Темная душа: надо память до конца убить

– Может начать искать?

– Где? – надрывно спросила Кэт.

– Позвонить в больницу, морг…

– Дура! Давай сюда номера знакомых, друзей – у тебя должен быть список.

– Он есть! Сейчас… – Карла пропала под столешницей и долго копалась в ящиках, фыркала, чихала, ругалась, больно стукнулась головой, но отыскала альбомный лист, испещренный сверху донизу витиеватым почерком Марго.

– Она просила тебя вбить информацию в базу данных, Карла, я сама слышала. Давно пора было бы это сделать! – укорила Кэт.

– Ага. Сейчас сделаю.

– Да не сейчас! Звони, давай!

– Кому? Тут много всяких… И все почти мужчины. Может Эдвард Уайнпот?

– Ни в коем случае! Это отец. Его хватит удар, когда он узнает, что Марго не явилась на работу.

– Кому тогда?

– Господи! Да хоть бы этому…, – она наугад ткнула пальцем.

Девушки склонились над списком имен, Карла сняла телефонную трубку, набрала номер. За почти десятилетнюю историю существования галереи Марго ни разу не пропустила работу. Она являлась ровно в девять, по ней можно было смело сверять часы. А если по какой-то причине художнице приходилось воздерживаться от прихода, она начинала звонить, чем доводила до белого каления своих сотрудниц, потому что контролировала каждый их шаг, требовала отчета о каждом действии. Сегодня о Марго ни слуху, ни духу, а телефон отключен. Значит, что-то стряслось. Что-то экстраординарное, из ряда вон выходящее.

Пытка продолжалась два часа, за это время Карла успела перезнакомиться почти со всеми бывшими мужьями Марго и кое-кем из бывших любовников, с которыми та поддерживала теплые отношения. Один сказал, что поедет, поищет Марго дома, другой взялся обзванивать госпитали Далласа, третий сорвался из офиса, кинулся эти самые госпитали объезжать. В общем, поисковая работа закипела. Кэт тоже порывалась включиться в поиски, но ей пришлось угомонить свои порывы и вернуться к прямому исполнению обязанностей – пришли посетители, их надо было обслужить.

В полдень, когда Карла из последних сил сдерживала рыдания над телефонной трубкой, в галерею ворвался ураган. Как всегда эффектная, с разметавшейся по плечам бурей черных локонов Маргарита Уайнпот задержалась у секретарского столика и спросила:

– Что с тобой Карла? Кто-то умер?

Карла рассчитано медленным движением вернула на телефонный аппарат трубку и произнесла ровным голосом, который стоил ей огромного усилия воли:

– Включите мобильник, босс.

– Ах, да, мобильник! Ты, верно, звонила мне, деточка, беспокоилась. Я выключила его вчера перед сном, а утром забыла включить.

Отыскав в сумке мобильник, Марго нажала кнопку. Тихую атмосферу галереи сотрясла жуткая какофония электронных звуков – стали приходить короткие сообщения о десятках непринятых вызовов. Марго испуганно швырнула телефон на стол Карлы – он пиликал и жужжал, словно одержимый бесом.

– Сделай с ним что-нибудь, Карла. Или я его разобью. Выруби его – он взбесился!

– Я поставила на уши всех, кроме вашего отца и пары фамилий с конца списка, – ехидно сообщила Карла и потрясла в воздухе альбомным листом с именами, – мы вас ищем с самого утра. Даже звонили в больницу.

В ту секунду, привлеченная песней мобильника, из выставочной залы вышла Кэт. Увидев Марго, она пошатнулась и схватилась за стоявшую рядом статую обнаженного юноши в боевом шлеме – за самую интимную часть его тела.

– Не отломи Давиду фаллос, Кэт, – попросила Марго, – ты будто привидение увидела.

– Я думала, вас сшиб грузовик.

– У всех здесь слишком буйная фантазия. Я в порядке. Ну, что уставились, могут у меня быть дела личного характера? Кэт, иди работай. Карла, звони всем, кого ты растревожила, сообщай, что Марго Уайнпот жива, здорова и цветет, как майская роза. Я к себе. Попрошу не беспокоить, ни с кем не соединять.

Она направилась к лестнице, покачивая крутыми бедрами.

– Стерва, – заключила Кэт,– дела личного характера у нее. Интересно, как эти дела зовут?

– И хороши ли они в постели? – докончила Карла, вырубая неугомонный мобильник.

Рабочий день пошел своим чередом. Но раз начался он таким странным образом, то и дальше без странностей не обошлось. Перед кабинетом Марго был балкончик со скульптурной балюстрадой, выходящий непосредственно в холл – с его высоты отменно просматривался любой закуток галереи. Хозяйка заведения вытащила на балкончик кресло-качалку, уселась в нее и так сидела довольно долго, куря сигарету за сигаретой. Раньше она никогда не курила в галерее.

– Сбрендила старушка, – шепнула Кэт, постоянно ощущая на себе пристальный взгляд Маргариты.

– Я боюсь находиться в одном помещении с умалишенной. Уволюсь, к чертям собачьим, – прошипела Карла. – Смотри, на нее вдохновение напало.

Действительно, Марго сходила за мольбертом. Установила его, заняла позу творца, рождающего шедевр, и принялась рисовать…

Больше подчиненные свою начальницу не обсуждали. Зато Кэт перед уходом очередной раз убедилась в наличии у Марго определенных симптомов.

– Послушай, Марго, – сказала она, когда они втроем шли к стоянке, – Сегодня были люди, они хотят купить работы твоего авторства. Их интересуют картины, написанные тобой в Европе. Речь идет о более чем значительной сумме. Проконсультируй меня с утра, какие из полотен я могу продавать, а какие нет, хорошо?

– Скоро Рождество, Кэт – нельзя сказать наверняка, что будет завтра, а что послезавтра, – таинственно ответила Марго, – Пора чудес, волшебство витает в воздухе. А мне неплохо бы отдохнуть…

– Конечно-конечно, отдыхай, дорогая, – Кэт и Карла помогли начальнице забраться в корвет, многозначительно переглянулись и пожелали друг другу спокойной ночи.

Впервые за последнюю неделю Кэт крепко уснула, впервые ей приснился сон.

Гора, на ее зеленеющей вершине большой старинный дом, над шпилями его крыш – грохочущее свинцовое небо. По склону к вершине горы вбегает, извиваясь, дорога. Кэт стоит на ней, не в силах сделать ни шага: дорогу развезло от ливней, оставленные колесами колеи заполнены стоялой водой, у обочин – густая бурая слякоть. Босые ноги стынут от холода, от сырости ломит кости. Надо идти. Она делает шаг и, не сумев сохранить равновесие, падает в грязь. Силится подняться, но поскальзывается.

«Не встану», – думает она, не переставая бороться с дорогой. И встает. Делает шаг, проваливается, увязает по колено.

«Не дойду».

Ветер доносит жалобный стон. Кэт знаком этот голос, она вскидывает голову, убирает лезущие в глаза непослушные пряди, размазывая грязь по лицу.

Женщина. Длинные белые волосы, платье старого фасона – такие не носят лет сто. Ветер треплет широкий подол, спутанные волосы взвились, словно змеи на голове Медузы Горгоны. Женщина протягивает руки и стонет. Слов не разобрать, но Кэт знает, о чем она просит – слова эхом звучат в ее мозгу.

«Приходи, ты нам нужна… Приходи, нам не справиться без тебя …»

– Я не могу! – кричит Кэт. Внезапный раскат грома глушит ее крик. Начинается дождь, частые ледяные струи секут придорожные травы, вода в лужах бурлит.

«Приходи…»

– Помоги мне! Дай руку!

Светлая фигура пропадает, появляется совсем близко. Кэт не может разглядеть заслоненного волосами лица. Женщина протягивает ей раскрытую ладонь. Еще один шажочек, один рывок, и она ухватится за ладонь, она будет спасена. Кэт тянет через трясину заледеневшие пальцы….

В ее скованное сном сознание ворвался резкий звук. Кэт села на кровати, заморгала. В дверь звонили, стучали, настойчиво и, похоже, уже давно. Тяжелый сон не сразу выпустил ее из своих объятий.

Она зажгла ночник, глянула на будильник – было почти пять часов утра. Ничего не соображая, босиком пошла в прихожую. Повернула замок, откинула цепочку, распахнула дверь. На освещенной лестничной площадке стоял высокий мужчина.

– Привет, – сказал он, – Почему не спрашиваешь, кто там?

Кэт прислонилась к притолоке, чувствуя, что сейчас лишится сознания.

– Пригласишь войти? – он приобнял ее за плечи, деликатно отодвинул с пути, переступил порог, притворил за собой дверь. – Чудесно выглядишь, Кэт.

Она немного овладела собой, одернула пижаму десятилетней давности с прыгающими покемонам:

– Это мама подарила на шестнадцатилетие. Если бы знала, что в пять утра явится такой гость, приоделась бы.

В темноте мелькнула быстрая усмешка. Джерри поддел пальцем краешек пижамы.

– Ты очень сексуальна в этих покемонах?

Он прошел в гостиную свободной планировки, одновременно игравшую роль спальни и столовой. Словно посаженная на поводок, Кэт двинулась за ним, ощущая, как ее окутывает терпкий аромат одеколона, который бы она не спутала ни с одним другим. Мужчина остановился возле разобранной кровати.

– Уютно у тебя.

Ни слова не говоря, Кэт повернулась к нему спиной и ретировалась в ванну. Закрылась, включила холодную воду. Из глубины зеркала на нее взирала взлохмаченная блондинистая особа, не удосужившаяся причесать перед сном мокрые после душа волосы. Она была бледна, под глазами пролегли живописные круги, губы после сна немного распухли.

– У-у-у-у, упырица, – шугнула самое себя Кэт и принялась чистить зубы. Умылась, растерлась махровым полотенцем. Помогло – на щеках выступил румянец, в глазах зажегся живой огонек. Сорвав с крючка шелковый кремовый халатик, Кэт скинула нелепую пижаму, переоделась, причесалась. Перевела дух. Боясь верить реальности, прислушалась. В кухне ворчала уже кофеварка, звучали шаги на кафельному полу.

– Либо ты допилась, Катюха, – прошептала она, – Либо все еще спишь. Либо это действительно он. Живой, настоящий, во плоти и крови. Господи, пусть это будет он, а не очередная моя галлюцинация.

Перекрестившись, Кэт вышла. Джерри на кухне доставал из навесного шкафчика чашки для кофе – английский костяной фарфор. Другой посуды Кэт не признавала.

– Ты всегда пьешь из нарядных чашек? – спросил он, не оборачиваясь.

– Да, – Кэт остановилась в двери.

– Ты подозрительно тихая. Крадешься, чтобы оглушить меня вазочкой? Кэт, это действительно я. Не призрак, не мираж, не сон.

– Я не крадусь, просто стою, – она приняла небрежную позу.

Он глянул на нее из-за плеча и усмехнулся, наливая кофе в чашки. Его усмешка пронзила ее. Пришел и здесь. Он, ее недуг, человек из грез, рядом. Тело, все дни одиночества тосковавшее по нему, вспомнило его руки. Кэт пошла к Джерри, как загипнотизированная. Не решилась обнять, положила ладони на спину, прислонилась, вдохнула его сводящий с ума запах. Он замер, положил ложку, которой размешивал в чашке сахар, на стол. Кэт поднялась на цыпочки и коснулась губами его шеи.

Она не успела опомниться, он повернулся, схватил ее, ладони Кэт легли на широкую грудь, под пальцами гулко, как отбойный молот, заухало сердце. Он жадно ее поцеловал, заглянул в глаза, и снова стал целовать так, будто поцелуи – это единственное, от чего на данный момент зависела его жизнь. Кэт отвечала, вцепившись ногтями в его волосы. Он был ее спасательным кругом, потому что кухня уже завертелась, закружилась вокруг них в бешеной пляске. Ни один из них не собирался сдаваться, ни один не хотел заканчивать первым. Громко щелкнул тостер. Кэт пришла в себя, вывернулась из его рук, ставших чересчур смелыми.

– Стоп! – почти крикнула она, завязала распущенный Джерри пояс халатика. Убежала в спальню. Забралась с ногами на кровать, притиснулась к кроватной спинке, обняла колени. Джерри вошел следом. Он тяжело дышал и походил на волка, у которого из клыков вырвали жертву.

– Кэт, – сказал он, – где у тебя шкаф?

Ничего не понимая, она указала на гардеробную. Джерри раскрыл дверцы шкафа, стащил вниз с самой верхней полки знакомый чемодан, откинул крышку. И вдруг – брови Кэт от удивления поползли на лоб – начал складывать в него ее вещи, срывая их с плечиков.

– Что ты делаешь? – спросила она, пару секунд понаблюдав, как в чемодане исчезают ее кофты, брюки, блузки, платья, – Грабишь меня?

– Я собираю твои вещи. Мы едем в Нью-Йорк, Кэт.

– В Нью-Йорк? – она сползла на край кровати, заглянула в чемодан и подцепила пальцем чулок. – Как интересно.

Он не обратил на нее внимания. Ему нужно было чем-то занять себя, только не смотреть на эту полуодетую женщину, сидящую на кровати. Кэт закинула ногу на ногу.

– Дай-ка я догадаюсь, – протянула она, – Добрый Джерри приехал к бедняжке Кэт и собирается вывезти ее на Рождество в Нью-Йорк, правильно я поняла? А ты меня сводишь на елку в какой-нибудь супермаркет? Посидеть на коленях у Санта-Клауса можно будет?

– Не на Рождество, – отозвался Джерри, продолжая сбор одежды, – Ты поедешь в Нью-Йорк жить.

– Жить? – Кэт округлила глаза, – А где?

– В моей квартире.

– Жить в твоей квартире? Очень, очень интересно! А ничего, что я работаю в Далласе? И работа, знаешь ли, мне нравится. Чем я буду заниматься в твоей квартире? Смахивать пыль с твоей антикварной мебели и заправлять постель за бабами, которых ты будешь таскать к себе для плотских утех?

– Ты будешь работать искусствоведом в галерее Мэлоуна на Манхэттене, – Джерри не повелся на провокацию, ремарку о бабах проигнорировал, – Там тебе тоже понравится.

– Вот оно что, – она делано рассмеялась, – Я буду работать в галерее Артура Мэлоуна. Может, ты еще скажешь мне, что я буду работать в Белом Доме в администрации президента? Туда, поверь мне, попасть проще, чем к Мэлоуну, уж я-то по долгу службы знаю.

– Не сомневаюсь. Однако работать ты будешь именно у Мэлоуна, а не у президента, – Джерри, непроницаемый, как гранит, кинул ей теплые колготы и длинный, до середины бедер, свитер с воротом-хомутом, – Кэт, у нас самолет через час. До аэропорта надо еще доехать. Если ты не начнешь одеваться, мы с тобой опоздаем.

– Да брось ты! – она вскочила, – Ты не перебарщиваешь случаем, Джерри?

Джерри скрестил руки на груди, сделал терпеливую мину – явно приготовился слушать. Чувствуя растущую в ней злость, Кэт рывком скинула халат, оставшись в нижнем белье.

– …В аэропорту Кеннеди ты бросил меня, – она яростно швырнула халатик на прикроватную тумбу, – просто ушел, ничего не объяснив, не дав надежды. Я осталась одна, сбитая столку и расстроенная!

Кэт схватила колготы и стала натягивать их, подпрыгивая на одной ноге.

– Отсутствовал ты не долго. Тебе что-то стрельнуло в голову, скорее всего, что-то типа тестостерона, и ты вернулся. Я за это время влипла в историю, из которой ты меня ловко вытащил. Ты привез меня к себе домой. Разыграл из себя джентльмена, уступив мне спальню. А потом взял и трахнул. Именно так! Не церемонясь особо! Утром ты кинул меня во второй раз. Кинул, как шлюху, как дешевую девку на ночь, перед которой незачем расшаркиваться! Незачем вставать и провожать ее, если она может сама уйти, на своих двоих?

– Ты обиделась, – заключил Джерард.

Она справилась со свитером, расчесала пальцами волосы, опустилась на колени, заглянула под кровать и вытащила оттуда зимние ботинки со шнуровкой.

– Ты везешь меня в Нью-Йорк, чтобы снова кинуть, Джерард? – Кэт поднялась и взмахнула ботинками, – Я не обиделась, нет! Я всего лишь хочу как-то обезопасить себя от дальнейших потрясений. Не особо приятно, знаешь ли, ощущать себя тряпкой, об которую вытирают ноги. Ты можешь дать мне гарантию, что привезя меня в Нью-Йорк и удовлетворив свои желания, ты вновь не выбросишь меня за порог через день, неделю, или месяц?

– Я не брошу тебя, Кэт, поверь мне. Я … , – Джерри замялся, – В общем, это были тяжелые дни. Ты нужна мне. Осторожно с ботинками…

– Я ему нужна. Как трогательно. – Кэт надела и зашнуровала ботинки.

– Знаешь что, – Джерри застегнул собранный чемодан, поднял его за ручку, – если бы я хотел тебя только для удовлетворения своих потребностей, я бы их уже сейчас удовлетворял. На этой самой кровати. Мы опаздываем.

– Нахал. – Она зашагала за ним, выносящим ее чемодан за дверь. – Ты опять не удосужился спросить меня, хочу ли вообще я ехать в Нью-Йорк.

Джерри повернулся к ней, Кэт, не успев затормозить, врезалась в него.

– Кэт, – спросил он твердо, – ты поедешь со мной в Нью-Йорк?

«Довыделывалась, – подумала Кэт, глядя в стальные глаза шотландца, – сейчас он выкинет твой чемодан и уйдет. Что ты будешь делать тогда»?

– Идем, – она протиснулась мимо него к входной двери, – Сам говорит, опаздываем, а сам стоит, как вкопанный.

– Женщины, – пробурчал Джерард, выходя за ней из квартиры.

На улице у тротуара был припаркован винтажный корвет цвета закатного неба. Рядом с ним стояла невысокая женщина в шикарнейшем драповом пальто и туфлях на тонкой шпильке. Она медленно повернулась, откидывая со лба прядь иссиня-черных волос, посмотрела на выходящих из подъезда Кэт и Джерри.

– Марго! – воскликнула Кэт

– Возьми, девочка моя, – Маргарита протянула ей стопку конвертов.

– Что это, Марго? – Кэт повертела в пальцах один конверт. Он был сделан из перламутровой бумаги с золотым обрезом

– Мои тебе рекомендательные письма, – сообщила Маргарита, делая наманикюренной кистью элегантный жест, – я расписала в самых безупречных эпитетах твои человеческие и профессиональные качества. Не приврала ни на грамм. Боже, ну что ты, дитя…

Кэт обняла старшую подругу.

– Ты тоже в сговоре?

– Тоже. И знаешь почему? – Маргарита кокетливо сложила алые губы, – Потому что я разгадала секрет Рождества. Мне стало известно, что нужно делать, чтобы осуществилось самое безумное и невероятное желание.

Она посмотрела на Джерарда.

– Дня за три-четыре, а лучше за неделю до Рождества, надо собраться дружной компанией и начать ходить по барам, пить и сокрушаться по поводу отсутствия желаемого объекта в жизни. Чем больше слез и выпивки, тем более высока вероятность того, что наутро желанный подарок окажется у твоих дверей. Свой подарок ты получила, Кэт. На следующий год приезжай, нужно будет позаботиться о моих нуждах.

– Чего же тебе не хватает для полного счастья, Маргарита? – Кэт погладила Марго по рукаву пальто.

– Океанического лайнера, – с серьезной миной сообщила начальница. – Садитесь, друзья, я подвезу вас в аэропорт.

Задержавшись в аэропорту, Марго прибыла на работу к десяти. Карла выскочила ей на встречу, как пробка, выпущенная из бутылки шампанского.

– Представляете, босс, без пятнадцати восемь прихожу на работу, как обычно, – затараторила она, пока начальница шла к гардеробной, снимала пальто и поправляла прическу, – Сижу, жду Кэт, ее нет. И вас нет. Думаю – новая фишка у них, что ли, опаздывать на работу? Думаю, завтра тоже опоздаю, чем я-то хуже?..

– Ближе к делу, Карла…

– Так вот. Бац! Без пяти восемь звонок. Беру трубку – там Кэт. Привет, говорит, сегодня меня не жди, и вообще в ближайшее время не жди. Я уволилась. Представляете?

– Ну… Дальше что? – Марго стала подниматься по ступенькам в свой кабинет. Карла следовала за ней, как привязанная.

– Как, говорю, уволилась? Когда уволилась? А она мне сообщает – уезжаю я из Далласа в Нью-Йорк, Карла. К этому своему Джерри… То есть, с этим своим Джерри. Представляете? Наша Кэт улетела в Нью-Йорк со своим шотландским проходимцем! Как вам такая новость?

– Отличная новость, детка, не волнуйся так…, – Марго вошла в кабинет, втянула следом Карлу, – сядь на диван, не мельтеши.

Карла опустилась на диван и вытянулась в струнку.

– Выпьешь? – предложила Марго, открывая бар.

– Вы как удав, Маргарита! – взорвалась девушка, – Вас не беспокоит судьба Кэт?

– Очень беспокоит, уверяю тебя. Давай выпьем содовой, Карла, со спиртным у нас перебор в последнее время. Держи колу… Беспокоит, еще как! Именно поэтому я лично встретилась с Джерардом или шотландским проходимцем, как ты его называешь. Спросила, какие у него виды на нашу Кэт. Его ответ меня более-менее удовлетворил. Для верности я подвезла их обоих до аэропорта сегодня, поэтому чуток опоздала. Должна сказать, Кэт выглядела счастливой. Пришибленной быть перестала. Ты довольна?

Маргарита села рядом с Карлой, забавляясь эффектом произнесенных слов. Девушка выглядела так, будто за окном взорвалась бомба.

– Вы не шутите?

Марго отрицательно мотнула головой.

– Черт, надо выпить, – Карла опустошила стакан с колой, поморщилась и чихнула в рукав. – Вы встречались с ним?

– Да.

Карла навострила ушки, становясь похожей на любопытную белку.

– И как… Красивый?

Марго щелкнула ее по носу:

– Что за вопрос, Карла? «Красивый»? Мы не про новый шарфик говорим. Мы обсуждаем мужчину. К сильному полу прилагательное «красивый» практически не применимо. Смотри, не вздумай завидовать Кэт.

– Ни в коем случае!.. А стоит?

Марго кивнула:

– Можно. Породистый мужик: римский профиль, торс гладиатора. Не удивляюсь, что она, очертя голову, рванула за ним. Удивляюсь другому.

– Чему же?

– Тому, что не с первого раза. Клянусь небом, ни одна женщина не осудила бы Кэт, отдайся она своему шотландцу прямо в туалетной кабинке аэропорта.

– Даже так?

– Именно так.

Было видно, Карла еле сидит на месте. Ее прямо-таки распирает от любопытства.

– Рассказывайте уже, где вы с ним встречались? О чем говорили?

Марго подложила маленькую подушку под поясницу и, потягивая колу из бокала, начала рассказывать:

– Он позвонил мне позавчера в конце рабочего дня, представился, попросил о встрече. Когда мы с вами распивали коктейли в баре, я уже знала, что завтра не выйду на работу, пойду встречаться с ним. Не смогла ему отказать.

….Обеденная зала ресторана почти пустовала. Марго стремительно прошла между круглыми, под белыми скатертями, столиками, на которых сверкал хрусталь и поблескивало столовое серебро. Она была спокойна внешне, но сердце билось чаще обычного: чего греха таить, предстоящая встреча ее волновала.

– Пожалуйста, сюда, мэм, – указал направление официант.

Из-за столика у окна ей навстречу поднялся молодой мужчина. Она узнала его сразу. Он тоже узнал ее. Он был высок, значительно выше среднего роста, она доставала ему только до груди. Одет в твидовый пиджак и черные джинсы, обтягивающие длинные стройные ноги. На ногах дорогие туфли из кожи. Рубашка у ворота расстегнута, обнажает сильную шею.

– Доброе утро, Маргарита! – поприветствовал он ее знакомым по телефонному разговору низковатым голосом с акцентом и протянул руку. – Я Джерард Карвер.

«Ничего себе»! – Маргарита смело взглянула в необычайно светлые под темными бровями глаза, вежливо улыбнулась и вложила пальцы в ладонь мужчины.

– Здравствуйте, Джерард, приятно познакомиться.

– Взаимно, – он открыто оценил ее взглядом. Утренний туалет Марго, как всегда, поражал элегантностью и подчеркивал многочисленные достоинства ее женственной фигуры. В серых глазах зажглось восхищение, не переходящее, однако, рамок вежливости. Это невербальное признание ее привлекательности повысило Маргарите настроение. – Сядем?

Он помог ей расположиться поудобнее, сам сел напротив. Маргарита раз в десятый призналась себе в том, что молодой шотландец щедро наделен мужским обаянием. Ему хотелось нравиться. Через две минуты знакомства с Джерардом она всем сердцем понимала бедняжку Кэт.

– Закажем поесть, Марго? – Джерард чисто интуитивно перешел на вариант имени, которым Маргариту имели право называть лишь самые близкие люди. Удивительно, но она не почувствовала возмущения. Ей было бы приятно зачислить шотландца в круг близких людей, – Вы голодны?

– Да, голодна, – неожиданно для себя самой согласилась в принципе сытая Марго.

Они заказали легкий завтрак и чай. В первые десять минут принятия пищи особо не разговаривали, лишь обменялись несколькими нейтральными любезностями.

– Вы хотели поговорить со мной о Кэт, – напомнила Марго, когда с едой было покончено, и шотландец расплатился.

– Хотел. – Джерард поставил полупустую чашку на блюдце, рассеяно провел рукой по темным, вьющимся волосам. – Я приехал в Даллас за ней, Марго.

– Как это? – не поняла Маргарита.

– Я хочу забрать ее.

Некоторое время она ничего не говорила. Его заявление ее не удивило. Хочет, значит, заберет. Кэт пойдет за этим волчарой, как безгласная овечка, даром, что она девушка своенравная и обожающая продемонстрировать свое превосходство. На вид шотландец миролюбив и спокоен, но Марго чувствует – за внешним спокойствием скрывается железная воля. Там внутри, похоже, бушуют такие нешуточные страсти, что лучше не капризничать. Лучше подчиняться ему беспрекословно. Человек типичный с заурядными намерениями так не смотрит, и не говорит.

– Хорошо, допустим, вы ее заберете. Что дальше? Кэт завернута на работе, чем она будет заниматься в Нью-Йорке?

– Я все предусмотрел, – шотландец облокотился о край стола, – Кэт рассказывала мне про свою работу и связанные с ней увлечения. За последнюю неделю я не сидел, сложа руки, выяснил, какой именно деятельностью она занимается в вашей галерее. Так получилось, что в музее Мэлоуна на Манхэттене есть вакантная должность. Кэт подходит на эту должность. Уверен, работа ее заинтересует.