скачать книгу бесплатно
– Возможно, вы и правы, Кирилл, – улыбнулся в ответ Мышкин и тут же обратился к французу: – Что вы нам скажете, Николай? Каковы наши планы на сегодня?
– Сейчас мы с вами едем в аукционный дом. Я там уже обо всем договорился. Сказал, что один из участников торгов хочет убедиться в ценности лота и поэтому просит ознакомиться с оригиналом. Вообще-то так не делается, но, когда я ему намекнул, что речь идет о миллиардере из России, мне пошли навстречу, – улыбнулся Николай.
Они вышли из гостиницы, перешли через дорогу, сели в припаркованную там машину Николая.
Пока ехали, Николай решился задать вопрос, мучивший его с самого момента, когда ему из головного офиса сообщили о приезде эксперта по творчеству Достоевского из Москвы ради участия в аукционе.
– Скажите, мсье профессор, неужели еще в творчестве Достоевского остались какие-то тайны? И неужели какие-то рукописи могут стоить сотни тысяч евро?
– Молодой человек, вы, вообще-то, знакомы с творчеством этого русского писателя?
– В самых общих чертах. Правда, вот «Братьев Карамазовых» осилил. И даже в оригинале.
– Это понятно! Иначе как бы ты оказался в корпорации «Kara – Mazoff»? – засмеялся Кирилл.
В ответ хихикнул и Николай. А профессор Мышкин, нахмурившись, произнес:
– Вы меня огорчили, Николя. Об одном из самых гениальных произведений мировой литературы сказать, что вы его всего лишь осилили, это значит – оскорбить писателя.
– Простите, профессор, если вы это так восприняли. Просто у меня несколько другие интересы и, если честно, на книги совсем не хватает времени.
– Впрочем, я вас понимаю. Это беда не только французской молодежи, но и русской тоже. Хотя, наверное, во всем мире сейчас такие тенденции. А по поводу каких-то тайн, то у Федора Михайловича их еще достаточно. У него масса незаконченных произведений, а некоторые считаются просто пропавшими. И мне так кажется, что та рукопись, которая выставлена на аукцион, одна из таких. По крайней мере, из тех листов, что я видел, мне это произведение не знакомо, а я знаю все опубликованные произведения…
Николай вдруг резко затормозил, и сидевший сзади профессор Мышкин едва не уткнулся грудью в переднее сиденье, а Николая с Кириллом от лобового столкновения со стеклом спасли лишь ремни безопасности.
– Ч-черт! Простите, ради бога.
– В чем дело, Николя? – спросил Кирилл.
– Я заслушался профессора и чуть не проехал на красный свет. Впрочем, мы приехали. Сейчас повернем направо, и аукционный дом перед нами.
Русских встретил весьма недружелюбный охранник, он решительно преградил им путь, но Николай опередил его:
– У меня договоренность с мсье Жардимом. Это представители господина Карамазова, уже внесшего залог для участия в аукционе.
– Подождите! – охранник поднес ко рту рацию.
– Венсан, здесь русские к мсье Жардиму… Карамазов… Есть! – он отключил рацию и отступил на один шаг.
– Проходите! На втором этаже, третья дверь слева.
– Благодарю! – кивнул Николай.
– Спасибо! – поблагодарил охранника и профессор Мышкин по-английски.
Кирилл шел последним.
– Здравствуйте, господа! – невысокий, черноволосый и смуглый мужчина лет пятидесяти вышел из-за своего огромного полированного стола и пошел навстречу гостям. – Мне звонил мсье Карамазов, я в курсе его просьбы, – тут Жардим замялся, перебирая пальцами одной руки.
– Какие-то проблемы? – поинтересовался Николай.
– Видите ли… Понимая всю ценность своей собственности и боясь, как бы с ней ничего не случилось, владелец рукописи до открытия аукциона отказался предоставить ее нам.
– Почему же вы мне не позвонили, чтобы преду…
Мсье Жардим, перебивая Николая, поднял вверх указательный палец.
– Но… Он, опять же, понимая сомнения участников аукциона, согласился вас принять лично у себя в своей книжной лавке. В 16.00. И на все про все он вам дает час. А это уже наше условие. Если вы согласны, я дам вам его визитку.
– А у нас что, есть другой выход? – съерничал Николай.
Мсье Жардим лишь развел руки в стороны и тут же протянул визитку Николаю.
– Простите, – поинтересовался профессор Мышкин. – Владелец рукописи русский или француз?
Николай глянул на визитку, а мсье Жардим спросил:
– О чем спросил мсье?
– Профессор, кстати, один из лучших в России экспертов по Достоевскому, – при этом мсье Жардим вежливо поклонился профессору, Мышкин ответил ему тем же, – поинтересовался, кто по национальности владелец рукописи.
– Мсье Куртуа, француз, но какое это, собственно, имеет отношение?..
Когда Николай перевел профессору слова Жардима, Виктор Алексеевич стал объяснять:
– Видите ли, мсье Жардим, мне просто интересно, каким образом рукопись русского писателя оказалась собственностью француза. Именно поэтому мне и хотелось бы оценить их оригинальность, прежде чем господин Карамазов пожелает их приобрести.
– Пути господни неисповедимы, – пожал плечами мсье Жардим. – Несколько месяцев назад один из моих парижских друзей сообщил мне, что в Ницце живет весьма почтенных лет человек, который еще в давние годы собрал коллекцию творческих рукописей и писем известных литераторов прошлого, общественных и политических деятелей, к тому же не только французских, поэтому у него могут быть и русские автографы. И еще друг мне сообщил, что этот мсье, Пьер Куртуа, решил продать некоторые рукописи на аукционе. Разумеется, я не мог пройти мимо этого и по рекомендации друга явился к владельцу этого рукописного богатства. Я был им встречен радушно. Коллекция действительно оказалась интересной. Внимательно просмотрев автографы Монтескье и Руссо, Дидро и Бомарше, Гюго и Жорж Санд, Марата и Демулена, Карла Маркса и Франклина, Ньютона и Эйнштейна, Гёте и Шиллера, я буквально впился в русские автографы. Их оказалось здесь восемь: пять писем Тургенева к Каролине Комманвиль, племяннице Флобера, письмо Льва Толстого к П.П. Николаеву, философу-идеалисту, переселившемуся в 1905 году в Ниццу, письмо Горького к бельгийскому писателю Франсу Элленсу и его жене М. М. Элленс-Милославской. И, наконец, рукопись Достоевского, к тому же оказавшаяся неизданной. Правда, мсье Куртуа предупредил, что рукопись неполная – есть только первые две главы, где окончание повести – увы, не известно.
– Ну что, у нас есть еще три часа. Могу предложить вам два варианта: сходить на пляж или в ресторан пообедать, – пристегиваясь ремнем и заводя машину, произнес Николай.
– Я бы, с вашего позволения, прогулялся по Английской набережной. Хочу, знаете ли, надышаться аурой этого прекрасного места. А ваше дело молодое, – улыбнулся профессор, переводя взгляд с одного на другого.
– Я, пожалуй, составлю вам компанию, Виктор Алексеевич, – после некоторого раздумья сказал Сошенко. – Только сначала бы заехать в гостиницу, переодеться.
– Ну что же, променад так променад, – Николай нажал на педаль газа.
6
Достоевский не мог сразу, в самом начале учебного года, уехать к тетке в Семиреченск. Директриса подкинула ему подарочек в лице классного руководства пятым классом. Потому ему нужно было принять класс, познакомиться с ребятами, поговорить о каждом ребенке с их первой учительницей. И директриса согласилась отпустить его не раньше чем через неделю.
– Здравствуйте, дети! – Достоевский вошел в класс и быстрым взглядом окинул всех двадцати трех человек.
– Здравствуйте! – хором ответил класс.
– Впрочем, какие вы дети. Вы теперь уже взрослые. Садитесь, пожалуйста.
Ученики засмеялись и сели. Все сидели парами, и лишь на задней парте в среднем ряду сидел в одиночестве большеглазый, щупленький светловолосый мальчишка. Тот самый Валя Ихменев, о котором ему рассказала учительница начальных классов. Он был изгоем, с ним никто не хотел дружить и сидеть по причине его абсолютного безразличия к учебе. Интересный экземпляр, надо будет с ним поговорить наедине.
– Ну что, ребята, давайте знакомиться. Я ваш классный руководитель, меня зовут Илья Иванович. Фамилия моя Достоевский. Так что, у кого какие проблемы, вопросы – милости прошу обращаться ко мне. Я надеюсь, вы понимаете, что у вас теперь будет не один учитель, как в начальной школе, а много – по каждому предмету отдельный учитель.
– А вы какой предмет будете вести? – поинтересовалась высокая, плотно сбитая девочка с короткой стрижкой чуть рыжеватых волос и едва заметными веснушками на лице. Он догадался, что это была Таня Чихачёва. О ней ему тоже рассказали. Причем учительница сосредоточила внимание на ее матери, активистке родительского комитета, которая не признавала за оценку даже четверку, не говоря уже о более низкой отметке. Но если за четверку мать просто орала на дочь, то за тройку начинала ее хлестать по щекам. Делала это довольно осторожно, чтобы никаких следов побоев не оставалось, но била больно. Когда же дочь однажды спросила ее, зачем ты меня бьешь, мать ей простодушно ответила: «Меня пороли, и я тебя пороть буду».
– Я буду у вас вести русский язык и литературу. И еще! Я хочу сразу расставить точки над «ё» в наших взаимоотношениях. У меня есть железное правило: я оцениваю уровень подготовки ученика к конкретному уроку, к конкретному заданию. – Он посмотрел на заднюю парту, где в одиночестве сидел Валя Ихменев, и тут же перевел взгляд на ту девочку, которая его спросила про то, какой предмет он у них будет вести. Своим чутьем он сразу понял, кто в классе изгой, а кто – главный заводила, и решил для себя, что никому не позволит травить слабого. – И для меня прошлых успехов не существует. То, как вы учились в начальной школе, в первых четырех классах, осталось в прошлом. И всех учителей-предметников, которые будут у вас преподавать, я нацелю именно на это. Чтобы в будущем было без обид. Договорились?
– Да-а! – дружно пронеслось по классу.
– Вот и молодцы! Конечно, всякое может быть. Рубить сплеча я не буду. Если у кого-то была уважительная причина или он плохо себя чувствовал и не подготовился к уроку, я, разумеется, пойду вам навстречу. Но! Если я пойму, что вы меня обманываете, на первый раз прощу, на второй раз предупрежу, на третий – просто начну ставить двойки. Причем сразу две – одну за невыученный урок, вторую за вранье.
– У-у-у! – пронеслось по классу.
– Что значит «у-у»? Так вы не врите, и двоек не будет, – улыбнулся Достоевский. – А если у кого-то будут трудности с пониманием материала, смело подходите ко мне, будем эти трудности преодолевать совместно… Это, собственно, все, что я хотел сказать в самом начале нашего знакомства. Точнее, перед тем, как начать с вами знакомиться.
Он подошел к столу, взял журнал, открыл его.
– Давайте так, ребята. Я буду называть фамилию и имя, а вы поднимайте руку, чтобы я мог на вас хотя бы пару секунд посмотреть и запомнить.
Когда прозвенел звонок с урока, ученики тут же окружили Достоевского, девочки даже пытались брать его за пальцы, поглаживая, мальчишки старались дотронуться плечом. Достоевскому было понятно их стремление: в школе было очень мало учителей-мужчин, а тут пятиклассникам подфартило – целый классный руководитель. Он улыбнулся своей догадке.
– А у вас есть жена? – спросила кто-то из девочек.
– Пока нет, – немного смутился Достоевский от вопроса, который обычно задают уже старшеклассники.
– А девушка? – допытывалась все та же невысокая, с толстой русой косой девчушка, он даже вспомнил, как ее зовут – Женя Давиденко.
– И девушки тоже нет, – уже с усмешкой ответил Достоевский.
– А дети есть? – вдруг спросила Таня Чихачёва.
Все притихли в ожидании ответа и смотрели на него кто с испугом, кто с настороженностью, а сама Чихачёва, как показалось Достоевскому, с легкой насмешкой. Тогда и Достоевский решил перевести вопрос в плоскость юмора.
– Тс-с-с! – он приложил указательный палец к губам. – Это страшная военная тайна.
Секундное замешательство, и класс взорвался веселым смехом.
– А ты чего? Тебе нельзя сюда! Ты плохо учишься, – услышал Достоевский недовольный грубоватый мальчишеский голос, отталкивавший от учителя одноклассника.
Он поднял глаза и посмотрел сначала на того, кто это сказал, затем на того, кому эти слова предназначались. Последним оказался Валя Ихменев. Он сразу загрустил, и Достоевскому показалось, что у мальчишки даже повлажнели глаза.
– Это почему же ему нельзя? – строго спросил Достоевский.
– А с ним никто не дружит. Он плохо учится, – объяснила Чихачёва.
– Ну, знаете ли, друзья мои, кто из вас как учится, будет ясно только в десятом классе, когда вы будете ЕГЭ сдавать. Если, конечно, оно до того времени доживет. Могу вам по себе сказать: я до шестого класса был еще тот лоботряс, а потом за ум взялся и закончил школу почти без четверок. В данном случае многое зависит от учителя. Если он интересно преподает свой предмет, и ученикам интересно. А если учитель работает спустя рукава, то и ученики учатся так же. Но, могу вам сказать, все учителя, которые будут вести у вас уроки, очень хорошие преподаватели. А по поводу того, что с ним никто не дружит, так вы знаете, у меня тоже друзей не шибко много, потому что у меня слишком много требований к ним.
Дети слушали молча, и так же молча слегка расступились, пропуская Ихменева поближе к учителю.
– Ты согласен со мной, Валя?
Достоевский в упор посмотрел на Ихменева, а тот волчонком, исподлобья глядел на остальных. Затем перевел взгляд на учителя и молча кивнул.
– Ну, вот и молодец! Дай пять! – Достоевский поднялся и протянул мальчишке руку.
Тот улыбнулся, торжествующе оглядев одноклассников, и протянул руку учителю.
– А теперь, друзья мои, отдохните перед следующим уроком.
7
Наша троица, рассекая толпы таких же прогуливающихся по многокилометровой Английской набережной, не спеша двигалась в сторону канала Маньян. Красивейшая улица, украшенная многочисленными отелями и дворцами, почти каждый из которых можно назвать архитектурным шедевром, даже университетским центром, тянулась вдоль лазурного побережья теплого моря.
Сошенко то и дело щелкал фотоаппаратом, отчего слегка отставал, а затем ускоренным шагом догонял уходивших вперед профессора Мышкина с Николаем.
– И все же, профессор, я хотел бы вернуться к прерванному в машине нашему разговору о незаконченных или неопубликованных произведениях Федора Достоевского, – ненавязчиво возобновил беседу Николай.
– Да, да, хорошо! Почту за честь немного вас просветить в этом смысле. Несмотря на все усилия критиков, исследователей и литературоведов, в жизни и творчестве величайшего русского писателя еще немало загадок. К примеру, среди незаконченных произведений Достоевского особый интерес представляют два – «История Карла Ивановича» и «Слесарек». Незавершенные фрагменты этих вещей помещены в рабочей тетради 1875–1876 годов, представляющей собой черновой автограф Федора Михайловича. С начала 1849 года журнал «Отечественные записки» начинает публиковать роман под названием «Неточка Незванова». Он появился в январской, февральской и майской книжках журнала. Многие достоеведы не без оснований считают, и я отношусь к их числу, этот роман незаконченным и впоследствии превращенным автором в повесть. С другой стороны, есть в творчестве писателя и целая детективная история с неизвестным, пропавшим романом под названием «Атеизм».
– Вот как?! – с удивлением посмотрел на профессора Николай.
В это время их в очередной раз догнал Кирилл и, услышав интересный разговор, пошел рядом.
– Да, да! Судя по не совсем проверенным источникам, роман «Атеизм» – книга о религиозных исканиях русского гения. Текст никогда не был опубликован. Но его от первой до последней страницы прочитал инородец в чине русского офицера по особым поручениям – великий представитель казахского этноса Чокан Валиханов, философ и путешественник. Куда эта рукопись делась потом – никто не знает. За ней гоняются, ее ищут многие (ведь рукопись бесценна, по некоторым оценкам – стоит до миллиона долларов), но никто не знает, где ее найти…
Николай с Кириллом даже присвистнули.
– Боюсь, что и наша рукопись неизвестного романа, выставленная на аукцион, тоже может стать сенсацией.
– А что вас все-таки смущает, Виктор Алексеевич? – вступил в разговор Кирилл. – Ведь вы же сами в Москве сказали, что по всем приметам это почерк самого Достоевского.
– Вы правы, Кирилл. Почерк Достоевского. Как его назвал писатель Григорович, – бисерный почерк. Однако в последнее время сделать на компьютере фальшивку – проще простого. Потому мне и хочется увидеть оригинал – цвет чернил, бумага той эпохи, их-то как раз подделать очень непросто.
Николай взглянул на часы.
– У нас до встречи с мсье Куртуа чуть больше часа. Предлагаю завернуть в какую-нибудь кафешку или ресторан, которых здесь достаточно, пообедать.
– Да, да, не мешало бы, – согласился профессор Мышкин.
Николай остановился, определяя местоположение. Они стояли на перекрестке с бульваром Гамбетта.
– Прекрасно! – сказал он. – На бульваре Гамбетта есть множество различных ресторанов, магазинов и кафе. К тому же улочка старинная, с множеством средневековых зданий в стиле барокко. Идемте?
– Пошли! – решительно заявил профессор Мышкин.
Но дальнейшие события задержали их здесь на некоторое время и заставили вернуться на набережную.
Полицейские оцепили знаменитую «Виллу офицеров», в которой одно время проживала сестра Наполеона Полин, а в 1919 году располагалась мэрия Ниццы. К вилле вели полукруглые ворота, за которыми сразу начинался старый парк, за деревьями которого и скрывалось красивое здание. Напротив входа в парк стояли полицейские и другие автомобили. И большая толпа зевак. Щелкали фотоаппараты журналистов, подъехало телевидение. Подойдя к толпе, Николай поинтересовался у оказавшейся рядом пожилой дамы:
– Что случилось, мадам?
