скачать книгу бесплатно
В том саду, где лебеда и марь…
В том саду, где лебеда и марь
И скрипит проржавленный фонарь,
Хоронили мы с тобой кота
У куста.
Сыпался крыжовник – переспел;
Кот в руках дрожащих холодел;
Сорванные вяли васильки.
Дураки —
Что о смерти знали мы вообще,
Об обратной стороне вещей?
Хоронить вот так своих котов —
Кто готов?
Рядом с бугорком сырой земли
Помолились молча, как смогли,
Радужному богу о любви.
Воробьи
Склёвывали маленьких червей,
И казалась смерть ещё живей
В том саду, где марь и лебеда, —
Навсегда.
В комнате с белёным потолком…
В комнате с белёным потолком
Мы, очнувшись, молимся о ком:
Кто не вышел, не остался, не…
Расскажи о долгой тишине:
Скажешь «больно» – и летит, летит
Слово желторотое. Простит
Время неуверенный полёт:
Ждёт его в конце не свет, а лёд,
Гладкий, как озёрная вода,
Синий, как небесная звезда.
Слово там останется болеть
Миллионы «не», сгорит на треть
И потухнет утром светлячком
В комнате с белёным потолком.
Мы вырастаем из детства чёрными истуканами…
Мы вырастаем из детства чёрными истуканами,
Пахнут землёй ладони, воздух горчит полынью.
Кто-то чужой на кухне утром гремит стаканами
И произносит всуе до дрожи родное имя,
Но произносит просто, словно оно из пуха,
Словно оно из снега, тающего во рту.
Мы привыкаем к звуку осиротевших кухонь
И ненавидим белый, лето и глухоту.
Полнятся жидким светом узкие коридоры,
Сколько шагов до смерти – выучи, не забудь.
Выросли мы из детства непоправимо скоро —
Нам бы ещё немного, Господи, как-нибудь.
зимой ждать лета…
зимой ждать лета
летом пить ромашку аптечную
чай с малиной
кутаться в одеяло
чтобы вместе с по?том
выгнать воспалённый
болезненный
отдающий горечью во рту
застой слов
Выбирала на рынке мясо…
Выбирала на рынке мясо
На борщ и котлеты.
Продавец – казах – умилялся,
Давал советы.
Меня, говорит, русская
Влюбила в себя борщом.
А мясо у меня вкусное —
Приходи ещё.
я больше не слышу музыку…
я больше не слышу музыку,
не оставляю ей пустую строку.
не надо утешения и жалости, пожалуйста:
вы сломали иглу в проигрывателе.
извините, мы просто хотели,
чтобы запела разными голосами.
мы сами выбираем пластинки
по ярким обложкам,
а когда начинается музыка – боже,
это не то, не так и совсем не об этом.
поэтому.
«Подборка летних направлений, успей слетать, любые даты!»…
«Подборка летних направлений, успей слетать, любые даты!» —
Гласит письмо-реклама в почте и предлагает Геленджик.
А я смотрю с тоской на цены: ах, это море – три зарплаты,
А у меня – риниты, кошка, ремонт, авралы и мужик.
И, вспоминая петергофских кричащих чаек над заливом
И капчагайских наглых выдр, ворующих лапшу «Биг-Бон»,
Я выключаю ноутбук, и в магазин плетусь за пивом,
А летний город, словно море, шумит, шумит со всех сторон.
Где мы теперь болим, просим, не говорим…
Где мы теперь болим, просим, не говорим,
С кем остаёмся плыть вверх по большой реке?
Выхода к морю нет. Хочешь – вообразим.
А повернём назад – окажемся в тупике:
Там вырастает из сорной травы стена,
Ревностно плющ целует жёлтые кирпичи.
Ты не моя тоска, я не твоя жена,
Мы друг у друга – свет, выдохни и молчи.
Сумрак скрипуч фонарь сломанный объектив —
Ставь запятые там, где пролетит насквозь
Звук глухоты, но звук – вымучен и фальшив.
Это внутри меня слово не так срослось.
Расти, мой бог, зародыш, эмбрион…
Расти, мой бог, зародыш, эмбрион,
Дыши водой, не бойся – так бывает,
Пока стоит она со всех сторон
И точка не задета болевая.
Стекает свет прозрачный с потолка,
Нависшего над телом. Хватит места,
Пока растёшь, мой бог, внутри, пока
Любовь к тебе мала и бестелесна.
А что потом: сплошная белизна
Внутри, вокруг и – нестерпимо тихо.
Стоявшая стеною пелена
Спадает, нам показывая выход,
Чтоб ты услышал, как вода шумит
Снаружи снегом талым или речью.
Пока слова не прорастут в гранит,
Люби меня, мой бог, по-человечьи.
Всё остаётся в прошлом – и мы живём…
Всё остаётся в прошлом – и мы живём,
Словно родившись заново в этом мире:
Новые люди, новый окна проём,
Новые стены, только пространство шире.
