Дом боли

Я вообще с Женькой плохо лажу. Мы с ней очень разные. Да и с Серёгой я особо не ладила. За год до смерти родителей, мы отдыхали в одной компании. Выпили, ну и так получилось, что переспали. С тех пор вместе… – Лена улыбалась каким-то своим воспоминаниям. – Помню, когда он мне встречаться предложил, мелкая мне чуть все волосы не вырвала на голове. Орала, что не позволит. А потом совсем стало туго, начала вещи мои портить, одежду красками обольет, тетради разрисует, шмотки на улицу мои выкинет, даже воротник на моем пальто побрила. – Лёгкий хохот. – Отец ей тогда ввалил, объяснил, что эти вещи не даются семье бесплатно. Она подпритихла, вещи портить перестала.

Но ее протест не закончился, то соли в чай навалит, то сахара в суп… Стала ходить на все наши свидания с Серёгой, мешать. Чтобы поцеловаться, надо было ее спать уложить и сбежать из дома.

А потом не стало родителей. – Улыбка Лены стала печальной. – И тогда Женька полностью изменилась. Она перестала вести себя как ребенок. Раньше не заткнешь, плюс сто пятьсот слов в минуту. А тут и слова не вытянешь. Слишком взрослое поведение, не так давно на работу устроилась. Дома почти не показывается.

Мы с Серёгой стараемся, как можем заменить ей родителей, но это очень сложно. Особенно Серёга старается. У них связь, наверное, на ментальном уровне.– Лена снова смеётся, но смех очень грустный. – Иногда, когда они что-то делают вместе, то им даже говорить не надо, словно один организм все выполняет. Так забавно выглядит. Я даже иногда ревную.

Я сразу понял, о чём она, та самая атмосфера, когда они вдвоем.

– Ладно, болтаю много. Надо убрать все и посуду помыть. – Лена встала из-за стола. Начала собирать тарелки.

– Ээм, Лен, давай я сам. Ты скоро мамой станешь, да и день тяжёлый был. – Я понимаю, что больше не хочу быть бесплатным приложением в этом доме.

– Охх, какой ты милашка. – Лена ласково гладит меня по голове. Разворачивается и собирается уходить. Но на полушаге останавливается и спрашивает. – Она плакала? – В глазах печаль.

– Ты о чём? И почему она должна плакать? – Спрашиваю я, пугаясь подобного вопроса. Неужели Лена знает, что Женька любит Серёгу? Тогда это для мелкой просто пыточная камера.

– Да нет, ни о чем, забей. – Она кивает головой чему-то понятному ей одной и уходит спать.

Посуды немного, минут 10 и на кухне порядок. Поднимаюсь наверх. В комнату Женьки слегка приоткрыта дверь. И я вижу, как Серёга, укутав девушку, смотрит на нее ласково, проводя по ее волосам рукой. Наклоняется и целует в лоб.

Я смущён от такой нежности. Серёга замечает меня, так же смущённо улыбается. Встаёт с кровати и тихо закрывает за собой дверь в ее комнату.

– Перебрала. Переживаю за нее. Она мне как младшая сестрёнка. Удивлен? – Он улыбается и смотрит мне в глаза прямо.

– Да, нет. Я же знаю, что ты ей, как брат родной.

Хочется сказать ему, что ей не нужна от него такая забота, что именно этой братской любовью он и делает ей только больнее. Но это не моё дело. Свое дерьмо теперь надо разгребать.

Он тихо кивает, желает спокойной ночи и уходит спать. А я остаюсь в коридоре между своей комнатой и ее. Меня оглушает тишина и одиночество, которого я очень боялся этим вечером. Ведь придется встретиться со своими демонами, которых разбудил холодный душ от человека, спящего сейчас сном младенца.

Как и ожидалось, я не могу уснуть. Меня накрыло прошедшим вечером и его событиями. В голове была каша от мыслей. И как привести их в порядок, я не знал.

Сначала была стадия отрицания. Что никто не имеет права указывать мне на мои ошибки. И что она не видит всей ситуации в целом. Что я прикладываю много усилий для того, чтобы все исправить – за учебу взялся, не шарахаюсь по клубам, не бухаю. И вроде совесть поутихла, и я даже попытался уснуть.

Не, ну какова сволочь, а? Вылить на меня столько дерьма! Ворочаясь с боку на бок, все сильнее приходило понимание, что я больше не хочу быть обузой, ни для кого.

Но из этого вытекает очень много вопросов, на которые у меня нет ответа. Где брать деньги? У родителей точно больше не хочу. Мелкая права, я орал, что хочу самостоятельности и за меня не должны решать, как мне жить. Но сам я ничего не решаю и ничего не умею. Мало того, я не знаю сам, чем хочу заниматься. Хах, я всю жизнь подчинялся родительским указам и безвольно принимал, как должное то, что они считали правильным.

Меня интересовали только компьютерные игры, иногда книги. Чуть старше только клубы, отдых и бабы. Я ни чем не интересовался, ни чем не увлекался. Да, конечно по классике – музыкалка в начальных классах, до 9 класса хоккей. И все… Институт тот, что выбрал отец, специальность тоже.

Я завыл. Как так получилось, что я жил как овощ? Всегда считал, что у меня есть свое мнение и я не пустое место. Родительские деньги, статус, добавляли моей самооценке значимость. И теперь, где она эта самооценка? Смыта в унитаз со всеми моими ценностями и взглядами на жизнь. Да даже взгляды эти были не моими, а навязанные родителями и привычной средой.

Бросать институт теперь я тоже не горел желанием, единственное, что я сейчас могу делать сам – учиться. Хвосты я подтянул и даже наладил нормальное отношение с преподами. Учеба всегда давалась легко, если я не ленился.

Теперь нужно найти подработку. Но где, кем? Грузчиком, это вряд-ли. Продавец, из меня тоже ни какой. Официант? Мне даже смешно стало. Автомастерские, тоже не мой вариант. Мозг ныл от отсутствия вариантов. Решил отпустить этот вопрос до завтра. Сяду за авито, хедхантер и посмотрю, где можно подработать завтра. Или, в крайнем случае, спрошу Леху в понедельник.

Нужно ли теперь помириться с отцом, объяснить ему, что я больше не хочу сидеть на его шее и начну вести себя как взрослый человек, что осознал, насколько по-детски себя вел? Но я сразу представил победный взгляд бати и мне поплохело. Нет, наверное, рановато.

Теперь другой насущный вопрос – жилье! Домой точно не вернусь, хочется, наконец, самому научиться управлять своей жизнью. Самому принимать решения и двигаться в том направлении, которое выберу сам, а не отец. Можно, конечно, остаться тут, но теперь понимаю, что без подработки и помощи в этом доме будет стыдно оставаться жить как иждивенец. Снимать, без подработки тоже не вариант. И снова я уперся в работу… У матери деньги теперь брать не хотелось.

Это надо чтобы так повернулся весь мой мир за один вечер? Стыд обжег лицо. Никогда в жизни меня так не душили эмоции. И все из-за одного разговора. Конечно, меня и раньше посещали все эти мысли, но они казались какими-то смешными и банальными. Но только после того, как Женя назвала меня дном, я понял, что я на дне.

Еще один вопрос – почему именно эта девушка? Были диалоги с матерью, с отцом, Серегой, даже Леха спрашивал, чего я вообще хочу от жизни. И ни один из них так сильно на меня не повлиял. Возможно, это ее тупая прямота, то, что она не скрывала всё за красивыми успокаивающими словами. Возможно, что ее неприязнь открыто проливала свет на мою незрелость. Может ее смех и искреннее удивление на то, что я твердо уверен, что разгребаю свои проблемы, а не бегу от них.

Еще моя бесила реакция на этого человека. Меня никогда так никто не раздражал. Никто никогда так не выводил из равновесия. Никогда так никто не удивлял и не вызывал подобных эмоций. Да что со мной?

Еще в воздухе висели вопросы по поводу происходящего в этом доме. Ленка знает, что мелкая любит Серегу? Что за парень, с которым она тогда обжималась? Как себя дальше будет вести Женька? Знает ли Серега о чувствах девушки? Почему он так себя с ней ведет? Неужели это только братские чувства? То как он сегодня на нее смотрел, на спящую. В этом взгляде было столько эмоций. Напугали и мои эмоции в ответ на эту сцену.

Какого хрена со мной происходит?

Я всегда был довольно чувствительным. Может, сказались постоянные скандалы дома? Может я перенял мамин характер?

Не в силах больше терпеть этот поток мыслей и вопросов я встал, и решил выпить воды. Тихо выйдя из комнаты, я направился к лестнице. И тут услышал внизу звуки. Они доносились из ванной на первом этаже.

Говорил Серега и жалобно отвечала мелкая. Я спустился и стал подслушивать.

– А не фиг было столько пить.

– Сереж, я не маленькая. Иди спать. Я справлюсь сама.

– Сама? Ты себя видела вообще? Зеленого цвета! Женя, так нельзя.

– ММММ. – Звуки рвоты, шумные вздохи, слив унитаза, звуки воды. Слабые протесты. – Я сама!

– Ну, что мне с тобой делать? – Серегино ворчание.

– Пить принеси.

Я ломанулся наверх, не хотелось, чтобы меня застали за подслушиванием. Открылась и закрылась дверь в ванную. Снова звуки рвоты. На кухне звон посуды. Звук льющейся воды в чашку, снова шаги. Открылась дверь в ванную.

– Ты как? – слышен обеспокоенный голос Сереги. – На, я угля принес.

– Спасибо.

– Давай ты так больше пить не будешь, я переживаю.

– Я выпила то всего 3 бокала. Ну, что ты как папочка? Сам не напивался ни разу что ли? Все через это проходят! – Женька слабо сопротивлялась.

– 3 бокала для непьющего человека, тем более для твоих 47 килограмм… Не надо было тебе разрешать пить. Легче стало? Давай отведу наверх.

– Я сама, не надо. Я правда в порядке.

Послышались шорохи. Топот ног, шаги по лестнице. Я тихо проскользнул в свою комнату. Прислушиваясь к звукам за дверью. Шаги, закрылась дверь. Звуки стихли. Минут 5 я стоял, не зная, что делать – идти спать или все-таки попить воды.

Чуть приоткрыв дверь, я увидел Серегу, который стоял спиной ко мне, прислонившись лбом к Женькиной двери. Видимо он был настолько поглощен своими мыслями, что не увидел меня. Я услышал его тихий шепот.

– Я не знаю, что мне делать, правда, не знаю. Кто-нибудь, подскажите мне.

Я тихо закрыл за собой дверь. Присел на пол. Вопросов стало еще больше.

Суббота выдалась тихая. Лена и Серега уехали в больницу, сказали, что потом сразу поедут к друзьям и вернутся поздно. Женька отсыпалась, видимо похмелье не дало поднять голову с подушки.

Я попытался приготовить поесть, но яичница сгорела, как и надежда на нормальный завтрак. Бутеры, кофе, конечно, спасли ситуацию, но ненадолго. К обеду заныл желудок. Лена и Серега уехали рано, в холодильнике было пусто. Я сидел в гостиной и понимал, насколько я жалок, даже поесть не могу приготовить сам. Мое самобичевание прервали шаги по лестнице. В кухню проплыла сонная Женька.

Звук воды, льющейся в чашку, шумные глотки, боромтание. Открылась и закрылась дверца холодильника. Звякнул чайник на плите.

– Как же я хочу сдохнуть… ММММ. Почему так все болит? – тихо ныла Женя.

Я встал с дивана и направился на кухню. Увидев меня, девушка поморщилась.

– Живая?

– А разве не видно, что нет? Меня будто бегемотом пожевало. – Мелкая полусидела за столом или полулежала, распластавшись верхней частью тела на столешнице, она прижимала ко лбу стакан с холодной водой. – Где Орловы?

– В больницу, а потом к друзьям, вернутся поздно.

Она промычала что-то нечленораздельное, отклеила себя от стола и двинулась к холодильнику. Достала из морозилки окорочок и сунула его в микроволновку на разморозку.

– Прости, я не умею готовить. – Мне было неловко.

– Да норм, я в тебе и не сомневалась. – Хмыкнула Женька.

Наступило неловкое молчание. Только Женькина суета делала его не таким осязаемым. Она достала несколько картофелин, помыла и положила напротив меня. Воткнула в руки какую-то странную штуку и сказала чистить.

– Что чистить?

– Картошку. Не заставляй меня еще больше усомниться в твоих умственных способностях.

– Аааа. Хорошо.

Я смотрел на картошку, на непонятный предмет в правой руке и не мог понять, что делать. Женька застонала, глядя на меня. Подошла ко мне, вложила мне в левую руку картошину, обхватила мою правую и стала показывать, как чистить картошку картофелечисткой. Словно маленького ребенка учила.

Меня обдало запахом шампуня и зубной пасты. Ее ладони были прохладными, я перестал дышать. Пара движений и она отпустила меня.

– Ферштейн? Справишься? – в глазах вопрос.

Я лишь утвердительно кивнул, стараясь не выдать своего смущения. А она уже на меня не смотрела, доставая курицу из микроволновки.

Мое лицо пылало, руки тряслись, в груди бухало. Я чувствовал себя подростком. Хотелось застонать от досады, за свои эмоции.

Решив сосредоточиться на картошке, я пытался успокоиться. Сам процесс оказался не таким уж и сложным.

Женька налив воды в кастрюлю, закинула в нее курицу и взялась за морковь. Но вдруг резко повернулась ко мне, я аж испугался.

Ее лицо пылало, сейчас даже не знаю, кто из нас был краснее, она или я. Я чуть не выронил картофелечистку и уставился с немым вопросом на мелкую.

– Прости!

Я тихо охренел от этого слова.

– За что?

– За вчера. – Она опустила голову и покраснела еще сильнее. – Я не должна была выливать на тебя вчера все свои эмоции, и не должна была тебе все это говорить. Мне очень стыдно за это. Мне правда очень стыдно!

– Дддда все нормально. – Я был в осадке. Впервые в жизни предо мной вот так извинялись и признавали, что стыдно. Вообще в первый раз слышу от кого-то фразу «мне стыдно», это что-то из области садика или начальной школы. – Я тоже был не прав, не надо было лезть не в свои дела. И если честно, во многом ты права. Конечно, осадок от вчерашнего сильный. Но тоже думаю, что должен извиниться. – Я понял, что покраснел настолько, насколько это вообще возможно. Ситуация выходила из-под контроля. Испанский стыд! Что ж такое то?

Она в ответ просто кивнула и отвернулась, рьяно чистя морковку. Ее уши горели. А я не мог перестать смотреть ей в спину. Первый раз я оказался в настолько неловкой ситуации.

– Перестань. – Не поворачиваясь ко мне лицом, ляпнула Женя.

– Что? – Я опешил.

– Перестань пялиться на меня, это очень смущает. Просто чисть эту долбанную картошку и давай закроем эту тему. – Ее голос звучал хрипло.

Я сглотнул и уставился на гору очисток и сказал, что она почищена.

– Так помой и нарезать надо, чего сидишь? Очистки выкинь. И только не говори, что не умеешь резать?

– Да думаю, справлюсь! – Хохотнул я и двинулся к мойке с картошкой в руках.

– Ну и славно. – Девушка выдохнула.

Сполоснув водой овощи, я вернулся за стол.

Каждый занимался своим делом, неловкость не проходила и мелкая включила музыку. Из ее телефона орал Наутилус с «Одинокой птицей», потом Звери с «Районами-кварталами». Вкус в музыке у нее явно Серегин. Но в этот раз девушка не подпевала. Постепенно я расслабился, в ней тоже исчезло напряжение. Каждый был занят своим делом.

Сидя с ней на кухне я понял, почему в доме так уютно. Именно Женька создавала это тепло. С ней было удобно молчать. И именно в тот момент я осознал, что она мне нравится. И это не просто тупая симпатия. Неужели я настолько инфантильный, что мне хватило полтора месяца чтобы вляпаться в такое дерьмо?

Это осознание накрыло с головой.

Так, нет. НЕТ! СТОП!

Надо рассуждать логически.

Меня к ней тянет. Мне нравится ее прямота, нравится ее непосредственность. Меня к ней тянет физически, это сложно отрицать. Она довольно милая.

Да не! Не может быть! Бред! Меня начало тошнить.

– С тобой все хорошо? – Я поднял глаза и увидел, что Женя смотрит на меня обеспокоенным взглядом. – Ты зеленого цвета.

Она не спеша подошла и положила мне на лоб свою прохладную ладонь. Я думал, что сейчас рухну со стула на пол. Дыхание сбилось, все, что я видел перед собой – ее серо-зеленые глаза. Мозг отказал.

– Слушай, может у тебя тоже похмелье?

Я просто кивнул, выходя из транса. Она убрала руку и двинулась к плите. Домашнее серое хлопковое платье, оголяло стройные ноги. Плавные движения завораживали. Короткие волосы подчеркивали изгиб шеи. Я увидел над воротом платья небольшое родимое пятно на левом плече. Глаза спустились на область чуть ниже поясницы и уставились на ее аккуратные ягодицы. С трудом сглотнув, я встал из-за стола. Отдал ей тарелку, с порезанной кое-как картошкой, и сославшись на сильное головокружение, двинулся как во сне в свою комнату.

– Я позову, как будет готов обед. – Крикнула мне в след Женька.

Рухнув в своей комнате на кровать, я уставился в потолок. Что мне с этим делать? Я застонал, закрыв руками лицо. Она даже не в моем вкусе! У нее отвратительный характер.

Да какого хрена?! Машу Вать! Что со мной не так? Почему именно она? Что вообще с этим делать?

Моя психика скоро даст сбой. Я уже не справляюсь с тем, что на меня навалилось. Раньше все было так просто и все было так правильно. Был я, были родители, были их требования и я двигался как рыба по течению. Теперь меня выкинуло на берег, и я лежал, не умея дышать, барахтаясь в своих проблемах и мыслях, как в песке. Я вообще не знаю, когда в последний раз столько думал!

Проходили минуты, меня не отпускало. Стук в дверь, потом послышался голос Женьки.

– Ты как? – в голосе слышны обеспокоенные нотки.

Только не заходи в комнату, прошу, очень прошу, оставайся за дверью. Но увы, она не услышала моих мыслей и тихо зашла. Видно, что ей неловко. Я сажусь на кровати. Смотрю на нее.

Что вообще меня в ней привлекло? Рост метр шестьдесят, вес 47 кг. Темные короткие волосы, стрижка практически под мальчика. Бледное лицо, мелкие веснушки на переносице и щеках. Большие серо-зеленые глаза, пухлые губы. Длинная шея. Почти птичье строение тела. Стройные, почти худые ноги. Грудь первого размера. Вся какая-то недовзрослая. Она же как гном, или хоббит. Надень не нее шапочку, сделай заостренные уши и можно в кино снимать. Что это хрень вообще? Как я так вляпался?

– Эй, ты чего? Совсем плохо, да? – полушепотом спрашивает она.

Я заставляю себя собраться в кучу.

– Уже лучше. – Мой голос охрип.

– Тогда пойдем есть, обед готов.

– Угу. Поднимаюсь с кровати и иду за ней следом.

Она доходит мне до середины груди. Ниже меня головы на три. Мы тихо спускаемся по ступенькам, заходим на кухню. На столе уже стоят тарелки с супом.

– Я сегодня не повар, так на скорую руку. Майонез надо? – спрашивает она.

– Нет. Спасибо. – Пробую суп. – Вкусно.

– Ну и хорошо. После похмелья такой суп, самое оно. – Она улыбается.

У меня сводит желудок. Я так больше не могу. Кое-как доев суп, говорю, что сам помою посуду. Забираю ее тарелку. Хочется быстрее уйти от нее подальше.

Женька пьет чай, смотрит в телефоне какую-то ересь в ютубе. Хихикает.

Тарелки, кастрюля, сковорода, разделочные доски, ложки, ножи… Чувствую легкое прикосновение локтя к своем боку, Женька ставит свою чашку в мойку.

– Спасибо за помощь. – Эти несколько слов и легкое прикосновение вызывают волну мурашек по всему телу. Она уходит, оставив меня в раздавленном состоянии.

Мои руки трясутся. Всего лишь легкое касание, а я уже мозг потерял. Что за фигня?

Остаток дня проходит тихо. Женька не вылезает из своей комнаты, ее вообще сегодня практически не слышно. А я пытаюсь привести свои мысли в порядок. Ну почему сегодня выходной? Решаю сесть за учебу. Хоть так успокоюсь.

Экономика, английский… Стук в дверь. Снова ее голова в дверном проеме.

– Егор, я уехала. Ленке и Сереге скажи, что я с ночевкой у Светки. В холодильнике картошка и салат. – Дверь за ней тихо закрывается. Шаги по лестнице, через минуту хлопает дверь. Меня оглушает тишиной.

Я подхожу к окну и вижу, что Женька садится в машину. И я сразу понимаю в чью. У этой машины она целовалась с парнем. Светка, да? Внутренности скручивает в клубок. Меня накрывает злостью и бессилием. Еще ревности в моем арсенале не хватало. Сегодняшний день грозится меня добить.

Вечер я провел за каким-то тупым фильмом, смысл которого перестал понимать на 20 минуте просмотра. Чувствовал себя выжатым, как лимон, лежал на кровати и смотрел, как в ноуте мелькали кадры. В районе 10 хлопнула дверь, послышался диалог Лены и Сереги.

– Дома кто есть? – Крик Сереги.

Пришлось встать. Хотя… Это повод отвлечь себя от мыслей. Я спустился на кухню. Серега разбирал пакеты, Лена ставила чайник.

– А Женька где? – Через плечо спросила Лена.

– Сказала, что у Светки будет ночевать.

– Она вчера перепила, а сегодня умотала гулять. Вообще мозгов нет. Придет домой схлопочет от меня по первое число. – Видно было, что Серега сердится.

– Ей через месяц будет 18. Она должна отдыхать. И вообще должна быть нормальным подростком, а не вести себя как сорокалетняя женщина, которая только о работе и думает. Отстань от ребенка. Путь гуляет. – Ленка достала конфеты и зеленый чай.

Серега что-то сердито пробурчал под нос и пошел переодеваться.

– Умотала я его. Устал, мой мужчина. – С улыбкой сказала Ленка. – Выключишь чайник, я тоже хочу переодеться.

На кухне стало тихо, только шумела вода в чайнике. Тикали часы на стене.

Первым пришел Серега, разлил чай. Спросил, как прошел день, не ругались ли мы с мелкой. Обычная мирная беседа. Следом пришла Лена в своем розовом халате.

А я посмотрел на Серегу теперь другими глазами. Что в нем такого, за что она его любит?

Немного угловатые черты лица. Темные волосы, карие глаза. Он на голову ниже меня, худее. Более поджарый. И тут я понял. Что они похожи с мелкой. Как будто и правда брат с сестрой. Раньше я этого не замечал, но сейчас именно это пришло на ум. И дело не только во внешности, его жесты, манера речи, ямочка на левой щеке. Чем больше я смотрел, тем сильнее замечал сходство. Неужели мама Ленки и Женьки загуляла с Серегиным отцом?

Боже!!! Что за бред? Наверное, я поехал кукухой. Встряхнув головой, я допил чай.

– Я спать пошла.

На какое-то время воцарилась тишина. Шуршание фантиков, глотки чая.

– Ты как в целом? Освоился? Как учеба?

В этом весь Серега – сама забота и участие. И именно это в нем начинало бесить.

– Да, вполне. Сначала было туговато, но сейчас втянулся. – На ум пришли Женькины извинения. – Я хотел извиниться.

– За что? – удивился Серега.

– За то, что вторгся в вашу жизнь, сел к вам на шею и не особо помогал. Сейчас разгребся с учебой, найду в этом месяце подработку и буду помогать.

– Да, брось. Я все понимаю. Всему свое время. – Он ухмыльнулся. – А ты взрослеешь. По подработке спроси Женьку. Она подгонит со своей второй работы. Ты с инетом ладишь. Да и она подскажет.

– Ты уверен? – Я поднял на Серегу глаза.

– Ага. Она хоть и вонючка, но очень отзывчивая. Да и к тебе у нее негатив исчез. Вы вроде ладите.

Ладим? За эти сутки она мне мир перевернула вверх дном. Ладим, блин!

– Или хочешь, я сам с ней поговорю?

– Нет, я справлюсь. Не настолько я тупой и беспомощный. – Успокаиваю я Серегу. – Как ты вообще с ней ладишь? Она ж как ходячее бедствие. – Спрашиваю я.

– Хуже. – Ржет Серега. – Не знаю. Наверное, привык. Она просто часть моей жизни, всегда так было. Это знаешь, как больная поджелудочная. Болит, но ты с ней живешь с диетами, правильным питанием. Ты же не задаешься вопросом, как живется, например, с печенью? Она просто есть и это часть тебя. Так же и с ней. Знаешь, иногда мне становится очень страшно, что она уедет из этого дома и ее не будет рядом. Так сейчас себя, скорее всего, чувствуют твои родители. – Он грустно хмыкнул.

И тут я его начал понимать, причины его поведения. Всю свою сознательную жизнь она была рядом с ним. Постоянная забота о ней, привязала ее к нему, сделала их одинаковыми. Он подстраивался под нее, она под него. Они перенимали у друг друга привычки годами.

– Знаешь, когда пришли из соцопеки и сказали, что ее заберут в детский дом, я испытал такой страх и ужас, которого не испытывал даже тогда, когда не стало родителей. Ощущение полной беспомощности, накрыло и не отпускало. Я не мог представить, что Женьки не будет рядом. Вся моя жизнь проходила рядом с ней. Не смотря на то, что она младше меня, Женька всегда во всем меня поддерживала. Хорошо, что мы с Леной нашли решение. Но знаешь, я не справляюсь. Возможно, брат из меня хороший, но вот с ролью отца не получается. – Его улыбка была очень печальной. – А через несколько месяцев я стану настоящим отцом. Я совсем к этому не готов.

– У тебя была отличная практика. Женька в этом для тебя стала не хилой методичкой. – Я похлопал брата по плечу.

Он кивнул.

– Наверное, ты прав. Ладно, поздно уже, я в душ и спать. – Серега сполоснул кружку. – Спокойной ночи.

Стихли шаги, меня накрыло новыми мыслями. Так много я никогда не думал. Еще сутки назад все было так просто. А теперь? Что делать с этими чувствами?

Я набрал Алискин номер, сказал, что сейчас приеду.

– Алис, только очень прошу, не лей на себя эти духи.

– Ладно. – В ее голосе послышалось удивление.

Я переоделся, вызвал такси. Заехал в аптеку, купил резинки. Мне нужна разрядка, еще купил вина. 20 минут и я у Алисы.