Эффект пророчицы. Часть 2

Неожиданно поезд затормозил, отчего Савелий чуть не завалился на застывшую как истукан Анну. В мутных окнах состава показалась следующая остановка.

– Станция «Пражская»!

Проехав почти всю платформу, головной вагон плавно замедлил свой ход и вяло, как будто устав от всей этой беготни, остановился в самом её конце. Отворив двери, поезд запустил в свои недры новую порцию людей. Опасаясь худшего, Савелий изо всех сил двумя руками сжал запястье Анны, но та по-прежнему пребывала в апатии. Она потеряла всё: родных, друзей, любимого, а теперь и последняя надежда на скорую смерть исчезла. Всё бесполезно. У неё здесь нет власти. Даже над самой собой…

Гул тоннелей растворился в гомоне толпы вокруг, стук колёс почти перестал ощущаться на слух, названия станций слились в одну сплошную, ничего не значащую кашу. Безуспешно пытаясь бороться с головной болью, с подступающей к горлу тошнотой, судорожно вцепившись в запястье Ани, Савелий изо всех сил пытался понять: почему? Зачем она это сделала? Где он не углядел, перешёл грань, что она дошла до такого? Можно ли было этого как-то избежать? Что ему делать, если подобное повторится?

– Станция «Отрадное»!

Измотанный марш-броском по московской подземке, сводный дядя Анны с облегчением вздохнул, когда поезд наконец доехал до нужной станции. Ухватив племянницу покрепче за руку, Савва попытался было встать, как тут же чуть не опрокинулся назад. Пропустив вперёд других выходящих, молодой человек обеспокоенно повернулся к Анне: всю поездку гостья из будущего сидела и не шевелилась, уйдя куда-то глубоко в себя. Вот и сейчас она неотрывно глазела своим неестественно пустым взором куда-то в пустоту.

– Пойдём, Ань… Пора.

Приподняв Анну за плечи, немного неуверенно придерживая её за талию, Савва медленно вывел племянницу из вагона на середину платформы. Сейчас она точно не сделает ещё какую-нибудь глупость: неудавшейся самоубийце еле хватало сил, чтобы просто стоять на месте. Беспокоясь, что его спутница вот-вот упадёт, Савва боязливо взял её за руку и не спеша, точно приговорённую, повёл Анну к выходу из метро. И снова – никаких эмоций: каменное лицо её хранит молчание. Пустые серо-голубые глаза смотрели куда-то вперёд.

Жаркий июльский воздух, смешанный с выхлопными газами под соусом из шума городских улиц и автомобильных гудков душною волною окатил их на выходе из подземного перехода. Солнце поднялось уже достаточно высоко и его горячие лучи, отражаясь от стеклянных многоэтажек, неприятно слепили глаза. Обливаясь потом, одной рукой придерживая тяжёлый чемодан, а другой – ещё более тяжёлую Анну, Савелий со всех ног по одним лишь указателям спешил в неизведанном направлении, туда, где он знал только адрес. Слава, его младший брат и отец Ани, получил эту квартиру всего год назад, с туманной формулировкой «за заслуги перед Отечеством». Стремясь поскорее отпраздновать новоселье, он как мог спешил туда переехать, но квартире на Северном бульваре было уже не суждено снова встретить своего владельца. Пока непонятно, будет ли там жить Анна, но если она и может где-то укрыться в Москве, то только здесь.

Двигаясь по узкому тротуару мимо немногих в такую жару случайных прохожих, сквозь навязчивую зелень тополиной листвы Савва наконец разглядел впереди здание под номером 17. Если бы Анна в этот момент подняла взгляд, то непременно бы заметила: здесь, в далёком 2001-ом, оно выглядело почти так же, как и в её времени. Те же вогнутые внутрь, неприятно шелушашиеся клинья балконов, та же местами белая, местами неопределённого цвета стена фасада, тот же маленький, поддерживаемый здешними пенсионерами колумбарий – за шестнадцать лет дом на Северном бульваре не сильно изменил свой облик. Нервно озираясь по сторонам, Савелий вместе с Анной подошёл к двери подъезда. Непонятная копоть на стене возле перекошенной входной двери сперва удивила его, но потом, приглядевшись, он заметил, что это просто следы тушения сигарет, и молча вошёл внутрь.

Заходя в тёмный подъезд, в нос Савелию сразу ударил сильный запах табачного дыма. Душный, терпкий, он немедленно заставил некурящего парня закашляться. Поднявшись поскорее по лестнице, Савва поспешил вызвать лифт. Полутёмная кабина, слегка позвякивая, отвезла их с Анной на седьмой этаж. Увидев перед собой совершенно новую, металлическую дверь с двузначным номером квартиры, молодой человек вдруг тяжело вздохнул. Волнение ясно читалось в лице Савелия: мог ли он подумать, что однажды вот так заявится сюда? Да ещё не один, а с уже взрослой, вернувшейся в этот чёрный для семьи год из будущего Аней? Немного печально выдохнув, сводный дядя гостьи из будущего посмотрел на неё, но та по-прежнему лишь молчаливо взирала непонятно куда. Тогда, собравшись с мыслями, Савва молча достал ключ от входной двери из кармана и вставил его в добротный латунный замок. С характерным шумом провернувшись, ключ впустил его и Анну внутрь, после чего Савелий сразу же закрыл дверь на два оборота.

Сняв обувь, поспешно сбросив с себя раскалившуюся на солнце куртку, оставшись в пропотевшей насквозь клетчатой рубашке, джинсах и носках, Савва с интересом огляделся по сторонам. С самого порога жилище впечатляло своей новизной, сильно отличаясь от прошлой квартиры Славы или его бунгала. Бежевые с тонкими, шоколадного цвета прожилками бумажные обои, сверкающий первозданной чистотой паркет, изящная вешалка, прочная дубовая стойка для обуви, ещё отдающий краской белый потолок – размах вложений в ремонт впечатлял. Поставив на пол кейс, молодой человек зашёл на кухню и ещё больше удивился: небесно-голубые обои, новый холодильник, белая газовая плита, голубая плитка на полу, пока пустые шкафчики для посуды – всё было почти готово к приёму жильцов. Однако Зверобою было как-то не до планов пристроиться в бесхозной квартирке на окраине Москвы, ибо на повестке дня стояли куда более серьёзные проблемы. Грузно прислонившись к хлипкой жестяной раковине, Савелий усиленно принялся думать, что им теперь делать.

«Так – идти напрямую к ним глупо и бессмысленно» – рассуждал он про себя, – «Конечно, можно рискнуть, но… Нет, это глупо. Хотя оставить всё в тайне тоже не получится – по метро нас уже отследили. Что же делать? Что-же-де-лать? – повторил он чуть медленней, – «Нет, брат, полагаться на случайность нельзя – высока цена!»

Цена и правда была несоизмерима с риском – на плечах патруля времени по прозвищу Зверобой стояли аж шестнадцать лет будущего. Огромный массив времени зависит лишь от его профессионализма. А сейчас у него есть куда более сильный стимул: исчезни этот промежуток времени – и его племянница может никогда не появиться здесь, в его настоящем.

«Аня… Анечка – что же я с тобой сделал? Почему всё так… Так?» – не сумев подобрать нужного слова, оперевшись руками на хлипкую металлическую раковину, Савелий измученно буравил застывшие в простеньком зеркале карие глаза, продолжая клянить себя за всё, что случилось. Уже по меньшей мере три раза Анна чуть не погибла – а что, если бы однажды это всё-таки произошло? Как он смог бы это принять? Пусть они друг другу противны, пусть она не хочет признавать его как дядю, странное, непохожее на другие чувство единства всё равно сближало их. Савва не до конца понимал, что происходит с ними сейчас, но ему было страшно даже представить, что Аня, его Аня может исчезнуть навсегда.

Измученный потрясениями, Савелию вдруг захотелось утопиться прямо здесь, в этой раковине – страшная вина за всё произошедшее повисла на нём мёртвым грузом. Желая поскорее отогнать от себя дурные мысли, парень быстро повернул кран с холодной водой. Наскоро прополоскав пересохшее горло, Зверобой громко объявил:

– Так – сейчас сообщим, что мы прибыли, в московский штаб. Надеюсь, к моим словам прислушались и нас не преследуют. Где квартира твоего папы, они не знают, так что…

Молодой человек вдруг притих. В квартире сразу воцарилась мёртвая тишина.

– Аня? – настороженно спросил Савелий.

Ответа не последовало. Удивившись, Савва скорее подошёл к входной двери.

– Аня, ты где? – спокойно, глядя на закрытый замок, спросил он. Ключа у Анны нет – не могла же она испариться! Значит, она где-то здесь. Прислушавшись, Савва услышал доносящиеся откуда-то тихие всхлипы.

– Аня?!

Повертев головой, парень увидел справа приоткрытую дверь в одну из комнат. Поспешив туда, он бесцеремонно ворвался внутрь и тут же пожалел об этом. В немом оцепенении молодой человек застыл на своём месте. Взору Савелия предстало то, что ему хотелось бы видеть меньше всего на свете: его сводная племянница неподвижно лежала на ярко-синем с жёлтыми подлокотниками диване лицом вниз, содрогаясь от тяжёлых, надрывных всхлипов. Очевидно детский, для Анны он был настолько несоизмеримо мал, что её длинные ноги попросту свисали вниз, доставая носками сапог пола. Сотрясаемая рыданиями, её бледные, дрожащие руки с силой прижимали к лицу что-то белое и мягкое. Присмотревшись, Савва разглядел в руках Анны плюшевого зайчонка – чёрные, блестящие глаза мягкой игрушки едва заметно проглядывали из-за её бледно-золотистых локонов. Плач бессилия и отчаянья наполнял серо-голубые глаза всё новыми и новыми слезами и тихо роняя слёзы в мягкий плюш, она никак не могла остановиться – не было ни сил, ни желания.

В роли Зверобоя Савве прежде не удавалось понять свою сводную племянницу, но сейчас именно он как никто другой понимал Анну. Всё то, что свалилось на неё в считанные дни, разрушило её, переломило надвое – она сломалась. Придя сюда из будущего, дочь Славы выдержала немыслимо многое – смерть родителей, потерянное детство, разбитое сердце, жизнь на волоске от смерти, но потерю последнего по-настоящему дорогого ей человека оказалась не в силах. Сам того не осознавая, Савва был ей больше, чем просто родственник, друг или кто-то ещё, оттого и ненависть его была для Анны хуже смерти. Но даже здесь он не оставил ей выбора – не дал умереть, не позволил прекратить эти мучения навсегда. Так что ему нужно? Чего он хочет, если даже её смерть для него недостаточная пытка? Зачем оставил в живых?

Застыв на месте, Савва молча стоял в дверях, не зная, что делать: та, кого он обожал и в то же время ненавидел, та, кем он дорожил больше всего на свете, тонет в пучине отчаяния. Тонет – по его вине. Парень так боялся навредить Анне, что не заметил, как отдалился от неё, а когда стал так нужен, просто ударил. Ощущение вины сдавило грудь, скрутило сердце в тугой узел – слёзы Анны зацепили Савву за душу. Безучастно стоя рядом, он даже не знал, как её утешить и помочь, как, уже причинив столько боли, искупить вину. Осторожно, стараясь не спугнуть сотрясающуюся от рыданий Анну, Савелий аккуратно присел на край дивана. Приготовившись ко всему – к недоверию, отвержению, к тому, что сейчас она его оттолкнёт или просто ударит по лицу, Савва аккуратно положил ей руку на плечо. В ответ Анна даже не шевельнулась, продолжая бессильно плакать в плюшевого зайца с синей ленточкой на правом ухе – это был подарок. Подарок, который ей уже никогда не подарят.

– Ань… – тихо, нерешительно, мысленно молясь, лишь бы у него получилось, начал Савелий – Послушай, я… Не знаю, что на меня нашло. Я действительно сегодня… Перегнул палку. Переборщил. Ты меня наверняка знаешь, я… Плохо нахожу общий язык с людьми. Пожалуйста, прости меня… Если можешь. Я виноват.

Выдержав паузу, Савва осторожно прислушался. Слёзы Анны продолжали градом литься из серо-голубых глаз, однако всхлипы стали совсем чуть-чуть тише.

– Мне жаль, что так получилось – продолжил он немного уверенней, – Я не знал, кто ты, потому и… Потому так испугался. Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь за это, но… Ты замечательная. Правда! Наверное, не будь мы родными…

Заведя разговор не в то русло, Савелий тут же сам понял, что сморозил глупость, но было уже поздно – не успел он договорить, как Анна заревела с удвоенной силой.

– Чёрт! Ань, ну прости! Я не хотел тебя обидеть! – тут же бросился он её успокаивать, – Пожалуйста, не плачь! Ну я идиот! Прошу тебя – сжалься: ты же мне прямо как ножом по сердцу – как увижу, так… – Савва показал, как невидимый кинжал вонзается ему в грудь, – Так хоть убей! Прости, пожалуйста, Аня! У меня же больше никого, кроме тебя, теперь нет: если с тобой что-то случится, я этого просто не прощу себе! Если хочешь, плюнь в меня, побей, пни со всей силы – что угодно сделай со мной, только прости. Пожалуйста, Аня!

Испуганно поглаживая Анну по спине, Савелий страшно боялся навредить ей и по-настоящему обрадовался, когда через несколько секунд плач её стал заметно тише и в конечном итоге практически стих. Медленно, словно весьма сентиментальная героиня любовного романа, оторвав своё красное, мокрое от слёз лицо от подушки, с силой прижимая к груди плюшевого зайца, Анна робко присела на диван. Красные, опухшие, покрывшиеся от долгого плача сеткой сосудов глаза не сводили не то испуганного, не то удивлённого взгляда с Саввы.

– Послушай, Аня: самое дорогое, что у меня есть – это ты – словно давая понять, что все его прежние слова правдивы, повторил он, – Я не смогу жить, если тебя не станет. Молю тебя – прости! – пригладив её съехавшие на лицо волосы, молодой человек повторил своё предложение – Давай ты… ударишь меня, куда душа пожелает, и тогда простишь?!

Словно обдумывая это предложение Савелия, Анна безмолвно задумалась. Мертвенно-бледная рука судорожно взмыла в воздух.

– Ну давай – ударь! – подначивал её Савва, – Станет легче, клянусь.

Увидев характерный жест Анны, её сводный дядя тут же зажмурился. Застыв в напряжённом ожидании, Савелий всё ждал, когда она со всей силы врежет ему по лицу, ударит под дых, начнёт душить, но вместо этого неожиданно ощутил, как немного тяжёлое тело Анны безвольно рухнуло ему на плечи и тихо затряслось от плача. Удивлённо выпучив глаза, сначала Савелий слегка опешил от такой её реакции, но затем, обрадованный исходом событий, радостно заключил Анну в объятия: видимо, в этот раз он заслужил прощение.

– Ну всё, всё – бережно погладил он её по спине – Успокойся, милая – всё хорошо! Поплачь, если хочется. Прости меня.

Холодные как лёд женские руки крепко обхватили его чуть пониже плеч. Мокрые, тёплые, солёные слёзы окропили его рубашку. Прижимая Анну к груди, Савелий прямо ощущал, как его переполняет радость. Мягкие как шёлк бледно-золотистые пряди приятно щекочут ему нос. Запах их кружит ему голову: такой приятный, цветочный, его тонкие сладкие нотки приносят истинное наслаждение. Нежность её кожи пленяла юношеский разум. Это счастье, этот крохотный луч надежды быть с ней рядом заставляют сердце таять…

– «Стоп! Нет… Только не сейчас!» – мгновенно поймав себя на том, что за мысли вертятся у него в голове, моментально Савву от эйфории, ввергнув в ужас. Молодой человек задрожал от страха – его словно окатили ледяной водой: это же… Это же невозможно! После всего, что он узнал – но как? Что происходит? Остановись, парень! Она же… Она же твоя племянница!

Тяжесть, боль, судороги, тьма, слабость, бессилие – бесконечный лабиринт страданий, адский котёл мук: наконец-то, наконец-то всё это закончилось! Слёзы счастья застилают ей глаза. Судорожно вцепившись в свою спасительную соломинку, Савелия, Анна никак не могла его отпустить. Руки будто заледенели, раненое сердце ожило и теперь радостно трепетало в груди от одного пребывания в этих немного неловких, на деле ничего не значащих, но всё равно таких приятных объятиях примирения – как же всё-таки хорошо жить! Изо всех сил прижимаясь подбородком к плечу сводного дяди, Анна чувствовала себя ужасно неловко, но ничего не могла с собой поделать. Хоть он и чужой ей человек, здесь и сейчас он для неё ближе любого родственника. В голове Анны наконец родилось понимание, почему Савва так к ней относится: однажды потеряв всё, начинаешь ценить то, что имеешь. Пусть так и будет, пока пусть так – сейчас ей достаточно и этого.

Поправив волосы, Анна с облегчением вздохнула, украдкой вытерла ладонями глаза и вдруг ощутила, что для нынешнего положения немного переходит грань дозволенного – чересчур прижимается к Савве. В животе снова стало так тепло, нежность словно плавленый сыр медленно разливается по всему телу… «Стоп! Так не пойдёт, дорогая, нет! Надо срочно отвлечься!» – глаза Анны заметались в поисках того, что может отгородить от этих мыслей.

– Помнишь, ты говорил о своей теории? – сорвалось с её уст.

Серо-голубые глаза удивлённо поползли вверх: Анна и сама понятия не имела, с чего вдруг её дернуло спросить об этом. Шутка ли – час назад жить не хотела, а теперь спрашивает о такой глупости!

– Помню, конечно.

Кожей шеи Анна ощутила, как Савелий улыбнулся – мелочь, а так приятно…

– Ты говорил про что-то, что может её доказать – с дрожью в голосе спросила она – И так и не договорил.

Неохотно выбравшись из её бледно-золотистых прядей, Савва посадил свою сводную племянницу рядом на диван и сразу же спросил Анну:

– Помнишь, о чём я в прошлый раз рассказывал?

– Ну… Что уже все изменения прошлого уже для нас произошли и всё такое… – задумчиво напрягая лоб, смутно припоминала она.

– Ну где-то так. Кажется, я ещё говорил, что никто эту идею не рассматривает всерьёз, ибо доказательств нема – объясняя гостье из будущего дело всей своей жизни, Савелий заметно оживился – Но одно предсказанное мною явление может окончательно это подтвердить. Достаточно одного фактического наблюдения, чтобы перевернуть наше представление о времени.

– Что это за явление? – поинтересовалась Анна.

– Я называю это «эффектом пророка» – сказал Савва и добавил – На деле это лишь частный вариант «эффекта третьего лица», просто звучит интересней.

– Что это значит?

Временной проводник Анны аж засиял – давно же он никому об этом не рассказывал.

– Представь: ты каким-то образом встретила саму себя из будущего. Ты как-то это запомнила, возможно, даже не зная, что это ты, а много лет спустя отправилась в это самое прошлое. Согласно общепринятой парадигме, один твой неверный шаг может обернуться большими проблемами, поэтому нам и нельзя ни на что влиять. Но! – выразительно поднял он указательный палец – Если в прошлом ты уже видела эту себя, значит, что с тобой произойдёт потом, видела тоже. А значит, ты можешь… – здесь Савелий выдержал паузу, как бы выделяя три главных слова – Вспомнить собственное будущее! Понимаешь? И главное – всё легко доказуемо: один достоверный факт – и вся теория доказана! Победа, радуемся!

Закончив свой рассказ, Савелий радостно откинулся на диван. Затуманенной головой Анна изо всех сил пыталась понять, что он только что сказал. И вроде бы даже поняла, но у неё сразу же возник вопрос:

– Но разве это не значит, что ты просто повлиял на своё настоящее через прошлое?

– В этом и суть: нужна ситуация, в которой не будет сомнения. Например, если бы я выжил, узнай я в детстве, что меня из будущего чуть не собьёт автомобиль. Что это был именно я, именно в это время и в этом месте! Такая ситуация, которая от нас не зависит, которую мы не планировали – тогда мы сможет утверждать, что это так. Скажи, Ань – лично ты здесь ничего такого не наблюдала? Когда мы тебя ловили или когда тебя папа сбил?

В горле у Анны вдруг резко пересохло. В голове звякнул тревожный звоночек – с ней однажды, кажется, было что-то такое! Вот только не во время побега, не когда она вышла на дорогу перед «Москвичом» папы – тогда когда? И было ли это то, что он имеет в виду? Гостья из будущего сразу принялась напрягать свою память. Было же что-то такое – ещё вспомнить бы! Вот всегда так: всякую назойливые песенки запоминаешь с первого раза, а как пытаешься вспомнить что-то действительно важное – сразу из головы вылетает.

– Нет, не помню такого – расстроенно протянула она и тяжело откинулась на диван.

– Ну и шут с ним! – махнул Савва рукой – Может, уже и есть такие, просто помалкивают.

– Зачем?

– Не всем это выгодно – объяснил он Анне, – Видишь ли, если выяснится, что всё уже предрешено, патрули времени станут не нужны. Наша же задача состоит в том, чтобы прошлое не изменялось, а если время константно – то какая в нас надобность? Многие работу потеряют, оттого и не хотят признавать неправоту.

– А как вообще вас отбирают? – поинтересовалась Анна – Мне водитель что-то гово…

– Да, я из категории дураков – повёлся за красивой обложкой – удручённо договорил за неё Зверобой – Только потом ведь понимаешь, насколько это опасная затея: одна ошибка – и тебя не было вообще! А всё – поздно, не уйти! Отсюда строгие правила. О личной жизни можно и не мечтать – грустно потупил он глаза – Меня и выбрали на том основании, что биологически я сирота: если что, меньше последствий.

Задумавшись, Анна молча потупила глаза: стыдно признаться, но ей было очень жалко Савву. Знать, что ты всего лишь под опекой совершенно чужих тебе людей, терпеть нападки их родного сына, знать, что ты для них никто и всё равно считать их своей семьёй – ещё ребёнком Савелий прошёл через то, что не всякий взрослый выдержит. Сам факт наличия семьи был для него рукой помощи в этом жестоком мире. Однако в её 2017-ом в голосе дяди Анна уже не помнила тёплых ноток в сторону её отца как брата. Сложно было даже поверить, что это один и тот же человек – настолько эти два Савелия разные, не только внешне, но и внутренне. По неведомым ей причинам гостья из будущего была уверена, что тогда дядя Савва уже принял, что они с её папой не родные, а пока ей ничего не оставалось, кроме как наблюдать его борьбу с самим собой.

В комнате повисла гробовая тишина, нарушаемая только тихим дыханием Анны и Савелия. То и дело открывая рот, оба явно хотели заговорить, но не знали, с чего начать. В конце концов тяжело вздохнув, Анна тихо прошептала:

– Прости меня, пожалуйста. За всё…

В ответ Савелий едва заметно, похоже на кивок, качнул головой.

– Это ты прости. Я просто испугался…

– Знаю – виновато повесила она голову, – И извини, что накричала.

– Да ничего! – тут же отмахнулся Савва и боязливо спросил – Надеюсь, ты больше не…

– Нет, конечно! – быстро замотала она головой.

– Вот и хорошо – радостно улыбнулся он.

Золотоволосая голова тихо опустилась на мужское плечо. Одними пальцами взяв его за руку, Анна аккуратно прилегла на Савелия, как если бы просто хотела отдохнуть. Пальцы гостьи из будущего и патруля времени сплелись в замок. Непонятно почему, но ей очень хотелось вновь ощутить кожу его шершавых ладоней, почувствовать это живое тепло. От радости чуть прищурив глаза, Анна еле слышно прошептала:

– Я могу всё исправить.

Выговорившись в четырёх словах, гостье из будущего сразу стало намного легче – камень вины упал с души, вернув привычную лёгкость. Девушка больше не боялась, что Савелий может её ударить или бросить. Страх ушёл, а с ним вернулась и вера в свои силы – Анна снова верила в саму себя. Безмятежная радость таким простым вещам, как чьё-то доверие или желание жить, переполняли её. Всё вокруг кажется сном, таким хорошим, что и просыпаться не хочется.

В этот момент на всю квартиру раздался протяжный писк, такой громкий, что услышав его, Анна и Савелий тут же испуганно вздрогнули. Продлившись ровно секунду, писк повторился ещё два раза, а затем так же неожиданно стих. Откуда-то из прихожей раздался громкий, искажённый, как из рации, крик.

– Зверобой, это Апостол, вы нас слышите?

Выпучив глаза, Анна испуганно уставилась на Савву, но тот и сам выглядел не менее удивлённым. По его узкому лбу пробежали, скатившись на брови, две большие капли пота.

– Что это было? – спросила она.

– Сделали пробой сигнала через SOS-канал – полушёпотом проговорил Савелий, – Знал же, что надо выключать…

– Что это значит?

– Нас засекли!

Ответив чуть громче, чем следовало бы, губы молодого человека тут же принялись беззвучно ругаться матом. Лицо парня нехорошо побледнело, уголок рта задёргался. По спине беглянки из будущего немедленно побежали мурашки: если даже Савва испугался, значит, дела их хуже некуда. К тому же, сейчас Зверобой на её стороне, так что он сейчас в не меньшей опасности, чем она! Что им теперь делать?

– Зверобой, немедленно ответьте! – раздалось снова из прихожей.

– И что теперь? – испуганно спросила Анна.

– Без п-понятия – запнувшись, ответил Савелий.

– Зверобой, мы знаем, что вы нас слышите! Говорит Апостол, повторяю, говорит Апостол! – продолжала твердить невыключенная рация.

Нерешительно привстав с дивана, Савва медленно направился в прихожую, где висела куртка с рацией, но не дойдя до двери, замер на середине пути. Застыв в строго вертикальном положении, Зверобой то наклонялся вперёд, собираясь сделать шаг, то обратно назад. Брать или не брать? Связаться – значит, пойти на огромный риск выдать себя. Оборвать связь – значит, пребывать в неведении. Сводный дядя Анны не знал, что делать.

Серо-голубые глаза неотрывно следили за происходящей в голосе Савелия дилеммой. Непонятно почему, но голос из рации показался Анне знакомым: где-то она его уже слышала.