с отчетом.
– Соседа прижал, того, чей дом напротив. Вот что сказал: «Около часа назад бричка темная подъехала к дому Березнева. Из нее двое выскочили, один высокий, худощавый, другой среднего роста, коренастый, оба в картузах, серых пиджаках, широких светло-коричневых штанах. Постучались в дверь, Березнев их и впустил. Ушли они от него они минут через пятнадцать. Лиц не разобрал, потому что к бричке шли, надвинув на лоб картузы и низко склонив головы»…
Я хотел было спросить про гостя, посетившего Березнева, но в наружную дверь постучали.
– Артем, узнай кто там?
Оказалось, что это соседка. На вид женщине было лет сорок пять, голову ее покрывал белый платок, а тело – приталенная коричневая кофта и темная юбка. Увидав мертвого соседа в зале, трижды перекрестилась.
– Мой дом вот он, рядом стоит, – указала она в окно на низкое деревянное жилище под тесовой крышей. – Вожусь, значит, в огороде полчаса назад, ботву сгребаю в кучи. Гляжу, по соседской садовой дорожке мужчина трусит. Высокий, худой, усы темные. Бежит, а сам на дом оглядывается. Перемахнул через изгородь в конце сада, сел на другой улице на легкового извозчика, и был таков.
Я похвалил женщину, что решилась дать показания. Она немного сконфузилась.
– Что ж мы не люди?.. Услышала, как Голиков сказал, что сосед лежит на полу в крови, ну, и поняла – надо рассказать об увиденном… И за что ж так Лариона Захарыча, а?..
– Матрена, ты говоришь, высокий, усы темные? – прищурился Голиков. – Так это ж, поди, Аристарх Николаич, двоюродный брат убитого!
– Бог его знает, я с ним вино не пила и детей не крестила. Ну, пошла, дел невпроворот.
– Точно, он, – твердо заявил Голиков, когда соседка прикрыла за собой дверь. – И Дюбек курит. Помню, одну за другой смолил, когда мы здесь с ним партию в шахматы разыграли.
– Где он живет? – cпросил я.
– На Станционной.
– Нетесов, возьми гражданина Голиков и привези сюда этого брата! Не забудь оповестить врача и санитаров из морга.
Пока Нетесов выполнял очередное задание, я аккуратно внес блокнот услышанное, потом встал, чтобы осмотреть фотографии, висевшие на стенах. На них Березнев уже в молодые годы носил мундир железнодорожного служащего. Видно, закончил одно из подведомственных училищ. Супруга его была остроносой, тонкогубой особой весьма жеманного вида. На фото четко просматривался ее лишенный естественности, чрезмерно кокетливый и манерный образ.
Отдельно, в обрамлении похвальных грамот и благодарностей, висел приказ от 1 ноября 1918 года о назначении «Л.З. Березнева дежурным по наблюдению за движением поездов». Ему вменялось «несколько раз в сутки собирать сведения об остатках груженых вагонов, о наличии вагонного парка, выпускать поезда на участок, исходя из свободности перегона».
Я занимался осмотром документов Березнева, лежавших в одном из ящичков секретера, когда Нетесов подогнал пролетку к дому. В зал милиционер вошел вместе с высоким темноусым человеком. Увидя мертвое тело, он покачал головой и тяжело опустился на стул.
– Как вас зовут? – cпросил я. – Где трудитесь?
– Аристарх Николаевич Кульков, – выдавил он из себя, прикладывая сложенный носовой платок ко лбу. – Работаю на складе масляных красок на Станционной.
– Кем доводитесь покойному?
– Двоюродным братом по матери.
– Вы были сегодня у него в гостях?
– Да, – вздохнул он. – К чему отрицать?
– Может, вы и убили его?
– Что вы?.. Я все вам сейчас расскажу!
Кульков снова вытер платком лоб и откинулся на спинку стула.
– Мы с братом частенько встречались. И в этот раз пришел к нему пообщаться, выпить немного, поиграть в шахматы. После четвертой или пятой партии я собрался уходить, а Ларион предложил мне набрать домой яблок. Штрифель у него всегда был хорош, сладчайший сорт!.. Сходил я в сад, набрал полведра, вернулся к дому, и понимаю, что к брату кто-то явился, и явно не с добром. Внутри шел предельно жесткий разговор. Я расслышал, что какой-то петродарский ушлый парень пожелал заиметь своего человека на узловой станции. Ларион отказался стать этим человеком. На него сразу посыпались угрозы: «Пристрелим!.. Кишки выпустим!» Ларион принялся объяснять, что он честный человек, что никогда не занимался на службе темными делами. Послышалась перебранка, а потом вдруг: «Раз так, получай!» До меня дошло, что брата дважды ударили ножом. От страха я выронил ведро из рук, попятился от раскрытой двери и бросился бежать в конец сада!
Я прищурил глаза… Что за ушлый парень? Уж не младший ли Миловидов расширяет свою преступную деятельность?.. Хм-м, не исключено. А Березнев служил честно, не пошел на поводу у бандитов.