А единороги будут?

– Леди Марими, а что теперь будет с Алисой?

На меня посмотрели с легким намеком на интерес:

– С какой целью ты спрашиваешь?

– Ну… просто неучтенный двойник – это опасно, – ляпнула я первое, что пришло в голову.

Марими ласково улыбнулась:

– Я позабочусь об этом, не волнуйся. Алиса – не твоя проблема. В академии она не появится и мешать тебе не станет. Думай о том, что зависит от тебя – хорошая учеба и… деградирующий нетопырь, – последние два слова женщина процедила, поглядывая в сторону Рикиши так, как будто это он сам мне себя подарил, а не Сонола выпендрилась.

Я изобразила полупоклон и была отпущена в сторону портала, где меня уже поджидала ехидно ухмыляющаяся «тетушка».

– Доброе утро, леди Сонола, – повторила я полупоклон и насладилась олицетворением полного офигения. Приятно, значит, не зря старалась.

Рикиши тоже оценил, потому что на него резко, хотя и ненадолго, напал приступ кашля. Вообще, для приговоренного к скорой смерти, он как–то слишком много веселился. Интересно, это я на него так разлагающе влияю? Когда мы только начинали общаться, он лишь изредка улыбался, а теперь…

Втроем влезать в их телепортальный лифт было еще забавнее, чем вдвоем, но, в этот раз, пышный подъюбник был только у Сонолы. Так что с усилием, но впихнулись. В уголке, размазанный по стеночке – Рикиши, потом я, плотно прижатая к его переду – задом. Причем, настолько плотно, что я своим задом ощущала некое шевеление и набухание… хм… у него спереди. Хорошо, что под камзолом это будет не заметно. Но из врожденного чувства вредности я еще и потерлась, будто бы устраиваясь поудобнее.

– Леди… – прошептал этот зараза мне на ухо вкрадчиво–мягким голосом, от которого меня бросило в дрожь и жар одновременно. Отомстил, ладно. Но мое состояние никто не заметит, а вот его…

– Заканчивайте развлекаться и приведите себя в порядок, – недовольным тоном рыкнула Сонола. – Мы в учебное заведение телепортировались, а не в бордель!

С гордо поднятой головой и румянцем в обе щеки я вышла из их каморки. Вокруг кипела бурная жизнь. Это явно была местная лифтовая, потому что рядом, слева, справа, через большой зал – напротив… везде хлопали, открывались и закрывались двери, из которых выходили благородные девицы в сопровождении не менее благородных опекунш. И все эти благороднейшие леди с некоторым недоумением и изумлением, а более молодые – с плохо скрываемой завистью поглядывали на Рикиши.

Черт! Я только сейчас окончательно поняла, что буду учиться в чисто бабской академии, в дружном женском коллективе… и это при том, что я эти женские коллективы на дух не выношу!

«Надеюсь, половина сколопендр не поступит», – мысленно приободрила я себя, шагая под дулами взглядов вслед за Сонолой.

– Все будет хорошо, леди, – Рикиши, обогнув меня, приоткрыл передо мной большую тяжелую дверь в другой зал. Сонола, идущая первой, такой чести не удостоилась. Но она в ней и не нуждалась – дверь распахнулась от едва заметного движения ее руки. И, если бы Рикиши не подсуетился, захлопнулась бы прямо перед моим носом или, того хуже, стукнула бы по мне. Ну, или мне бы пришлось выставлять руки и удерживать эту дверь… Короче, опозорилась бы после такого триумфального шествия на глазах доброжелательной публики.

– Спасибо, – прошептала я, подразумевая сразу все: и то, что он рядом, и то, что приободрил, и то, что спас от битвы с дверью.

Второй зал был прямоугольный и длинный, очень длинный. А заканчивался такой же огромной дверью, возле которой стояли две девушки в довольно оригинальной форме – сверху короткая, до талии, однобортная красная куртка со стоячим воротником. Три ряда пуговиц и ярко–желтые длинные застежки. Короче, натуральный доломан, как у гусар в тысяча восемьсот двенадцатом году! А снизу – черные юбка–брюки, из–под которых едва торчали остроносые носки сапог. И шпаги! У девиц на талии висели шпаги. Нет, в целом все смотрелось более–менее гармонично, но учитывая, что верх у меня плотно ассоциировался с гусарами… Кстати, кивера, ну специальной такой гусарской шляпы, на девицах не было. Хотя им бы пошло! В общем, я очень крепилась, чтобы не рассмеяться. Гусарская баллада, или как там старый фильм про девицу–гусара назывался? Только, она там парнем прикидывалась, а тут вот стоят две с косами до пояса… Гусарки… Ой, мамочки!

– Леди, вам плохо? – заботливо–ехидный тон Рикиши чуть не пробил последнюю брешь в моей, с таким трудом удерживаемой, серьезной маске на лице. – Вы смотрите на амисарок очень долго и очень пристально, это неприлично.

– Ка–а–ак ты их назвал? – Спокойствие! Не ржать! Думать о чем угодно, только не о… гусарки–амисарки…

Не удержавшись, я все же тихо фыркнула, успев в последний момент отвести взгляд от несчастных девушек. Правда, оказалось, что перевела я его на какую–то пожилую даму в черном, сопровождающую тощую девицу с задранным вверх длинным носом, покрытым веснушками.

Рикиши дернул меня за рукав, заставив повернуться в его сторону.

– А теперь ударьте меня.

– Что? – мне показалось, что я ослышалась. Глаза у меня широко распахнулись, и я с удивлением уставилась на своего нетопыря–мазохиста.

– Ударьте меня и рыкнете про болвана, слепого идиота или еще что–нибудь подходящее, быстрее! – сквозь зубы процедил Рикиши, требовательно смотря на меня.

Ну… кто просит, тот получит. Я залепила ему пощечину и витиевато обругала, правда, по–местному. В прочитанных мною романах герои не только стихами и высоким стилем изъяснялись, так что я слегка пополнила свой словарный запас.

Краем глаза я отметила, что насторожившаяся старушка в черном потеряла ко мне интерес. Как я поняла, именно его возникновение вызвало у моего парня ностальгию по побоям.

– А кто она? – шепотом спросила я, для надежности смотря исключительно в пол.

– Альменхеттен семьи Гармизо, старейшая из живущих магов, сильнейшая из магов–женщин. На самом деле она уступает по силе только королю и, возможно, паре–тройке магов из его свиты. Очень вспыльчивая и злопамятная. А молодая леди рядом с ней – ее праправнучка, если я не путаю. Может, и прапрапра…

Сонола, стоящая чуть поодаль, посмотрела на нас с осуждением. Но тут, вроде как, все перешептывались друг с другом, правда, может, моветоном считалось перешептывание с нетопырями. Но не с Сонолой же мне переругиваться?!

– Ты мне, кстати, не ответил, кто такие амисарки.

– Студентки и выпускницы Академии благородных девиц при Министерстве по Иномирным Связям, – хмыкнул Рикиши, вложив в интонацию нотку снисходительного ехидства по поводу моей недогадливости.

– Ага, то есть я тоже скоро стану амисаркой, – меня опять начало пробирать на хи–хи.

Наверное, это – нервное. Сейчас у меня амисарки прочно ассоциировались с комиссарками.

К счастью, в народе началась какая–то движуха. За дверью, охраняемой амисарками – тоже. Девушки сделали несколько шагов в стороны, и к нам в зал вышли трое мужчин и две женщины. Все будущие амисарки… (так, сосредоточились и смотрим в пол!) …почти синхронно проделали поклоны, ну и я тоже присоединилась, тем более, Рикиши заботливо ущипнул меня сзади.

– Сейчас с нами проследуют первые двадцать юных леди, остальных ждем здесь же через тридцать минут.

Ну, надо же! Опросить двадцать человек за полчаса? Сильны…

Левая амисарка взяла протянутый ей уже знакомым мне седым мужчиной список и принялась его зачитывать.

В списке были и третья ветвь древа семьи Тарнизо, Икари Элис и шестая ветвь древа семьи Гармизо, Хаякава Абагэйл.

Рикиши тоже вошел в зал, где будет проходить экзамен, и встал у двери. Девичий возмущенный шепоток прервала одна из женщин–преподавателей:

– Нетопырь второго уровня не должен находиться без присмотра своей хозяйки. Надеюсь, такой роскошный подарок поможет леди Элис набрать, хотя бы в этот раз, необходимый для поступления в нашу академию минимум баллов. Потому что лимит попыток этой юной леди исчерпан, и будущее у девицы, не оправдавшей надежд семьи, будет довольно печальным.

Мы расселись каждая за отдельный маленький круглый столик и потом по списку вставали и подходили к столу преподавателей, чтобы вытащить по пять билетов разного цвета. Математика была синей, история – красной… В каждом билете по три вопроса.

Нам раздали листы и перьевые ручки, – они писали без макания в чернила и смены стержней, но потихоньку стачивались и часто ломались, потому что были действительно из перьев.

– На подготовку вам отводится десять минут, дальше вы будете сидеть и ждать своей очереди, – пояснила правила сдачи вторая дама.

Я разложила билеты в порядке усложнения письменных заданий и ринулась строчить. Когда седой позвонил в колокольчик, сообщая, что наше время истекло, я как раз дописывала последнюю дату по истории.

Каждый из преподавателей подсел за столик к одной из девушек. Среди них была и тощая длинноносая Хаякава Абагэйл. Леди Абагэйл Гармизо. Наверное, первое имя – более личное, судя по тому, что в доме меня звали Икари, а тут – Элис.

Неожиданно, я задумалась над тем, как Сонола свою дочь при всех называет? Тоже леди Элис? Или леди… Интересно, какое второе имя у Алисы, если ее все звали именно Алисой? И у Сонолы с Марими тоже по одному имени. А вот у всех двадцати девушек, сидящих здесь – по два.

– Ну что ж, поговорим, леди Элис Тарнизо? – ко мне подсела дама, намекавшая, что мое будущее не будет светлым и радостным.

Я пододвинула к ней свои билеты и письменные ответы. С удовольствием насладилась выражением удивления на ее лице.

Надо отдать ей должное, она быстро восстановилась и начала гонять меня по своему предмету – математике. Ну, как гонять… В пределах билета, конечно. Правда, потом пошли дополнительные вопросы, потом дополнительные вопросы к дополнительным. При этом, глаза дамы становились все удивленнее и удивленнее. Потом ко мне пересела вторая женщина, главная по словесности. Седой оказался историком… Так, подсаживаясь ко мне по очереди, со мной переговорили все пять преподавателей. Удобная и быстрая система опроса, ничего не скажешь.

– Поздравляю, леди Элис, вы приняты, – произнесла строгая дама после того, как допрос был закончен, и все пятеро шепотом обсудили результат. – Я очень рада, что третья ветвь семьи Тарнизо наконец–то начнет обучение в нашей академии! – И уже с менее пафосной интонацией добавила: – Было бы обидно терять такой отличный генетический материал и такую идеальную наследственность.

Я едва не ляпнула глупость типа: «А что вы имеете в виду?». Наверняка, раз все понимающе кивают, то и мне полагается это знать.

– Я думала, случай с болезнью и комой выдуман леди Сонолой, но теперь верю, что на предпоследней сдаче вы действительно были немного не в себе. Надеюсь, теперь память восстановилась?

Я испуганно глянула в сторону Рикиши, и женщина понимающе кивнула:

– Значит, я угадала. Раб подарен вам не для развлечений, а чтобы помогать избегать неловких ситуаций, если вы встретитесь с кем–то из знакомых и не сможете его вспомнить? Единственное, я не понимаю, как вы будете поддерживать его в дееспособном состоянии.

Я загадочно улыбнулась даме, а подошедший к моему столику седой протянул мне красивую карточку:

– Прошу, леди Элис. Не теряйте ее и лучше всего носите на шее постоянно, – это ключ от вашей комнаты в общежитии, пропуск на территорию академии, удостоверение личности, а также еще много других полезных функций.

Ему я тоже улыбнулась, сделала прощальный уважительный поклон и вылетела из зала в коридор. Вернее во второй зал, где толпились ожидающие своих молодых родственниц опекунши.

– Поступила?!

Сонола резко подлетела ко мне, оторвавшись от болтовни с какой–то дамой.

– Да, – гордо кивнула я.

– Отлично! Ну что ж, леди Элис, – наверное, даже если она также официально вынуждена была называть и родную дочь, в ее голосе звучало больше тепла. – Поздравляю и оставляю вас под защитой этих надежных стен и в руках самых лучших преподавателей Яхолии.

– Спасибо, леди Сонола! – я даже поклон совершила под пристальными женскими взглядами.

Интересно, почему никто не сообщил мне, что я, оказывается, чем–то тяжело болела, да еще так сильно, что у меня память отшибло. Это в магическом–то мире…

Тут в зал вошла совсем молоденькая девушка в скромном сереньком платье типа моего и оглядела меня, а также вышедшую буквально передо мной Абагэйл:

– Следуйте за мной, леди, я проведу вам экскурсию по академии и потом покажу ваши комнаты.

Абагэйл наклонилась и поцеловала руку старушке в черном:

– Благодарю вас за честь, оказанную мне тем, что согласились стать моей опекуншей.

Я же так посмотрела на Сонолу, чтобы она сразу поняла, никаких лобзаний рук не будет. Та только ехидно усмехнулась и послала мне воздушный поцелуй, перед тем как отправиться в сторону их проходного зала с лифтами:

– Будь умницей, Элис.

Ага, ну вот так, хоть с натягом, пусть и не на маму, но на заботливую тетушку потянет.

Девушка–экскурсовод восторженно попискивала, поглядывая на Рикиши, и, как только мы остались вчетвером, посмотрела на меня с уважением:

– Твой? Настоящий?! Какой класс?

– Второй, – буркнула я, оглядывая не очень–то и уютные каменные стены.

Мы поднимались по винтовой лестнице на этаж выше приемных залов.

– Сначала я покажу вам учебный корпус. Он занимает три этажа… – рассказывала девушка. – Столовая – это отдельное здание, как и конюшни, спортивная площадка, зал для фехтований, общежитие. Академия – это целый городок. И тут очень много зелени, вы будете чувствовать себя как дома и полюбите здешний сад, я уверена.

Уверена она…

Шестая ветвь древа Гармизо топала рядом со мной с еще более недовольной физиономией, чем у меня. Я–то хотя бы пыталась изобразить интерес, тем более, и правда, хорошая идея – устроить экскурсию в первый день, чтобы потом не путаться. А Абагэйл не утруждала себя ничем, и, наконец, выдала:

– Все, покажите мне, где столовая, я есть хочу.

Тут я осознала, что тоже ничего кроме одного бутерброда рано утром не ела, и улыбнулась девушке, слегка подвисшей от того, что ее перебили на полуслове:

– Мы с утра голодные…

– Кто с утра, а кто весь вчерашний день постился, чтобы порадовать бабушку, – буркнула Абагэйл, и девушка всплеснула руками:

– Точно, вы же из семьи Гармизо! Только у них такая традиция. Конечно, я вас провожу в столовую. Сутки ничего не есть… Как вы до сих пор в голодный обморок не падаете?

Рикиши, молча ходящий за нами следом, дернул меня за рукав, чтобы я приотстала и прошептал:

– Перед тем как рассаживаться, уточните, не помешает ли другим леди мое присутствие.

– А если помешает? – хмыкнула я. – Есть не будешь? – судя по быстрому пожатию плеч, я была права: – Ну, уж нет! Тогда мы пересядем за отдельный столик.

– Как пожелаете, леди, – улыбнулся Рикиши. – Главное, не забудьте спросить. Это по этикету положено.

Я кивнула и встретилась с заинтересованным взглядом обернувшейся к нам Абагэйл:

– А чего ты все время со своим рабом шушукаешься? Он у тебя, и правда, является хранителем памяти?

Я не стала уточнять, имеет ли она в виду просто то, что он мне все подсказывает или какую–то магическую фишку, и кивнула.

– То есть ты, и правда, ничего не помнишь?! Вот круто! Мне бы так. Раз и пятьдесят восемь лет из памяти как лошадь языком слизала. И все с чистого листа. Йех…

Я натянула на лицо подобие улыбки и поискала взглядом нашу проводницу. Она отвлеклась, чтобы поболтать возле небольшой беседки совсем недалеко от нас с другой девушкой.

– А давай, сами найдем столовую? – предложила вдруг Абагэйл.

– А давай! – согласилась я.

И мы пошли искать.

Глава 7

Помахав рукой нашему экскурсоводу, мы с Абагэйл ускоренными темпами, чуть ли не наперегонки, двинулись в сторону столовой. Причем так стремительно, что Рикиши едва за нами поспевал, ну или специально отстал, – кто их, нетопырей поймет? Только у входа на территорию вкусных аппетитных запахов мы оказались несколько раньше, чем он. Я уже подносила карточку к специальному зеленому мигающему глазку, но в последний момент одумалась.

– Эй, ты чего? – Абагэйл, стоящая уже с другой стороны открытых дверей, смотрела на меня с изумлением.

– Я подожду Ри… своего раба, – пояснила я. – Его же без меня не пропустят.

– Ну и посидит на улице, с него не убудет, – фыркнула девушка. – Чего он у тебя еле плетется?

– Оставлять нетопыря без присмотра нельзя, – буркнула я, вспомнив пламенную речь суровой дамы перед началом экзаменов.

– Ну, как знаешь. Пойду тогда нам столик займу поудобнее, – Абагэйл скрылась в глубинах столовой, а я развернулась и уткнулась лицом прямо в грудь неожиданно оказавшегося рядом Рикиши.

– Ты же только что был там, – пролепетала я, махнув рукой в сторону тропинки.

– Я умею передвигаться очень быстро, – провокационно вибрирующим голосом сообщил парень и кивнул на ожидающе мигающий глазок: – Леди?..

Двери столовой открылись, и мы вошли внутрь, правда, на Рикиши глазок сначала замигал красным, даже бдзынькнул пару раз, но потом резко замолк, как будто подавился и снова позеленел.

Институтскую столовую времен моего противоречивого прошлого это заведение не напоминало ни разу, хотя по сути отличалось мало. Справа от входа был зал – столики со стульчиками, слева – раздача, а дальше, если приглядеться, за несколькими маленькими окошками пряталась кухня.

Просто стульчики были скорее креслицами, а круглые столики, покрытые кружевными скатертями, могли вместить от силы пару, ну может тройку подносов.

Ото всей столовой веяло милым девичьим уютом и в ней неожиданно царила атмосфера мира и дружелюбия. Даже мое появление не испортило ауру безмятежного спокойствия. Присутствующие в столовой девушки на пару минут перешли на перекрестное перещебечивание, оценивающе оглядывая Рикиши, потом перевели взгляды на радостно машущую мне Абагэйл и снова вернулись к тому, чем были заняты до нашего появления.

– Леди? Вы помните?..

– Да, спросить, не против ли твоего присутствия за столом, – чуть раздраженно рыкнула я.

Вот носом чую, он специально отставал, чтобы мы за отдельный столик сели. И намеки эти. Сказать что–то важное хочет? Так у столовой мы наедине были. А теперь на нас искоса, но человек двадцать поглядывает. Интересно, сколько всего девушек в этой академии?

Возле раздачи я сначала потыкала во все блюда, что хотела сама, потом выслушала Рикиши и повторила для полной леди в традиционно–белой одежде повара все, что он заказал. Потому что та демонстративно игнорировала присутствие рядом со мной еще одного человека. Правда, местных тушеных корнеплодов с мясом (у меня в голове это назвалось «азу», а уж как там оно на самом деле, не знаю) положила на пару ложек больше чем мне, стараясь, чтобы в пропорциональном соотношении мясо выигрывало.

Рикиши со своей странной полуулыбкой произнес слова благодарности, оставшиеся без ответа, но, обернувшись, я увидела, как дама осеняет нам спину местным аналогом крестного знамения. В городе нас иногда так провожали продавцы на рынке, поэтому я знала, что это – пожелание добра.

Я так увлеклась обдумыванием странного поведения женщины, что чуть было не забыла про вопрос, который надо было задать Абагэйл.

Девушка посмотрела на меня с недоумением, но кивнула. Зал очередной раз прервался на перекрестное перешушукивание, не то чтобы осуждающее, скорее… просто обсуждающее сам факт, я бы так сказала.

Вообще, я не поняла, чего Рикиши к этому этикету привязался! В городе к нему относились, как к равному, да и в самом поместье он с самого начала ел со мной за одним столом. И при появлении Сонолы на наших уроках никакого усиленного раболепия не наблюдалось… пока у той крышу не сорвало.

Тут в зал вошла наша экскурсовод, огляделась, увидела нас, явно облегченно выдохнула и быстро направилась в нашу сторону. По пути ее пару раз окликнули и задержали, то ли просто поболтать, то ли уточнить, что за странные люди появились в академии.

– Приятного аппетита, – произнесла она, наконец, добравшись до нашего столика.

Мы с Абагэйл вежливо кивнули, потому что здесь тоже считалось неприличным говорить с набитым ртом, а затем по очереди поблагодарили, когда это стало возможным.

Рикиши же встал, подставил девушке третий стул, дождался, когда она сядет, и пододвинул ее вместе со стулом поближе к столу. Потом замер возле своего места, как будто чего–то ожидая. Я нахмурилась, потом сообразила и, повернувшись к вновь пришедшей, уточнила, не против ли она наличия в нашей компании молодого, красивого и очень вежливого мужчины.

Девушка засмеялась и отрицательно помотала головой:

– Конечно, нет. Мужчины в этой академии такая редкость. А молодой – это сколько? Он ведь из истейлов, причем вроде еще чистокровный, – девушка смешно наморщила лоб, изучая Рикиши.

И тут меня осенило, что я неправильно рассчитывала возраст своего нетопыря. Он ведь действительно был истейл и не скрывал этого. Наоборот, когда я изучала Первую Межмировую, иногда выдавал такие удивительные подробности, будто сам в тех битвах участвовал. А война, в которой Яхолия поработила Истейлию, была четыреста девяносто два года назад. Если бы я включила мозг и не циклилась на Соноле с ее браками, то вспомнила бы об этом. Но меня как перемкнуло. Значит, ему сейчас, примерно, от пятисот десяти до пятисот пятнадцати, как–то так. Не то чтобы мне сильно полегчало, но хоть какая–то определенность во всем этом беспросветном мраке загадок.

– Наичистокровнейший истейл, – ответила я, глядя при этом на Рикиши, так что успела заметить промелькнувшую у него на губах ехидную улыбку.

– Не знала, что их до сих пор где–то разводят, – в голосе нашего экскурсовода прозвучал интерес, плохо спрятанный под пренебрежением. – Сестра недавно себе искала, так весь молодняк уже с яхольскими генами.

Вот как можно сидеть рядом с человеком и говорить о нем и его соплеменниках, как о породистых собаках?!

Мысленно запихнув в копилку тупых вопросов еще один («Зачем так важно, чтобы истейл был чистокровный?»), я положила вилку и ножик на тарелку, перекрестив их, и посмотрела на Абагэйл, продолжающую доскребать салат. Значит, придется поддерживать разговор…

– Ну, мне повезло, – улыбнулась я, в последний момент успев заменить этой фразой ту, что просто рвалась наружу: «Наша альменхеттен знает тайные места!». Судя по одобрительному взгляду Рикиши, он оценил мой подвиг.

М–да, еще и двух часов не прошло, как я в академии, а чувствую себя, как путешественник на болоте. Иду и постоянно палкой почву трогаю, чтобы в трясину не провалиться. И злость внутри пульсирует. Злость, обреченность и упрямство. Дойду! Выберусь… И покажу всем… кузькину мать!

Но, вообще–то, Марими и ее подпевалы… все! Даже нетопырская… Все, как один – сволочи! Да, вот так вот резко, грубо, но синонимы в голове только еще более нецензурные. Взяли, слегка надрессировали, чтобы при виде моря не орала и дала бы посадить себя в лодку. Завезли как можно глубже, чтобы берегов не видно… и бросили! Вот что им стоило вручить мне тоненькую книжечку–методичку с подборкой самых основных вопросов и ответов, на которых я могу спалиться? Или мне эту методичку и вручили?

Я посмотрела на Рикиши, прекратившего есть ровно в тот момент, когда я перекрестила нож и вилку. Ну да, вполне возможно, что он мне выдан не как шпион, а как моральная поддержка и опора. Но тогда выдан как–то… через одно место. К тому же я ожидала бы подобной душевной щедрости от Марими, но как раз она настойчиво хотела его у меня отнять. Ну, то есть, не то чтобы настойчиво… Только вдруг я бы согласилась?! Не так уж они меня хорошо знают, чтобы просчитывать каждый мой шаг. А заботящаяся обо мне Сонола – это фантастика. Но… других альтернатив не было. И к тому же мне вполне ясно дали понять, что и он, и Сонола даже не сомневались в том, что так все и произойдет: я смогу его прокормить вкусной и питательной энергией во время секса.

Но тогда… как быть со сценой, где прикованный к стене Рикиши жалостливо взывает к своей прежней хозяйке: «Пожалуйста, не поступайте так со мной… Пожалейте… Не надо, умоляю!»?.. Бр–р–р! Я даже плечами передернула, потому что меня опять пробрало до мурашек. Я, как наяву, услышала его шепот… такой настоящий, такой… специально для меня сыгранный?!

Спокойствие, главное, спокойствие! Никто не будет упокаивать нетопырей прямо в столовой ножиком для масла. Выдыхаем! Это неприлично и не по этикету.

Тем более что Абагэйл наконец–то доела, и мы можем выползти отсюда.

– Ну что, теперь я вам покажу библиотеку! – вдохновенно объявила наша экскурсовод, и мы понеслись опять же в отдельное уже трехэтажное здание.

– В столовой у нас два этажа, потому что на первом кухня и обычный обеденный зал, а на втором место для студенческих вечеринок по шестым дням недели. Там весело! А в библиотеке третий этаж – архивы, туда по пропускам пускают специальным.