скачать книгу бесплатно
– Ой! Проходьте, проходьте. Милости просим, – засуетилась та.
– Присядьте пока… Щас шаньги подойдуть, – заглянула она в пышущий жаром зев печи.
– Ты шибко-то не суетись – не голодные мы, только из-за стола – у Евсея отобедали, – махнул рукой Антип.
– Вот куды ж Мирона определим? – вопросительно взглянул он на хозяйку.
– А ты ему возле печки постельку помягче сгоноши. Пущай отдыхат, пока совсем не обыгается.
– Да чего ж я отдыхать-то буду? – возмутился Мирон, – Ты мне укажи – али чего по хозяйству подсобить нужно? Надоело уже без дела проживаться.
– Чево, чужой хлеб в горле петухом поёть? – засмеялся Антип. – Вот погодь чуток – и тебе дело найдётся.
– Верно говорит Антип, вскорости мужики орешничать поедуть – там на всех работы хватит, – добавила Авдотья.
– А покуда ляжь отдохни да поспи часок, другой. Авдотья щас тебе постель сгоношит[21 - Сгоношит – постелет.], – тоном, не терпящим возражений, произнёс Антип.
– Мирон уж было открыл рот, чтобы возразить хозяину, но тот, опередив его, заботливо, по– отечески, повторил своё предложение…
От вынужденного безделия, время тянулось медленно. Мирон не знал куда себя деть, каждый день открывая всё новые районы окрестностей, он не забывал дорогу к озеру, в надежде увидеть Марьяну. Вот и в этот день, проснувшись, он поспешил к кристально чистой воде лесной купели.
Тайга, ещё не пробудившись ото сна, дышала ночной прохладой. Легкая дымка тумана повисла над озером.
Мирон пробежал по мокрой траве елани, на ходу сбросил с себя одежду и с разбегу нырнул в обжигающую холодную воду. Тысячи иголочек, приятно покалывая, покрыли всё его тело.
– Фу-у! – вынырнув, потряс головой Мирон и, с силой рассекая прозрачную толщу воды, поплыл на другой берег. Выглянувшее из-за горы солнце вмиг разогнало пелену тумана и яркими бликами засверкало на зеркальной глади озера.
«Какая первозданная, нетронутая красота!» – не спеша рассуждал Мирон, наслаждаясь прохладой воды и окружающей тишиной. Щурясь от яркого солнца, он окинул взглядом подступающую к озеру тайгу и поднимающиеся вдалеке высокие горы со светящимися в солнечных лучах белыми шапками снега. – «Как я попал в эти дивные края?» – в который раз спрашивал он самого себя, так и не находя ответа. – «Прямо наваждение какое-то. Может быть, я умер и это картины рая?» – Лёгкий ветерок, принёсший аромат хвои, покрыл пупырышками озноба кожу Мирона. – «Нет, не похоже это всё на небытие» – слегка поёжился он. – «Пора на берег…»
С чувством разочарования от несбывшихся ожиданий увидеть Марьяну, Мирон направился к небольшой песчаной отмели, выходящей полоской светло-серого песка на елань. Не успел он доплыть до неё, как из тайги послышался хруст веток и на поляну выбежал огромный бурый медведь, за ним, рыча, поспешал ещё один. Остановившись и оглядевшись вокруг, оба зверя прямиком направились к озеру. Передний замедлил шаг и потянул носом. Мирон спешно стал пробираться к месту, где из воды торчали высокие травяные стебли.
Он забрался в зелёную гущу, еле сдерживая охвативший его холодный озноб, и стал наблюдать за непрошеными гостями. Идущий впереди, продолжая принюхиваться, набрёл на одежду, сброшенную Мироном. Остановившись, он коротко рыкнул и потрогал лапой лежавшие на траве вещи. Видимо, так и не поняв, откуда здесь взялось пахнущее человеком одеяние, медведь вышел на песчаную косу и похлюпал лапой по воде. Второй прямиком зашёл в озеро и, присевши, погрузился в воду. То погружаясь, то вставая на задние лапы и отряхивая с себя тучи брызг, медведи не обращали внимания на притаившегося в зарослях озёрной травы человека. Между тем Мирон, зная, чем сулит встреча с нежданными гостями, затаил дыхание и погрузился до подбородка в воду, наблюдая за купающимися зверями.
«Вот тебе и тихое озеро! – подумал он про себя. – Неужели Марьяна, прожившая в этих местах не один год, не ведает, что эту кристально чистую купель облюбовали медведи? Может, они случайно забрели на эту поляну? Вряд ли…»
Медведи же, вволю накупавшись, вылезли на берег, ещё раз обнюхали одежду и, недовольно рыча, удалились в лес.
Мирон продрог насквозь от сидения в холодной воде. Стуча зубами, он выбежал на берег, подставил тело горячим лучам солнца и второпях натянул на себя одежду. Бегом, не оглядываясь по сторонам, кинулся он к дому…
– Ты чево такой запыханый? Словно кто гонится за тобой… – встретил его Антип.
Мирон торопливо поведал ему о встрече с медведями.
– И не боятся, что скит недалече, – закончил он свой рассказ.
– Хе! Чудной ты человек, – с улыбкой посмотрел Антип на Мирона, поглаживая густую, припорошенную сединой бороду. – Чево им опасаться? Зверь здесь непуганый – ходить, где хотит. Бывалочи днём, как собаки зальются, так уж знамо, медведь али волк поблизости бродит, – поднял он палец вверх.
– Странно, что Марьяна без опаски ходит, – взглянул Мирон на Антипа.
– Погодь, не нарвалася ещё девка на голодного зверя. Молода ишшо – молоко от воды не отличит. Ужо сколь Евсей долдонил про енто… Бывало, глянет: а Марьянки тютиньки – на озеро убёгла.
Мирон тяжело вздохнул: «Уж если он, мужик, от страха обомлел, то что же с ней, девкой, случится, встреть она вот таких медведей! Вскрикнет с испугу – и всё, конец».
– Чево так вздыхашь? – поинтересовался Антип.
– Да боязно как-то за Марьяну стало, – признался Мирон. – Теперь и по лесу без опаски не пойдёшь.
– Хм! – лукаво прищурясь, хмыкнул Антип. – Я тебе вот как обскажу: зверь он чуить, какой человек страх к ему имеить, на того и напасть магёт.
– Ну, так тут поневоле испугаешься, когда на тебя такая зверюга выскочит, – округлив глаза, пожал плечами Мирон.
– Э-э… Спугаться-то спугаешься, да вот страху сваво не показывай, – наклонив голову, улыбнулся Антип.
– А вот хотя бы случай тебе обскажу, – немного задумавшись, серьёзным тоном продолжил он. – Так вот. В позапрошлом годе енто было. Собралси я, значить, белковать. Иду по тайге, ружжо за плечами висить. Слышу сзади зашабаршало – ветки захрустели, и сопить ктой-то. Оглядываюсь – медведь! Встал он на задни лапы, дёргат носом, нюхтить. Сердце у меня так и ёкнуло. Ну, думаю, всё – пропал, хоть молитву перед смертию успеть бы прочесть. Про ружжо-то даже и забыл, да и разве успешь с им? Пока сымешь, он тебя заломать успет. А тут у меня на ум пало: ежели суждено от зубов зверя сгинуть – хоть бойси, хоть не бойси, а конец один. Ну, значить, замахал он лапищами, да как рявкнул – и я, вытарашшил на него батарашки[22 - Батарашки – глаза.] и того громче гаркнул, да ишшо как зарычу! Тут и ружжо успел снять. Опешил медведко-то, смотрить на меня – не шевелится. Рыкнул он ишшо, но ужо тихо, да и убралси в чащу. О как!
– Ну, это ты приукрасил, дядь Антип, – недоверчиво усмехнувшись, покачал головой Мирон.
– А ты поди, спроси медведку-то, коли не веришь мне. Там акромя его да меня – никого не было.
– Да уж, чудно как-то всё получилось. Чтобы медведь, испугавшись человека, восвояси убрался… – пожал плечами Мирон. – А хотя – кто его знает…
– Вот-вот, молод ты ишшо старших судить, – назидательно произнёс Антип. – Мало чего на своём веку повидал, – похлопал он по плечу Мирона.
– Ну, ладныть, разговоры разговорами – да скотину надоть идтить кормить, – поднялся Антип и направился к двери.
– Давай, помогу! – вскочил Мирон.
– Ну а чо, пошли, пока не ободняло[23 - Ободняло – время ближе к полудню.]! У меня для тебя работа найдётся – сено надо бы перевернуть. Зарод-то большушший – запрет от жары.
– Вот тебе подавашки, – протянул Антип вилы с тремя рожками. – А вон зарод, – махнул он в сторону огромного стога сена рядом с сараем.
Мирон взял вилы, скинул рубашку и с усердием стал переворачивать сено, укладывая просохшее вниз, а пышущую жаром середину – сверху. Работа доставляла ему удовольствие: намаявшись от вынужденного безделья, он с радостью взялся за порученное ему дело. Да и на душе как-то полегчало – отступила тоска, временами закрадывающаяся в его сердце…
– Ну чо, пошли обедать? – услышал он сзади себя голос Антипа. – Вон сколь перелопатил, добра половина будет.
Мирон воткнул вилы в землю, поднял сброшенную рубашку и вытер сбегающий струйками по лицу пот.
– Погоди, ещё немного поработаю, – тяжело дыша, ответил он.
– Да куды ты так в чистяки махашь-то? Смотрю – только подавашки мелькають. Успешь ишшо наработашси, – Антип выдернул вилы и кинул к стене сарая. – Пошли! – категорично повторил он.
– Давайте, проходьте, – засуетилась Авдотья. – Щас я шарбы[24 - Шарба – уха.] налью, а там и каша подоспет.
– Постный день сегодни, – пояснил хозяин. – Шшарбу похлебам.
Прочитав Отче Наш и поклонившись, Антип дал знак к трапезе.
– Ну, давайте, чем Бог послал, – произнёс он, опускаясь на грубо сколоченный стул, и все трое молча стали хлебать рыбный суп.
– Авдотья, принеси-ка травянушки. С устатку-то оно хорошо будет, – кивнул Антип жене.
Аромат целебных трав приятно разбежался по телу Мирона. В памяти вновь всплыл образ Марьяны. Эти чудно пахнущие травы возвратили его мысли в то место, где он случайно встретил свою лесную фею.
– Что-то Марьяны не видно, – после обеда решился расспросить Антипа Мирон.
– А чо тебе Марьянка сдалася? – хитро улыбнулся он. – Серафима её к себе призвала для помочи.
– Да так… Куда, думаю, подевалась? – то сводя, то разводя руками, потупил взгляд Мирон.
– Вижу, неспроста спрашивашь, – прищурил глаза Антип. – Чево енто тебя так враз передёрнуло[25 - Передёрнуть – о человеке с постным лицом.]?
– Да вот, травки у меня закончились, – замялся Мирон – Ты бы объяснил, где эта Серафима живёт, да коня бы дал. А я только туда и назад.
– А-а… Ну-да! Травки закончилися… Коня, значить, надо… Стало быть, к Серафиме собралси, – почесывая затылок, повторил просьбу Мирона Антип.
– Я только туда и назад, – с просящим взглядом уточнил Мирон.
– Чево енто ты вот так вот выкручиваиси?! Травки у него закончилися! Да ты, почитай, ужо две недели, как их не пьёшь. Ишь – заделье нашёл. Скажи прямо, что Марьянку хошь увидать.
Мирон слегка покраснел, выдавая тем самым истинную причину своей просьбы.
– Эх, Мирон, Мирон, – вздохнул Антип, – крепко, видать, тебя девка зацепила. Не одному парню она голову вскружила. Вон, и мои троя – Гурьян, Ермолай, Харитон – все батарашки проглядели, когда Евсей её от свояченицы привёз.
– Ну и?!.. вскинул глаза Мирон.
– Чево – ну-и?!.. Не крещёная по нашей вере она была – мирская, считай. Ну, мы своих быстро оженили от греха подальше – они погодки, так друг за другом свадьбы и сыграли. По первости аргужем[26 - Аргужем – все вместе.] жили, пристрой к избе задумали делать. Только стал я замечать: как пойдуть куды из селения, так завсегда Евсееву избу за угол захватят – тянеть их к Марьянке. Потолковали мы с Авдотьей, да и порешили, что лучше им подале поселиться. Вот и срубили они себе избы вёрст сорок отсель. Кедрова падь – место обозвали. Уж шибко там кедру с ядрёным орехом много. Да так, мало-помалу, и ужамкались[27 - Ужамкались – успокоились.] – живут ноне куды с добром.
– Ну, так сам говоришь, что не крещёная. А чего тогда меня удерживаешь? – глядя в глаза Антипу, произнёс Мирон.
– А то и удёрживаю, что сладка ягода, да не по зубам. Не сегодни – завтри Марьянка крещение примет. Да, почитай, уже по нашим устоям живёть. Вот вскорости наставник приедить – и окрестим её по истинной вере. А с мирскими нам не можна.
Всё перемешалось в голове у Мирона. Он не мог сообразить, что ответить на слова Антипа. Вот так просто промолчать? Нет… он пойдёт до конца, а там – как Бог даст.
– Ну так что – дашь коня?! – твёрдым голосом повторил он свою просьбу.
– А чево не дать – бери любого… Обскажу, как Серафиму сыскать. Я тебе своё слово сказал, а ежели не хошь моего совету послушать – езжай, трандило тебе в лоб[28 - Трандило тебе в лоб – выражение недовольства.].
– Пошли, провожу, – поднялся Антип. – Вон туды поедешь, – прикрываясь одной рукой от слепящих лучей, другой – махнул он в сторону солнца и обстоятельно объяснил, как добраться до Серафимы:
– Сперва тайгой пойдёшь, а дале – как выйдешь в долину, так и придёрживайся солнца. Вдалеке увидишь берёзову забоку[29 - Забока* – лес около реки.], вот туды и направляйси, там натакаисся на небольшу речушку, её и будешь держаться. Выведет она тебя к мельнице-мутовке, а от её – смотри: дорога наезжанна прямо в поселье Устина Агапова приведёть.
С волнением в сердце направился Мирон к Серафиме, лишь отмечая про себя ориентиры, указанные Антипом. Прохлада хвойного леса, удерживаемая могучими кронами кедров и размашистыми лапами елей, сменилась жарким дыханием убегающей вдаль долины, прогретой нещадно палящим полуденным солнцем. А вон и берёзовая рощица, одиноким оазисом затерявшаяся в долине. Жёлтые краски наступающей осени подёрнули золотом кудрявые берёзы, обступающие спокойно протекающую через рощу небольшую горную речушку, умерившую свой буйный нрав в этой широкой долине. Направившись берегом, Мирон вскоре добрался до мельницы-мутовки, скрытой от глаз лиственницами и берёзами, разбросанными крохотными островками перед возвышающейся в недалече тайгой. Здесь, на невысокой возвышенности, река вновь набирала свою силу, уходя узеньким рукавом под мельницу и заставляя без устали работать мельничное колесо в дни помола зерна.
Маленькие полянки разбросанных пожелтевших стеблей овса и ржи окружали небольшое ладно срубленное строение. Хорошо заметная колея от тележных колёс уходила от него в тёмные дебри лиственницы и кедра. Видать, в последнее время после уборки урожая этим путём часто пользовались. Неширокой прогалиной следы от гружёных телег вели в поселье Устина Агапова. Вскоре тайга расступилась, и на открывшейся елани появился огороженный частоколом скит.
Мирон толкнул массивные бревенчатые ворота и к своему удовлетворению отметил, что они не заперты изнутри.
Проехав в сторону стоящих в отдалении изб, он заметил сидящего на бревне старичка, не по погоде одетого в потёртый зипун. Неподалёку от него пасся небольшой табун стреноженных лошадей.
– Добрый день, дедушка! – слегка наклонив голову, поприветствовал его Мирон.
– А ты кто таков? Откель будешь? – прищурив глаз, вместо приветствия ответил старик. – Видать, с ветру – нетутошний.
– Мирон я, Кирьянов. У Антипа Суртаева проживаю.
– Слыхал, слыхал… – пригладил рукой длинную седую бороду старик. – Гляжу, совсем обыгалси. А то Серафима сказывала, что тебя Евсей едва живого приташшил. Не думали, что подымисси.
– А не подскажешь ли, дедушка, где мне эту самую Серафиму найти? – спрыгнул Мирон с лошади и подошёл к старику.
– Вон её изба, – поднял дед, лежащий рядом с ним, батожок и ткнул им на крайний дом, выходящий огородом к лесу.
– Только я видал, вроде, она с утра с Марьянкой и Фадейкой в тайгу подалася.
– Как звать-то тебя? – учтиво спросил Мирон.
– Гордеем… – слегка наклонил голову старик.
– Благодарю тебя, Гордей, – вежливо произнёс гость. – А кто это – Фадейка?
– Как хто? Жаних Марьянкин! – взглянув на собеседника удивлёнными глазами, ответил Гордей.
– А что, у Марьяны есть жених?
– А как жа! – гордо поднял голову старик.
Мирон задумался, не зная, что ему предпринять. Ответ Гордея будто ушатом холодной воды окатил его с головы до ног, забравшись неприятным холодком в враз помрачневшую душу.
– А не знаешь, скоро ли они вернутся? – погрустневшим голосом продолжил Мирон.
– А откель мне знать? Ежелив недалече в тайгу пошла, то вот-вот назад должна придтить, а ежели в горы подалася – то жди только к ночи. Гордей опёрся обеими руками на палку и отвернулся в сторону пасущихся лошадей, давая понять, что добавить ему больше нечего.
– А чево тебе Серафима занадобилася? – после недолгого молчания вдруг спросил Гордей.
– Травки она мне для отвара давала. Так вот вчера последние допил.
– Фи-и! – присвистнул дед. – Делов-то!.. Езжай домой, а я, как Серафима вернётся, травки те спрошу, да и пошлю кого с ними.
– Не нужно, дед, я как-нибудь в следующий раз заеду, – замялся Мирон, не ожидая, что дело примет такой оборот. – Не к спеху мне те травки. Я так, по пути заскочил сюда. Взял у Антипа коня немного прогуляться, ну и вот… – развёл руками Мирон. – Назад, однако, пора.
– Как хошь… – безразличным тоном бросил Гордей. – Свой колокол, развернись да об угол, – добавил он, проворчав себе под нос…
«И зачем я у Антипа про Серафиму расспрашивал, да ещё про травки придумал», – размышлял про себя Мирон, лениво погоняя бегущую медленной рысью лошадь. Какое-то неподвластное чувство заставило его искать встречи с Марьяной, незаметно вошедшей в его жизнь. И вдруг, как гром среди ясного дня, слова Гордея: «жаних Марьянкин…».
Доехав до берёзовой рощицы, Мирон отпустил коня пастись, а сам сел на поросший травой бережок и задумчиво поглядывал на спокойное течение реки. Пожелтевшие листья, изредка срываясь, медленно опускались на водную гладь и, как маленькие кораблики, отправлялись в дальнее путешествие. Какая-то грусть поселилась у него в душе после сегодняшнего разговора с Антипом и Гордеем.
«А может, прав был Антип? Не для меня эта ягодка, мирской я для этих добрых людей. У них своя жизнь, свои устои – и закрыта к ним дорога для чужака».
Тяжело вздохнув, Мирон поднялся, всё ещё провожая взглядом уплывающие вдаль жёлтые кораблики. Вот так и его судьба, подхваченная течением жизни, плывёт куда-то в покрытую мраком неизвестности будущность.
