Жить с надеждой Сборник рассказов

Отошёл в сторону караоке-будки, поговорил с мелким парнем, взял микрофон и запел «Миллион алых роз». Надя присоединилась к нему. Когда песню закончили, то обернувшись, увидели, что им подпевает десяток остановившихся прохожих. Громко смеялись, идя по аллее к вокзалу, вспоминая выступление. Сели на огромные качели. Вверх, вниз и снова, так что дух захватывает, щекотно в животе…

По возвращении из отпуска вновь трудились со рвением. Уборка полей, возврат долгов, выгодные сделки с закупщиками, продажа сена, зерна, овса. Толя начал каждый вечер снимать усталость пивком. Приходил с работы, садились вместе на веранде, беседовали, строили планы, провожали солнце в закат. Приезды друзей превратились в шумные вечеринки с возлияниями.

Небеса не всегда безоблачные. Надя встречала стойко и грозы, когда Толя, устраивал сцены ревности. Она говорила, что любимого человека простить нельзя. На нелюбимого мужчину наплевать, пусть себе бесится, кривляется, из штанов выпрыгивает. Вот если пакость вытворяет единственный, то это причиняет с трудом терпимую боль, нет жизни, одна мука.

Толя порой, как с цепи срывался. Начинал пить несколько дней подряд, водил компании домой. Требовал от Нади присутствовать при гулянках. Гостей звал разных: от уважаемых людей района до работяг с фермы. Властвовал, пары алкоголя в мозгу усиливали ощущение могущества.

Надежда с напускной весёлостью накрывала на стол, угождала, хотела быть хорошей хозяйкой в глазах мужа и села. Когда гости расходились, Толя сидел за столом и исподлобья смотрел, как она моет посуду. Глаза наливались кровью от бессонницы и выпитого. Всё, убрав, она уходила в дровяник, доставала пачку сигарет, молча курила, сидя на бревне. Потом шла спать. Одурманенный муж частенько не оставлял её в покое, стягивал одеяло.

– Вставай! Говори, какую тебе музыку включить, давай посидим ещё, – шумел он.

Только просьбы эти были злые, как его взгляд. Она терпеливо отговаривала его, как ребёнка.

– Толя, поздно. Давай спать. Мне завтра на работу. Ну, посидели уже хорошо…

Утро наступало хмурое для обоих. У Нади печаль и разочарование, которые она гнала прочь, бодрила себя и спешила в контору. Дела не ждут. У Толи похмелье, тяжёлое, мужицкое, с депрессией и бессилием. Он оставался дома. На работу идти не хотел. К вечеру мог сбросить апатию, но злился, вымещал на окружающих.

Толя был патологически ревнив, плохо контролировал себя даже в первое время ухаживаний. Раньше имелись основания, вечно правый соперник – муж Леонид. Теперь жизнь изменилась, а отрава ревность осталась.

Он говорил: «Я ничего не могу сделать с собой, ревную. Под окном стоит столб, ты смотришь на него, и я к нему тебя ревную».

Горизонт у Толи не был омрачён соперником, но он срывался. Бывал груб, даже жесток. Обвинял в непристойностях с бригадирами, алкашестыми деревенскими молодцами. Часами приходилось Наде вести беседы о неразумности его обвинений, оправдываться, приводить примеры. Это помогало, но ненадолго. Через пару дней всё могло неожиданно повториться лишь потому, что она задержалась с работы на полчаса, проболтав в огороде с соседкой. Воображение Толи уже рисовало жуткие картины измены, призывало к расправе с женой. Появившаяся на пороге хозяйка слышала в свой адрес: «Натрахалась?»

Голова его тряслась, взгляд безумца. Надя реагировала по-разному: от уговоров до ссор. Не помогало. Появилась ревность в крайнем её проявлении – ненависть.

После очередного застолья с возлияниями Толя попал в больницу. Сдал анализы. Врачи выявили сильные гормональные нарушения и, возможно, перенесённый инсульт, которые могли вызывать приступы агрессии, ярости. Точной причины не назвали: алкоголь, инсульт, нарушения работы щитовидной железы. Всё было возможно.

Надя обрадовалась диагнозам. Ведь это значит, что всё поправимо. Принялась заботиться о муже. Была с ним в больнице, лишь поздним вечером покидая палату. Мыла, кормила, одевала. Он с трудом поднимая ногу, чтобы просунуть в штанину бурчал на неё:

– Держи ровно, я на одной ноге стоять не могу.

Она, улыбаясь, отвечала:

– Обопрись на меня.

Анатолий пошёл на поправку, выписали из больницы. Вернулись домой. Заботы навалились, и муж вновь стал выпивать. День шёл за днём, неделя за неделей, и в этой круговерти счастливых часов, минут становилось всё меньше.

Случилась новая напасть. В районе возбудили уголовное дело за нецелевое использование бюджетных средств. Анатолий и Надежда под следствием. Посевные уже пару лет проводили за счёт субсидий и дотаций края. После отчитывались о расходовании государственной помощи. Отчётная документация была опорочена при проверке. Теперь все силы тратили на защиту от обвинений. Толя злился, был разочарован, не мог работать. Парализованный морально подписал признание. В упрощённом порядке председателя осудили условно. В отношении бухгалтера производство прекратили за отсутствием состава преступления.

Глава района приехал в гости с женой и маленькой собачонкой. Жарили мясо, выпивали, беседовали. Состоялся разговор. По-приятельски, легко было сказано: «Ты, Толя, уходи с поста председателя. Другого человека ставить будем. Нельзя с тобой дела нам теперь иметь. Болтать будут, замажешь всех».

В одурманенной голове хозяина словно что-то бухнуло, желваки заходили на скулах, кровь ударила в лицо. Пульсировала мысль: «Предатели, дешёвки. Как же теперь дальше, что делать, куда деться? Здесь дом и всё здесь…»

У Толи было припрятано зерно, которое можно было выгодно продать, но этого хватит только на первое время.

В обиде муж запил беспробудно. Вымещался на Надежде. Она каждое утро наблюдала за ним хмельным. Уходила на работу. Старалась вернуться попозже, чтобы не видеть его угрюмого и пьяного.

Власть в кооперативе нужно было поменять, начался передел. Назначили дату выборов нового председателя. Кто-то из знакомых брякнул: «Надежда Михайловна, а Вы будете выставлять свою кандидатуру. Знают Вас в селе, любят, уважают. Да и работаете давно за двоих, как бухгалтер и председатель. Муж-то Ваш в контору совсем не ходит уже. Знают все про его болезнь…»

Надя решила, что это хорошая идея, выставила кандидатуру, с мужем не советовалась, его мнение не спрашивала.

Она думала: «Сохраню управление хозяйством. Сможем жить дальше в селе, в своём доме. Толя разозлится, конечно, но будет ему наука, а то достал уже пьянкой. Придёт в себя, поможет мне, а со временем вновь встанет во главе кооператива, если одумается».

Новость молнией ударила по селу, прокатилась громом разговоров, сплетен.

Болтали: «Наша-то, бухгалтерша, слышали, что удумала. Мужа сместить решила, выгонит его за пьянку и будет править как царица».

Толе рассказал новость механизатор. Хитрый мужичонка не смотрел в глаза, отворачивал голову, жевал соломинку и мямлил. Председатель решительно сел в УАЗ, на ходу захлопывая дверь.

Дома Нади не было. Достал бутылку коньяка и сел на кухне. Позвонил хозяйке, сказал идти домой. Не послушалась.

Когда вечером Надя пришла, то Анатолий был тяжело пьян. Зашла в дом, он рыкнул на неё: «Долго шляешься». Смотрел из-под лба мутными красными глазами. Голова опущена, похож на оскалившегося волка. Надя поставила сумку, вышла на крыльцо, спустилась по трём ступеням, села на заснеженную лавочку под голубой елью, наполненная неимоверной, свинцовой тяжестью. Тишина и тьма кругом.

Толя набросил на плечи камуфляжную куртку и вышел следом. Начал говорить, обвиняя в предательстве, подлости за его спиной. Распалял себя, переходил на крик. Надя не оправдывалась, в ответ нападала, оскорбляла.

Он кинулся на неё. Обрушился безудержно. Затягивал ей шарф на шее, крестом перебросив концы. Она хрипела, хваталась за его руки, билась, брыкалась. Толя был силён, поняла, что не справиться. Неожиданно стало спокойно.

«Да путь удушит, сил нет больше», – подумалось ей.

Перестала биться, обмякла, сползала вниз с лавки на серебристый, пушистый снег.

Толя отшатнулся в сторону, опустив руки. Произнёс:

– Уезжай! Не то я убью тебя.

– Сам уезжай, здесь мой дом, – хрипло ответила она.

Толя ушёл. Надя сидела на снегу, опершись спиной о лавку. Уставилась невидящим взглядом. Когда отбивалась, пытаясь справиться с яростью мужа, подошва одного из лакированных сапожков оторвалась, виднелся сиреневый носок. Не чувствовала холода, ничего не ощущала, пустота.

Муж вышел одетым в охотничий костюм. В руках держал её сумку и ружьё. Кинул ей ридикюль. Направил на неё чёрное дуло двустволки. Чётко выделяя каждое слово, сказал:

– Вставай, иди к машине. Вывезу тебя и пристрелю как собаку.

Надя молча встала, опершись на колени, одела ремешок сумки на плечо, отряхнула снег и пошла к машине, стоявшей за воротами. Сзади громко хлопнула калитка, женщина вздрогнула.

Сорок минут ехали молча. Толя был решителен, губы сжаты, руки с побелившими костяшками пальцев на руле, ружьё держит на коленях. Рвал коробку, переключая скорость. Выехав на лесную просеку, остановился. Повернулся к жене, сказал:

– Выходи.

Надя начала спорить:

– Куда я, на улице двадцатиградусный мороз, до деревни или станции час пути.

– Пошла, я сказал, не доводи до греха, – прошипел он.

Вышел из машины, обошёл, открыл дверь. Оружие наставил на неё. Две бездонные глазницы напротив её бледного лица.

Неуклюже Надя вылезла с пассажирского сиденья, зацепившись оторвавшейся подошвой. Сразу по щиколотку провалилась в снег, забился холод в рваный сапог.

– Иди, – приказал ей Толя и для убедительности показал направление стволом ружья.

Отошла с дороги в тень леса. Стояла тихо. Белеет паром выдох, ледяной взгляд, индивение сознания, остывшие чувства, замёрзшая душа.

Толя сел в машину, рванув с места, уехал. Смотрела ему вслед, не веря в происходящее.

«Вот сейчас, загорятся красные стоп-огни. Он вернётся за мной», – думала Надежда.

Не вернулся.

Глава 3. Заземление

«Какая весёлая у нас сансара! Как дивен мир!», – воскликнула Надежда, когда узнала о переменах.

Ветреной февральской ночью маленькая Надежда улетела жить во Францию. Самолёты по направлениям Москва – Сочи – Стамбул – Леон унесли её к новому дому. Она с мужем, урождённым французом, пробовала обосноваться в столице, но международная ситуация нарушила планы. Бенуа не смог найти работу. Получил множество отказов от российских компаний. Один из работодателей приоткрыл тайну неудач – отсутствие у соискателя гражданства. Пожив недолго в столице, молодые собрали чемоданы, купили билеты, узаконили справкой перелёт собаки по кличке Магистратура в багаже и были готовы ехать далеко и надолго.

Для прощания с семьёй внучка прилетела домой в сибирский город на несколько дней. Всю неделю общались: мать и дочь, сестры, бабушка и внучка, заезжие дядьки и тётки. Много слов, эмоции в голосах, слёзы. Суета перед расставанием расшатывала нервы, беспокоила невидимыми волнами телефонных звонков, звучала мелодиями, трелями вызовов, светила вспышками сообщений.

Поздней ночью две Надежды, бабушка и внучка с разницей в возрасте в сорок четыре года сидели на кухне и беседовали о планах. Приятный разговор о настоящем и будущем. Надя одобряла младшую. Хотелось грустить из-за расставания с внучкой, но распирала гордость и восторг от невиданных перемен.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.