Случайности не случайны

Меня всегда удивляла эта мейнстримная тяга к лофтовскому минимализму. Дом должен быть домом, а не гаражом. Чтоб было уютно и насыщено деталями. Здесь же из деталей только валяющиеся на полу носки.

– Мальчики, бригаду уборщиц-психопаток вызывали? ― это должна была сказать Лиза, всё же веник у неё, но опережаю её. Слишком велик соблазн.

– Ого, Ильдар, ты просил девочек ― получай и распишись, ― озадаченность Булата быстро сменяется свойственной ему вальяжностью. Той же, с которой он валяется на угловом диване, занимающем большую часть комнаты. ― Только правую, чур, не трогать. Моя.

А правая это… Блин, это ж я.

– Слышь, белобрысый, ― отбираю у сестры инвентарь, угрожающе надвигаясь. ― Тебе рот с хлоркой когда-нибудь мыли? Могу устроить.

– Сказала та, что сама без конца обзывается.

– Да потому что ты уже в печёнках сидишь! Если глухой, купи слуховой аппарат.

– Правда, ребят, ― оставшаяся без оружия систер, чтоб не стоять с пустыми руками, скрещивает их на груди. Ну и заодно прикрывает отсутствие лифчика под домашним топиком. Хм. Этот момент мы обе не предусмотрели. ― Я понимаю, дуракам закон не писан, но давайте уважать друг друга. В отличие от вас, людям на работу утром ещё вставать, а спать с таким грохотом просто невозможно. А если бы у нас дети маленькие были?

– Так их же нет. Но можем помочь, ― хмыкает один из парней, не Ильдар. Тот высокий и худой, а этот более коренастый. И с щетиной. На вид самый старший, но, кстати, все трое между собой немного похожи. Не считая волос. В побелке только один, остальные адекватные.

– Тебе своих спиногрызов мало? ― осуждающе косится на него Калинин. ― Чуть ли не ежедневно ныкаешься у меня, а жене заливаешь про совещания и командировки. Лишь бы ор детский не слушать.

– Так у тебя же ныкаюсь, а не с любовницами.

– А ты меня спросил: сдался ли ты мне? Я не для того от родаков свалил, чтоб другие родственнички перед носом без конца мельтешили.

Ага. Значит, родственник. Сто пудово брат.

– Это ты на что намекаешь?

– Что гости на то и гости, что иногда уходят. И не опустошают холодильник с энтузиазмом камнедробилки.

– Да было там чего съестного. Одни полуфабрикаты. От твоей лазаньи уже тошнит.

– Так кто ж тебя её жрать-то просит?!

– Слушайте, давайте вы потом между собой разберётесь? ― это всё прекрасно, и добродушные семейные споры даже немного вызывают умиление, но мы сюда как бы не для этого пришли.

Булат снисходительно переключает внимание обратно на нас. Спасибо, царь! Кидаюсь в ноги и спотыкаюсь от восторга.

– Предлагаешь, закончить сперва с тобой?

– Предлагаю сделать потише и не горланить в двенадцать ночи так, что слышно каждое слово!

– Что, прям настолько громко?

– Прям настолько.

– И прям очень раздражает?

– Не представляешь, как.

– Ок. Сделаем. Но только когда попросишь.

Эм… Прошу прощения, что?

– У тебя склероз? Только что попросила.

– Нет. Ты наорала. А в прошлый раз истерила. А ещё раньше наезжала. А вежливо умеешь? Без повышенных тонов? С "пожалуйста"? Слабо?

Аэаээ…

Моя челюсть сейчас хрустнет, настолько она отпала.

– Не, ты слышала? ― с открытым ртом таращусь на Лизу. ― Он меня отчитывает!

– Да он камикадзе, ― охотно поддакивает та, но видно, что её происходящее не более чем забавляет.

Больше скажу, за последнюю минуту она уже раза три как бы невзначай пересеклась взглядом с этим Ильдаром.

– Кто-то ж должен, ― Калинин глумится намеренно, чисто меня выбесить. Понимаю это, но всё равно ведусь. Первый замах веника проходит вскользь, прилетая ему по плечу. Не больно, больше неожиданно. А вот второй уже без труда перехватывается в воздухе. ― Говорю ж, истеричка, ― звонко ржут, рывком притягивая меня к себе.

Не удержав равновесия, переваливаюсь через спинку дивана и оказываюсь… на нём. Лучше бы в пасти дракона.

– Отпусти! Отпусти немедленно!

Пытаюсь вырваться, брыкаюсь, лягаюсь, но какой там. В полулежащей позе, с задранными ногами и стиснутой так, что даже локтями не пошевелить ― попробуй переть против танка. Всё, что получается ― разок-другой пройтись веником ему по моське.

– Не мельтеши, ― в очередной раз уворачиваясь от колючих прутьев, вырывают у меня единственное оружие. ― Цыц, говорю. Угомонись, ― шикает Булат. ― Лучше глянь туда.

Лучше глянь туда. "Смотри, бегемот полетел" из той же оперы классических тупилок, но каюсь: я тот самый человек, которого легко ввести в заблуждение.

Говорят "посмотри" ― смотрю, вдруг правда что-то интересное. И таки да: настолько впечатляюсь, что даже сопротивляться забываю.

Потому что Ильдар уже вовсю крутится возле Лизки.

Сверху вниз оглядывает, обходит, снова с макушки до пяток оценивает. Точно павлин перед самочкой расхаживает, только что хвост не пушит. Так как его нет.

Зато есть рост под два метра, крепкое телосложение и слегка вытянутое лицо человека, на лбу которого написано: нобелевки не получал, но и не совсем тупица.

Систер на всё это смотрит снисходительно, с потрясающей невозмутимостью. А у меня бы так и чесалось желание втащить, честно. Потому что слишком нагло, вот прям перебор.

Но дальше ещё хлеще, дальше происходит… пам-пам-пам (это барабанная дробь, если что)… престраннейший диалог.

Ильдар: ― А ты ничего.

Лиза: ― Знаю.

Ильдар: ― Я тоже вроде ничего. Давай сходим куда-нибудь?

Лиза: ― Женат?

Ильдар: ― Нет.

Лиза: ― Девушка есть?

Ильдар: ― Нет.

Лиза: ― Футболку задери, ― просьба без колебаний выполняется. Наличие приличного торса подтверждается деловым кивком. ― Завтра в семь у метро на Шаболовской. Не опаздывай.

Ильдар: ― Замётано.

Всё. Оба тут же теряют интерес друг к дружке.

О-ф-и-г-е-т-ь.

Официально заявляю: премия "самое странное знакомство" достаётся этим двоим.

– Видала, как надо? А ты ломаешься хуже… промолчу, а то опять орать начнёшь, ― разносится над ухом, и тут вспоминаю ― где я. И в какой позе.

Вдобавок понимаю, что хватка ослабла и под шумок, пользуясь тем, что моё внимание отвлечено, ладони Булата наглейшим и бесцеремонным образом лежат на моей груди.

Извернувшись, с силой кусаю его за первое попавшееся место. Попадаю чётко в яблочко.

– А-а! Сдурела? Больно же, ― пока Калинин нянчит свой сосок, глистой соскальзываю с него, теряя тапки.

– Меньше руки распускать надо, ― сердито одёргиваю пижаму. ― Так вы сделаете тише или как?

– Или как. Я всё ещё не услышал "пожалуйста".

– И не услышишь.

Пусть чешет лесом. Да у меня язык не повернётся "просить" после всех его вывертонов! А он не хочет извиниться за то, что у меня нервный тик развился после его "эффектных появлений"? Не хочет извиниться за то, что тогда едва не сбил? За то, что лапает внаглую? За все свои пошлые шутки?

Перебьётся.

Вместо этого даю знак Лизке.

– Что вы делаете? ― усмехается Булат.

– Конфисковываем. Вернём, когда научишься себя вести, ― отсоединяя провода саундбара, сухо бросаю через плечо.

– Считайте, это моральная компенсация. За доставленные нам неудобства, ― систер тоже не тушуется, прихватывает напоследок пару невскрытых пивных бутылок. После чего уходим так же, как и пришли.

Правда я в одном тапке, уж не буду ползать и искать.

И веник остался в заложниках.

– Русакова М.В., ― окликают меня насмешливо. ― Ты так и не познакомилась с киской. Она в спальне. Пойдём, покажу?

Ну дура-ак. Игнорирую выпад, с трудом переваливаясь с допгрузом через боковое ограждение. Неудобно так-то.

– Ладно. Я сам тебе её потом принесу показать. Так и быть, ― слышу вдогонку.

***

"Сам принесу показать" ― чем не прямая угроза?

Мол, жди, скоро нагряну.

Не, не надо мне такого. Так что в воскресенье балкон весь день заперт, а в понедельник, прежде чем уехать утром на работу, я ещё и на всякий случай шторы зашториваю.

Страшно представить, какой хамам тут будет вечером, но я уже заказала вентилятор, надо только забрать с пункта выдачи. Не бог весть что, но хотя бы так.

Но кто ж мог знать, что беда нагрянет оттуда, откуда не ждали!? Я что, нигде теперь не могу быть защищённой от этого… этого.... этого…

У меня буквально дар речи теряется, когда я вижу знакомый джип возле центрального входа моего универа.

Раскорячился так, что не пропустишь. Как и самого хозяина, сидящего на капоте и собирающего толпу умиляющихся девчонок. Не им умиляющихся, разумеется, а белым мяукающим комочком на его руках.

И без того выжатая после экзамена ― привет от летней сессии, с трудом проталкиваюсь через образовавшуюся пробку с единственно закономерным вопросом.

– Мать твою, здесь-то ты что забыл?!

– Как что? Я ж говорил: принесу кису показать, раз сама не хочешь знакомиться.

– КАК? Просто КАК?!?

– Ты опять орёшь.

– Да потому что…

Язык заплетается от возмущения. И весь лексикон на матерный переключается. По той же причине.

А этот довольный как слон.

– Потому что, что?

– Откуда ты здесь взялся? Здесь. Сейчас.

– Глупый вопрос. Название универа в зачётке было. Расписание подглядел в твоей напоминалке.

– Какой напоминалке?

– Которая висит над столом.

Всё. Теперь поняла. Я туда правда выписала все дисциплины, даты и время. На всякий случай.

– Ты читер.

– Нет. Просто внимательный. Как экзамен, студентка М.В.? На что сдала?

– На пять.

– Умница. Мы с пушистиком в тебе не сомневались. Потискать хочешь? ― мне протягивают белоснежного котёнка. Только ушки у него серенькие и кончик хвостика.

– Себя потискай. Он же живое существо.

– Этим скажи, ― пренебрежительный кивок на девчонок, которые вроде и оскорбились, но разбредаться всё равно не торопятся. ― Им фиолетово.

– Потому что они толпятся не ради кота.

Вернее, нет. Ради кота, но уровнем посолиднее. Который пригнал сюда на крутой тачке. Остальное ― милая отговорка, чтоб глазки построить.

– Кошки. Это девочка.

– С чем тебя и поздравляю, ― забираю котёнка, прижимая к себе. На фоне моего белого тонкого свитера тот практически слился. ― Развлекайтесь, барышни. Он ваш, ― бросаю через плечо кудахтающим курам и ухожу по дорожке к остановке.

– Э, а в смысле? ― Булат спрыгивает с капота, резвым зайчиком скача за мной. Котики, кошечки, куры, зайчик ― зверинец, блин. ― Ты куда?

– У тебя там свидание явно наклёвывается. И, может, даже не одно, если силы останутся. Мяукающие попутчики будут только мешать. Потом заберёшь.

– Не-не-не. Ты так легко не соскочишь. Нечего перекладывать ответственность на других.

Торможу, резко оборачиваясь.

– Калинин, давай честно: чего тебе от меня надо? Почему именно я? Нельзя найти кого-то другого, кого можно подоставать?

– Можно. Но мне ты понравилась. Ты прикольная.

Прикольная? Очаровательно.

– Сам говоришь, я постоянно ору.

– Это да. Но то и забавно. Умеренная скандалистка лучше, чем скучная моль. А ты к тому же ещё и сама по себе ничего. Ножки, вон, какие! Клёвые шорты, кстати. Не благодаря ли им получен высший балл?

Не поняла, что за наезд? Нормальные шорты. Всё прикрывают. Чёрные, как и высокие гетры. Официальная бело-чёрная палитра, все дела.

Нельзя же было прийти в кислотных купальниках, как некоторые. Я понимаю: лето, но правила приличия-то никто не отменял.

– Вряд ли. У меня принимала преподша.

– Я бы у тебя тоже кое-что принял… Согласие на свидание, ― быстренько поправляется Калинин, со смехом уворачиваясь от пинка. ― А ты что подумала, пошлячка?

– Нет.

– Нет, в смысле…

– Ни на какое свидание я с тобой не пойду.

– Почему?

– Потому что не позволю собой играть. Твой типаж прекрасно всем известен: богатенький мальчик от скуки находит себе наивную дурочку. Она, конечно, сразу такая: "Ах и ох, такой парень обратил на меня внимание, да я настоящая Золушка” и пошла таять счастливой лужицей. Правда счастье длится до первого секса, который в большинстве случаев оказывается и последним, после чего прЫнц красиво уходит в закат, вешать лапшу другой "она не такая как все". Потому что: "а фсё, милочка, адьёс. Прошла любовь, завяли помидоры. Хэппи энда не будет". Я ничего не пропустила?

– Красиво расписала. На целый любовный роман.

– Умоляю. Сюжет любого дешевенького сериала по России 1.

– Ага. И, как водится, там в конце невинная овечка-таки сердечко мажора завоёвывает.

– Слащавая додумка сценаристов, чтоб домохозяйки утирали сопли об фартук, пока суп на плите выкипает. В реальности мажор, порезвившись, находит себе такую же мажорку, и вот с ней они живут душа в душу. Детей плодят, с жиру бесятся, да любовников заводят. Ну ты точно должен знать, это я в деталях не шарю.

– Мда. Я бы тебе не позволил нашим гипотетическим детям сочинять сказки. Юная психика не готова так рано познать весь тлен этого мира. Пошли, ― утягивая меня под локоть обратно к джипу, усмехается Булат.

– Куда?

– Тапочек Золушке верну.

– Какой тапочек?

– Который ты у меня оставила. Да не бойся, ― упираюсь, отказываясь залезать в салон. ― Не изнасилую я тебя. Зуб даю. Просто до дома подвезу.

Дилемма. С одной стороны, не хочется идти у него на поводу. С другой, прокатиться в такой машине мало бы кто отказался. Особенно когда в метро воняющая потом давка. Тут же приятно пахнет мужским одеколоном. И кондей пашет…

Даю себе слабину и послушно усаживаюсь на переднее сидение, пристёгиваясь и располагая поудобнее котёнка на коленках.

– Как ты сюда с ним ехал? ― осматриваюсь, но переноски не нахожу.

– Под футболку засунул.

– Ты нормальный? А если б он задохнулся?

– Я ж аккуратно. Моська наружу торчала, рукой попец придерживал. Ей там понравилось, отвечаю.

Не сомневаюсь. Там и правда ничего, я видела…

Тьфу, Мира! Угомонись.

– Имя дал?

– Не-а.

Выруливаем с площадки у ворот, оставляя в одиночестве женский цветник. Бедненькие. Никто так и не приголубил.

– До сих пор?

– Да в голову идеи не приходят.

– Это потому что голова пустая.

– Так накинь вариантов, раз такая смекалистая.

– Для девочки? Снежка, Пушинка, Ася, Маруся, Маня, Муся, Дуся. Да какое угодно. Забей в поисковике, тебе там сразу вылезет списочек.

– Не, это всё не то. Не интересно. Хочется чего-то особенного, приколюшного. Чтоб по ассоциациям работало. Вот тебя, говоришь, как зовут?

– Ха, ― хорошая попытка, но нет. ― Не прокатит. И только попробуй кошака моим именем назвать, налысо обрею!

– Злюка, ― что-то мне совсем не нравится Калининская ухмылка. ― Кстати, у меня имеются претензии.

– По поводу?

– Твоей теории. Она трещит по швам.

– Какой теории?

– Сказочной. Во-первых, браки, о которых ты говоришь, редко когда бывают удачными. Чаще всего мажоры и мажорки женятся ради выгодного слияния родительских холдингов. А в бизнесе места любви нет.

– А во-вторых?

– Есть и во-вторых, и в-третьих. И даже в-четвёртых. Во-вторых, богатенькие мальчики разные бывают. Смотря, что ты выкладываешь в это понятие. Есть те, что с младенчества срут в золотой горшок и жрут трюфели. А есть те, кто воспитывался попроще. Просто благодаря бабкам возможностей больше. Отдыхать, путешествовать, получить образование.

– Ну так это и есть богатенькие мальчики. Нормальные люди год откладывают себе на неделю отпуска, а если у тебя есть деньги сорваться хоть прямо сейчас ― тогда поздравляю, ты мажор.

– Ок. Пусть будет так.

– Что дальше по списку?

– Что, интересно стало? В-третьих, ― включая поворотник и сворачивая с автострады, продолжает Булат, не отрывая взгляда от дороги. ― На дурочку с переулочка ты не похожа, иначе бы давно висела у меня на шее. Но парням такие действительно быстро наскучивают. Мы любим добиваться, а если девушка сама вокруг тебя вьётся, какое в этом удовольствие?

– Я запомню.

– Эй, только учти: всё должно быть в меру. Азарт азартом, но если тебя упорно не подпускают к себе, без конца отпинывая, он быстро гаснет.

– То есть, с тобой надо работать по принципу кнута и пряника? Шаг вперёд, два назад?

– Уже продумываешь стратегию?

– Возможно.

Очередная усмешка что должна означать? Что он польщён? Пусть не обольщается. Я это так ляпнула, ради красного словца.

– И в-четвёртых, ― продолжает Калинин. ― Самый важный пункт ― запомни его: ты и понятия не имеешь, каков мой типаж. Ты можешь лишь предполагать, но наверняка не узнаешь, если я тебе не позволю.

– Ууу. Задело, да? Даже издалека начал лишь ради того, чтоб красивенько зафиналить.

– Договоришься когда-нибудь.

– Боюсь-боюсь-боюсь, ― сарказм, понятное дело, хотя, вообще-то, стоило бы опасаться. Так-то меня от его причуд ограждает лишь стеклянная дверь. Может, мышеловок по балкону разбросать? Для надежности? ― Тапок-то мой обещанный где? ― спрашиваю просто так, чтоб сменить тему, но заведя руку за водительское кресло, из заднего кармашка… РЕАЛЬНО достают мой тапок с мордой панды. ― Да ладно. Ты с ним на самом деле попёрся через половину Москвы?! Веник тоже прихватил?

– Нет. Его не брал.

– Почему? Он так-то тоже нужен.

– Что, летать на шабаши больше не на чем? Была же вроде швабра.

– Очень смешно.

– Да ладно. Будем откровенны, шутка на троечку.

На единицу с минусом, я бы сказала, но решаю промолчать. Собственно, без обоюдного поддержания диалога познавательная беседа сходит на нет. Остаток пути едем молча, включив фоном радио.

В том же молчании заезжаем во двор дома, втыкиваясь на свободное место. Выхожу первой, собираясь вручить закемарившего котёнка обратно владельцу и, так и быть, поблагодарить за то, что тот подработал таксистом, но недоумённо замираю, заметив знакомый минивен и не менее знакомого мужчину, достающего из багажника пакеты.

– Папа?

И правда. Папа с мамой.

– Привет, дорогая, ― последняя летит целоваться. ― Я уж думала, что случилось. Лизе звоню, не отвечает. Тебе звоню, не отвечаешь. А ключей запасных у нас нет, не прихватили.

– Ой, да. У меня ж на беззвучном. Перед экзаменом отключала. А вы тут… как?

– Как группа поддержки с тортиком, ― папа шустреньким колобочком подкатывает к нам с двумя большущими пакетищами. Такой смешной он. И раздобревший. Пузико, кажется, округлилось ещё больше. Ежедневные шашлыки никому на пользу не идут, а он в их готовке профи. ― Одну поздравить с сессией, другую пожалеть и слёзы подтереть. Этот Ваня мне никогда не нравился.

– Да тебе никто не нравился.

– Это да. А потому что нечего на девочек моих зариться кому попало.

– Не слушай его, ― отмахивается мама. ― Мы вообще-то не планировали без приглашения приезжать, но были неподалёку, вот и решили заскочить. В магазин заехали, немного прикупили, а то знаю я вас: в холодильнике шаром покати. Или мы не вовремя? Это что за милое создание? ― ну вот, котика, наконец, примечают. ― Не боишься, что с Зевсом не поладят?

– А? А, не. Это не мой. Это его, ― киваю в сторону Булата, как раз идущего к нам… и размахивающего моим тапком. Который я забыла в пассажирской дверце.

– Ты не Золушка, а растяпа. Хочешь подарить мне его как сувенир, так и скажи. Обычно девчонки нижнее бельё дарят, но мы другой фетиш намутим, так и быть, ― он замирает рядом, переглядываясь с родителями. ― Здрасте.

– Здрасте, здрасте, ― ох уж этот хитрый мамин прищур, в котором так и читается: ага, я всё поняла.

– Это, если что, сосед. Через стенку, ― сознаюсь с таким пристыженным видом, будто самолично в этом виновата.

– Булат, ― тот с готовностью протягивает ладонь напрягшемуся отцу. Шуточка с нижним бельём явно оказалась лишней.

– Виктор Петрович, ― всё же обмениваются они рукопожатием.

– Викторовна, значит. Я угадал!

Угадал, угадал.

– Булат… ― мама озадачивается, наскребая по закоулкам памяти всё, что найдёт. ― Не Калинин Булат, случайно?

– Он самый.

У кого-то прозрение.

Только лампочка над головой не загорается.

– Вот это да! Как вырос-то! Я ж помню тебя ещё совсем мальчишкой. С Лизкой по двору всё носились как угорелые. Как родители? Вы как съехали, так я с тех пор никого и не видела. Сколько лет пытаюсь повторить Лерин пирог, и всё не то. И контакты растерялась: ни позвонишь, ни спросишь.

– С черникой и взбитыми сливками? ― понимающе усмехаются.

– А то ж! Пальчики оближешь!

Стопэшечки, стопэшечки.

Мой мозг требует срочной перезагрузки. Кто куда съехал? Кто с кем носился? Какой пирог? Какая черника?

Просто… WHAT!?

Глава пятая. "Я просто в Кашино"

А в смысле? А как? А почему? А…

– Так ты местный что ли? ― доходит до меня.

То есть, та многодетная семья, что когда-то жила в его квартире… его семья?! А потом, получается, что, глава семейства пошёл в политику, резко поднялся и они укатили…

Где там живут местные районные шишки?

– Что ли, ― усмехается Булат.

– Тогда почему я тебя не помню?

– Да они когда переехали, ты только родилась, в коляске угукала, ― отмахивается мама. ― Это Лиза может его ещё помнить.

– Не помнит.

Хотя ведь говорила, что лицо Калинина ей показалось знакомым!

– И я не помню, ― пожимает плечами тот.

– Неудивительно, что взять с четырёхлеток.

– Давайте уже поднимемся? ― папа напоминает о себе сердитым пыхтением и треском целлофана. ― У меня ручки вот-вот оторвутся.

– Ой, да. Что ж мы тут топчемся! ― спохватывается родительница. ― Булат, составишь компанию? Чаю попьём. Расскажешь, как вы поживаете.

Что??

– С радостью. Давайте сумку, помогу.

ЧТО-О!???

– Мира, чего столбом стоишь? Ключ от домофона у тебя?

Ась? Чегось? Я немножко туплю. Домофон. Точно.

– Мира, значит, ― лукаво подмигивает мне заходящий последним Булат, пока я придерживаю всем дверь. ― Ну что, теперь можно считать, что официально знакомы? Хотя, как обнаруживается, мы и так знакомы. Судьба, а?

Запоздавший пинок улетает в пустоту, хитрая белобрысая жопа успевает смыться. Недалеко правда, через пролёт возле коврика с надписью "welcome" один фиг все толпятся. Меня ждут. Я ж единственная с волшебной связкой.

И кисой. Кису не забываем.

Заходим в квартиру, ныряя в гробовую тишину.

– Лиза отсутствует, по всей в видимости, ― замечает папа.

Не, не гробовую. Улавливаю шебуршание и голоса в дальней части, ответственной за её комнату-тире-гостиную.

– Присутствует. Сумочка на месте, ― ляпаю я и тут же замечаю то, чего быть не положено в бабской обители ― мужских кроссовок. Так-так. ― Кинчик, небось, валяется смотрит. Лизон, атас! Одевай лифчик. Родители приехали, ― намеренно повышаю голос, незаметно заталкивая пяткой чужие кроссы под обувную тумбу.

Ага. Услышала. Громыхает и выскакивает запыханная, поспешно прикрывая дверь.

Кинчик она смотрит, ага. Как же.

– Какие люди, ― лезут обниматься с родителями, но суетливость сдаёт систер со всеми потрохами. ― Вы проходите, проходите. И руки мойте. Микробы, все дела, ― буквально отпинывают родственничков в отросток коридора, из-за угла которого нас становится временно не видно. ― У тебя балкон открыт? ― мёртвой хваткой вцепляются в запястье Калинину.

– Эм… Ну да. Не закрывал.

– Тогда на шухере стойте.

– Чего? ― не поняла я.

– Следите, чтоб сюда не вышли, чего! ― сестра на цыпочках семенит обратно и заговорщицким жестом подзывает из своей обители… Ильдара. Офигевше наблюдаем, как тот с охапкой шмоток и в одних трусах, помахав брату, трусцой перебегает в мою комнату, расположенную напрямик. Едва слышно скрипят кольца на шторе и открывается балкон. Лиза оценивает обстановку, убеждается, что дело шито-крыто и облегчённо выдыхает. ― Фу. Едва не спалились. Эй, чего ржёте?

А мы ржём? Ой, да. Мы ржём. В голосину, практически сползая по стеночке. Побег из Шоушенка, блин.

– Мне нравятся такие мексиканские страсти, ― с трудом выдавливает из себя Булат.

– Ай, заткнись… О, котик, ― озадачено присвистывает систер.

Заметила, наконец.

– Вы там долго будете шушукаться? ― окликают нас.

– Идём, идём, ― торопливо нацепляем маски благовоспитанных барышень и семеним к родителям, которые уже успели развести бурную деятельность.

На крохотной кухне впятером становится резко тесно, так что папа решает поступить по мудрому и со словами: "всю дорогу терпел", прячется в туалете. Почти сразу оттуда доносится музыкальная заставка включённой стратегии.

Ясно, это надолго.

Мама к тому моменту успевает разобрать половину покупок, заталкивая всё в пищащий холодильник, немного ошалевший от обилия продуктов.

Честно говоря, не вспомню, когда в последний раз он был настолько загружен. Яйца, сыр, колбаса, молоко, овощи, фрукты. Куриная расчленёнка, расфасованная на порции и убранная в морозилку.