banner banner banner
Ангел-мститель
Ангел-мститель
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Ангел-мститель

скачать книгу бесплатно


Та, которую позже назвали Мариной, остолбенела. В ее семейной жизни никогда не возникало вопросов, кто должен заниматься хозяйством. Она с детства была приучена за домом следить, и просить у мужа помощи ей даже в голову не приходило – не годится мужчине у кухонной мойки в фартуке стоять. Что это на него нашло? У нее промелькнула мысль, что, может, и на него предстоящая встреча подействовала – воспоминания навеяла. Они же с ним вместе учились – там, в институте и познакомились.

Они действительно учились на одном потоке, но в разных группах. Ее группа была настолько сплоченной, что потребности в более широком круге общения практически ни у кого не возникало, но в лицо своего будущего мужа та, которую позже назвали Мариной, узнала намного раньше, чем познакомилась с ним лично.

Он был старше большинства однокурсников – учиться в институт он пришел по направлению со своего завода, на котором успел уже несколько лет после школы поработать. Учился он хорошо – не блестяще, но «хвостов» у него никогда не было – и очень активно занимался общественной работой. Практически ни одно собрание не проходило без его выступления. На трибуне он смотрелся хорошо – высокий, по-спортивному собранный, с широкими скулами и волевым подбородком, он никогда не читал свои речи по бумажке, и слова его были полны уверенности в своих силах и зажигательного молодого задора. Назвать его красавцем было трудно, но лицо его так и просилось на плакат, призывающий молодежь ехать на строительство БАМа.

С преподавателями он общался на равных – не стеснялся задавать вопросы на лекциях, аргументируя их примерами из своей рабочей практики – и не раз случалось, что те первыми подавали ему руку при встрече. С собратьями-студентами он держался ровно и приветливо, но, хотя и жил в общежитии, ни с кем особой дружбы не водил и принимал участие только в заранее запланированных мероприятиях, в течение которых как-то ненавязчиво всегда оказывался на переднем плане.

Та, которую позже назвали Мариной, впервые непосредственно столкнулась с ним во время последней производственной практики. К тому моменту темы будущих дипломов были уже распределены, и ей предстояло заняться изучением способов усовершенствования методов электротермической обработки. Вот для практического ознакомления с оными и направили ее на машиностроительный завод.

Перспектива увидеть своими глазами воплощение выученной на «отлично» теории в настоящем, живом деле привела ее в бурный восторг.

На заводе, однако, выяснилось, что наблюдатели там никому не нужны, в то время как рабочих рук очень даже не хватает. И ее приставили к настоящему станку, на котором настоящие детали подвергались электрозакалке. К концу первого дня у нее чуть не загорелся бак с маслом для охлаждения деталей. К концу второго ей объяснили, что, если она будет ждать, пока бак остынет, у всей смены «сгорят» премиальные. К концу первой недели оказалось, что цех, в который ее определили, работает по скользящему графику, и всю следующую неделю ей придется выходить в ночную смену.

Ночью в цеху народа почти не было. Она судорожно следила за тем, чтобы ни на полшага не отступить от технологического процесса, а то нажмет сейчас не ту кнопку, и все – брак, выход станка из строя, несчастный случай, а помочь-то и некому. Сонливости, которой она так боялась, не было и в помине. Ближе к полуночи к ней подошли двое парней, работающих в другом конце цеха, и сказали, что в отсутствие начальства надрываться вовсе незачем. Поведя рукой в сторону ящиков, накрытых газетой, с незамысловатой едой и пресловутой поллитровкой, они пригласили ее к столу, прямо в лоб заявив, что им очень не хватает теплого женского общества.

Она возмущенно отказалась. Хмыкнув, парни переглянулись – и до самого конца смены то и дело проходили мимо ее станка, обмениваясь громкими репликами о чванливости гнилой интеллигенции, которая настоящей жизни в глаза не видела, а туда же – строит из себя передовика производства. Она работала, не поднимая глаз и делая вид, что за шумом станка ничего не слышит.

Утром она шла к заводской проходной, чуть не плача от усталости, унижения и страха. Просто не выйти на работу она не могла – практику не засчитают. Попроситься в дневную смену – объяснять придется, почему. Зайти в этот огромный мрачный цех следующей ночью… От этой мысли мороз шел по коже.

Возле этой самой проходной она и столкнулась с ним – его тоже на этот завод на практику направили. Увидев знакомое лицо, он приветственно взмахнул рукой, затем вдруг нахмурился и быстро подошел к ней.

– У тебя что-то случилось?

– Нет-нет, просто спать хочется, – ответила она, стараясь изобразить непринужденную улыбку, – я с ночной смены возвращаюсь.

– Тебя в ночную смену поставили? – удивился он. – А что же ты не отказалась?

– Я не знала,… что можно отказаться, – выдавила она из себя.

– Неквалифицированных рабочих никто не имеет права ставить в ночную смену, – уверенно заявил он, и добавил, пристально вглядываясь ей в лицо: – У тебя точно ничего не случилось?

Она помотала головой, сглатывая слезы, и вдруг у нее вырвалось: – Там просто … очень страшно … ночью…

– А ну, пойдем, – решительно взяв ее под локоть, он потащил ее в сторону здания заводоуправления.

Там он спросил, где находится некто Николай Степанович, подвел ее к какой-то двери, усадил на стул в коридоре и вошел в ближайший кабинет – без стука.

Она понятия не имела, сколько просидела в этом коридоре – после бессонной ночи глаза слипались, голова туго соображала, и ей постоянно приходилось встряхиваться, чтобы не свалиться со стула. Наконец, он вышел и позвал ее в кабинет. У нее спросили фамилию и номер группы и тут же вручили направление в лабораторию технологического контроля. Там, на знакомых по институту приборах, она и проработала до конца практики.

Несколько раз он заглядывал к ней, спрашивал, как идут дела, не обижают ли студентку-практикантку, и провожал домой. Из чувства благодарности за помощь ей было неудобно отказываться, хотя она уже давно пришла в себя и даже внутренне посмеивалась – ночью, мол, и кошка саблезубым тигром покажется. Кроме того, честно призналась она себе, ей льстило внимание столь выдающейся на факультете личности.

По дороге они много разговаривали. Он вел себя безукоризненно – дружелюбно и внимательно; он не то, что каких-то вольностей, даже комплиментов себе не позволял. Он рассказал ей о своем детстве в маленьком городке, о том, что ему всегда хотелось получить высшее образование, да вот уровень подготовки на периферии не позволил – пришлось, как он выразился, заработать себе право продолжить учебу. Он и ее расспрашивал – о школьных годах, о семье, о друзьях – и выслушивал ее ответы с явным интересом. А ей летом, на каникулах так не хватало уже ставшей необходимой атмосферы дружеского понимания…

В сентябре жизнь, казалось, вернулась на круги своя. Она все также проводила почти все свободное время со своей группой – вот только времени этого становилось все меньше. Они все уже получили темы будущих дипломов, и к обычным занятиям добавилась подготовка к написанию дипломной работы. Сначала библиотека, где приходилось перелопачивать десятки источников для теоретической части, затем сбор фактического материла – куда только ни приходилось проситься для проведения нужных испытаний и исследований…

Когда они встречались на лекциях или в коридорах, он всегда приветливо здоровался с ней, шутливо интересовался, не погребли ли ее под своей тяжестью заботы выпускника, но никаких попыток к более тесному общению больше не предпринимал. Она даже расстроилась немного – как же, однако, быстро угас его интерес к незадачливой практикантке. Но уже приближался конец семестра, и она выбросила из головы мысли о ветрености особо ярких представителей противоположного пола.

После зимней сессии выяснилось, что ее – как лучшую студентку потока – выдвинули для произнесения ответной благодарственной речи во время торжественной церемонии вручения дипломов. Она пришла в ужас – выходить на трибуну и мямлить что-то под прицелом доброй сотни пар глаз? Да она и до трибуны не дойдет – споткнется и свалится где-нибудь по дороге, под дружный хохот присутствующих. Но до ответственного мероприятия было еще больше четырех месяцев, и она решила отложить свои страхи до тех пор, пока не будет написан диплом – чтобы было, за что благодарить потом.

Спустя дней десять, однако, он остановил ее в коридоре с вопросом: – Ты уже речь подготовила?

– Какую речь? – не поняла она.

– Для церемонии вручения дипломов, – напомнил ей он. – Нам вдвоем выступать придется, и нужно бы наши выступления скоординировать, чтобы мы друг друга не повторяли, а дополняли. Тебе первой слово дадут, так что я бы хотел…

– А ты откуда знаешь? – удивилась она.

– По установившимся правилам сначала нужно о процессе обучения говорить, а потом уже – об общественной жизни, – пояснил он, и, увидев, что она недоуменно захлопала глазами, спросил: – Ты хоть узнавала, на сколько минут тебе речь писать?

Она молча покачала головой. Он вздохнул и предложил ей встретиться через два дня в деканате, где можно будет ознакомиться с порядком проведения подобных мероприятий.

Просмотрев протоколы предыдущих выпусков, она впала в панику. Все студенческие выступления показались ей напыщенными и неискренними – не будет она ничего такого писать, особенно сейчас, когда голова совсем другим занята. Вот когда пройдет защита, и весь этот марафон окажется позади, настроение, надо надеяться, совсем другим будет – тогда и слова от души найдутся.

Он категорически с ней не согласился.

– Это не твое личное «Большое за все спасибо» будет, – решительно проговорил он. – Ты будешь выступать от имени всего потока, и речь твоя должна быть, как следует, продумана.

И, взяв дело в свои руки, он тут же набросал список вопросов, которые им следует затронуть в своем совместном выступлении, обвел кружочками пункты, о которых должна была говорить она, и составил примерный план их изложения.

– Через неделю встретимся – посмотрим, что у тебя получилось, – закончил он тоном, не допускающим возражений.

Ей, впрочем, и в голову не пришло возражать против ответственного поручения.

Она написала эту речь. По абзацу в день. Выдавливая из себя слова – и тут же вычеркивая их и мучаясь в поисках более теплых и душевных.

Просмотрев плод ее титанических усилий, он коротко произнес: «М-да» и взялся за ручку, покрывая аккуратно переписанный текст птичками, звездочками и стрелочками.

– Вот эти две фразы нужно поменять местами… Вот здесь нужно сделать более плавный переход к следующему абзацу… Вот с этими словами нужно обратиться лично к декану… А здесь неплохо бы вставить какое-нибудь яркое воспоминание… – объяснял по ходу он.

– Может, ты сам напишешь? – взмолилась она. – У тебя лучше получается. Заодно и посмотришь, чтобы моя речь твоей соответствовала…

– Нет уж! – отрезал он. – Насколько мне известно, ты общественной работой толком-то и не занималась – пора бы и поучиться. Если сделаешь так, как я сказал, все у тебя отлично выйдет. А чужую речь по бумажке читать…

– Да я выучу! – воскликнула она.

– Три дня тебе хватит? – Разговор был закончен.

Она выпросила у него неделю. И по прошествии этой недели вновь переписанный текст не вызвал у него практически никаких возражений. Буркнув что-то по поводу «ребяческой восторженности», он скрепил три листа ее речи скрепкой и, попросив ее написать сверху свою фамилию, небрежно бросил: – Оставляй, я сам твой текст в деканат занесу, вместе со своим.

– Зачем? – насторожилась она.

– Лучше, чтобы их там посмотрели, – ответил он, словно это само собой разумелось. – Сюрпризы ни им, ни нам не нужны. Да ты не волнуйся – я уверен, что одобрят, не в первый раз пишу. – Помолчав, он добавил: – У меня к тебе еще один вопрос есть.

– Да? – замерла она в недобром предчувствии.

– Выходи за меня замуж, – негромко проговорил он.

Ей показалось, что она ослышалась.

– Что?

– Я предлагаю тебе выйти за меня замуж, – повторил он, все так же тихо, но отчетливо выговаривая слова.

– Почему? – вырвалось у нее прежде, чем она успела подумать.

– Ты мне очень нравишься, – с готовностью отозвался он, – и мне кажется, что и я тебе не противен.

– Да ты же меня совсем не знаешь! – воскликнула она.

– Ну почему же не знаю, – загадочно усмехнулся он. – Я к тебе уже давно приглядываюсь.

Она нахмурилась. Это что еще за рыцарские романы во второй половине двадцатого века?

– Допустим, – медленно произнесла она, поджимая губы, – но мне как-то не случилось к тебе… приглядываться.

– Да ну? – весело удивился он. – А мне показалось, что мы с тобой летом отлично общий язык нашли.

– Да мы же и говорили всего пару раз, – растерялась она.

– Вот я и предлагаю – если ты не против, конечно – проводить тебя сегодня домой, – с готовностью подхватил он.

От неожиданности она согласилась.

С тех пор они встречались практически каждый день. Даже когда она оставалась дома, чтобы писать диплом, он подъезжал вечером, и они гуляли где-нибудь час-полтора. Говорил, в основном, он – запомнил, видимо, ее слова о том, что они друг друга совсем не знают. О прошлом своем, о родном городке, о семье он рассказывал мало – упомянул только, что у него есть еще двое младших братьев, и что родителям некогда было особое внимание ему уделять. Куда чаще делился он с ней своими планами на будущее. И звучали они впечатляюще.

Он уже точно знал, где будет работать – получив направление на учебу от завода, он должен был туда вернуться и отработать положенные три года. Но останавливаться на этом он не собирался. Так же, как и не собирался он бросать общественную работу – она дает возможность обзавестись полезными связями и открывает хорошие перспективы, как он выразился. В его словах звучала такая целеустремленность, что она даже позавидовала. Вот надо же – а она всегда сегодняшним днем живет: куда распределят, туда и пойдет работать, а там – как получится.

Не менее четко он представлял себе свое будущее на личном фронте.

– Я хочу, чтобы у меня была крепкая, надежная семья, – говорил он. – Я в лепешку расшибусь, чтобы она ни в чем не нуждалась, и мне только нужно, чтобы я всегда мог найти в ней понимание и поддержку.

– Господи, да ты о семье, как о производственном плане рассуждаешь, – пошутила она.

– А я, между прочим, уверен, – не принял он шутливого тона, – что жену, как работу, выбирают один раз в жизни. И сейчас, по-моему, самое время как с работой, так и семьей определяться – тебе не кажется?

Вот здесь он попал в самую точку. Последние года полтора мать ей тоже без конца твердила, что учеба заканчивается – пора о замужестве подумать. Она же понятия не имела, о чем ей, собственно, думать. Она ни разу в жизни не влюблялась, никогда ни с кем не встречалась. Ей никогда не хотелось выделиться среди других девчонок, блеснуть, чтобы ею восхищались. В компании своих друзей она всегда играла роль фона, без которого не обходится ни одно яркое представление, но на который никто не обращает внимания. Но ей были так дороги неожиданно возникшие в ее жизни теплые, доверительные отношения с ними, что ей даже в голову не приходило променять их на сумасшедшую, страстную увлеченность кем-нибудь одним. Да и не могла она себе позволить забыть обо всем на свете и бросить на мать все дела по дому.

Ее друзья, кстати, тоже, похоже, удивлялись его внезапному интересу к ней. Не раз она ловила их недоуменные взгляды, когда он поджидал ее после занятий. Но сама она, сколько ни пыталась, не могла найти в их регулярных встречах ничего романтически-возвышенного – обычные дружеские разговоры, к которым она так привыкла.

Однажды, прощаясь с ней у подъезда, он вдруг сказал: – Может, хоть на чашку чая пригласишь?

– Да я не знаю, – замялась она, – мне нужно ужин приготовить, мама скоро с работы придет.

– Я бы с удовольствием с ней познакомился, – широко улыбнулся он.

Она не нашлась, что возразить. В результате он остался на ужин, да и после него засиделся, беседуя большей частью с ее матерью.

Когда она вышла, чтобы проводить его, он вновь спросил: – Так выйдешь за меня замуж?

– Да не могу я так сразу, – промямлила она, расстроившись, что привычные, спокойные разговоры опять свернули в извилистое русло личных отношений. – Тут до защиты два месяца осталось, а у меня полработы всего написано… Мне подумать нужно…

– Ну, мысли работе не мешают, – пожал он плечами. – Но насчет подумать – это ты хорошо сказала. Я хочу, чтобы ты все, как следует, взвесила, потому что никаких разводов я в своей жизни не допущу.

– Хорошо, я подумаю. – Получив отсрочку, она вздохнула с облегчением.

– На раздумья у тебя есть месяц, – спокойно продолжил он. – Если за это время ни на что не решишься, значит, и говорить больше не о чем.

– Как месяц? – ахнула она. – Там же защита уже совсем на носу будет – когда же к свадьбе готовиться?

– Пусть тебя это не волнует. – У него дрогнули уголки губ. – Это будут мои заботы.

Через месяц она согласилась. Чему немало поспособствовала ее мать, которой он очень понравился.

– Серьезный парень, перспективный, – сказала она ей в первый же после знакомства с ним вечер, – понимает, что такое ответственность за семью. – Тогда-то она и рассказала ей историю исчезновения ее отца. – И видно, что глаз у него внимательный – вон сразу подметил, что дверь в комнату болтается, петли подтянуть нужно.

После чего ни дня не обходилось без ее замечаний о том, как не хватает в доме мужской руки.

Подача заявления и последующий месяц предсвадебного ожидания прошли для нее в каком-то угаре. Диплом писался и переписывался, его нужно было напечатать и переплести, сделать кучу фотографий-иллюстраций, подписать его у руководителя, подтвердить его соответствие государственным стандартам, а также нормам техники безопасности и охраны труда, подготовить плакаты для защиты…

И вдруг, как-то неожиданно все закончилось. Защита, торжественное вручение дипломов, на котором она, задыхаясь, отбарабанила свою речь, выпускной бал, и вот – на руках твердая красная книжечка, направление на место будущей работы и свадьба через неделю. И ничего не нужно делать.

За это время он успел не только подготовить свою дипломную работу, но и посетить все салоны молодоженов (оба их талона туда он забрал себе еще в день подачи заявления), найти им обоим кольца, выбрать себе костюм, а ей – платье, договориться о распределении не к себе на завод, а на аналогичный по профилю в ее городе и заказать отдельный кабинет в маленьком ресторане. «Большое гулянье нам не по карману, – сказал он ей, – так что ограничимся лишь узким семейным кругом».

Кольцо – толстое, массивное – ей очень не понравилось, но как-то неудобно было капризничать после того, как он все хлопоты взял на себя. С платьями тоже выбора особого не было – белое, длинное, фата ему под стать – да ей уже и все равно было, один ведь раз в жизни всего надевать. Свидетельницей у нее была одгруппница, конечно, но не из тех, с кем она ближе всех дружила – те сразу после получения диплома разъехались по распределению.

Так и оказалась она – почти одновременно – молодым специалистом и молодой женой; и пришлось ей сразу привыкать и к новым людям на работе и к присутствию мужчины в родном доме. Материально – с появлением еще двух работающих – им стало жить намного легче. Даже когда она ушла в декрет, заводская зарплата мужа позволяла им больше не трястись над каждой копейкой. Работал он много – как по профессиональной, так и по общественной линии – домой возвращался поздно, но хотя бы один выходной неизменно посвящал семье и благоустройству дома. Спустя четыре года мужа взяли на работу в министерство, и их очередь на жилье начала продвигаться гигантскими шагами – еще через год они переехали в отдельную двухкомнатную квартиру.

Все эти воспоминания, словно кадры старого любительского фильма, проплывали у нее в памяти, пока она с детьми убирала эту самую квартиру. Надо же – ведь со дня их свадьбы тоже десять лет прошло! Каждый год в этот день он не задерживался на работе и всегда приносил ей цветы, но никаких особенных торжеств никогда у них не было – ни в первую, ни в пятую, ни – как выяснилось – в десятую годовщину. Как повелось со свадьбы, они просто ужинали в узком семейном кругу. Дольше обычного, правда – он всегда рассказывал детям одну и ту же историю о том, как папа с мамой познакомились во время учебы, как замечательно мама училась, а папа занимался спортом, как они решили пожениться только тогда, когда учеба подошла к концу, и какая поэтому прекрасная жизнь у них всех сложилась.

Ей эта история казалась ничуть не более романтической, чем то, что на самом деле произошло между ними, но, слушая мужа, она только кивала и улыбалась. Детей нужно воспитывать на правильных примерах, и если он переставлял акценты, опуская одни подробности и подчеркивая другие, она не возражала. В присутствии детей она вообще редко ему возражала – авторитет отца для них всегда должен был оставаться незыблемым.

К тому времени как он вернулся с рынка, они уже почти закончили уборку. Они быстро пообедали и отправились в зоопарк.

Там она охотно вернулась к привычной роли необходимого, но незаметного заднего плана. Она даже чуть отстала от них, и дети этого даже не заметили – все их внимание было приковано к отцу. Переходя с ними от клетки к клетке, он останавливался у каждой и рассказывал детям об особенностях жизни каждого животного в дикой природе – прививая им по ходу дела основы знаний биологии и географии. Она посмеивалась про себя – вот почему он вчера так долго над энциклопедией сидел! В первую очередь, дети побежали к обезьянам – узнав однажды, что те являются их далекими предками, они всякий раз пытались найти в них сходство с кем-то из знакомых – тех, кто им не нравился.

После обезьян, они, следуя указательным стрелкам, пошли к хищникам, медведям, слонам, всевозможным парнокопытным… Жирафов им увидеть не удалось – становилось уже холодно, и тех укрыли в зимние помещения. У рептилий они задержались совсем недолго – у дочки они вызывали настоящий ужас, и после прошлого посещения террариума она еще несколько дней спрашивала у матери, не сможет ли какая-нибудь змея проскользнуть через щелочку на волю.

– Ну что, – сказал, наконец, муж, – теперь к птицам и домой.

– Уже домой? – разочаровано спросила дочка.

– Да, пора уже закругляться, – ответил ей муж, – маме еще нужно у вас уроки проверить.

Дети надулись.

– У меня все в школе проверили, – буркнул сын.

– А у меня даже ни одной буквочки не исправили, – похвасталась дочка.