Сбежавшая жена

Пока я искала Заура вокруг дома, вспомнила свои эмоции, когда узнала о Томе. Разбитая машина, история детства и юности мачехи, неожиданный приезд Саида… Черт! Опять ощущаю чересчур сильное биение сердца:

– Заур! Где ты?! – кричу я. На веранде пусто. Оглядываюсь по сторонам:

– Кого-то потеряли? – чуть не подскакиваю от раздавшегося за спиной грубого мужского голоса. Что-то знакомое:

– Да, я искала своего… – хмурюсь. Вспомнила! Этот человек прервал наш с Саидом разговор вчера, готова дать голову на отсечение, что это он разговаривал со мной ночью. И теперь, при свете дня, снова он. На этот раз я его хотя бы разглядеть могу. Впрочем, по грубому голосу уже можно было составить портрет этого человека. Им оказался здоровый, широкоплечий мужчина со смуглой кожей, с густой угольно-черной бородой, прикрывающей всю нижнюю часть лица, огромными глазами какого-то странного оттенка, что-то среднее между темно-зеленым и коричневым, с пухлыми губами, разбитым маленьким носом. Если бы не такое суровое, почти что злое выражение лица, его без зазрения совести можно было принять за турецкого актера. На нем была серая широкая футболка с V-образным вырезом и черные штаны. На ногах черные открытые тапки. Такие же угольно-черные, как и борода, волосы на голове были коротко подстрижены под машинку. Он стоял, прислонившись плечом к открытой двери балкона:

– Кота? – закончил он за меня предложение. Видимо, я слишком долго его разглядывала:

– Вы меня преследуете? – выпалила я. Широкая правая бровь на суровом лице поползла в недоумении вверх:

– Простите, что? – ему, наверное, показалось, что он ослышался:

– За два дня мы уже сталкиваемся третий раз. Это странно, – ответила я, подозрительно разглядывая это суровое лицо. Мужчина большим пальцем указывает назад, очевидно, на дом:

– Я тут живу. Не вижу ничего странного, – я молчу, продолжая его разглядывать. То, как он нагрубил мне ночью, мгновенно вылетело из головы. Я действительно не помню, что меня тогда разозлило. Мысли закрутились вокруг младшего брата и его последних слов:

– Кхм… если ищете молодого человека, который выбежал из коттеджа за три минуты до вас, он меня спрашивал, где находится остановка и направился туда, – нарушил тишину мужчина:

– И вы ему сказали?! – возмутилась я. Он с недоумением произнес:

– А разве я мог поступить по-другому? – я сердито воскликнула:

– Он же совсем ребенок! Он знать не знает, что и где здесь находится! Он приехал только что и, разозлившись, на эмоциях, побежал черт-де знает куда! И вы ему в этом помогли, спасибо вам огромное:

– Во-первых, этот молодой человек – далеко не ребенок. Во-вторых, на эмоциях он или нет, далеко не убежит. В-третьих, вам следовало бы держать себя в руках, прежде чем наезжать на чужого мужчину, – с этими словами сердитый сосед развернулся и покинул балкон.

Идиот!

У него, по ходу, такая привычка – упрекнуть в неумении вести себя и уходить. Глубоко выдохнув, я огляделась по сторонам в поисках чертовой остановки. Великодушный сосед даже не сказал, где именно она находится. Вокруг виднелись лишь крыши таких же, как наш, коттеджей, сюда доносились крики чаек, звуки проезжающих машин, бушующего из-за сильного ветра Босфора. Если внимательно посмотреть прямо, я могла его разглядеть. Правда, синяя полоса пролива сливалась с голубым небом. Задерживать взгляд на этой картине я не собиралась, но он буквально приковал меня к себе. Я снова ощутила аристократичные руки с длинными пальцами на своей талии, вдохнула до боли знакомый запах, а затем… ощутила режущую в сердце боль вперемежку с болью под животом. Даже не заметила, как по лицу покатились слезы, а перед глазами всплыло усмехающееся лицо:

– Камо? – я обернулась. Мама стояла у косяка двери, ведущую на веранду:

– Заур куда-то уехал. И я понятия не имею, где его искать, – обреченно призналась я. Мама прислонилась к двери:

– Он не может простить Руслана из-за Томы. Думает, что Руслан, женившись на ней, меня предал, – мама усмехнулась:

– Я тоже так сначала подумала, пока не узнала всю историю, – напомнила я. Мама с пониманием кивнула:

– Что ты, что Заур имеете полное право злиться и на меня за проявленную слабость, и за отца за такой поступок, но, стоит отметить, все могло быть хуже:

– Мам, я понимаю, почему папа это сделал. Я больше не сержусь на него. На тебя или на Тому тем более. Но… – мама посмотрела на меня с недоумением. Я попыталась правильно подобрать слова:

– Когда Тома сюда приехала, мам, каково было тебе? – поспешно добавила: – Мне просто интересно, – взяв меня за руку, мама притянула меня к себе. Я даже удивилась, ведь мама – далеко не такой человек, который обнимается просто так:

– Камо, я меньше всего думала о Томе, когда мы с Русланом сломя голову летели сюда. Да и сейчас меня больше волнует твой брат, чем она, – мама усмехнулась, посмотрев мне в глаза с каким-то особым трепетом и теплотой:

– Понимаешь ли, когда живешь с человеком долгие годы, и у вас появляются дети, фокус внимания почти целиком смещается на них. И ты готова отдать что угодно, лишь бы с ними все было хорошо. А отношения с мужем…они… – мама, запнувшись на несколько секунд, закончила: – Они становятся другими. Конечно, первое время я очень страдала. Но Асламбек, ты и Заур дали мне понять, что Руслан больше не занимает в моей жизни такое важное место, как это было раньше. Отныне мы с ним, по сути, партнеры, для которых главная цель – это счастье своих детей. А с кем он там делит постель, свои переживания и заботы, меня уже мало волнует. Главное, что он хороший отец и достойный человек, который на что угодно пойдет ради своих близких. За это я его уважаю, – после этих слов я не могла не спросить:

– А ты любишь его? – мама посмотрела на меня как-то странно. Со смесью детского озорства, ласки и нежности:

– Смотря что ты понимаешь под этим словом, Камо. Лично для меня любить – это принимать человека таким, какой он есть, со всеми несовершенствами, которые он в себе несет. В таком случае, да, Камо, конечно, я Руслана люблю. Не так, как любила его, когда мы только поженились. Я люблю его по-другому. И все же, – мама глубоко вздохнула, давая мне возможность закончить недосказанное самой:

– Это любовь:

– Я не хочу, чтобы из-за случившегося с Саидом или из-за Томы ты ставила на себе крест, Камо. Ты молодая, сильная, уверенная и невероятно смелая девушка. Я очень горжусь тем, что ты смогла уйти от человека, который тебя обидел. Мне тяжело видеть тебя разбитой, мне больно от осознания того, что я не могу ничего исправить или хоть как-то смягчить то, через что ты проходишь сейчас, моя девочка. Я просто хочу, чтобы ты знала: я беспрекословно буду на твоей стороне, защищать тебя до последнего, – мои глаза наполняются слезами. И весь груз, который я на себе несла почти месяц, рушится под ногами, когда я прижимаюсь к маме, прячу лицо на ее плече. Из-за моих слез мокнет ее зеленое льняное платье. Мама поглаживает меня по спине, пока я захлебываюсь в собственных рыданиях, не в силах высказать хотя бы слова благодарности. За какие такие благие дела Всевышний наградил меня такой мамой?! Откуда в ней самой столько сил, учитывая все то, что пришлось пережить ей самой?

Раздается хлопок входной двери. Мама вскакивает:

– Заур! – мы с ней быстрым шагом направляемся в гостиную. Я с разочарованием смотрю на заходящего отца:

– Я не вовремя? – папа смотрит на наши расстроенные с мамой лица:

– Камо, в чем дело? Кто-то приходил? – мои заплаканные глаза его встревожили. Я поспешно мотаю головой, всхлипываю:

– Нет-нет, все в порядке. Ты по дороге Заура не встретил? По-моему, вам надо поговорить, – папа с недоумением переводит взгляд на маму. В этот же момент заходит Тома:

– Я, наверное, не вовремя… На кухне пахлава остывает, и я только что заварила свежий чай. Может, попьем? Заодно подумаем, как и где искать Заура, – предлагает она:

– Поисками Заура я займусь сейчас сам, а вы посидите пока дома, – мама хотела было возразить, но я вовремя ущипнула ее за локоть, незаметно помотав при этом головой, мол, нет, не надо, папа с Зауром должны обсудить этот вопрос сами. Кивнув, папа удаляется, мы переходим на кухню.

Есть, честно говоря, не хотелось от слова совсем. У меня голова разболелась из-за сегодняшних событий. Стоило мне это озвучить, как Тома любезно положила передо мной таблетку от головной боли со стаканом воды. Я ей благодарно улыбнулась.

Чаепитие проходило в полной тишине. У меня не было никакого желания о чем-либо говорить, мама с Томой ушли в свои мысли. Судя по встревоженным лицам обеих, они думали о Зауре. Моих же мыслей младший брат касался лишь частично. Конечно, я за него переживала и всем сердцем верила, что с ним все хорошо. Он совершил глупость, психанув выбежал из дома, но Заур точно не станет совершать что-то предосудительное. Он еще не настолько сошел с ума. И папа его быстро найдет. Они поговорят, и все будет хорошо. Будет ли?

Я даже не задумывалась о том, как Заур воспримет известие о Томе. Когда я сама только об этом узнала, была слишком разъярена, чтобы задумываться о реакции младшего брата. А потом… потом свадьба со всеми вытекающими после нее проблемами. Сердце, как будто увеличившись в размере, каждым своим стуком напоминало о том, что мне пришлось пережить и приходится переживать каждую ночь. Воспоминания даже не собирались меня покидать, сосредоточиться на реальности было практически невозможно. И более-менее сделать это, как ни странно, удалось Зауру и его побегу.

Заставив себя выпить чашку крепкого чая с кусочком пахлавы, я принялась помогать Томе с уборкой. Мама удалилась в гостиную, чтобы поговорить с Аминой и увидеть детей по видеозвонку. Чтобы хоть как-то меня расшевелить, Тома предложила заняться стиркой и глажкой. Мне предстояло погладить постели, полотенца, шторы, свои пижамы и одежду родителей. Увлекательнейшее, конечно, занятие. Но все же это лучше, чем сидеть без дела и медленно сходить с ума из-за гнетущего ожидания.

Папа с Зауром вернулись домой лишь к 10 часам ночи. Я услышала их голоса, когда они стояли у порога в компании нескольких мужчин. Когда они хором рассмеялись, я даже облегчение почувствовала. Значит, все не так плохо, как могло быть. Впрочем, с папиным титаническим спокойствием, его сдержанностью и отходчивостью, врожденным позитивом Заура ничего удивительного в том, что им удалось найти компромисс и поговорить нормально. Когда они зашли в гостиную, я присоединилась. Мама расположилась на диване за просмотром какой-то мелодрамы, Тома что-то просматривала в телефоне. Первая вскочила, как только они переступили порог комнаты, ее примеру последовала и моя мачеха. Заур сделал шаг вперед к Томе:

– Мне следует извиниться за сказанное ранее. Кхм… – он смущенно опустил голову. Папа смотрел на него, сурово скрестив руки. А на лице мамы отразилось недоумение:

– Заур, в этом нет никакой необходимости:

– Нет, – возразил Заур. Теперь его взгляд был устремлен прямо на Тому:

– Я был зол на отца за то, что он на вас женился. Для меня это было равнозначно предательству нашей семьи. Но… – младший брат замолчал, пытаясь подобрать правильные слова: – Всякое бывает в жизни. И ради спокойствия родителей порой приходится с чем-то мириться и идти на уступки, – изрек он. Мне показалось, что папин взгляд стал суровее. Это определенно не то, что он хотел услышать. Тома мягко улыбнулась, а Заур продолжил:

– Не думаю, что мы когда-либо сможем сблизиться, вы мне не нравитесь:

– Заур! – с возмущением вставила мама. Я попыталась сдержать смешок, почесав кончик носа. Хотела таким образом спрятать улыбку. Тома звонко рассмеялась:

– Честность – это определенно лучшая твоя черта, – Заур, презрительно прищурившись, откликнулся:

– А льстить вы явно не умеете, – папа недовольно запыхтел, мачеха с усмешкой на губах отозвалась:

– Мне еще предстоит многому научиться. Лести в том числе. Не хочешь мне с этим помочь? – Заур отметил:

– Вы же сами сказали, что честность – моя лучшая черта. Так что тут вы не по адресу:

– Что ж, Заур, позволь мне признаться. Хоть я тебе и не симпатизирую, но сердце мне подсказывает, что со временем мы найдем общий язык, – в голосе мачехи звучала уверенность. Заур усмехнулся:

– И не мечтайте, – буркнул он тихо, чтобы родители не услышали:

– Заур, давай пройдем на кухню, ты ведь еще ничего не ел, – проговорила мама, обращаясь к младшему сыну. Судя по тону, она была явно недовольна этим разговором:

– Я не голоден. Адам угостил меня шаурмой. Я пойду к себе, вещи разберу, – с этими словами он направился к выходу из зала. Я поспешила за ним. Уверена, родителям и мачехе есть что обсудить. А я горела желанием поговорить с младшим братом без посторонних.

Только он открыл чемодан, как я зашла в его комнату, громко хлопнув дверью. Заур спокойно обернулся:

– Ну давай, начинай, а я пока сложу свою одежду в шкаф, – скрестив руки на груди, я остановилась у закрытой двери:

– Ты приехал ради этого? Чтобы испортить всем настроение и психовать из-за Томы? – Заур непринужденно пожал плечами, доставая из чемодана аккуратно сложенные футболки:

– Да нет, с первым и ты хорошо справляешься:

– Заур, это не ответ на вопрос. Зачем ты сюда приехал? – повторила я:

– Потому что я волновался за тебя, Камо! – неожиданно признался он:

– Ты устроила поджог и сбежала в Стамбул. Дома Асламбек буквально сходит с ума. Не будь Амина в таком положении, не будь детей, он бы незамедлительно приехал сюда вместо родителей и не оставил бы живого места на тебе, – я замерла:

– Хорошо, позицию Асламбека я поняла. Как бы то ни было, ему меня не понять. А ты-то что? – Заур устало вздохнул. Сложив футболки, он приступил к джинсам:

– Я хотел воочию убедиться, что ты в порядке, – на душе потеплело от таких слов:

– И спросить, что произошло на самом деле, – закончил он. Я сжала челюсть. Боль в сердце напомнила о себе:

– Саид запретил мне работать, – отрезала я. Мой ответ его явно не устроил:

– И? – потребовал продолжение Заур:

– Я потеряла ребенка и в тот же день узнала о том, что у Саида есть внебрачный сын. А его мать работает вместе с ним до сих пор, – младший брат усмехнулся:

– Поэтому ты от него сбежала? Камо, это бред. Ты бы послушала себя со стороны:

– Заур, это не все. Но больше я ничего не могу рассказать, – обреченно выдавила я. Заур посмотрел на меня внимательно:

– Не можешь или не хочешь? – я состроила недовольную гримасу:

– Ты решил устроить мне допрос с пристрастием? – он, хмыкнув, снова непринужденно пожал плечами:

– Я лишь задал тебе элементарный вопрос. Адам прав. От вас, женщин, сплошные неприятности, – с этими словами Заур с зубной щеткой в левой руке направился в ванную. Я сердито посмотрела ему вслед.

Какой еще, черт возьми, Адам?!

Глава IV

– Детка, вернись!

Я в лабиринте. Туманом, высокими колючими кустами, серостью вокруг он напоминает мне лабиринт из «Гарри Поттера и кубка огня». Я ощущаю, как мурашки бегут по телу, зубы стучат, на мне почему-то промокшее насквозь грязное платье, подол которого в крови.

До боли знакомый вопль заставляет сердце стучаться быстрее. Слышу звуки надвигающейся бури. Земля под босыми ногами начинает дрожать. Я хочу ухватиться за кусты, но они, зараза, колют, образовывая кровоточащие царапины на ладонях. Мужской вопль повторяется, и я бегу вперед. Ума не приложу, куда и зачем, но у меня складывается чувство, будто сама смерть дышит мне в затылок. Или это носитель ужасного вопля…

Резко заворачиваю то в одну сторону, то в другую, но у лабиринта будто нет конца и края. Я уже забыла о холоде, о царапающих руки кустах, о боли в ногах. Стоило мне на секунду остановиться, чтобы перевести дыхание, как я ощутила сзади резкий холодок, прикосновение холодной руки; вопль перешел в шепот:

– Детка, вернись ко мне.

Я с визгом просыпаюсь в своей постели в холодном поту. В горле першит, руки и ноги дрожат, голова пошла кругом. С глубоким вздохом прикрываю лицо мокрыми от пота ладонями. А за окном тем временем наступает рассвет, раскрашивая небо светло-оранжевым цветом просыпающегося солнца. Оно становится для меня напоминанием о наступившем лете.

После побега сезоны, месяцы для меня смешались. Я перестала радоваться теплой погоде, солнцу, раздражаться из-за жары или унывать из-за дождя. Все мои мысли были направлены на то, что творилось со мной изнутри. Устроенный пожар, сломанный телефон, снятые с банковской карты деньги, несколько предметов одежды, подобранные в спешке, натертые до мозолей ноги и щемящая боль в сердце. Сейчас мне кажется, что моя жизнь была бы значительно проще, если бы вместо сердца образовалась гигантская дыра, если бы я перестала что-либо чувствовать. Но нет. Я не могу. НЕ получается. Сердце постоянно напоминает мне о том, что я сделала, что сделал Саид, что случилось со мной после того проклятого 15 марта. И эта боль выходит наружу, стоит мне закрыть глаза и дать волю образам, которые засели глубоко в подсознании.

С паршивым настроением я принимаю контрастный душ, надеваю голубой халат и расчесываю у висящего на стене овального зеркала спутанные пряди. Мои волосы начали сильно выпадать после приезда, хотя славиться своей густой шевелюрой я перестала еще в старших классах. Но если раньше мои волосы имели хоть какой-то вид, то сейчас они с концами превратились в тонкую солому. Темные мешки залегли под покрасневшими глазами так, будто я ночью совсем не спала, лицо оставалось бледным, губы стали какими-то бесцветными. Голова продолжает кружиться, а в голове засела лишь одна мысль. Мне нужен свежий крепкий кофе. Срочно.

В дверь спальни легонько постучали:

– Войдите, – не отрывая от зеркала взгляд, бормочу я. На пороге стоит мама:

– Доброе утро. Завтракать идешь? – киваю, собирая волосы в хвост. Мама хмурится:

– Это все, что осталось на твоей голове? – пожимаю плечами:

– Как видишь:

– Сегодня же запишу тебя на стрижку. Недалеко отсюда есть один салон. Ты выспалась? – мама обеспокоенно приглядывается к моему лицу:

– Не лучше, чем обычно, – она недовольно скрещивает руки на груди:

– Камо, мы говорили об этом неоднократно. Если нужно поговорить с психологом, только скажи, мы… – я сердито прерываю ее со словами:

– Я не хочу говорить с психологом:

– Но ты не можешь держать все в себе так долго, – возражает мама:

– Пока что я прекрасно с этим справляюсь, – огрызаюсь я. Она хмыкает, озабоченно меня разглядывая с ног до головы:

– Ага, вижу я, как ты справляешься:

– Мам, я говорила. И говорила не раз. Это не моя тайна. И я не собираюсь с кем-либо ее обсуждать:

– Но эта «тайна» губит тебя, Камо, день за днем:

– Мне нужно время, хорошо? – устало отзываюсь я. Спорить с мамой бессмысленно. Она волнуется за мое состояние:

– Пойдем есть, – кивнув, я следую за ней на кухню.

Папа с Томой уже расположились за столом на веранде. Мы с мамой с чашками, чайником, тарелкой с гренками, масленкой и с банкой меда на подносах присоединились к ним:

– Доброе утро, Камо. Как настроение? – с теплой улыбкой на лице интересуется мачеха:

– Неплохо. Вижу, вы решили перенести завтрак на веранду, – замечаю я:

– Да, пока погода позволяет, – вставляет папа, разливая свежий кофе. Один его запах меня бодрит:

– А Заур где? – отсутствие младшего брата я сразу заметила:

– А он с Адамом пошел на пробежку по берегу Босфора, – отвечает Тома, кладя разрезанную пополам сосиску на гренок. В это время я сыпала сахар в свой кофе. После ее ответа ложка громко упала на пол. Подняв ее, я сердито пробурчала:

– Кто, черт возьми, этот Адам? – мама непринужденно отвечает, указывая большим пальцем на соседний дом:

– Сосед наш. Живет в том доме. По-моему, ты его даже видела, – я на минуту перестаю жевать гренок и бросаю пристальный взгляд на дом. Тот самый большой мужчина с бородой, необычным цветом глаз и ужасно грубым голосом и есть тот самый Адам, с которым пошел бегать мой брат?! Мама с недоумением интересуется:

– Камо, все в порядке? Чему ты так удивилась? – я резко мотаю головой, опускаю взгляд в свою чашку с кофе:

– Ничему, просто… не ожидала, что Заур так быстро найдет себе здесь компанию:

– Хорошие друзья ему необходимы, особенно сейчас. После случившегося с Ибрагимом он отдалился от всех сверстников, – задумчиво подал голос папа. Я усмехнулась:

– Этого Адама назвать сверстником Заура весьма затруднительно:

– Согласен, но они неплохо поладили. Надеюсь, так будет и дальше. Адам кажется хорошим человеком, – я сжимаю гренок с такой силой, что из него начинает течь масло:

– Заур здесь не задержится, не так ли? – с надеждой на положительный ответ спрашиваю я у папы. Он, мгновенно опомнившись, произносит:

– Кстати об этом, Камо. Мы с твоей матерью, Томой поговорили вчера… Сегодня мы с Томой уедем. Мне нужно на конгресс в Москву, Томе – вернуться в Магас. Вы с Зауром и матерью останетесь здесь. В августе они отсюда поедут в штаты насчет поступления твоего брата, а ты… – папа посмотрел на меня с любопытством, полагая, что я прямо сейчас озвучу свои планы. Было очевидно, что поехать с мамой и с Зауром я не могу, потому что визы у меня нет. А одну меня здесь точно не оставят. Похоже, другого выбора у меня не было:

– Перед отъездом мамы и Заура ты или Асламбек, может, приедете, чтобы забрать меня домой? – папа с радостью в глазах закивал:

– Конечно. Уверен, разговоры о вашем с Саидом…разводе к тому времени поутихнут, и ты спокойно вернешься домой. Когда я вернусь, поспрашиваю насчет работы для тебя, хорошо? – мама отозвалась:

– Может для начала поможешь мне ателье раскрутить? – я усмехнулась:

– Мам, у тебя и так нет отбоя от клиентов. У нас сарафанное радио работает эффективнее любых соцсетей, забыла? – мама невольно пробурчала:

– Что угодно придумаешь, лишь бы матери не помогать:

– Лейла, Камо, а вы не хотите взять путевки и поехать в отель на какое-то время? Стамбул мне кажется таким шумным, – неожиданно подала голос Тома. Я пожала плечами:

– Мне здесь нравится. Я бы хотела остаться здесь до августа. Пока мама с Зауром не уедут:

– Просто в июле здесь начинается такая жара:

– Дома ничуть не лучше, – усмехнулась я:

– А чем вы будете здесь заниматься? – поинтересовалась мачеха:

– Тем же, что и последний месяц. Приводить тебя в чувства, да, Камо? – мама хлопает меня между лопатками:

– Стамбул – город большой и интересный. Думаю, мы найдем, чем себя здесь занять, – уклончиво ответила я. Не могла же я признаться, что еще не думала о том, что буду делать ближайшие два месяца. Да и решение отсюда уехать было принято прямо сейчас, я так далеко даже не загадывала. Черт возьми, я целый месяц провела в некоей прострации, в прошлом, не думая о том, где и как мне жить дальше. Но, по сути, мне даже не пришлось этого делать. Решение уже приняли за меня. Не могу сказать, что оно меня огорчило. Отнюдь. Просто это произошло достаточно быстро. И неожиданно:

– Что ж. Я поговорил с Адамом вчера. В случае чего он за вами здесь присмотрит, – папа встал из-за стола. Я недовольно нахмурилась:

– А это обязательно? – по выражению лица мамы я поняла, что выразилась слишком резко и уже более спокойным тоном пояснила:

– То есть, мы же в Стамбуле не первый раз, вполне можем справиться самостоятельно, – папа наклонился и полушепотом пробормотал:

– Камо, ты переступила черту. Подожгла квартиру, сбежала и прилюдно объявила развод человеку из очень влиятельной семьи. Мне будет гораздо спокойнее, зная, что вы здесь под надежной защитой, – я прошипела:

– А с чего ты решил, что этому Адаму можно доверять? – папа тяжело выдохнул:

– Камо, Адам помог мне вчера найти Заура и спокойно переговорить с ним. Думаешь, человек, не заслуживающий доверия, стал бы помогать чужим людям? – я упрямо возразила:

– Может он специально пытается вызвать твое доверие? – папа насмешливо заявил:

– Камо, мне кажется, за 64 года своей жизни я научился видеть разницу между отзывчивостью и подхалимством. Если Адам и хочет подлизаться, то зачем ему это надо? – я пожала плечами:

– Может, он мошенник? Или бандит? Или сбежавший преступник? Ты заметил выражение его лица? Человек с доброй душой и благими целями не ходит с таким видом, будто он собирается убить тебя и всю твою семью, – мои слова вызвали у папы смех:

– У тебя есть полное право не доверять чужому человеку, Камо. Но не доверять выбору своего отца ты не можешь, – подала голос мама. Я встала из-за стола, серьезно посмотрев папе в глаза:

– Я безоговорочно тебе доверяю. Но этому человеку – нет. И да, пап, охрана мне не нужна. Мне кажется, этим поджогом я дала понять как Саиду, так и его семье, что способна постоять за себя самостоятельно, – не успел папа ответить, как я перевела взгляд на маму: – Куда, ты говоришь, они пошли бегать?