Изменил? Пожалеешь!

Ирма Искра

Изменил? Пожалеешь!

Глава 1

– Это не трагедия,– говорю себе. Кричу себе. Кричу так громко, что уши закладывает в закрытом пространстве машины. – Это опыт! Грёбаный о-пы-ы-ыт!

Опыт и пытка – какие похожие слова!

Боль такая, что я задыхаюсь. Слезы размывают мир. Смаргиваю, вытираю щеки ладонью.

Справа мелькает световая вывеска магазина верхней одежды.

Нога резко утапливает педаль тормоза. Скрежет металла бьет по нервам. И я прихожу в себя.

Мне нужна новая куртка. Свою я оставила дома, когда убежала, ничего не соображая от шока, схватив только связку ключей с тумбочки в прихожей.

Прижав машину мужа к обочине, отстегиваю ремень безопасности и выбираюсь из кресла.

Порывы ветра бьют в лицо, кожу сечет мелкой ледяной крошкой града, перемешанного с дождем. Сегодня объявляли штормовое предупреждение. Безумие садиться за руль в моем состоянии и в такую погоду.

– Не трагедия, – шепчу себе и размазываю по щеке слезы.

Льдинки царапают кожу, словно стеклянные.

От холода не чувствую боли. От слез не вижу, куда меня занесло.

Ах да, вывеска.

Иду к салону по слякоти, засунув руки в карманы.

Холод пробирает до костей. Ноги босые, тонкие носки намокли и порвались. Кроссовки я успела снять, когда час назад вернулась из командировки. Раньше на сутки.

И застукала мужа в постели с моей лучшей подругой Аней.

Классика.

Грёбаная классика.

– Но не трагедия. Много чести! – шепчу, окончательно приходя в себя.

И разворачиваюсь на чей-то крик. чтобы увидеть, как оставленный мной черный кроссовер трогается с места и катится под горку по наклонной улице, сначала медленно, потом все ускоряясь… И уже на приличной скорости врезается в строительные леса, почему-то не огороженные забором.

Брызжет крошево лобового стекла, трескается и вылетает фара.

Любимая игрушка мужа.

Ну просто отлично.

От удара конструкция кренится, и с высоты на искалеченную машину россыпью падают какие-то железные штыри и доски.

Я хохочу как ненормальная. Достаю мобильник, включаю, смахиваю десятки сообщений от мужа и подруги и нажимаю на иконку самого нужного контакта. Трубку снимают сразу. Слышу ласковое:

– Зайчонок, вернулась?

– Превед, медвед. Вернулась, – отвечаю гнусаво. Из-за заложенного носа, а не из-за игривого настроения.

– Простыла? – в густом мужском басе слышится забота.

– Немного. Папа, твой юрист сейчас свободен?

– Что случилось? – его голос окончательно теряет мягкость. Я улыбаюсь, представляя, как высокий лоб рассекает морщинка.

– Я разбила машину мужа.

– Сама цела?

– Да. Меня не было в салоне в момент аварии.

– Слава Богу! А машина – ерунда, отремонтируем. Зачем тебе юрист на самом деле?

– Я развожусь.

– Наконец-то! – с облегчением выдыхает отец, и меня настораживает, с какой готовностью он встречает новость, как будто… Знал?

– Пап, ты знал, что Лёва мне изменяет? С моей лучшей подругой! Я их сегодня застукала! Ты знал?

– Солнышко, понимаешь…

– Значит, знал! И молчал!

Я соплю в трубку, сдерживая слезы, и едва замечаю холод. По моим волосам и одежде стекает вода. Наверное, поэтому меня трясет.

– А ты бы мне поверила? – тихо спрашивает отец. – Ты же была слепой влюбленной кошкой, а он – святым. Бесполезно, пока ты не увидела своими глазами.

– Подожди. Это же по твоему распоряжению я вернулась раньше срока и по твоему совету не предупредила мужа, а приехала сюрпризом. И еще ты дал ему незапланированный выходной, чтобы мы… отдохнули вместе. Твои слова. Ты… ты специально? Ты все подстроил, папа?

– Да, зайчонок, да. Я специально. Но девку я ему в постель не подкладывал. Всего лишь знал, что Лёвка не устоит. У меня давно лежит досье на твоего благоневерного. Я лишь ждал, чтобы он потерял осторожность. Приезжай, солнышко, обговорим вместе с юристом детали твоего развода.

Я отключаюсь и, стуча зубами, вхожу в салон одежды.

– Девушка, в таком виде нельзя! – бросается ко мне продавщица. – Вы тут все мне перепачкаете!

Меня трясет и от нервов, и от холода, и от обиды. Мне плохо. Очень-очень плохо. Не надо меня бесить!

– К-куртку. Любую. Я заплачу. – Запоздало вспоминаю, что сумка с деньгами и чемодан остались в прихожей. – У вас же можно заплатить по кью-ар коду?

– Нет, только наличными. Выйдите, пока я не позвала охрану.

– А я налоговую. И отдел по охране прав потребителей. – Я хлюпаю носом, но меня согревает злость. Достаю мобильник, демонстрируя намерения. – Ну что? Звоню? Или обслуживаете? Мне нужна куртка с капюшоном, обувь и хорошая скидка.

– Но мы не продаем обувь! – возмущается девица.

– Значит, с остальным вы согласны? Я ношу сорок четвертый размер верхней одежды. Ботинки нужны тридцать седьмого, натуральная кожа. И чашку горячего чая, пока я жду доставку обуви.

Я гордо вскидываю голову и смотрю на продавщицу свысока. Не могу же я приехать к отцу в таком виде бездомной побитой собаки. Даяна Велимировна Верховская всегда безупречна.

– Да ты совсем обнаглела, бычиха! – визжит девица. И кидается к подсобке с воплем: – Олег, срочно в зал! Галина Сергеевна! Тут воровка!

Ого! Сейчас меня будут выносить. Боюсь-боюсь. Я нажимаю на телефоне комбинацию кнопок и запускаю видеозапись. Да, я тороплюсь к папе, но не настолько, чтобы не проучить снобов и просто дур.

Из подсобки торопливо выбегает растрепанный мускулистый парень, а за ним, поправляя одежду на груди, кудрявая дородная дама под сороковник. В ее шалых черных глазах – раздражение и досада на помеху.

– Что тут происходит? – спрашивает дама, принимая вид королевы.

– Мне нужна куртка. Я заплачу, могу переводом.

Дама, разглядев мой видок, хмыкает:

– Попали в переплет, девушка?

Я киваю. Можно и так сказать. Ограбили. Увели мужа. Сломали жизнь.

– Лена, быстро неси куртку покупательнице, – распоряжается дама. И снова обращается ко мне: – Размер какой? Сорок четвертый, полагаю? А обувь?

И, пока красная от негодования продавщица мечется, таская одежду и швыряя на банкетку, озвучиваю хозяйке мои пожелания.

– О! Мой размерчик! – радуется дама. – У меня как раз ботиночки лежат тут в коробке на всякий случай. Они хорошие, новые, но жмут немного. Если подойдут, продам за полцены. Лена, вскипяти нам чаю. С молоком и сахаром. Видишь, девушка в беде и замерзла. Вадик, ты знаешь, где у меня бар. Горяченькое не помешает. И ботиночки из шкафа захвати. С нижней полки.

Парень исчезает следом за девицей.

Я беру из груды первую попавшуюся косоворотку. Не мой стиль, но плевать. Зато заклепочки как раз подходят к моему воинственному состоянию. Если кто-то думал, что я буду блеять раздавленной овцой, глубоко заблуждался.

Продавщица Лена притаскивает поднос с чашками, сливочницей, печеньем и конфетами. Ставит рядом с кассой и разливает кипяток и заварку. Вадик появляется с коробкой, бутылкой и двумя бокалами, щедро наливает и предлагает мне и хозяйке. Я делаю крохотный глоток и закашливаюсь до слез.

– Лекарственная настойка, сама делала, – хвастается дама. – От стресса, холода и одиночества.

– Спасибо, мне хватит. Ваше здоровье, – уголком рта улыбаюсь я, оттаивая. Недопитый бокал ставлю на поднос. Не люблю алкоголь.

Меряю куртку, ботинки, которые оказываются слегка великоваты. Мне снова тепло, и боль отступает.

– Диктуйте номер и сумму, Галина Сергеевна, я переведу через банк онлайн. Спасибо, что выручили.

Дама вынимает из кармана жакета визитку, протягивает мне. И подмигивает:

– Всегда рада помочь. Для вас в нашем магазине всегда огромная скидка, целых пять процентов. Кстати, там ваш разбитый кроссовер увезли на эвакуаторе, не теряйте. Я видела в окно аварию. Не повезло вам, дорогая. Надо было на ручной тормоз ставить.

Удивительно, как одной фразой можно испортить все впечатление. Так же, как и одним визитом не вовремя.

А я-то думала, хозяйка не такая снобка, как ее работница, и готова помогать даже нищим. Прав папа, я наивная дурочка.

Однако, это не отменяет того, что дама действительно помогла. Пусть в расчете на ответную щедрость.

Я накидываю десять процентов к сумме плюс еще десять за чай. Достаточно щедро. Больше платить – показать себя лохом в глазах торгашки, так уж устроен этот тип людей. Хищники с уважением относятся только к такому же хищнику.

Вызываю такси.

Черная Лада Гранда откликается почти мгновенно. Ждать семь минут, но я встаю и прощаюсь. Продавщица давит из себя улыбку в тридцать два зуба, а в глазах прежняя брезгливость.

Уходя, задерживаюсь в дверях и слышу, как хозяйка выговаривает девице:

– Как можно не увидеть статусные вещи на человеке? Да у нее джинсы и кофточка стоят, как весь мой салон, а ты с ней как с бомжихой говорила! Ладно, бренд не опознала – дождь, вид потерян. Но хотя бы последнюю модель айфона ты могла оценить, нищебродка? Позор. Уволена.

На улице бушует буря, ветер ломает сучья, пытается сорвать все, что не приколочено, ливень как в Ниагарском водопаде. Полное отражение моей души.

Но я накидываю капюшон – не хочется намокнуть еще сильнее.

Не проходит и минуты, как напротив крыльца тормозит черная Лада-Гранда. На ней нет наклеек таксопарка, но в нашем городе большинство таких перевозчиков.

Я открываю заднюю дверь, почему-то не с первого раза: водитель не сразу снимает блокировку. Или заклинило. Сегодня точно не мой день.

– Здравствуйте, – говорю, плюхаюсь на сиденье и пристегиваю ремень.

Я всегда пристегиваюсь даже на заднем сиденье – после гибели мамы в автокатастрофе десять лет назад.

– Добрый день, – водитель разворачивается и с удивлением меня рассматривает.

Я вспоминаю, что на мне сухая куртка, зато волосы мокрые, словно я только что выскочила из душа. Улыбаюсь молодому человеку в такой же косоворотке с шипами, только мужской. И стрижка у него интересная, байкерская: виски выбриты узорными волнами, а все еще густая грива волос забрана в короткий и низкий хвост.

– В таком прикиде надо на байке ездить, а вы на такси, – удивляюсь я.

– На такси… – повторяет парень и широко улыбается. – Погода не для байка. Куда едем?

– А разве в заказе не отмечено? – поднимаю бровь. Но называю адрес, мне не трудно.

Машина трогается.

Мы успеваем отъехать на приличное расстояние, прежде чем на мой мобильник приходит сообщение «Вас ожидает…» с номером авто.

Какого черта?

Я перепутала машины?

Я оглядываю широченные плечи парня, обтянутые черной кожей, и сглатываю комок в горле.

Предположим, я ошиблась. Но почему этот человек повез меня? Тоже перепутал? Или… он не таксист и меня похищают?

Сердце тревожно екнуло.

И как-то разом измена мужа и предательство лучшей подруги стали казаться незначительными. Не я первая, не я последняя, кто не умеет разбираться в людях. Тоже мне трагедия!

Я пару секунд раздумываю, стоит ли написать в приложении, что меня похищают? Вряд ли мне поверят. Скорее, сочтут глупой шуткой и заблокируют, как неадекватного пользователя.

Отменяю заказ. Надо действовать иначе.

– Остановитесь, пожалуйста, – говорю я подозрительному водителю. – У ближайшей аптеки. Мне нужно купить лекарство. Кажется, у меня приступ. Сердечный.

Машина резко тормозит и прижимается к бордюру. Мужчина оглядывается, внимательно всматривается в мое лицо.

– Какие симптомы? – спрашивает.

– Ну… очень больно тут… – я прикладываю ладонь в области сердца. Правда больно. Но совсем по другой причине.

– Попробуйте сменить положение и прилечь, – советует парень. – Если боль отступит, это не сердечный приступ.

– Прилечь здесь, на сиденье? Я тут и умру! – я отстегиваю ремень и пытаюсь выйти из авто.

Дверь, конечно, заблокирована.

– У вас нет приступа, – вдруг заявляет водитель. – А пить таблетки просто так – чревато серьезными осложнениями. Вы уверены, что вам нужно лекарство? Какое, кстати? У меня в аптечке что-то есть из сердечных.

Я вспоминаю, какие препараты назначены отцу. Мин… Мил… Мирлипон?

– Минрикон! – называю я.

– Такого нет. И я уверен, такого вам точно не нужно. Мы почти на месте. Еще пара кварталов, и приедем. Не стоит гулять в такую погоду.

Я кошусь в стекло. За бортом проливной дождь, но рассмотреть окрестности можно. Действительно, офис папы совсем рядом, можно и пешком дойти минут за пять. Мотаю головой, откидывая мокрые волосы.

– Нет, спасибо, тут как раз за углом аптека. Ах да… – я достаю телефон. – У меня нет налички, я могу вам переводом отправить. Диктуйте номер.

– Денег не нужно. Я ведь не таксист, просто так вас подвез. В такой ливень лучше находиться под крышей.

Щелкает разблокировка, выпуская меня на свободу. Я приоткрываю дверцу, но смотрю в глаза водителя в зеркало заднего вида, и сердце на самом деле разгоняется. Ну что я себе надумала всяких ужасов?

Это все стресс. Стресс и подорванная вера в людей. Но не все же люди – мерзавцы?

Захлопываю дверцу, возвращаю на плечо ремень безопасности и соглашаюсь:

– Вы правы, погода не для прогулок. Спасибо, что согласились подвезти.

Парень, кивнув, улыбается. Машина мягко трогается и катит по потокам воды.

Глава 2

– Девушка, директор занят и никого не принимает! Да вы еще и в таком мокром виде!

Из-за стола секретаря выскакивает и бросается мне наперерез какое-то нелепое создание в очках. Возраст непонятный, от двадцати до пятидесяти, скорее ближе к последней цифре. Серые волосы прилизаны и забраны в тощий хвостик, на худом и остром, как у крысы, лице ни грамма краски. Серый костюм-двойка обтягивает плоскую фигуру, и лишь накрашенные узкие губы намекают на женский пол существа.

Что это за страшилище? Секретарши у папы всегда были глянцевые, стильные и приятные, как банковские карточки. А это…

Нормальный у меня вид, только голова мокрая и тушь, наверное, размазалась. Я же, как влюбленная дура, еще и макияж сделала классный, чтобы после недельной разлуки предстать во всей красе перед своим соскучившимся – как я думала – мужчиной.

– Вы кто? – спрашиваю. Мой взгляд падает на бейджик, криво пристегнутый к нагрудному карману серого в мелкую клетку жакета. Читаю: «Мария Романовна Сосютова», и повторяю вслух: – Вижу. Мария Романовна. А должность?

– Я новый секретарь Велимира Степановича. – Крыска поправляет очки в толстой пластиковой оправе. – Какой у вас вопрос? Вы записаны?

– Нет, но… – Я настолько поражена незнакомкой, что теряюсь. – А где Кристина?

Так звали предыдущую девочку-секретаря, с которой мы даже немного дружили. По моей инициативе, конечно. Кто еще доложит мне о том, сколько раз папа заказывал себе кофе в нарушение запрета врачей, не говоря уже о более крепких напитках?

– Кристина уволилась, насколько мне известно, – с некоторым пафосом отвечает новенькая. – Так какой у вас вопрос?

– Личный.

– По личным вопросам директор принимает в первую среду месяца. Ближайшее свободное время – в феврале следующего года. Надеюсь, к этому времени ваша голова высохнет, – не удержалась девица от укола. – Вас записать?

– В феврале?

Ничего себе! «Страшно далеки они от народа», – всплывает в памяти. Откуда это? Что-то из школьной программы или рассказов деда? Неважно.

– Доложите о моем визите, Мария Романовна, – говорю я.

Да что же это такое! Меня сегодня отовсюду гнать вздумали?

Взгляд серых глаз за толстыми стеклами становится ледяным. Она шипит:

– Прошу простить, это невозможно, если вы не записаны.

– Даяна Велимировна Верховская, – представляюсь я и с удовлетворением наблюдаю, как, дрогнув, стремительно сереет крысиное личико.

– Велимировна? Верховская? – Секретарша бросается к столу и нажимает кнопку селектора: – Велимир Степанович, к вам Даяна Велимировна…

– Что же ты ее держишь на пороге? – доносится насмешливый баритон. – Пропусти немедленно!

Я дергаю ручку двери, не дожидаясь, пока это сделает церберша, и вхожу в огромный и светлый кабинет с панорамными окнами и большими мониторами на стенах.

Папа идет навстречу с распростертыми объятиями, прижимает к груди и гладит по волосам.

– Дайчонок, почему ты мокрая? Вздумала гулять в такую погоду? Давай-ка для профилактики… – И, развернувшись к столу, нажимает на кнопку селектора: – Маша, организуй нам чайку с медом…

– Лучше с лимоном, – перебиваю я.

– С коньяком и лимоном, – поправляет отец заказ. – И пригласи Евгения Аркадьевича. Да, еще захвати фен, спроси у девочек в бухгалтерии.

Секретарша отвечает угодливым писклявым тоном, разительно непохожим на то шипение, которым она со мной общалась:

– Хорошо, Велимир Степанович, сделаю.

– Тебе же врач запретил алкоголь, – напоминаю.

– Это для юриста, – врет отец и не краснеет.

Он усаживает меня в удобное кресло у стены, а сам, развернув стул на колесиках, садится напротив, словно заслоняя широкой спиной от всего мира.

Я смотрю в уставшие глаза папы, замечаю тени под глазами, набрякшие веки. И седины, кажется, стало больше. А ведь ему всего сорок пять, в самом расцвете!

– Спасибо, пап, – выдыхаю я с улыбкой.

– Не сердишься на меня?

– Нет. Наоборот. Лучше прозреть раньше, пока я… не залетела.

Мысль обжигает меня, и я с ужасом пытаюсь сообразить, уже задержка или еще нет?

Взгляд голубых глаз отца становится стальным и острым.

– Даже если… Не переживай, мы со всем справимся.

– От предателя – ни за что! Не хочу! – Я стискиваю руки, и отец берет их в свои ладони. Надежные, крепкие, сильные.

– Не кипишуй, доча. Остынь. Ты ведь еще не уверена в своем состоянии, так? Рано решения принимать. Особенно, такие. Не думай пока об этом.

– Папа, почему ты уволил Кристину? – интересуюсь я, чтобы сменить тему.

– Она сама уволилась, – вздыхает директор. – Причем, просила без отработки, по личным обстоятельствам. Одним днем. Жаль, толковая была девочка.

– А эту Машу откуда взял? Из террариума?

Отец смеется.

– Впечатлена? Это племянница жены, взял временно, пока не подыщу нормальную кандидатуру.

– Племянница? Тогда все понятно, – хмыкаю я.

Если тут замешана моя мачеха, то Кристина вряд ли ушла по своей воле. Римма, отцовская вторая жена, терпеть ее не могла, ревновала люто. Она ко всем секретаршам его ревнует, но к Кристине почему-то особенно. А ведь Римма клялась папе не вмешиваться в его работу.

Оживает селектор и сообщает писклявым голосом Крыски:

– Велимир Степанович, к вам подошел Евгений Аркадьевич.

– Проси, – разрешает отец.

В кабинет входит высокий худощавый мужчина, вежливо здоровается со мной и начинает раскладывать на столе для совещаний папки.

– Женя, мы сейчас присоединимся, – говорит отец.

Юрист кивает и погружается в изучение каких-то бумаг.

Следом за юристом заглядывает Крыска.

– Ваш чай, Велимир Степанович.

Он жестом разрешает войти.

Девица неопределенного возраста неловко входит, делает пару шагов, спотыкается на ровном месте, но удерживает поднос. Зато из-под ее локтя на мраморный пол грохается фен. Отлетают какие-то детали…

Похоже, ходить мне с мокрой головой. Сегодня точно не мой день.

– Ох! Простите! – серое личико страдальчески морщится, бровки домиком, вот-вот выдавятся слезки.

– Ты кое-что забыла принести, Маша, – хмурится отец.

– Римма Яковлевна строго-настрого запретила подавать вам крепкие напитки, – непреклонным тоном пищит Крыска и поджимает и без того тонкие губы.

– Чтобы это было первый и последний раз, Мария. Здесь не детский сад, ты работаешь не воспитательницей, и зарплату тебе платит не моя жена. Ясно?

– Да. – Губы девицы сжимаются в нитку, она укоризненно смотрит из-под линз, но вынуждена отступить. И я понимаю, что сегодня же мачехе станет известен инцидент.

Отец пристально смотрит, как секретарша ставит на стол совещаний поднос с посудой и нарезанным кружочками лимоном на тарелочке, разливает кипяток по чашкам, в которых уже лежат пакетики заварки. Закончив с сервировкой, девица подбирает с пола фен и его осколки, причем, старается присесть изящно, в позе стриптизерши, но все портит откляченная тощая задница.

Мы втроем ждем окончания представления и молчим. Юрист черкает что-то в бумагах. Я аккуратно, чтобы не обжечься, пью горячий чай с лимоном из высокой папиной чашки, всегда ее любила.

Отец достает мобильник, одним касанием набирает номер и говорит:

– Паша, сгоняй за феном. Обычным, главное, чтобы быстро. Мой цыпленок насквозь промок, высушить надо. И теплую одежду возьми. Свитер, для нее же.

Я невольно улыбаюсь. Дядя Паша – директорский водитель и телохранитель по совместимости. Хороший мужик, веселый и находчивый, достанет что угодно откуда угодно, особенно, за папины деньги. Почти член семьи, с нами уже лет пятнадцать и зовет меня неизменно «Принцесса».

– Не надо фен, – говорю. – Полотенце есть запасное? Я быстро.

Встаю и иду в санузел, скрытой за незаметной дверью в углу кабинета.

Крыса провожает меня внимательным прищуренным взглядом. Похоже, у нас с ней мгновенная взаимная неприязнь. Или Римма ее уже проинструктировала насчет меня?

«Санузел» представляет собой отдельную квартиру: тут и тайная переговорная комната с абсолютной звукоизоляцией, зато на экране можно спокойно видеть и слышать происходящее в кабинете; собственно туалет, душевая, есть даже инфракрасная банька и массажный стол. На диване в «переговорной» можно отлично выспаться.

Умываюсь, промокаю волосы полотенцем, расчесываю пальцами и, скинув куртку, на пять минут встаю в инфракрасную баньку, прямо в ботинках. От меня идет вонючий пар, намертво забивая запах моих французских духов. Так пахнет стресс.

Выхожу из «тайной комнаты» уже преображенная, чисто умытая и собранная. Хватит нюни распускать. Люди смотрят! Та же секретарша со смаком перескажет мачехе, в каком виде заявилась дочка к папе, порадует крыса грымзу. Родственница, надо же. Почему я не удивлена?

Ее, кстати, в кабинете уже нет, зато я вижу дядю Пашу. Он метеором уже привез теплую одежду – флисовый спортивный костюм. Новый, с бирками, моего размера.

Возвращаюсь в «переговорную» переодеться и окончательно обретаю душевное равновесие, хотя в груди еще приглушенно ноет боль.

И уже со стыдом вспоминаю свою слишком острую реакцию на продавщицу-блондинку и Крыску. Нельзя терять контроль над эмоциями – это первое правило бизнес-кодекса Велимира Верховского.

Даже любовь должна быть разумной, а я…

«Даечка, у меня нет денег на такси, – вспоминаю я уловки лучшей подруги. – Может, твой Лёва меня подбросит с работы? Нам же почти по пути». «Подруженька, выручай, я тут бра суперский купила, а повесить некому. Нужно только один шурупчик вкрутить. Ну не вызывать же электрика для такой мелочи, да и не возьмется никто. Вот у тебя Лёва, хоть и менеджер, а на все руки мастер, повезло тебе, а я одна одинешенька. Поможешь?». «Даечка, у меня на даче забор покосился, того и гляди упадет. Мы с мамочкой не справимся, а без забора страшно. Может, приедете в субботу, поможете отремонтировать? А я тортик испеку свой фирменный, салатик свежий настрогаю. Не можешь? У тебя экзамен? Ах да, точно. Ну пусть Лёва приедет. Мы же подруги, у меня ближе тебя никого нет!».

И Лёва с его якобы сверхурочными, заданиями начальства, дежурствами… Аня недалеко от центрального офиса работает, в спа-салоне, который держит на паях с компаньонкой. И сколько раз она Лёве массаж делала! Стыдно вспомнить, но иногда по выходным – даже почти в моем присутствии, когда я ждала в холле, листая журнальчики или параллельно принимала спа-процедуру в соседнем кабинете.

Как же мерзко!

«Даечка, от меня тебе подарок: абонементы с огромной скидкой пятьдесят процентов. Дешевле не могу, ведь у меня напарница. Зато для всей вашей семьи, и для твоего отца с супругой. Приходите, когда удобно, хоть вместе, хоть порознь…»

Какая же я была доверчивая дура!

Наконец, выхожу из «переговорной», и отец нетерпеливо спрашивает:

– Ну что, Даяна Батьковна, приступим? Не передумала?

Я отрицательно мотаю головой и сажусь напротив юриста. Евгений вскидывает взгляд острых черных глаз, и меня почему-то продирает озноб и одновременно бросает в жар.

Ловлю себя на том, что трепещу, как рыбешка на крючке. С чего бы? Он симпатичен, лет тридцати с небольшим. Шатен, прическа короткая, ершистая. Спортивен, подтянут, безукоризненно вежлив, выбрит до блеска и холоден, даже когда улыбается уголками губ, как сейчаас. Он напоминает мне английского аристократа.

И у него взгляд убийцы.

– Извините за задержку, Евгений Аркадьевич.

– Что вы, я с удовольствием отдохнул, воспользовался паузой, – подмигивает мужчина, разбивая впечатление опасного льда. – Пока мой работодатель не возражает.