Принц Заоблачной страны

– Ведь он молод? Мой жених ведь молод? – беспомощно спрашивала я.

– Конечно, девочка моя, он молод и благороден, – тут же подтвердила мама, но я слышала в её голосе только надежду. – Не надо ничего бояться. Ни этой свадьбы, ни своего будущего мужа. Это удел всех женщин.

Конечно же, я понимала это. И пусть ещё вчера мама мне всё так же на ночь рассказывала сказки, меня учили не только танцам и вышиванию. Я учила законы, чужие языки, историю и родословные. Дочь провинциального наместника должна была стать достойной женой.

– Почему вы не рассказали мне об этом раньше? Я ведь уже не маленькая девочка!

Я хотела обидеться, но, не зная причин молчания, делать это было глупо. На обиды просто не было времени.

– Мы не могли. Мы даже не знали, можем ли тебе рассказать о твоём предназначении, – оправдывалась мама и я видела, как ей неловко и горько.

Осознание того, что мама жила с мыслью о разлуке эти шестнадцать лет, сжала моё сердце, и я бросилась на шею матери.

– Видит Небо, я бы хотела сказать тебе обо всём хотя бы за день, но это ничего бы не изменило, а ты не сомкнула бы ночью глаз от волнения.

А я действительно была уже сама не своя от волнения. Я вдруг поняла, что ничего из того, что окружало меня с детства, ни единой безделушки, вещицы, принадлежащей мне, я взять с собой не смогу.

Но на слёзы, сожаление и страх не было времени. Маленькая девочка, которая ещё вчера играла с куклами, должна сегодня, прямо сейчас повзрослеть, чтобы отныне принимать решения самостоятельно и уметь отвечать за них. По крайней мере, так я себе представляла, что значит быть взрослой.

Мысли в смятении вертелись то вокруг нелепых мелочей, то снова возвращались к предстоящей свадьбе и расставанью.

Почувствовав голод, я вспомнила, что ещё не ела. Матушка помогла мне одеться, и вместе мы спустились в обеденный зал.

Длинный стол был по-праздничному накрыт, посередине стоял торт. А ведь я уже и забыла, что сегодня мой день рождения.

Отец держал в руках резную инкрустированную шкатулку.

– Это фамильные драгоценности, – заговорил отец, когда я подошла ближе, – та их часть, которая принадлежит женщинам нашей семьи. Моя мать подарил их Виттории, чтобы она передала их тебе.

Я знала об этой традиции у женщин нашей семьи и уже знала, что за драгоценности лежат в шкатулке. Я видела их на портрете, нарисованном вскоре после свадьбы родителей, где мама в светло-голубом платье со шлейфом. Я часто любовалась портретом, но не видела драгоценностей наяву. Разве что когда была совсем маленькой, чтобы помнить об этом.

– Виттория, – позвал отец.

Мама взяла из его рук шкатулку. Считалось, что драгоценности должны передаваться женщинами из рук в руки, чтобы они не теряли своей якобы магической силы. На протяжении нескольких поколений это условие не нарушалось, даже если в магию камней и не особо верили.

Я знала, что однажды они достанутся мне по наследству. И сейчас, уже держа в руках шкатулку и ощущая резную поверхность её стенок, я ничего не хотела в этот момент, кроме как открыть шкатулку и взглянуть на драгоценности.

Когда же моему взору предстало сапфировое ожерелье, я была в таком восхищении, что не находила слов.

– Твоя бабушка, передавая мне драгоценности, сказала, что сапфиры должны подарить будущей невесте счастье в будущем, а голубые алмазы сохранят её чистоту и духовную силу. Что с тобой, дочка? – спросила мама, видя, что мой восторг внезапно для меня же самой померк.

– Я не могу взять их с собой.

Эта мысль, это ощущение возникли так ярко, так остро, словно укол розового шипа. Хотя я не смогла бы объяснить, откуда я знаю это.

– Но надеть на свадьбу ведь сможешь?

Я кивнула.

– Я мечтала об этом.

Тогда мама достала из шкатулки сапфировый перстенек, усыпанный крошечными алмазами и надела мне на правый мизинец, настолько он был миниатюрен.

– Этот перстень не надевали уже очень давно, – говорила мама, – он считается особенным. Ту, которой он придётся впору в день её свадьбы, ждёт необычная судьба. Сама я на судьбу не жалуюсь, – улыбнулась мама, глядя на моего отца, – хоть он и пришёлся мне мал.

Я вытянула руку с перстнем и крошечные драгоценные камни засверкали в лучах солнца. В ту минуту я подумала, что прозрачно-голубые искрящиеся алмазы и впрямь пророчат нечто особенное в жизни. И не зря в душе моей столько предчувствий.

Я чувствовала внутри крупицу чего-то великого, манящего, которое мне хотелось познать, открыть как шкатулку с драгоценностями.

И глядя на сапфировый перстенёк, я постаралась на время успокоиться. Пока ещё ничего не случилось.

***

Когда я вернулась в свои комнаты, где меня ждала тёплая ванна, я почувствовала, как меня обступила та магия, высвободившаяся из сундука.

Комната была заполнена ароматом лилий. Запах обволакивал и даже дурманил. Он заставил меня острее чувствовать две силы, охватившие меня.

Они не противоборствовали, не раздирали меня изнутри. Но сама я терзалась и отдала бы многое за возможность остаться с матерью и отцом, никуда не уезжать, ни за кого не выходить замуж. Но разве это возможно?

Нежась в тёплой ванне, я подумала о том, что этот день не будет радостным для моих родителей. Я также сомневалась, что день принесёт радость и мне. Но я сочла свои опасения преждевременными.

Я казалась себе готовой к тому, чтобы однажды выйти замуж и покинуть родителей, но подобная поспешность приводила меня в смятение.

Служанки долго возились с моими длинными волосами, расчёсывая и приглаживая их, ароматным бальзамом укладывая волос к волосу.

Тому, что платье оказалось мне впору, я даже не удивилась. Как и тому, что, заглянув в сундук ещё раз, я обнаружила на дне пару выбеленных сафьяновых туфель, и что они также пришлись мне впору.

Мне нравилась та девушка, которую я видела в зеркале с фатой и венком из лилий. Я решила, что я красива. Мама так часто говорила мне об этом, когда я была ещё маленькой девочкой.

Часы на городской ратуше пробили полдень. Повинуясь внутреннему велению, я подхватила подол своей пышной юбки и выбежала из своей комнаты в большой зал, огромные окна которого выходили на городскую площадь.

И я увидела, как к воротам церкви подъехал экипаж, запряжённый белыми лошадьми. Вышедший из экипажа человек был одет в белое. И это было единственное, что я могла рассмотреть издалека.

Мне даже стало немного легче оттого, что ожидание закончилось.

Глава 3. Камилла

Мне всё ещё было спокойно, когда я шла под руку с отцом к дверям церкви. Но к алтарю, где уже ждал меня мужчина в белом камзоле, я должна была идти одна. Я смотрела только перед собой и, казалось, никого не видела.

Все чувства вновь пришли в смятение. Сердце бешено колотилось внутри. Мне начинало казаться, что оно может выскочить у меня из груди, упасть на пол, а я наступлю на него, даже не заметив.

Когда я остановилась у алтаря, мужчина, предназначенный мне в мужья, посмотрел в мою сторону. Сама же я не подняла опущенной головы. И всё, что я сумела разглядеть, это то, что мужчина был высок и статен, а белый камзол его был щедро расшит золотыми нитями.

Священник сделал нам знак, и мы опустились на колени на бархатные подушки. Я слышала речь священника, но смысл его слов не доходил до моего сознания. Святой отец запнулся и умолк. И от наступившего мгновения тишины я очнулась.

– Милорд? – тихо обратился к моему жениху священник.

Спустя несколько мгновений прозвучал его голос, глубокий и приятный. Меня пронзила дрожь от его ответа.

– Да, я согласен.

Я заметила, как священник посмотрел в сторону моего отца. Тот, видимо, кивнул, подтверждая просьбу продолжать обряд. И тогда священник обратился ко мне.

Даже если бы сотню раз меня спросили, сотню раз я ответила бы согласием. Я боялась, что голос мой будет дрожать, но, казалось, ничто не выдало моего волнения.

Я чувствовала, как дрожат и холодеют мои пальцы. И я боялась, что эта дрожь выдаст меня, когда мужские руки коснутся моих, чтобы одеть мне обручальное кольцо.

Потупив взгляд, я протянула мужчине в белом камзоле свою левую руку. Его пальцы были тёплыми, отчего мои собственные показались мне совсем ледяными.

Через мгновение у меня на безымянном пальце оказалось изумительной красоты кольцо с алмазом. Я не сумела скрыть восхищения.

Позабыв о скромности, я осмелилась взглянуть на того, кто стал моим мужем. Но его лица я не увидела. Оно было наполовину скрыто белой маской. Нежные руки, одевшие кольцо мне на палец, откинули вуаль с моего лица, как единственную преграду между нами. Тогда я впервые столкнулась взглядом с его небесными глазами.

Мужчина приблизил ко мне своё лицо, и я почувствовала тепло его дыхания, тепло его губ на моих губах, хотя мне показалось, что моих губ он так и не коснулся. Но церемония была закончена, и мы с ним поднялись с колен.

Мой муж взял меня под руку и вывел из церкви. Мои родители шли вслед за нами, и слышалось, как мама шепчет молитвы. Солнечный полуденный свет ударил мне в глаза.

Близость незнакомого мужчины заставляла меня задуматься о том, кто он. Кто тот мужчина, с которым отныне связана моя жизнь?

Меня пугало то, что я не знаю его имени, и то, что лицо его скрыто маской. Что было тому причиной? Стеснительность, скрытность или уродство? Но я молчала, понимая, что на все вопросы со временем я получу ответы.

А мой муж обратил ко мне свой взгляд.

– Сударыня, я должен увезти вас. Прошу, попрощайтесь с родителями.

Милосердные небеса! Уже? Я растерялась и тут же кинулась на шею к матери. А мой супруг, поклонившись моим родителям, снова заговорил.

– Я вынужден просить у вас прощения за то, что так поспешно забираю вашу дочь, а отныне и мою супругу с собой. Но мы должны вернуться до заката. Мои родители ждут нас. Я благодарен вам за столь бесценное сокровище, за вашу дочь. Клянусь, что буду оберегать её и никому не позволю причинить ей зла. Её жизнь мне отныне дороже своей. Обещаю, что вы ещё увидитесь. Но сейчас нам пора в путь.

Мама долго не хотела выпускать меня из объятий. Шептала мне напутственные слова, уговаривала ничего не бояться и не волноваться.

– Довольно, Виттория, – вмешался отец, – дай и мне обнять дочь. Не бойся, дочь моя, – сказал мне он негромко, – я верю его словам. Этот человек будет любить тебя. Будь счастлива.

Супруг взял меня за руку и помог сесть в экипаж. Пышная юбка послушно легла складками, обволакивая мои ноги. Мужчина в белом сел рядом.

Экипаж тронулся с места. Копыта лошадей зацокали по камням площади. Я внезапно поняла, что лошадьми никто не управляет. Но я заставила себя не удивиться этому.

Мы выехали за ворота города. И лошади стали мчаться быстрее. Когда я из любопытства выглянула в окошко экипажа, то в страхе отшатнулась. Мы летели над землёй! И тогда я снова услышала голос супруга.

– Кони мчатся быстрее ветра, но вы боитесь напрасно, Камилла. Я рядом. А, значит, ничего не случится.

Я тут же обернулась. Нежный, бархатный голос заставил меня трепетать. На лице мужа всё ещё была маска, и оттого меня раздирало любопытство. Взглянув в ясные глаза мужчины, я нашла смелость ответить ему.

– Милорд, я ничуть не сомневаюсь в ваших словах. Но до сегодняшнего дня я считала, что лишь птицам под силу летать. Всё, что происходит со мной с самого утра, мне кажется чудом.

Мы сидели очень близко, и он мог с лёгкостью коснуться меня, обнять, если бы захотел. Но он лишь взял мои руки в свои. А я не смогла сдержать дрожи от его прикосновения.

– У вас холодные руки, Камилла. Неужели вам холодно? Или вы дрожите от страха? Неужели вы боитесь меня? Камилла, – сказал он, целуя мои пальцы, – я никогда и ни в чём не стану вас неволить и принуждать. И если оттого, что мы совсем незнакомы, вам трудно принять меня как супруга, примите меня как близкого друга. И тогда я буду жить с надеждой, что однажды вы полюбите меня. Потому что я уже люблю вас!

Я поспешно отвела взгляд, услышав слова мужа. Щёки мои вспыхнули румянцем от смущения.

«А вдруг и я уже люблю его? – подумала я. – Люблю этот голос, проникающий в самое сердце. Люблю эти глаза небесной синевы. Люблю эти губы, целовавшие меня».

В своей жизни до сего дня я любила только одного мужчину. Своего отца. Но это была любовь дочерняя. Своего супруга мне предстоит полюбить как мужчину.

О, Небо! Как же я узнаю, когда это чувство, которое сейчас зарождается во мне, превратится в любовь? Как я узнаю, что это и есть любовь?

И если сейчас он мне безразличен, то почему от звуков его голоса меня охватывает трепет, от взглядов пылают щёки, от прикосновений бросает дрожь? Почему мне самой так не хочется отрывать взгляда от его глаз? Или это просто страх перед незнакомцем?

Что ответить на признание я не знала и молчала.

– Вы можете ничего не говорить. Я понимаю ваше смущение. И ваше смятение. Но зачем вы отводите взгляд? Позвольте мне любоваться вами!

– Это нечестно, милорд, – позволила я себе упрёк в голосе. – Вы можете видеть моё лицо, но своё скрываете за маской. Что означает эта таинственность? – осмелилась я спросить.

– Ваше любопытство будет удовлетворено. Но не раньше, чем мы окажемся в моей стране, – пообещал мужчина.

– Это не любопытство, милорд, – возразила я, – разве я не вправе знать, с кем отныне и навсегда связана моя жизнь? Если можете, то представьте, что я чувствовала, когда утром отец сказал, что я выйду замуж за человека, которого никто не знает и не видел.

– Вы храбрая девушка, Камилла.

– Вы ошибаетесь, милорд. Вовсе я не храбрая. Вам следовало благодарить моего отца за то, что я теперь ваша жена. Я выполнила его просьбу.

– Но клятву перед алтарём давали вы сами. Неужели это было против вашей воли? – спросил он с некой тревогой в голосе.

– Я верила, что отец будет считаться с моими чувствами и желаниями. Но получилось иначе. И даже моему отцу пришлось поступиться своей волей.

– Поверьте, Камилла, я могу понять. Когда мне также исполнилось шестнадцать, я узнал, что у меня уже есть невеста. Вы тогда были совсем девочкой. Я ждал вас семь лет. Но я и вообразить не мог, какой красавицей вы станете.

Я снова отвела взгляд, смущаясь от слов супруга о моей красоте.

– А будь я уродливой и кривоногой каракатицей, вы и тогда бы взяли меня в жёны?

Мысли облеклись в слова и вырвались наружу помимо моей воли.

– А что вы скажете, если уродлив окажусь я?

Слова мужа укололи упрёком, но в голосе не было злости ли горечи. Мне было стыдно и неловко, но я давно знала ответ на его вопрос.

– О человеке говорят его поступки, милорд. Я буду любить ваше сердце, а не лицо, – выговорила я, сделав вдох.

Но правдивы ли были мои слова, или я просто не верила в изъяны его внешности?

«Всемогущие небеса, дайте мне сил полюбить моего супруга, каким бы он ни был», – вознесла я короткую молитву.

– Наш брак – это воля звёзд, – заговорил он, словно отвечая теперь на мой вопрос. – Они решили за нас нашу судьбу. Но они не могут сделать нас счастливыми помимо нашей воли. Только мы сами. И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вы были счастливы, Камилла. В моём королевстве, рядом со мной.

Я посмотрела на супруга. Взгляд его глаз не оставлял сомнений в искренности слов. Я вдруг поняла, что мягкость в его голосе – это не попытка успокоить или говорить со мной, как с маленькой испуганной девочкой. И в голосе была не самоуверенность, а надежда, что его обещание окажется правдой.

А на горизонте показались горы. Их вершины скрывались за облаками.

– Это границы моего королевства, – услышала я объяснения моего супруга. – Не всякий человек способен преодолеть эти горы.

Крылатые кони взмыли вверх и понеслись поверх облаков. А затем нырнули в просвет между облаками и спустились ниже к земле, оказавшись по другую сторону гор.

– Вы хотели видеть моё лицо, Камилла. Взгляните на меня. Это теперь не тайна, – сказал мой супруг, и я обернулась на его голос.

О, Небо! Я едва не вскрикнула от восхищения. Как он красив!

Каштановые волосы спускались чуть ниже плеч, тёмные широкие брови были почти прямыми. Ясные глаза то темнели, как небо в грозу, то светлели, как утренние небеса. Мой взгляд заскользил по его безупречному мужественному лицу и замер на его манящих губах.

Как я могла даже подумать, что под маской он скрывает изъяны своего лица? Неужели мужская красота может в одно мгновение так околдовать?

Я уже не могла отвести взгляд от лица моего супруга.

– Вижу, что не разочаровал вас, сударыня, – усмехнулся он. – Моё имя Лоренцо. Мой отец – король Леонардо, правитель Заоблачной Страны.