Русские рассказы

Несмотря на день и открытые палаточные окна, внутри было темно. Рудый зажег керосинку и поставил ее на стол Марины, в котором она хранила медкарты бойцов. Открыл ящик, чтобы их забрать – стол-то с собой везти не за чем, а вот карты…И разглядел пухлый не запечатанный конверт. Рудый достал из него листы, подумав, что это могут быть какие-то важные документы, вроде отчетов за использованные препараты и поднес их к лампе. Листы были исписаны ровным круглым почерком, который бывает обычно у отличниц.

«19 июля 2023 года», увидел он дату на первом, скользнул по нему взглядом и вслух прочитал:

Мой волшебный человек,

Где ты? Что с тобой? Не знаю…

За окошком тихий снег –

Сыплют блестки, следом тая.

Иль с небес искрит вода,

Иль из тьмы луч тянет утро-

Стала призрачной заря,

Встали дня на месте будто.

Если птице не лететь – Птица в муках погибает,

Если мне тебе не петь-

Песня камнем в омут тянет.

Мой волшебный человек,

Где ты? Что с тобой? Не знаю…

Замедляет солнце бег,

Место ночи уступая.

Сергею Р, заклинаю жить.

Другие листы тоже были исписаны стихами – она писала их на чем придется: на обрывках газет, обоев, обратных сторонах инструкций к лекарствам.

– Сергей Р, – протянул Рудый, будто вспомнив, как его зовут. Он положил этот лист к себе в планшет. Остальные сложил в конверт и оставил было на столе, но убрал их в планшет тоже. Рудый подошёл к рукомойнику, чтобы промочить пересохшее горло, открыл кран, но…Бак так и остался пустым. Рудый уперся руками в раковину, опустив голову. Краем глаза он заметил на полу мокрые разводы: рядом с рукомойником желтела растоптанная дыня.

***

Не во всякой земле родится жизнь – не всякая земля примет её обратно. Не становится она лютой по собственной воле – как не покрывается язвами само по себе тело. Не таит она помысла злого – каждый клочок её создан изначально для блага. Родит она мудрецов-созидателей, но по неведомому умыслу на сотню их – две сотни злодеев. И начнется на земле жатва, конца и края не ведающая – жизнь за жизнь, смерть за смерть! И изрежется она шрамами, покроется пепелищами да всё меньше станет давать жизни там, где бытие исчезало. Что же останется вместо городов, полей, лесов? Сплошь – холодная пустыня, мрак, безразличный к тому, за что здесь творилось зло, за какие великие цели. А великих целей ой, да было множество – на каждого великого вождя, императора, царя1 И каждый жег под собой земь, будто бы не дала она ему вместе с телом разум и речь. А иных – будто бы обделила не только ими, но и слухом и всеми другими чувствами, которые отличают дитя человеческое от животного. А что животное? Разве лев, сильнейший из сильных, станет забавляться с косулей? Станет загонять её в ущелье только ради жестокой игры? Нет, не станет: голодный, он выследит ее, чтобы утолить жажду, нападет мягко и хладнокровно вопьется прямо в горло, не множа ее мучения. Сытый – он пройдет и мимо целого стада, не станет делать запасы мяса в прок. Вообразить же битву львов и косуль и вовсе невозможно – настолько они разные и созданы для разного. Что же человек, который, не имея даже когтей, в одночасье стал сильнее льва? О, это дитя станет забавляться не то, что с косулей, но и со львом – столько у него силы да волости. Но что ему лев, что косуля? Куда интереснее человеку охотиться на человека – и тем слаще охота, чем невыносимее страдания жертвы в силках. Земля, кого ты родишь, для чего? Нет у нее ответа. Есть только выжженные пустоши, где после брани не станет селиться ни зверь, ни птица. Только – человек, чтобы начать свой кровавый ритуал по кругу: неотступно, до скончания времен.