История России в рассказах для детей

Был в Новгороде посадник Исаак Борецкий, человек богатый и именитый. У него осталась вдова Марфа и двое сыновей. Сыновья уже выросли, а Марфа была очень красноречива и любила властвовать. У нее в доме часто бывали пиры, куда сходились все именитые новгородцы и там советовались о делах. Дошло до того, что Марфу многие просили о своих делах, и она им выхлопатывала что нужно. Так она выхлопотала святому Зосиме, основателю Соловецкого монастыря на Белом море, защиту от двинских жителей, подвластных новгородцам. Она задумала выйти за именитого литвина и стала уговаривать новгородцев поддаться Казимиру, бывшему тогда польским королем и литовским князем. Ей помогал монах Пимен, ключник архиепископа. Он по смерти владыки сам хотел быть архиепископом, но выбрали другого, Феофила, а его за происки посадили в тюрьму и взыскали с него 1000 рублей пени. Он злобствовал за это и надеялся, что литовский митрополит сделает его архиепископом, а не Феофила. В Литве тогда уже был свой митрополит, последователь отступника Исидора. У Марфы и Пимена было много родных и приятелей; они и стали толковать, что Новгород не вотчина великого князя московского, не то, что Москва и другие города, что Новгород сам себе господин, что ему надо не князя, а защитника, а защитником-то будет Казимир. Иоанн посылал усовестить новгородцев, но они не послушались. Не послушались и нареченного архиепископа Феофила, который говорил им, что грех восставать на своего православного государя и предаваться иноверному иноземцу. Сделали они договор с Казимиром, чтобы ему ведать и оборонять Новгород и за то брать небольшую дань. Но если он помирит их с московским князем, то новгородцы обещали Казимиру дать в подарок всю дань, которую соберут в тот год.

Иоанн Васильевич собрал войско из всех русских княжеств; даже псковитяне с ним соединились. Тверской князь прислал уверить его в своей дружбе, но Иоанн велел ему сказать, что ему нужны не уверения, а тверские полки. Тогда тверской князь прислал свое войско. Казимир не приходил на помощь новгородцам; присланный им воевода Михаил Олелькович еще прежде поссорился с Марфой и уехал в Литву, ограбив на дороге новгородские села. Однако новгородцы не унывали. Борецкие и приятели их напоминали им все прежние победы, что даже татары не могли покорить Новгород, что против его силы никто не мог устоять и пословица была: «Кто против Бога и великого Новгорода?» Новгородцы собрали до 40 тысяч войска и послали его навстречу Иоанну. Передовое войско московское, всего пять тысяч человек, под начальством Даниила Холмского напало при реке Ильмень на новгородцев. Сражение было непродолжительно; новгородцы побежали, московитяне гнали их, побили 12 тысяч и взяли много в плен. Затем Иоанн подступил к Новгороду с войском. Литовская помощь не явилась, и новгородцы покорились поневоле. Однако на этот раз Иоанн их помиловал, оставил у них и вечевой колокол и все по-прежнему, только взял с них 80 пудов серебра, а они обязались платить ему дань и не сноситься без его воли с Литвою.

Иоанн Васильевич схитрил: он знал, что ежели слишком стеснить новгородцев, то они станут отчаянно обороняться. А это только по видимому осталось все по-прежнему, на деле же совсем иное. Новгородцы стояли за то, чтобы их нигде не судили, кроме Новгорода. Но посадники и бояре часто судили их несправедливо.

Иоанн Васильевич, наслышавшись об этом, приехал с небольшою дружиною в Новгород, ко всем показал милость и ласку и стал судить всех, кто был недоволен новгородским начальством. Судил он справедливо, давал бедным защиту против богатых, и суд его бедным людям очень полюбился. Они стали понимать, что лучше им быть под властью у Иоанна, чем у бояр новгородских. Уезжая, Иоанн сказал, чтобы всякий, кто будет недоволен новгородским судом, приезжал к нему в Москву судиться. Обиженные люди были этому рады и стали ездить в Москву, хотя бояре новгородские были этим недовольны. Мало этого: может быть, по приказу Иоанна двое именитых новгородцев приехали к нему и сказали, что Новгород бьет челом, просит быть не господином только, как было прежде, а государем. Иоанн послал спросить новгородцев, что это значит, не то ли, чтобы ему в Новгороде княжить, как в Москве и других городах, то есть делать, что хочет, не спрашиваясь народа?

Новгородцы удивились: они совсем не хотели такой его власти и уверяли в этом Иоанна; но он будто рассердился на них, сказал, что они называют его лжецом, и пошел на Новгород с поиском. Новгородцам нельзя было и подумать о защите: силы у них было мало, чтобы бороться со всею Русскою землею. Конечно, если бы они не потеряли прежней удали, какая у них была при Ярославе, Мстиславе и Александре Невском, то могли бы еще обороняться. Но в последнее время они больше занимались торговлей, чем войной, стали плохими воинами и при Ильмени показали, что не могут устоять против москвитян. Поневоле пришлось им покориться. На этот раз Иоанн сравнял Новгород с Москвою и другими городами; вечевой колокол был снят и увезен в Москву, народ лишился всякой власти, всем стал распоряжаться наместник великого князя.

Сыновья Марфы и многие сообщники ее были казнены. Марфа увезена в Москву. Потом мало-помалу всех новгородцев, которых подозревали в измене, стали из Новгорода усылать в Москву и другие города на житье, а вместо них в Новгороде поселять москвичей и жителей иных городов. Так, в один год было переведено 8 тысяч новгородских жителей. Московские великие князья с Иоанна Калиты стали называться государями всея Руси, но только после покорения Новгорода в самом деле стали такими государями.

Глава XVI

Свержение татарского ига

Иоанн Васильевич овдовел: супруга его, дочь тверского князя, скончалась. Брат последнего греческого императора Константина, Фома, убежал от турок в Рим, и по смерти его осталась дочь София, прекрасная и очень разумная.

Папа предложил Иоанну Васильевичу на ней жениться. Московский государь очень этому обрадовался и отправил посла свататься к Софии. Папа был рад этой свадьбе: он надеялся, что через нее русская церковь ему подчинится.

Папа велел, чтобы во всех городах Италии, Германии и Ливонии встречали Софию с честью, давали припасы, проводников и лошадей. Еще больше чести оказывали ей в Русской земле. Народ с радостью встречал ее, подносил ей дары. С нею ехал папский посланник, или легат; перед ним в особых санях везли латинский крыж, то есть серебряное литое распятие. Сам легат был в красной одежде, в высокой шапке, и, войдя в нашу церковь, сперва не поклонился святым иконам. Но София Фоминишна молилась очень усердно, велела и ему молиться, а когда он стал подъезжать к Москве, то великий князь послал ему сказать, чтобы он велел спрятать крыж и не делал соблазна народу. Приехав в Москву, София обвенчалась с Иоанном Васильевичем. Легат спорил с нашим митрополитом, чья вера правильнее, митрополит его превозмог, и он стал оправдываться, что с ним нет книг, получил дары и с честью был отпущен в Рим. С Софией Фоминишной приехали в Русскую землю многие сведущие греки и итальянцы. Самый знаменитый из них был Аристотель болонский. Он построил в Москве Успенский собор. Потом были построены Благовещенский собор, Грановитая палата, другие царские терема и кремлевские стены. Тогда же вылита царь-пушка; ее назвали так по величине.

В знак своего родства с греческими императорами Иоанн Васильевич стал употреблять их герб. Герб бывает у государей и знатных людей. Ведь вы видели гербовую бумагу – так на ней изображается русский герб, двуглавый орел, а на груди его святой великомученик Георгий на коне поражает змия. Вот двуглавый-то орел и был византийский герб, а московские князья исстари на своих монетах изображали всадника, убивающего змия.

Софии Фоминишне очень не нравилось, что Иоанн Васильевич платит дань татарам. В Кремле был для них особенный дом, где они жили и писали к хану обо всем, что происходило в Москве. София послала подарки жене хана Ахмата и сказала, что ей было видение, по которому непременно на месте этого дома следует построить церковь. София просила ханшу, чтобы татары из этого дома выехали, и обещала дать им другой. Ханша согласилась; татары оставили дом, а другого им не дали. София часто говорила Иоанну Васильевичу: «Долго ли я буду татарской данницей?», и ему не меньше ее хотелось освободить Русь от татар, но он был человек осторожный, хотел все так подготовить, чтобы не вышло какой беды, а успеть наверное. Для этого он подружился с крымским ханом Менгли-Гиреем, отъявленным врагом Ахмата. Менгли-Гирей много горя видел на своем веку: родной брат выгонял его из Крыма, а турецкий султан заставил платить себе дань. Поэтому Менгли-Гирей боялся, как бы его опять не выгнали, и старался быть в дружбе с Иоанном Васильевичем, для того чтобы в случае нужды укрыться в Русской земле.

Иоанн Васильевич принял к себе в службу его братьев, чтобы они не могли вредить Менгли-Гирею. Московский государь условился с крымским ханом воевать заодно против Ахмата и литовского государя Казимира. В это время русские еще платили дань хану Золотой Орды, только небольшую. Из Орды приезжали в Москву послы, привозили с собой басму, то есть болван ханский, и грамоту. Великий князь выходил к ним навстречу пешком, кланялся, подносил послу кубок с кобыльим молоком, потом становился на колени, а перед послом расстилал соболий мех, и он читал на нем грамоту. На этом месте после построили церковь, которая и поныне называется Спасом на Болвановке. Когда Иоанн приготовился воевать с татарами, приехали такие послы от Ахмата; Иоанн выехал к ним навстречу, взял басму, бросил ее на землю, растоптал ногами и велел послов перебить, кроме одного, которого отпустил к хану сказать, что сделалось с басмой и послами, и прибавить, что то же будет и с самим ханом, если он не оставит Русь в покое.

Ахмат стал отовсюду собирать войско и договаривался с Казимиром литовским напасть на Россию с двух сторон, но когда Ахмат пошел на нее, Менгли-Гирей напал на землю Казимира, и литовскому королю было не до того, чтобы помогать Ахмату.

Московский государь собрал большое войско и повел его навстречу татарам. У Ахмата было меньше силы, чем у Мамая, а у Иоанна Васильевича – больше, чем у Дмитрия Донского; следовательно, нечего было бояться неудачи. Духовные, особенно архиепископ ростовский Вассиан, советовали московскому государю смело ударить на врага. Но было у него два любимца: Ощера и Мамон. Они больше любили свое добро, жен и детей, чем отечество, и стали говорить ему, что лучше помириться с ханом, что один Бог знает, чем кончится сражение, что в один час можно все потерять, а духовные не сведущи в ратном деле, потому и советуют воевать. Говорили даже эти советники Иоанновы, что грешно воевать с татарами, потому что уж столько лет русские князья присягали им в верности. Татары вздумали было переправиться через реку Угру, по берегам которой стояли оба войска, но русские их отразили. Несмотря на это, Иоанн послушался Мамона и Ощеры и послал просить мира. Он сам был человек опасливый; любил все делать исподволь, наверняка, а может быть, и выжидал вот чего: он знал, что Ахмат вывел всю Орду и остались в ней только старики, женщины и дети, поэтому послал по Волге туда войско под начальством брата Менгли-Гирея, Нордоулата, служившего московскому князю, и воеводы Ноздреватого.

Ахмат в ответ на посольство великого князя велел сказать, что пусть Иоанн сам придет к нему и у его стремени попросит прощения, тогда, может быть, он и простит. Иоанн отказал. Хан стал просить, чтобы он прислал для этого сына своего, или брата, или хоть боярина. Но московский государь и на это не согласился. Между тем архиепископ Вассиан узнал о переговорах и написал к Иоанну письмо, где уговаривал его сразиться, показывая, какие ужасные несчастья потерпит Русская земля, если Иоанн Васильевич сробеет; говорил, что он будет отвечать за эти беды; приводил ему в пример мужество Донского и славных иноземных государей; говорил, что клятва татарам была вынужденная, что она разрешена митрополитом и духовенством, что Ахмат не властелин русский, а разбойник. Иоанн наконец решил сражаться, но уже наступили морозы. Угра покрылась льдом, татарам становилось легче перейти ее, и великому князю показалось, что при Угре местность не очень выгодна для русского войска: он и велел отступать к Кременцу. Русские, когда им велено было отступать, подумали, что, верно, случилась какая-нибудь беда: или татары обошли их и взяли Москву, или что-нибудь подобное; от этого все пришли в ужас и вместо того, чтобы отступать, побежали. Татары увидав, что русские бегут, испугались: они подумали, что русские их в засаду заманивают. Они и сами всегда так обманывали неприятелей. А в ту пору еще пришла весть из Орды, что Нордоулат и Ноздреватый напали на нее и страшно разграбили, могли и совсем ее истребить, да один татарин отсоветовал Нордоулату. Ахмату надо было торопиться домой, чтобы отыскать жен и детей своих татар. Между тем русские одумались, увидели, что за ними нет погони, поняли, что никакой беды не случилось и погнались за татарами. Этим походом кончилось татарское владычество над Русскою землею в 1380 году, через 240 с лишком лет после того, как оно началось. Татарский князь Ивак напал на Ахмата и убил его.

Вскоре после этого Иоанн Васильевич за ослушание тверского князя пошел с войском на Тверь и покорил ее. Тверской князь ждал помощи от Казимира, не дождался и убежал в Литву. Казимиру трудно было идти против Иоанна.

Московский князь был умнее, счастливее и сильнее его. В Польше Казимира мало слушались и не давали ему войска; крымский хан беспрестанно нападал на него, а что было всего хуже для Казимира – большая часть его литовских подданных были русские, православные. Они всегда доброхотствовали Иоанну, мало того, князья, воеводы, даже целые города переходили под власть московского государя. Еще труднее было идти против Иоанна сыну Казимира Александру. В Польше королем был сперва не он, а брат его, поэтому он не мог иметь польского войска против русских. Но Александр придумал средство умилостивить московского государя – женился на дочери его Елене. Он был католик, как и все литовские государи после Ягайлы, но обещал, что не будет мешать Елене веровать и молиться по-нашему, однако не сдержал слово. Иоанн сперва жалел зятя, не отнимал литовских городов; потом уже, когда узнал, что Александр притесняет его дочь, начал с ним войну. Князья черниговский, рыльский и трубчевский поддались Иоанну, хотя были близкие родные Шемяки.

Московские войска взяли много городов. Был у Александра храбрый воевода князь Константин Острожский. Он с литовским войском напал на русских у реки Ведроши. Русскими начальствовал князь Даниил Щеня, лучший воевода Иоанна Васильевича после Даниила Холмского. Щеня победил литовцев и самого Острожского взял в плен. За Александра заступился было магистр ливонских рыцарей Плеттенберг, очень храбрый воин. Он в одном сражении победил русских и наделал им много вреда, но не мог взять Пскова, а русское войско страшно опустошило Ливонию. Александр и Плеттенберг наконец помирились с московским государем. При этом за ним оставалась большая часть городов, которые он завоевал.

Кроме того, воеводы Иоанна покорили Вятскую, Арскую и Югорскую земли. Взбунтовалась было Казань, но Дмитрий Холмский взял ее, и цари казанские стали русскими данниками. Один из них, Магмет-Аминь, незадолго до смерти Иоанна изменил ему. Тогда в Казани была ярмарка, на которую съезжалось много купцов с востока и из Русской земли. Магмет-Аминь во время этой ярмарки напал на русских купцов, перебил их, а товары заграбил себе. Он пошел на Русскую землю, разграбил много сел и городов, но не мог взять Нижнего, где воеводой был храбрый Хабар-Симский, который и побил татар. Иоанн Васильевич не успел наказать Магмет-Аминя за измену.

Старший сын Иоанна Васильевича Иоанн, женатый на Елене, дочери молдавского господаря Стефана, умер в молодости и оставил сына Дмитрия. Елена поссорилась с Софией, супругой Иоанна, Елене хотелось, чтобы наследником Иоанна был Дмитрий, а София желала, чтобы великим князем стал сын Иоанна и ее, Василий. Василий послушался совета бояр, которые настраивали его против отца, и за то был в большой опале, а София в немилости. Дмитрий же был объявлен наследником. Иоанн Васильевич даже венчал его на царство, но потом помирился с супругой, сделал Василия наследником, а Елену и Дмитрия посадил под стражу, где они и умерли, Дмитрий уже в княжение Василия Иоанновича.

Глава XVII

Василий III

Чтобы наказать казанского царя Магмет-Аминя за его измену, Василий Иоаннович послал войско под начальством своего родственника, князя Феодора Бельского. Магмет-Аминь так много награбил у русских купцов, что на радости праздновал это как победу, пировал со своими князьями на Арском лугу. Кругом было до тысячи палаток с иноземными товарами, потому что ярмарка казанская еще продолжалась, народ гулял, женщины ходили под навесами, дети играли. Вдруг нагрянули русские полки, как снег на голову, били казанцев, топтали их, гнали в город; купцы бежали, давили друг друга и задыхались в тесноте. Можно было бы взять и город, но корысть приманила русских: бросились они веселиться в шатрах, грабили их, пировали всю ночь. К утру одни спали и нежились, другие были пьяны, стража дремала, а Магмет-Аминь видел все это со стен и вдруг с пятьюдесятью тысячами воинов бросился на русских. Их было вдвое больше, но они не ждали битвы и побежали к судам. Казанцы множество русских побили и взяли в плен.

После Магмет-Аминя казанским царем стал Сафа-Гирей. Он призвал к себе на помощь 30 тысяч ногайцев и множество черемисов, обвел казанские предместья острогом и очень храбро оборонялся от русского войска под начальством Феодора Бельского. Но по ночам татары пировали и потом крепко спали. Молодые русские ратники ночью подползли к татарскому острогу, натерли его серой и смолой и зажгли; стена загорелась, русские бросились на татар полусонных и перепуганных и побили их. Сафа-Гирей едва успел убежать в Арск. Воевода Оболенский гнался за ним туда, а прочие воеводы стояли под Казанью так оплошно, что черемисы захватили у них 70 пушек и обоз. Несмотря на это можно было взять Казань, потому что в ней осталось мало войска, но говорят, что Бельский был подкуплен, помирился с казанцами, отступил, да еще и хвалился своим милосердием. Однако великий князь сильно повредил казанцам вот чем: он завел в городе Макарьеве вместо Казани ярмарку, куда многие стали ездить торговать. Эта самая ярмарка потом была переведена в Нижний, но и поныне многие называют ее Макарьевской. Казанцы несколько раз смирялись и становились данниками Василия; правда, первого царя, которого он им дал, Шиг-Алея, они выгнали, но другой царь их, Евалей, повиновался Василию и не тревожил Русской земли.

Когда Менгли-Гирей состарился, то дети и мурзы не слушались его и стали нападать на Россию. А потом сделался ханом крымский Магмет-Гирей, страшный разбойник. Он пользовался враждой русского государя с литовским, брал с обоих деньги и грабил ту и другую земли.

В одно свое нашествие он особенно много наделал зла. Русскими войсками начальствовал Андрей, брат Василия Иоанновича, и Дмитрий Бельский. Они не послушались опытных воевод, стали не там, где следовало, пропустили Магмет-Гирея через Оку, напали на него, но были разбиты наголову. Татары стали злодействовать, как в старину при Батые, убивали, грабили, жгли. Подступили к самой Москве. Туда сбежалось из окрестностей много народа со своим имуществом, теснота на улицах была страшная, все торопились укрыться в Кремле. Но иноземные пушкари очень метко стреляли и наделали много вреда крымцам. Магмет-Гирей помирился, но взял за это богатые дары и, кроме того, грамоту за великокняжескою печатью, где было написано, что русские будут ежегодно платить ему дань. После этого хан пошел к Рязани. Там воеводою был Хабар-Симский, тот самый, что спас Нижний от Магмет-Аминя. Магмет-Гирей послал сказать Симскому, что великий князь теперь его данник, поэтому Рязани нечего бояться. Татары близ Рязани стали торговать награбленным добром, а сами замышляли обманом взять крепость. Но Хабар-Симский велел искусному мастеру из немцев расставить крепостные пушки и вдруг изо всех выстрелить в татар. Много было убито, другие побежали, Хабар-Симский гнал их и отнял грамоту, в которой была обещана хану дань. Магмет-Гирей задумал было соединить все Батыево царство, покорил Астрахань, а в Казани сделался царем его брат. Но князья ногайские обманом убили Магмет-Гирея. С этого времени крымцы не делали при Василии Иоанновиче больших нашествий на Россию, но часто приходили грабить наши южные земли.

Литовским и польским королем был при Василии Иоанновиче Сигизмунд. Они почти перестали воевать. Так же, как при Иоанне Васильевиче, множество русских переходили из литовского в русское подданство. Самые знатные из таких выходцев были Глинские: Михаил и два его брата. Василию Иоанновичу очень хотелось взять Смоленск: этот старинный русский город уже 110 лет был под властью литовцев, но смоляне все еще не перестали считать русских братьями. Однако смоленский наместник Салогуб очень храбро оборонялся, и русские в два похода не смогли взять Смоленск. Наконец сам Василий Иоаннович подступил к нему с войском. Русские стали стрелять по городу ядрами, окованными свинцом. Стены смоленские колебались, воины падали толпами, а литовские пушки разрывались и били своих. Смоляне заставили Салогуба сдаться и поддались Василию. Он вступил в город и милостиво обошелся с ними. Воины его обнимались с ними, многие плакали от радости, что опять Бог привел быть под одной державой. Но Глинский надеялся получить от Василия Иоанновича Смоленск в удел и за то, что не получил, замыслил изменить. Это открылось; Глинского схватили и посадили в тюрьму. Но он уже успел подвести литовское войско к городу Орше. Литовцами начальствовал князь Константин Острожский, а русскими князь Булгаков-Голипа и боярин Челяднин; русских было вдвое больше, но воеводы их ссорились между собой, даже не помогали друг другу как следует и были побеждены так, как еще литовцы никогда не побеждали русских. Наших погибло 30 тысяч человек, а в плен столько попалось, что Сигизмунд дарил папу и союзных своих государей русскими пленниками. Острожский тотчас же пошел к Смоленску; там уже нашлись изменники, которые хотели покориться Литве; даже епископ смоленский приглашал Острожского. Наместник смоленский, князь Василий Шуйский, схватил изменников, епископа отправил к великому князю, прочих повесил на городской стене в виду литовского войска, а сам с воинами и смоленскими гражданами храбро встретил литовцев и отбил их. И хоть победа при Орше была очень славна для литовцев, но в сущности мало им доставила пользы: Сигизмунд должен был все-таки помириться с Василием Иоанновичем, и Смоленск остался за нами.

Василий Иоаннович покончил с уделами в России. Рязань он отнял у князя за то, что он вздумал передаться Литве; но с другим князем Василий Иоаннович поступил несправедливо. Это был северский князь Шемякин, внук Дмитрия Шемяки, очень храбрый: он много раз побил крымцев и лучше всех сторожил от них Русскую землю. Его оклеветали, будто он хочет передаться Литве. Шемякин оправдался, а потом его позвали в Москву в гости, там схватили и посадили в тюрьму, где он и умер.

Был в то время в Москве юродивый. Так называют людей взрослых, но которые поступают и говорят будто маленькие дети. В старину о таких людях думали, что они угодны Господу Богу; точно, бывали из них праведные, но представлявшиеся юродивыми, и обманщики для своих выгод, а бывали и просто дурачки. Так, когда схватили Шемякина, юродивый бегал по Москве с метлою и кричал, что надо вымести последний сор. Все поняли, к чему он это говорил: потому что Шемякин был последний удельный князь.

С псковитянами же еще раньше этого, в начале своего княжения, Василий Иоаннович вот что сделал. Их очень притеснял его наместник. Они пожаловались великому князю, и он приказал им явиться к нему для суда в Новгород. Самые лучшие псковитяне поехали туда, но московские бояре сказали им: «Пойманы вы Богом и великим государем», и посадили их в тюрьму. Потом их выпустили, потому что Псков не противился, исполнил все, что требовал Василий Иоаннович: вечевой колокол был снят, и наместники стали управлять Псковом, как управляли всеми другими русскими городами. Это и надо было сделать, но вот что опять нехорошо: многие псковитяне были переселены в иные города и потеряли свое имущество без всякой вины и по одному подозрению. Новгороду, напротив, Василий Иоаннович сделал добро. Раньше сказано вам, что Новгород и Псков были в Ганзейском союзе. Иоанн Васильевич рассердился на литовских немцев за то, что они, когда стали воевать с ними, то перехватили русских купцов, которые были у них, и велел всех немецких купцов в Новгороде посадить в тюрьму, а имущество их отобрать. Ганзейцы с той поры перестали ездить в Новгород, а это было и для русских вредно, потому что торговля их пошла хуже; но Василий Иоаннович сделал с Ганзой договор, что ее купцы будут безопасны в Новгороде. Тогда они снова стали туда приезжать и торговля поднялась, однако не сравнялась с тою, какая была до Иоанна.