Дракон среди нас

Почти беззвучно всхлипнув, Йеруш слабо дёрнулся в неразрываемой хватке Илидора.

– Ты уверен, что тебе не чудилось?

Дракон выпустил ворот его куртки, посмотрел с удивлением.

– Они же разговаривали. Горбатая собака говорила женщине в веночке что-то вроде «Даже звезды отвернулись от тебя при виде такой бесчестности»…

– Знаешь, – зачастил Йеруш, – некоторые болотные испарения вызывают галлюцинации. А от разности температур воздух может дрожать, и тогда кажется, будто видишь какие-то тени или силуэты. В следующий раз, если встретишь лихость у костра, ты проверь, нет ли рядом болота, ладно?

– В следующий раз я эту лихость приволоку к тебе, – фыркнул Илидор и отошёл.

Отцепил от большого рюкзака скатанное одеяло, улёгся на кучу лапника поближе к костру и плавно сполз в сон под бормотание старухи Мшицки.

Снились ему большие белые псы, бегущие по небу, и морские всадники в тяжёлых остроконечных шлемах, рассекавшие по подводному царству верхом на гигантских морских коньках.

***

Провозившись со сборами, в путь отправились после полудня, и с каждым мигом промедления Йеруш как будто становился всё мрачнее. Пока выбирались на узкую дорогу, Найло сквозь зубы объяснил Илидору, что его вечерняя выходка была совершенно лишней, идиотской и опасной, и что теперь он, Йеруш, желает как можно скорее отцепиться от группы Кумлатия, пока кто-нибудь шибко умный не сложил один и два.

Через несколько переходов дорога распалась на две равновеликие части, и о направлениях возвестил дорожный указатель – обрубок ствола высотой с человека. Спереди на нём грубо вырезано носатое низколобое лицо с огромной челюстью, ниже – крупные ладони, сжимающие палицу. Глаза, глубоко упрятанные под выступающим надбровием, кажется, следят за путниками. C исключительной благожелательностью, конечно же. Указующие надписи вырезаны на бугристых мышцах плеч: на правом «Бадьяк», на левом – «Нежухо».

– Это древние заклинания вызова почесухи? – с надеждой спросил Илидор.

– Ничё весёлого, – буркнул баюн, а дракон закатил глаза. – Места тут дурные, злонравные.

– Особливо по осени, – припечатала стряпуха.

По дороге на Нежухо удалялся небольшой отряд на приземистых мохнатых коняшках – сплошь мужчины хищной наружности, которая считывалась даже издалека и по спинам. Рядом с лошадками трусила пара крупных псов.

Эльф и дракон переглянулись: короткий путь на Анун лежал как раз через Нежухо.

Вперёд протиснулась частушечница. Из-за пазухи её куртки блестели любопытные глаза котёнка, в них отражалось носатое низколобое лицо, вырезанное на указателе. Частушечница скорчила ему рожу.

– Через Нежухо не пойдём, – припечатал баюн. – Поселок сей выстроен на старом кладбище людьми недальновидными и недоразмуными. Убирали они могильные камни и строили дома всам-на могилах – сам я не видал, канешным делом, а так бают. Дурное место. Не пойдём через Нежухо, не.

– А зачем нужно было строить поселение на могилах? – заинтересовался Йеруш. – Вокруг места валом вон, стройся – не хочу, сплошные луга-холмы, а селений среди них меньше чем…

– Так бают, – отрезал баюн.

– Что же, а мы пойдём через Нежухо, – Йеруш поправил лямки рюкзака и ещё раз мрачно посмотрел в удаляющиеся спины людей на приземистых кониках. – Нам нужно в Анун.

– От и ладненько, сыночки, – опираясь на палку, вперёд выбралась старуха Мшицка. – От мы с вами вместе и пойдём в Анун, а си паломники-полоумники нехай поспешают в Бадьяк или куда там им потребно.

– Драконий заслон… – начал было Кумлатий.

– А стричка на заслоне чия? – тут же перебила Мшицка, и Кумлатий как будто уменьшился в размерах. – Заслон вас, дурней, заслонив от лихоты на переходы окрест, с него спросу нема. Опосля ж моя дорога йдёть, моя стричечка.

***

Вскоре оказалось, что маленькая группа путников привлекает довольно много внимания. Совершенно лишнего. То и дело в спины кололи внимательные чужие взгляды, и в это время как будто мрачнел солнечный осенний лес. То и дело по лопаткам бежали мурашки, особо зловещими казались пролетающие над головами косяки птиц, недоброе чуялось в запахах прелой листвы и неистово хотелось обернуться.

Они не оборачивались.

Шагали весь день без остановки, стремясь поскорее одолеть оставшуюся часть пути. Несколько раз углублялись в лес, чтобы обобрать барбарисовый куст и собрать ещё немного грибов. Долго не могли найти воду. В лесу им дважды встречались родники, но у первому Йеруш не позволил даже подойти, указав на безобидное с виду растение, напоминающее обычную петрушку, и заявил, что никому не советует приближаться к воде, в которую корнями лезет неопознанное зонтичное. У второго родника долго принюхивался так и сяк, потом залил немного воды в пробирку, добавил пару голубых крупинок, поворчал и наконец позволил наполнить одну флягу, плеснув в неё уксуса. Но потом долго бухтел себе под нос.

Лишних денег ни у кого не водилось, а погода пока худо-бедно позволяла спать в лесу, так что Нежухо обошли стороной в недавно занявшихся сумерках и решили устроить ночлег на небольшой поляне, незаметной с хоженых дорог.

Но прежде, чем собрать ветки на лежанки и топливо для костра, путники присели перевести дух, обтереть припавшие пылью лица водой из тыквенных бутылок, отдышаться, вытянуть находившиеся ноги, размять измочаленные котомками плечи. Посмотреть на золотистые клёны и юные дубы с зелеными ещё бодрыми листьями, пощуриться, закинув голову, в светло-голубое, едва сереющее небо, вдохнуть запахи обобранных грибниц и улетевших паутинок, ощутить кожей печаль опустевших гнёзд и безнадёжность вечной погони за тем, что у тебя, вообще-то, и так есть.

За ними, видимо, таки проследили.

«Твою кочергу», – очень тихо произнёс Илидор, когда на поляну ступили трое мужчин.

Были это не люди дороги, не ремесленники, не… Словом, мужики явно местные и промышляющие отнюдь не работой на земле, шагали они нарочито вразвалку, плотоядно ухмылялись своей лёгкой добыче. За старшего, видимо, рыжий, коротко стриженый мужик лет тридцати. За его плечом – здоровяк примерно тех же лет. Позади и чуть сбоку – невысокий, вертлявый парень лет двадцати с пустыми глазами убийцы.

Все трое крепкие, а движения их, даже вроде бы расслабленные, напоминают поступь бойцовых псов. Все в плотных кожаных жилетках. Каждый держит небольшой топорик.

Вот когда бы дракону пригодился щит или хоть какая прочная коряга вроде куска дуба! Да только Домин Ястро из Донкернаса никого не учил биться со щитом. Эльфы ведь не собирались делать из драконов настоящих воинов.

– Спокойно, спокойно, – снисходительно цедил рыжий – самый высокий и, зараза, длиннорукий. – Чё заволновались? Никто вас рубить не будет, еси тока сами не напроситесь.

Ножны с мечом лежали подле Илидора, удачно прикрытые крылом.

– Тока вещички ваши приберём, – бубнил здоровяк, ощупывая путников внимательными глазами-жуками. – Вам-то ни к чему стока вещичек. От это чего, к примеру?

Йеруш не отвечал, глядел на него снизу вверх. Сине-зелёные глаза – как два бездонных озера посреди ледника. В длинных пальцах Найло покачивал невесть когда и откуда извлечённую склянку, вроде тех, в которых иногда продают вымороженное вино.

Шустрый наклонился за котомкой растерянно улыбающейся Мшицки.

– Сыночка, – произнесла старуха дрогнувшим голосом.

…Две жизни назад золотой дракон впервые вошёл в зал, в котором властвовал мастер мечного боя Домин Ястро. Тот бросил на Илидора цепкий взгляд, одобрительно бросил: «Сухощавый. Это хорошо. Труднее попасть» и тут же что-то швырнул в дракона. Илидор сначала увернулся, а потом уже удивился, металлический грузик покатился по полу, а Домин Ястро невозмутимо добавил: «Быстрый. Пластичный. Вот мы и поняли, как будем учить тебя»…

Илидор медленно поднялся на ноги. Ножны, прикрытые крылом плаща, держал у бедра.

– Сядь взад, – лениво бросил ему рыжий. – Полезешь мышцой играть – проиграешь.

Их с драконом разделяло шагов пять.

– Встречное предложение, – так же лениво ответил Илидор. – Убираетесь отсюда немедленно и целыми.

Вертлявый осторожно положил котомку Мшицки наземь и сделал мягкий шаг в сторону, готовясь зайти сбоку.

– Сыночки, сыночки, – губы Мшицки дрожали, глаза наполнились слезами, дрожащие ладони она прижимала к груди.

Йеруш одеревенел окончательно, зарылся пятками в опавшие листья. Вверх задорно торчали острые колени и носки башмаков.

Хлопнуло-вспузырилось крыло, открывая ножны, Илидор выставил их перед собой – одна рука на рукояти меча, вынутого из ножен на ладонь. Вопросительно изогнул бровь.

Он надеялся, что выглядит достаточно наглым и уверенным, чтобы на него не кинулись все трое разом. Шустрый действительно остановился, не то опешив при виде меча, не то вполне разумно осторожничая. Зато рыжий никакими сомнениями не мучился, он лишь паскудно осклабился, окинув взглядом Илидора, а здоровяк, масляно ухмыльнувшись, огласил своё немудрёное решение:

– Я поимею твой труп. Два раза.

Илидор был быстрым драконом, потому он успел выхватить меч, увернулся от удара и тут же подставил лезвие под рукоять топорика, под пальцы рыжего, сжимавшие её. Сломались не то два, не то три, со знатным хрупаньем и алыми кровяными брызгами. Топорик рыжего ещё не успел гупнуться на листвяную подстилку, а дракон, едва не вывихнув запястье, уже достал острием меча не закрытую кожаной жилеткой подмышку здоровяка. Тот как раз почти закончил знатный замах.

Что в топориках плохо – ими нельзя колоть.

Рыжий выл на земле, зажимая полуотрезанные пальцы. Здоровяк шатался и смотрел на дракона с обидой и недоумением, одна рука повисла плетью, вторая всё сжимала рукоять. Не дожидаясь, пока этот человек примет новое и верное решение самостоятельно, Илидор хорошенько пнул его в бок, уже основательно залитый кровью.

Вертлявый всё это время медленно пятился в подлесок, опустив топор. Когда здоровяк, охнув, осел наземь рядом с рыжим, вертлявый принял разумнейшее решение убраться отсюда поздорову.

Илидор тихо выдохнул. Насядь на него сразу все трое – на поляне бы только и осталось, что двенадцать стунов мелко рубленых драконьих котлет.

– Мой труп он поимеет, – процедил, недобрым взглядом окидывая здоровяка. – А будет чем?

Тот взвыл утробно, быстро закрыл причинное место здоровой рукой и принялся отползать, глядя на дракона дикими глазами.

Мшицка дрожащими пальцами приглаживала седенькие волосы.

– Зря ты с ними так, – отмер смертельно побелевший Найло. – В этой пробирке дремают милые крошечные червячки, они бы охотно поселились в чьей-нибудь печени.

Дракон содрогнулся.

– Зачем эта чрезмерная жестокость? Берите вещи и полетели отсюда.

– Ты хотел сказать «Пошли»?

– Я знаю, что хотел сказать, Найло. Не беси меня сильнее неизбежного.

***

Мшицка никак не отреагировала на превращение Илидора в дракона и никак не комментировала перелёт. Словно с ней каждый день случалось что-нибудь подобное или словно разум её был поглощён только что пережитым, и на остальное уже не оставалось запаса удивления. А может, она с самого начала предполагала в Илидоре нечто отличное от человека.

Теперь решили устроиться на ночлег подальше от хоженых мест и уже почти в полной темноте выбрали подходящую крошечную полянку. Илидор наконец отчистил меч и теперь, зажав точильный камень между камней у костра, с превеликим вниманием правил зазубрину на лезвии, то и дело крутил кистью правой руки и низко ворчал, когда в запястье похрупывало.

Йеруш снял последнюю пробу с нанизанных на веточки грибов и репы, которая к общей радости завалялась в котомке Мшицки, и спросил:

– Сколько монет ты насобирала, чтобы выкупить внука?

– Да уж вот почти трижды по десять, – расплылась в улыбке старуха. – Всюю осень собирала, покуль шагала досюдова, а не тратила ничегошеньки! Под крышей не ночевала, с земли кормилась, добрым людям поможала сколько было сил моих, и от как многонько монеток насобрала!

Йеруш покачал головой. С одной стороны, тридцать монет – это немало, существенно больше, чем у них с Илидором сейчас есть на двоих. С другой стороны, тридцать монет на бесконечность меньше той суммы, которую имеет смысл предлагать циркачам за ребёнка.

Но если у Найло хватило такта смолчать, то Илидор был откровенен:

– Не знаю, почём нынче в цирках дети, но тридцати монет тебе точно не хватит. Как бы не пришлось собирать монетки ещё пару десятков осеней!

– Да мне лишь нагнать сей цирк, – замахала руками старуха. – Надо лишь разъясниться с тем, кто у их главный! Той человек, главнюк, он же по незнанью Ерджи забрав, думав, за сироту горемычну даёт монетки, а Ерджи ж не сирота вовсе! Я ж у его есть! Ни в кого ж не было права продавать его, когда я есть на белом свете! Главнюк цирковой как про сё прознает, так и отдаст мне внучека! А монетки я ему собираю вдобавок, скока можу, бо он же потратился, когда тем негодникам уплатил. Так я ему верну монеток, сколькенько сможется!

Найло посмотрел на Илидора почти просительно. Старуху нужно вразумить сейчас, чтобы не было мучительно больно потом, но у Йеруша категорически не хватало окаянства говорить жестокие вещи, глядя в такое беззащитное, улыбчивое лицо Мшицки.

У Илидора почему-то хватало. Видно, в драконьих мировоззренческих концепциях не было места идеям лжи или хотя бы молчания во благо.

– Хозяин цирка не отдаст тебе Ерджи, не для того покупал. Скажет, что это была честная сделка, и всё тут. Что знать тебя не знает и видит впервые, что врёшь ты всё и никакая не бабушка Ерджи. Он его не отдаст.

В том светлом случае, если ребенок вообще еще жив, добавил про себя дракон, но уже этого-то вслух говорить не стал. Однако Мшицка лишь заулыбалась лучисто.

– Ты хороший человек, сыночка, тока мудрости тебе не достаёт. А какая без неё вера в добрость людскую? Люди-то хорошие, сыночка, от я скока живу на свете – тока хороших людей и встречаю, завсегда бывает от них и помощь, и щедрость…

– Видел я их щедрость, – в сердцах перебил Илидор, – когда тебе миску каши пожалели, а в котле её было – хоть топись! Доброта аж хлестала со всех клыков этих милых людей, как сейчас помню! А те, от которых мы сегодня улетели, были очень добрые! Так и рвались тебе помочь хоть в чём-нибудь!

– Хороший ты человек, – повторила Мшицка, роясь в своей тощей котомочке, – дажи еси и не человек вовсе, а тока мудрости тебе не хватает. От сего и терпячести не достаёт.

– Мне терпячести не достаёт? – возмутился Илидор. – Это ты ещё Найло не видела!

– Почему это не видела? – тут же ответно возмутился Йеруш.

Мшицка нашла в котомке то, что искала, и теперь смотрела на Илидора, улыбаясь, что-то держала в кулаке, сжимая бессильные искривлённые пальцы.

– От, сыночка, возьми-ка подарочек от бабушки, за добрость твою и сердце запальное! Сё мудрый спуд, что завсегда носила я с собою, а теперь ты его носи и береги. Бо дуже хочется мне, штоб дорожка твоя долгонько вперёд бежала, не запнулася!

Цапнула Илидора за руку, вложила ему в ладонь холодный камешек размером и гладкостью с голубиное яйцо. Сжала ладонь дракона в кулак своими сухонькими пальцами, гладкий камешек вдавил себя в кожу Илидора и вдруг потеплел, в мгновение согревшись. Мшицка улыбнулась, ещё раз сжала пальцы дракона и вперевалку отправилась собирать себе лежанку из наломанных загодя веток.

Илидор смотрел ей в спину со странным ощущением, будто краем крыла проскользил по границе сна или, хуже того, притчи. Найло тут же оказался рядом, разжал несопротивляющийся кулак Илидора и требовательно спросил:

– А в такое ты веришь?

– В какое? – попытался прикинуться дурнем Илидор.

– В камни мудрости. В заговоры жадности. В фиксацию неопределимого. Амулеты, обереги, наговоры, гадания, толкования снов…

Ничто в научно-выверенной картине мира Йеруша Найло не говорило о том, что подобные вещи способны сколько-нибудь влиять на реальность. К примеру, его мать обожала поутру за завтраком читать сонники, но Йеруш еще в раннем детстве понял, что никакие материны сны ничего не предвещают, а толкования их зачастую противоречат друг другу.

И Йеруш не верил, что неизмеримые сущности вроде значения снов, защит или мудростей можно воплощать в предметах, что мудрости можно хлебнуть, используя некий камешек. А если б, паче чаяний, такая возможность существовала, если бы какие-то из неизмеримых неформулируемых сущностей было возможно зафиксировать подобно тому, как маги фиксируют некоторые изменчивые состояния материи, то камни с мудростью не раздавали бы бесплатно где ни попадя всякие нищие старухи.

Словом, Йеруш считал, что подобное невозможно, но на всякий случай задавал вопросы о непознаваемом с присущей ему занудной настырностью.

– Не верю, – Илидор тоже посмотрел на гладкий камешек и сказал не то ему, не то Йерушу: – А будь подобное возможно, я бы выбросил его в реку.

– Выбросил камень, дающий мудрость? Это ещё почему?

Дракон посмотрел на Йеруша совершенно ясными, чистыми золотыми глазищами.

– Да потому что я не хочу себе мудрости, Найло. Она всегда жестока.

***

Поутру Илидор потребовал сделать ему списку с карты, на что Йеруш ужасно разворчался: пришлось пожертвовать для этого старым черновиком, исписанным только с одной стороны, а бумага, знаете ли, и так удовольствие дорогущее, у путешествующего же учёного она и вовсе на вес золота.

Дракон даже не дослушал негодовательный спич Йеруша – нетерпеливо пощёлкал пальцами, посеребрел глазами и со значением покосился на большой рюкзак. Бурча, шипя, словно бешеный кот, и рискуя опрокинуть походную чернильницу, Найло перерисовал карту с ближайшими селениями более-менее точно. После этого Илидор повадился куда-то пропадать во время привалов. Рыскал по окрестностям, причём, как подметил Йеруш, дракона интересовали в основном пригорки, осадочные породы и скалы, которые изредка попадались на пути. Постепенно Илидор заполнял свою списку пометками.

– Что ты там чёркаешь? – желал знать Йеруш, но дракон не отвечал, только блестел глазами и щурился, взглядом прося заткнуться.

Найло, что удивительно, затыкался. До следующей отметки на карте Илидора.

– Так, дракон, ты же не собираешься уйти один? – наконец напрямую спросил Йеруш.

Илидор непонимающе посмотрел на него, постучал себя костяшками пальцев по лбу, и Найло немного успокоился.

– Ну просто скажи, зачем тебе эти списки! – настаивал он.

Илидор помедлил, подбирая слова, и ответил, не отвечая:

– Просто… Мне хочется сберечь того, кто верит в меня больше, чем я сам.

***

Путь до Ануна занял ещё три дня. Чем ближе подходили к городу, тем быстрее шагала Мшицка, окрылённая своей надеждой, и тем сильнее нервничал Йеруш, жаждавший заполучить чек и чертежи.

Раз двести они с Илидором начинали спорить, куда отправятся испытывать костюм после того как маг сживления Фурлон Гамер его создаст. Раз триста пререкались о том, где будут жить, что делать и чем зарабатывать на жизнь в то время, что потребуется магу для создания костюма. Илидор жаждал примкнуть к какой-нибудь буйной гильдии, Йеруш желал убраться подальше от города и поискать интересные водные источники в округе. Про водные жилы восточных людских земель ему почти ничего не было известно, и это раздражало Йеруша почти так же сильно, как и то, что все встреченные по пути источники оказывались сокрушительно обыкновенными.

– Подумать только, – ворчал он, – целые гигантские пространства, заполненные страшнейшей убойной непримечательностью! Скучная, скучная, скучилищная скука!

Чем ближе к городу, тем сильнее занимала Найло мысль о костюме для подводного плавания, словно приближение к Ануну делало более реальной саму возможность существования такого костюма. А в ней Йеруш сомневался весьма. Ничего не понимая в конструировании подобных вещей, он постоянно что-то чертил и рисовал на земле палочками, бормоча себе под нос и сердито вуфкая, а потом, порыкивая, затирал свои рисунки и делался особенно мрачен.

А если маг сживления Фурлон Гамер просто посмеётся над этими чертежами? Что тогда?

Илидор подначивал Йеруша, Мшицка хлопотала и пыталась его отвлечь, рассказывая жутенькие людские сказки, которые и в самом деле странным образом успокаивали Йеруша. Напоминали, что в мире есть вещи пострашнее порушенных планов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.