скачать книгу бесплатно
– Мам, я явно не ее типаж. Она прям как отель «Four Seasons», а я как мотель на окраине города.
Мама хмурится и молча смотрит на меня, будто я не донес до нее суть своей мысли.
– В смысле, таким как она, не нужен такой панк как я, – я указываю на свои длинные волосы и татуировки.
– Так тебе не нравятся все эти странные девочки, что окружают тебя? –улыбка оживила ее лицо.
– Нет, мам, совсем не нравятся. Раньше нравились, но сейчас я хочу совершенно другого для себя.
– Почему ты не можешь быть панком внутри? Без всей этой внешней атрибутики? Да и ты же не анархист, – смеется мама.
– Быть панком внутри? – улыбаюсь я. – Тогда я буду таким как все.
– Если тебя из толпы выделяет только внешность – то тебе стоит пересмотреть свои взгляды на жизнь.
Я нахмурился и замолчал, осознавая, что в ее словах что-то есть.
– Везти меня в больницу не надо, только забрать, – она вдруг переводит тему.
– А как же поддержать перед операцией?
– Только забрать, – она дважды легко постучала своими пальцами по моей руке, будто акцентируя на своих словах.
– Только обещай, что ты будешь в порядке, – грустно говорю я, понимая, какой это абсурд.
Она лишь улыбается в ответ.
3
Я стою в холе больницы с цветами и маминым гражданским мужем. Он переживает, и куда больше, чем я, отчего мне становится не по себе.
– Все будет хорошо, – подбадриваю его.
Он смотрит на меня и в его глазах застыло отчаяние.
– Ты знаешь то, чего не знаю я? – все мое приподнятое настроение улетучивается, оставляя место для страха.
– Не могу сказать, – резко отвечает он.
В нем армейская выдержка, да и после выхода на пенсию он так и не стал нормально разговаривать, все его ответы будто по уставу.
– Что значит не можешь?
– Обещал.
До меня медленно доходит, что мама взяла с него обещание не говорить, как все плохо на самом деле.
– Я тебя прошу, скажи в чем дело, – слезы жгут глаза, но я не даю им пролиться.
– Не могу. Ты должен выглядеть счастливым на фоне меня.
– Будь ты человеком, а не солдафоном! – кричу я. – Я не имею права знать, что с ней? Я ее сын! А кто ты? Ты никто!
Я знаю, что ему больно от моих слов, но я не мог этого не сказать, только так он может сломаться.
– Ей не станет лучше, она умирает. Ее отпускают на паллиатив.
Моя рука, в которой цветы, безвольно падает.
– Сколько? – еле шевеля губами произношу.
– Пару дней.
Он начинает улыбаться и махать рукой. Я беру себя в руки, поворачиваюсь и при виде мамы улыбаюсь так, будто я не знаю, что должен потерять ее. Маму везет медсестра в кресле-каталке и грустно улыбается нам, в отличии от мамы, которая весело машет рукой.
– Это тебе, – я вручаю ей цветы. – Как ты себя чувствуешь?
– Лучше всех, – она улыбается и вдыхает аромат цветов.
– Едем домой? – спрашивает ее муж.
– Конечно! Надеюсь, ты купил огромный торт и шампанское?
– Мы все купили, – улыбаюсь ей и берусь за ручки каталки.
Дома мама постоянно сидит на стуле и не встает, она ест торт, но будто ей совсем не хочется есть, и она делает это через силу, ради нас. Она выпила один бокал шампанского и мне показалось, что ей стало хуже, но она делает вид, что все хорошо. Мама притворяется для меня, что с ней все хорошо, я притворяюсь для нее, что ничего не знаю и ее муж, притворяется для нее, будто ничего не сказал мне. Этот круговорот бессмысленной лжи вызывает во мне тошноту и отчаянье.
Имею ли я право сказать, что я все знаю и мне не нужен этот цирк? Или я обязан молчать, ведь это ее просьба?
– Отведи меня в туалет, – с улыбкой говорит она своему мужу.
– Конечно, родная, – он встает из-за стола и помогает ей.
Как только они выходят за дверь я плачу. Слезы не льются рекой, но я смаргиваю две большие капли.
– Держись, – хлопает меня по спине ее муж.
– Почему она не ест?
– Она несколько месяцев уже не ест, только через силу.
Мне больно от осознания как сильно ее организм отравлен болезнью и от того, что она все это время молчала.
– А вы что не пили шампанское? Меня ждали? – смеется она позади меня.
– Да, тебя ждали, мы же для тебя собрались тут, – улыбаюсь я, глядя в тарелку с тортом.
– Не обращайте на меня внимание, ешьте, пейте, а я тут прилягу, – она садится на диван и поднимает на меня глаза, – все-таки операция была.
Мне тяжело слышать всю эту ложь, но я держусь. Держусь ради нее. Я разливаю шампанское на двоих и подняв бокал чокаюсь с ее мужем. Мы молча смотрим друг на друга и резко осушаем бокалы, будто стопку водки.
Спустя четыре дня ее не стало.
***
На студии ребята скинулись на похороны для моей мамы и получилась приличная сумма, на которую я позволил себе оплатить не только ресторан на полсотни человек, но и дорогие блюда, которые любила мама. Я сижу в середине стола и смотрю на каждого человека, который присутствует тут, меня удивляет, что мама со столькими людьми не потеряла связь сквозь года. Даже адвокат моего отца передал мне записку от него, в которой были очень трогательные слова, которые я должен произнести сегодня за него.
Я начал речь с записки отца:
– На протяжении долгого времени она сражалась с раком с невероятной отвагой и силой. Вся ее жизнь стала битвой, и она никогда не сдавалась. Ее доброта, сострадание и улыбка были всегда рядом с ней, даже когда она сама испытывала боль. Она могла создать атмосферу любви и тепла в нашем доме, даже в самые трудные времена. Ее отсутствие навсегда оставит огромную пустоту в моем сердце. Дорогая моя бывшая жена, пусть твоя душа отдохнет в мире и свете. Я буду помнить тебя всегда. Спасибо за все, что ты дала нам в этой жизни. Пусть земля будет тебе пухом. Спасибо, – по моим щекам текут слезы.
Все встают и молча делаю глоток джина, который у каждого стоит на столе, потому что его любила мама.
– Это слова моего отца и мне стыдно, что я ничего не могу сказать столь прекрасного. Мама, ты была для меня всегда опорой, примером и другом. Спасибо, что ты всегда принимала меня такого, какой я есть и не заставляла меня быть кем-то другим. Мам, я буду всегда тебя помнить и любить, – моя рука дрогнула, я резко подношу к губам бокал задев зубы и выпиваю залпом.
После меня речь говорит ее муж, и его прощание с женой некоторым за столом явно кажется скупым, но только не для меня. Я знаю, как тяжело даются ему эмоции, но то, что в его речи были слова «родная», «счастье» и «разбитое сердце», я понимаю, как сильно он переживает, поэтому встаю и обнимаю его.
4
Год назад
Прошел год со смерти матери, а я все еще не могу это принять. Каждый раз, когда я остаюсь со своими мыслями наедине – меня накрывает. Я начал больше пить и меньше времени уделать себе в бытовом плане. Я не расчесывал свои длинные волосы и в некоторых местах они свалялись, но мне все равно. Каждый день я прихожу в пустую квартиру и мысли о том, что я позвоню маме, а там тишина, разбивают меня на части. В студии я беру больше работы, только чтобы не было времени на раздумья. С девушками видеться я перестал совсем, они все разом стали «пресными» и «безвкусными», что в общении, что в сексе. Я даже забросил дрочку из-за дерьмового порно, в котором вечно все переигрывают.
– Фил, ты сегодня с нами? – Леха садится рядом со мной.
– Нет, я работать буду.
– Брось, тебе нужно развеяться.
– Не хочу я развеиваться, у меня все отлично.
– Мы видим, как отлично… – вклинивается в разговор Влад.
– И что же ты видишь? – поворачиваюсь в сторону Влада.
– От тебя воняет как от бомжа, волосы в колтунах, ты, брат, совсем себя запустил.
– И вечный твой перегар, – добавляет Леха, будто вишенку на торт. – Ты даже ни с кем не трахаешься.
– Если проблема только в этом, – показываю на свои волосы, – то не переживайте, я помоюсь, а если в том, что я не трахаюсь – идите нахер.
– Фил, тебе нужно выбираться из этого, – Леха встает со стула.
– Да, Фил, тебе бы сменить обстановку, – Влад выходит за дверь.
– Иди сегодня домой раньше, – Леха сжимает мое плечо и тоже выходит за дверь.
После их слов я уже не могу работать, мысли о том, что всем заметно, как сильно мне плохо не дают покоя, поэтому я выхожу из студии не доделав работу и иду домой.
Какого черта я делаю? Даже пацаны стали переживать. Но что я могу сделать? Сказать себе: «Перестань»? Это не поможет. Это никогда не помогает.
Не заметив, как дошел до дома, я осматриваюсь: перед моим домом сквер, левее оживленная дорога, а с другой стороны сквера другая оживленная дорога.
Шум. Меня окружает шум.
В моей голове всплывают воспоминания из лета, как я не мог уснуть ночью из-за пьяных компашек в сквере, для которых нет понятия «позднее время». Сразу за этим воспоминанием пришло другое: осенью и весной с обоих оживленных дорог до самого утра доносятся звуки машин и мотоциклов. Я начинаю злиться на то, что я не понял раньше.
Мне нужно съехать отсюда. Черт, мне просто нужно съехать и все наладиться.
Захожу в квартиру, разуваюсь, беру пиво из холодильника, наливаю его в стакан, который я не мыл уже неделю, отпиваю и одной рукой захожу на сайт с арендой квартир. Листаю предложения.
– Дурацкая, – вслух даю оценку каждой квартире. – Только не в этом районе! А вот этот вариант неплох.
Читаю описание квартиры: просторная студия с современным ремонтом, широкий подоконник, на котором можно уютно посидеть с кружкой чая, на кухне новая техника.
– Кружкой пива… Пива, а не чая, да? – обращаюсь я к своему стакану.
Я замолкаю и перевариваю то, что сейчас сделал.
Спросил у кружки… Это еще хуже, чем спрашивать у своего отражения в зеркале в порядке ли я…
Набираю номер из объявления.
– Добрый вечер, – послышалось из динамика.
– Добрый, – я прочистил горло, – все еще сдаете студию?
– Да.
– Когда можно посмотреть ее?
– Сейчас, я как раз тут, показываю другим арендосъемщикам.
Другим? Ты на понт берешь или реально все резко захотели жить на отшибе?
– Я буду через… – я замялся, прикидывая сколько по времени займет путь, – через двадцать минут.
– Хорошо, тогда я Вас жду.
Залпом выпиваю стакан пива, заранее зная, что это плохая идея.
В такси мне уже невыносимо хочется ссать, но я терплю, представляя, что через минуту мы будем на месте и я смогу отлить. Как только я успокаиваюсь и отвлекаюсь, я замечаю гребанную пробку перед светофором.
– Бля… – протяжно, почти на распев произношу я.
– Все в порядке? – оборачивается на меня водитель.
– Типо того, – усмехаюсь я. – Пробка надолго?
