Истории мальчика с 3 до 14 лет. Страшилки, сказки и ужастик!

Я слушал невнимательно, говорил-то он красиво, но это, как однажды заметил мой папа, философия. А на практике моя тетка выдерет нас обоих!

Уж в этом-то я был совершенно уверен, а потому лихорадочно думал, как пробить ненавистную трубу.

– Итак, – донесся до меня голос друга. – Я предлагаю залить в трубу серной, или какой другой кислоты, а уж она стопроцентно разъест мешок и все будет замечательно!

Я в недоумении уставился на него: – Интересно, где ты ее раздобудешь?

– Глупый вопрос, где, – усмехнулся Мишка, – у твоей тетки, разумеется! У нее есть сын, а у того – своя машина, а в сарае стоит здоровенная бутыль с соляной кислотой для аккумуляторов,

Порывшись, мы и впрямь обнаружили бутыль и, недолго думая, благополучно вылили ее в трубу.

Наблюдая, как жидкость, булькая, льется из горлышка, я не мог отделаться от ощущения, что, чем больше мы стараемся, тем хуже для себя делаем.

Предчувствие меня не обмануло. К трубе стало не подойти. Кроме острого, вызывающего кашель, запаха кислоты, мы ничего не добились!

Махнув на все рукой, я отправился убирать в комнате. К моей радости, копоти оказалось немного, и вскоре я почти все привел в порядок. У меня даже появилась надежда, что тетка, придя домой, ничего не заметит. А насчет трубы ей не обязательно говорить, глядишь, к завтрашнему дню все само и провалится.

Вот с такими утешительными мыслями я вышел во двор и увидел Мишку, который, кряхтя, пытался вытащить из трубы здоровенную доску.

– А я тут без тебя, хотел еще раз попробовать, – пыхтя, обернулся он ко мне. – Но, кажется, ее, заразу, заклинило.

Я открыл рот, собираясь сказать ему все, что я о нем думаю, но тут от калитки прозвучал знакомый голос: – Чего это вы тут, ребятки, делаете?

Обернувшись, я увидел тетку, нагруженную сумками с продуктами, и, не найдясь с ответом, развел руками: – Трубу вот чистим.

РS; Трубу пришлось разбирать, ибо мы поработали на славу. Любимые теткины валенки, которые она с утра положила просушиться в печку и которые мы не заметили, частично сгорели.

Папа и велосипед

– Когда я был маленьким, я тоже катался на велосипеде! – заявил папа. – Мне было пять лет и я неплохо справлялся!

– А я в пять лет не умел, – нехотя признался я. – Вот какой ты талантливый! И что, ни разу не падал?

– Конечно нет! – гордо сказал папа. – Ведь трехколесники такие устойчивые.

– Трех…колесники…!? – разинул я рот от удивления, – А на двухколесном ты ездил!?

– Ну..у…ууу.. – замялся папа и покраснел.

– Но ведь ты меня сам учил! – не сдавался я, вспомнив как я въехал под коленки молодому парню, гулявшему с девушкой. Тогда я от страха забыл, как тормозить и только пищал предупредительно: – Ой, сейчас задавлю!

Теперь я гонял на велосипеде на всех скоростях и со всех горок и считал себя прекрасным учителем по части вождения велосипеда.

Я смотрел на покрасневшего папу и решил отдать ему сыновний долг.

– Папа, тебе надо обязательно научиться ездить на велосипеде! Ведь это так здорово! – сказал я, но мое предложение его нисколько не обрадовало.

Наш разговор происходил в самом начале весны, когда по раскисшим лесным дорогам могли ездить только тракторы, и я не настаивал. Но вот засветило жаркое солнышко, защебетали птички, и я освежил свои забытые предложения перед папой. Он кисло улыбнулся и ушел от ответа! Ему срочно, что-то где-то понадобилось, и он поспешно смылся из комнаты. – Ха – он думал, что я от него отстану!

В следующий раз я красочно описал ему свист рассекаемого воздуха в ушах и трепетный холодящий восторг от стремительного спуска с крутой горы. Но он не сдавался!

Не думал что мой папочка такая хитрая и изворотливая бестия. Он отделывался от меня междометиями – А, НУ, КХЕ, и словами типа – да как тебе сказать, и видишь ли Гоша. Но он не на того напал, уж я то был упрямее и настырней! Я долбил его каждый день как дятел и, в конце концов, пробил дырку в его глухой обороне! Он дрогнул и стал постепенно сдаваться.

– Надо бы, надо бы, – не слишком охотно соглашался он. – Вот станет потеплее, и начнем….. когда-нибудь!

– Папа! – говорил я ему, – Я это слышал в прошлом году! Ты что… боишься!!??

– Не говори глупостей! Ничего я не боюсь! Просто времени у меня нет! Все работа, работа, да работа!

– Ну сейчас то ты не занят! – однажды припер я его к стенке.

– Да! – честно признался папа. – Не занят! Ну и что!? Я поел, у меня дела и просто я сегодня не хочу!? Могу я, черт побери, не хотеть!!??

– Ты никогда не хочешь! Так и скажи что боишься, и нечего отговорками пользоваться! – искренне возмущался я.

И я своего добился!

Однажды в теплый летний день, кряхтя и стеная, мой папа выкатился вместе с велосипедом из дверей нашего подъезда. Старые треники с оттянутыми пузырящимися коленками и таким же задом придавали ему комический вид, но сам он был очень серьезен.

Для первой тренировки я выбрал огромное поле, на котором ни во что нельзя было врезаться и папа с сумрачным видом сел на велосипед.

– Крутить педали!? – спросил меня, оглянувшись, папа и тут же грохнулся вместе с великом о землю.

– Крутить педали, смотреть вперед и рулить! – терпеливо объяснил я ему всю нехитрую технику вождения.

– Рулить!? – неуверенно переспросил папа, проехав три метра по прямой. – Вот рулить, как-то не получается! По прямой-то я о-го-го как езжу!

– Рулить и тормозить! – вспомнил я о последнем.

– Руками?

– Ногами!! Я же говорил тебе – ногами!! Нет у меня ручных тормозов! Нету!

– Ай! – тонко произнес папа, начав слишком круто рулить.

– Крути педали! – заорал я на него. – Быстрее крути педали, а руль самую малость!

– Не получается! – запыхтел папа, крутясь вокруг своей макушки как пропеллер. Велосипед явно кренился к земле, и я завопил: – Хватит рулить! Крути только педали! – после чего велосипед, словно ракета помчался в сторону далекого леса.

– Ай! – запричитал папа, вихляя между кочек и колдобин, и невероятно высоко подпрыгивая над седлом.

– Ой..еей! – испуганно втянул он шею в плечи, когда велосипед, подпрыгнув, взлетел над землей.

– Тормози! Тормози ногами! – помчался я вслед, и папа начал тормозить!….Ногами!

– Да не ногами!!! А ногами!!!! – запутался я в собственных советах, но было уже поздно. Затормозив о землю ногами, папа летел кверху-тормашками в одну сторону, а велосипед в другую.

– Уф! – грохнулся папа.

– Дзеньк! – вторил ему велосипед.

– Что же ты не тормозил ножным тормозом!? – набросился я на него.

– Забыл! – пристыженно объяснил мне папа.

– Не ушибся!? – вспомнил я про его здоровье.

– Вроде цел!

– Тогда давай дальше учиться, – безжалостно приказал я.

– Уж лучше завтра, – попытался протестовать папа.

– Знаем мы эти завтра! – посмотрел я на него подозрительно.

– Ничего ты не знаешь! – постарался затеять ссору папа.

– Ну вот, пытаешься поссориться, чтобы не ездить! – сразу раскусил я его.

***

И так целую неделю! – Рули! Тормози! Гони! Не гони!

Каждый день я вопреки своим интересам, отбрасывая все соблазны, выгуливал папу, а через неделю, он гордый как индюк, заявил мне, что научился кататься!

На этот раз он с презрением отказался от поездок по полю. Дескать, там слишком скучно и трудно ездить.

– Сплошные бугры да колдобины, никакого удовольствия! – проворчал он. – Толи дело катить на велосипеде по лесной дороге, любоваться природой и наслаждаться романтикой!

– Рулить научился? – спросил я его.

– Разумеется!

– А тормозить!?

– Тут папа недовольно посмотрел на меня и спросил, похож ли он на идиота?

– Не очень, – признался я, – но лучше я тебя подстрахую.

– Пожалуйста! – согласился папа, и лихо, взгромоздившись на велосипед, поехал.

Ехал он и вправду неплохо и даже порулил мне в назидание. Получилось у него это классно! Я думал у моего велика шины протрутся, так он притормозил!

– Хо-хо! – гордо захохотал папа. Вид у него был очень важный и значительный.

Я бежал рядом с ним, сбоку, подстраховывая, а он глядел на меня свысока.

– Хо-хо! – вновь закричал папа и стал крутить педалями как одержимый.

– Куда ты! Вернись! – закричал я ему вслед, отставая.

– Хо-хо! Ерунда! – донеслось до меня издалека, и я понял, что моя благородная миссия завершена. Птенец научившийся летать вырвался из-под опеки заботливой матери в свободный полет!

Запыхавшись, я приостановился, сбавил шаг и спокойно, наслаждаясь солнечным днем, побрел вдогонку.

Трава зеленела, пели птицы, стрекотали кузнечики, где-то далеко шумела оживленная автотрасса.

Я шагал, насвистывая и передразнивая птиц по широкой проселочной дороге, и вскоре свернул по ней направо. Передо мной открылся залитый солнцем наполненный пряным запахом цветов и зелени луг. Куда не кинь взгляд, раскинулись Российские просторы! Поля, поля и луга сменяли друг друга на протяжении нескольких десятков километров, по ним и вилась наша широкая дорога. Лишь два дерева притулились у ее обочины, два тесно придвинувшихся друг к другу дерева стояли и не мешали никому. Но мой папа все-таки между ними въехал. Вернее въехало переднее колесо, а руль, разумеется, не прошел, да и папа похоже тоже. Он сидел в траве и поглаживал налившуюся шишку на голове и баюкал ушибленную руку.

Да, папа на этот раз пострадал, но все же не так сильно как велосипед. Тот напоминал собой сморщенную гармошку, казалось, он врезался в танк! Седло стояло колом, рама погнулась, а колесо стало квадратным. Одна педаль была ничего, а вторую я нашел в траве, на расстоянии трех метров (мог бы и не искать, все равно на выброс).

– Ну как? – спросил я папу.

– Ничего так! – несколько ошеломленно ответил он мне.

– Рулить, значит научился!? …. И тормозить!?? – спросил я его с упреком.

– Сам не пойму! – растерянно пожал плечами папа. – Ведь я увидел эти дурацкие деревья издалека и все время думал, как бы мне их объехать.

– Надо было не думать, а рулить! – желчно посоветовал я ему, мысленно подсчитывая, во сколько обойдется ремонт искалеченной машины.

– Так я и рулил! Все время рулил, а они как волшебные! Так и притягивают!!

– Ну так тормозить надо было!

– Надо то надо! – смущенно пробормотал папа. – Да я вот только позабыл!

В парикмахерской

Я сидел на стульчике в парикмахерской, обвязанный до ушей пестрой косынкой и чувствуя себя идиотом.

Тетка парикмахерша куда-то неожиданно смылась, коротко сказав: – Мальчик я мигом.

Судя по тому, как она орала кому-то в телефонную трубку – мигом у нее не получилось, и я приготовился к скучному ожиданию.

И я терпеливо ее ждал, и от нечего делать, глазел по сторонам.

Парикмахерская была безлюдна. Тихо скворчало радио, иногда взвизгивая помехами. В распахнутое окно сквозь листву заглядывало солнце. Легкий теплый ветерок трепал занавеску.

У меня зачесался нос и я чихнул.

Со двора противно мяукало неизвестное мяукало. Сверху с небес каркала и чирикала невидимая птаха, и в мире наблюдалась отпускная пустота.

Почти все ребята разъехались по лагерям, либо набивали животы ватрушками в деревне с дедами и бабками.

В своих размышлениях я немного отвлекся и пропустил тот момент, когда в окне материализовался какой-то местный субъект.

На вид ему было 12 лет, но выглядел он внушительно и старше меня.

Судя по царапинам на его облупленном носу, он недавно дрался, и я почувствовал себя неуютно. (Неуверенно как-то).

– Сидишь, – утвердительно произнес он, и опасно перекинул ноги через подоконник.

Я растерянно кивнул.

– А почему такой лохматый? – нелогично задал он следующий вопрос.

По его тону чувствовалось, что его особо не интересует мой ответ, и я испуганно моргнул.

– Хочешь я тебя сам подстригу пока моя мама по телефону говорит…..Налысо….

Я совершенно этого не хотел и энергично завертел головой.

– Уши-то перед стрижкой помыл?– хищно уставился он на меня. И снова его мало интересовал мой ответ.

– Понятно….. ты грязнуля… – вздохнул он укоризненно, прислушиваясь к орущей матери из-за стены.

– Смотри, ты с моей матерью полегче, а то я в лоб дам, – задумчиво почесал он свою макушку. – Любишь драться?

– Не очень..– промямлил я.

– Сразу видно городской, – презрительно окинул меня он задиристым взглядом. – Ладно я пошел….. после стрижки поговорим…. – торопливо произнес он, спрыгивая во двор, – и смотри моей матери ничего не говори…. А то…– многозначительно потыкал он себя отбитым кулаком в нос.

Увидев его неторопливо удаляющуюся спину, я облегченно вздохнул.

А когда в зал вошла парикмахерша, то над нею долго реял внушительный образ ее сына.

Эхо

Наступила прекрасная августовская ночь. На черном, не замутненном облаками небе мерцали звезды.

Я стоял в одних трусах у раскрытого окна, наслаждаясь желанной прохладой. В одиннадцать лет такие ночи полны необъяснимого очарованья.

С нижнего этажа приятно тянуло табачным дымом. Скрипели половицы под моими ногами, тикали часы за спиной. Было удивительно тихо!

Развернув конфету, я кинул скомканный фантик в темный двор.

– Каррр, – сонно встрепенулась потревоженная ворона.

– Каррр, – ответил я ей (от нечего делать).

– Хр-хр-фью, – всхрапнул, взвизгнув раскладушкой, спавший на балконе сосед.

– Хр-хр-фью-бздык, – аккуратно повторил я.

– Мряу! – недовольно зашебуршился в кустах кот, собираясь затянуть свою протяжную песню.

– Мряу! – передразнил я его, перегибаясь через подоконник.

Тот удивленно захлопал святящимися глазами и, запрокинув голову, уставился на меня.

Кто-то вылил на него стакан холодной воды, и глаза, зашипев, исчезли.

– Шмушмушму, – скопировал я его возмущение.

– Шшыыц, – прошелестел налетевший ветер.

Снизу в ночь полетел окурок. Очертив огненный зигзаг, он утонул в густой листве.

– Какое странное сегодня эхо! – вполголоса произнес кто-то, со скрипом прикрывая окно.

Тетя Агата

Тетя Агата приехала к нам на дачу с маленьким тортиком и сразу наполнила собой тесную гостиную. От ее цветастой юбки рябило в глазах, столь стремительно она носила свое толстое тело. Тетя восхищалась всем: букашками, деревенским воздухом и, разумеется, нами.

Увидев меня, она всплеснула пухлыми ладошками и, прижав к жаркой груди, тут же схватилась за мою щеку надушенными пальцами: – Какой красавец вымахал, – обернулась она к маме. И сказано это было с такой гордостью, словно она сама меня вырастила.

Вскоре, отыскав моего братца, который совсем недавно научился ходить, она, забыв обо всем, с поразительной поспешностью выразила готовность покормить его апельсинами, а спустя полчаса я застал ее за прелюбопытным занятием.

– У-тю- тю! – сюсюкала она с братом, тыкая в его плотно закрытый рот апельсиновой долькой.

– У-тю-тю, милый, съешь еще кусочек.

Сзади нее на столе высилась гора апельсиновых корок, а из дюжины спелых плодов на тарелке сиротливо лежало три штуки.

Признаюсь, меня поразила такая прожорливость брата, и я застыл с открытым ртом от удивления, но вскоре мое изумление рассеяла сама тетя Агата, которая еще раз сладко сказав у « -тю –тю» моему братцу, жадно засунула дольку себе в рот и с удовольствием ее проглотила.

Увидев меня, она ничуть не смутилась, а лишь огорченно посетовала: – Какой капризный ребенок, и потянулась за следующим апельсином.

Очистив его, она тем же Макаром съела по дольке за маму, за папу, за меня и за бабушку и, чуть запнувшись, продолжила список наших родственников.

На время потеряв ее из поля зрения, я вскоре застукал ее за новым занятием: теперь тетя Агата палкой сшибала с дерева на землю самые крупные еще недозрелые яблоки и, чавкая, их поедала. Судя по куче огрызков, валявшихся на траве, это занятие ее увлекло.

Чтобы не мешать ей, я тихонько удалился и не видел ее до вечера.

К вечеру, появившись из сада с подозрительно черными губами, она вспомнила про торт и буквально заставила всех устроить чаепитие, объяснив такую настойчивость своим скорым отъездом.

Уже немного изучив ее прожорливый характер, я решил подстраховаться, сразу положив на свою тарелку два куска вкусного пирога. Но напрасно я старался!

Как ни усиленно работали мои челюсти, тетя Агата успела значительно раньше, доела при помощи ложки крошки с опустевшего подноса и жадно заглянула в мое блюдце.

С минуту она надеялась, что я сам предложу ей добавку, а, убедившись, что я не собираюсь этого делать, взяла инициативу в свои руки.

Ласково потрепав меня за вихры, она, засмеявшись, назвала меня сластеной и, спросив, не боюсь ли я заработать диабет, тут же выразила готовность пострадать за общество, при этом обреченно махнув на свое, как она выразилась, подорванное здоровье.

Терять ей, по-видимому, действительно было нечего, так как, проворно отковырнув своей ложкой изрядный кусок моего пирога, она самым наглым образом тут же его слопала.

– Ты уж прости меня, старую дуру, уж больно люблю сладости! – вздохнув, покаялась она и снова залезла в мою тарелку.

Когда она уехала, все вздохнули с облегчением. Но рано мы радовались.

Утром наша хозяйка подняла такой крик, что даже я проснулся.

Оказалось, что тетя Агата, кроме яблок, сожрала в огороде всю клубнику и ежевику, изрядно потоптав при этом кусты черной смородины.

Я, Мишка, братец и злой «чемодан»

Есть такие друзья, от которых происходят всякие неприятности. Мой друг Мишка к примеру. Лето на дворе. Играй себе, сколько хочешь, купайся, загорай – так нет же. Не терпится ему поэкспериментировать. И не на ком ни будь, а на самой злющей в округе собаке, которую за зубастую квадратную пасть прозвали чемоданом.

Пришел он ко мне ранним утром, с какой-то заляпанной черной краской картонкой. И прямо с порога, тыча в не закрашенные круги, посвятил меня в свою замечательную идею.

С его слов эти круги были вовсе не круги, а глаза неведомого зверя, которые просто обязаны напугать любую порядочную собаку.

Я слушал его вполуха,– согласитесь стоять в одних трусах у открытой двери, даже летним утром прохладно и вообще я был сонный и не выспавшийся, а потому невнимательный и злой.

Мне очень хотелось захлопнуть перед Мишкиным носом входную дверь но, к сожалению, я этого не сделал. Вместо этого я развесил уши и впустил его в дом.

Вскоре мы втроем—я, Мишка и мой младший братец пили на кухне душистый чай, а мой друг, между делом опустошая холодильник, доказывал нам всю прелесть задуманного.

Оказывается, ему кто-то сказал, что служебных собак так выбраковывают.

– Ей богу, дело верное и чемодана усмирим и повеселимся, – разгоряченно кричал он в промежутках между жеванием. Спорить с ним было бесполезно, но я попытался.

– Хорошо, – говорю, – может быть, это и так, но не факт, что сей барбос, к охранной службе не годен, как схватит за задницу, мало не покажется.

– Чепуха, – успокоил меня Мишка, – чемодан самый тупой пес на свете, он даже клички своей запомнить не может.

Так бы мы с ним долго спорили, уж больно мне его затея не нравилась, но тут мой шустрый братец захихикал, захлопал в ладошки и побежал в комнату одеваться. Оставшись в меньшинстве, я поотнекивался для вида и вскоре сдался.

Через десять минут наша компания вприпрыжку спустилась во двор.

Выйдя на улицу под жаркие лучи солнца, мы прошли через заросший травой двор, перешли дорогу и, углубившись в море листвы высокого кустарника, вскоре оказались на замусоренной опушке у не менее замусоренного сарая.

Где-то поблизости была среда обитания чемодана и, оглядевшись, я подобрал валявшуюся в траве палку.

Лучше бы я этого не делал! Мой поступок вызвал бурю возмущения. Мишка заныл о чистоте эксперимента и заодно облил меня презрением.

Раздосадованный я зашвырнул палку в самую гущу кустов и незаметно нащупал в кармане газовый баллончик, с ним я чувствовал себя поувереннее.

Тем временем мой братец принялся беспечно собирать цветочки, что-то бубня себе под нос.

Стрекотали кузнечики, каркали вороны, Мишка глазел на свой кусок картона. Время шло, но ничего не происходило.

– Ну, – прервал я затянувшееся молчание. – Где зверь?

– Откуда я знаю! Может он где-нибудь гуляет, – высокомерно, произнес Мишка, отгородившись от меня плакатом.

Так мы стояли и чего-то ждали – пока мой братец не сказал: – Мяу.

Кошки были самым сильным раздражителем для чемодана и почти сразу из кучи мусора показалась его страхолюдная морда.

Увидев нас, он злобно зарычал, показывая пожелтевшие клыки, и издавая: – гыр, гыр, гыр – неторопливо засеменил, переваливаясь на кривых лапах, к обомлевшему от страха Мишке.

– Палка! – с дрожью в голосе спросил Мишка. – Где палка?

– Ты же просил ее выкинуть! – напомнил я ему, прикидывая в какую сторону легче смыться.

К этому времени чемодан уже подбирался к моему другу с плотоядным урчанием, и следовало позаботиться о себе.

– Кыш, кыш отсюда, – боязливо попросил Мишка, и неуверенно ткнул своим пучеглазым плакатом в веснушчатую харю чудовища.

Наступил момент истины, и я затаил дыхание.

Вначале чемодан брезгливо принюхивался, в недоумении уставившись на рисунок. Затем. Почесав задней лапой, ободранное ухо, он крепко призадумался.

Прошло секунд десять, прежде чем он решил испугаться, и, поджав хвост, попятиться к родной куче.

Увидев это, Мишка просто взвыл от восторга и продолжил преследование.

– Видишь, как я его? – вместе с плакатом обернулся он ко мне и тут же поплатился за свою неосмотрительность.

Я не успел и рта раскрыть, как чемодан, ничем более не сдерживаемый, мгновенно отвоевал утраченное пространство и радостно вцепился в Мишкину задницу.

Завопив, тот пулей взлетел на крышу сарая, а лишенная добычи псина, обратила свой взор на меня.

Братец мой, который дома самостоятельно не мог взобраться на табуретку, тут проявил чудеса ловкости, вскарабкавшись на ближайшее дерево.

Каждый спасался, как мог. Я это сразу понял.

Для начала, достав газовый баллончик, я пшикнул им в приближающуюся пасть, и не дожидаясь эффекта, сломя голову, помчался к кустам.

Бежал я, не разбирая дороги, пока не поскользнулся на глинистой почве. Скорость моя была немалой, так что я пару раз кувыркнулся через голову, прежде чем приземлиться на четвереньки по другую сторону большой квакающей лужи.

Полет временно спас меня от неприятностей. Лохматый преследователь чуть поотстал, брезгливо обнюхивая зацветшую воду, и этих мгновений вполне хватило, чтобы я заметил лежащую перед моим носом знакомую палку.

Находка была столь своевременной, что я не преминул ей воспользоваться. Ко мне сразу вернулась былая уверенность и я, помахивая оружием, пошел войной на преследователя.

Приятно было посмотреть на приунывшего барбоса. Он даже перестал гавкать! В отличие от баллончика он хорошо знал предназначение палки и затормозил всеми четырьмя лапами. Словно загипнотизированный он следил за ее движением в моей руке, а затем, сделав вид, что меня не замечает, печально побрел восвояси.

Мое появление на поляне вызвало бурю эмоций.

Меня приветствовали как героя – Мишка со своего сарая – и мой братец – с верхушки высоченного дерева.

Поначалу нам было очень весело, но вскоре восторги поутихли, и виной тому был мой драгоценный братец. Взобраться-то он на дерево взобрался, а вот спускаться с него его никто не научил, и теперь он непрерывно ныл из поднебесья, требуя незамедлительной помощи.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.