Романов. Мой преподаватель

Ирен Мигель

Романов. Мой преподаватель

Пролог

«Некоторые вечера рассекают жизнь надвое: на "до"и "после". Этот стал моим концом. И началом – одновременно»

В кабинете стояла вязкая, почти ощутимая тишина.

Приоткрытое окно впускало тёплый ветер, и жалюзи дрожали, отбрасывая на стены тонкие, колеблющиеся полосы света. Они шевелились так, словно само время напоминало о себе. Осень выдалась непривычно мягкой. Возможно это мои чувства жгли щёки и сбивали дыхание. Всё вокруг застыло – в ожидании или в нерешительности.

Он стоял у окна, спиной ко мне. Руки в карманах, осанка выпрямлена до напряжения. Серый пиджак висел чуть небрежно – явно не тот, что он надевает на пары. В его позе чувствовалась усталость, та, что граничит с поражением. Будто он уже принял его и смирился. Может, сдался? Неужели снова выстраивает между нами каменную стену, которую я так долго пыталась пробить?

Я знала его слишком хорошо для студентки, которой нельзя знать такие подробности о своём преподавателе: каждый изгиб плеч, каждую паузу в речи, каждый мелкий, почти невидимый жест.

– Почему? – мой голос дрогнул, но я осталась на месте. Не позволила себе отступить. Стояла посреди кабинета, как на минном поле: каждый шаг мог взорвать всё, каждый вдох – выдать то, что внутри.

– Я не могу, – тихо сказал он. Слова ударили в грудь глухим, но болезненным эхом.

Он повернулся. И я встретилась с его взглядом.

Нет. Я не была готова.

Там не было ни холода, ни злости. Только сожаление. И такая нежность, что от неё хотелось плакать, кричать или, забыв обо всём, прижаться, заставив замолчать. Я сжала руки в кулаки, чтобы не кинуться к нему. Хотелось встряхнуть, сказать, что всё можно изменить, что мы ещё сильны вместе. Но именно эта уверенность и губила нас.

– Потому что это неправильно. Потому что это… разрушительно. Для тебя. Для меня. Для всего, – его голос звучал ровно, но в каждом слове чувствовалась сдерживаемая буря. – Я твой преподаватель, Кира. Так дальше нельзя.

– И что? – в моём же голосе оказалось больше вызова, чем я ожидала от себя. – Что тут противозаконного? Я могу перевестись на другое направление. Или просто дождаться, пока перестану быть твоей студенткой. Неужели для тебя это так просто? Хочешь, чтобы я закрылась, как ты? Я так не умею. Мои чувства настоящие, и я не собираюсь от них отказываться.

Слова срывались на крик. Мне было всё равно, услышит ли кто-то за дверью. Боялась лишь одного – потерять его. И снова сломаться.

– Мы зашли слишком далеко. Переступили черту, которую нельзя было пересекать.

– Не мы. Ты, – я шагнула ближе. Один осторожный шаг. Всего один, но он прозвучал громче любых слов.

Он поднял взгляд. В нём мелькнуло что-то острое, непривычно твёрдое.

– Ты пришла в мой кабинет с дрожащими губами и глазами, полными отчаяния. Постоянно ищешь мой взгляд, моё присутствие.

– Это ты дал мне надежду первым. Заставил меня влюбиться…

– Ты тоже сделала так, что я влюбился, – он произнёс это спокойно, но слова врезались в сознание, точно лезвие.

Между нами повисло молчание. Он только что признался в чувствах. И те бабочки в животе, которые давно затихли, взметнулись в воздух с новой силой. Ещё немного – и я сгорю дотла.

Я жаждала его. Мечтала провести ладонью по щетинистой щеке, почувствовать лёгкое покалывание на коже. Убедиться, что всё это не сон.

Аромат его парфюма кружил голову. Он пах не просто изысканно – он пах опасно. Чёрный перец, тёплые пряности, мускус и горький цитрус – сочетание, обжигающее память. Будто вживался в кожу, оставляя след, который невозможно смыть. Каждый вдох затягивал глубже как наркотик.

– Ты знала, что делаешь. Хотела этого так же, как и я, – тихо сказал он, почти не разжимая губ.

– Значит, не отказываешься от того, что тоже этого хочешь?

– Не отказываюсь.

– А если мне плевать на всё вокруг? – я поймала его взгляд, не отводя своего. – Да. Я хотела. И хочу.

– А я… не имею права.

За окном слабый стук ветки по стеклу вернул нас в реальность. Марк подошёл ближе, и воздух между нами стал плотнее.

Он поднял руку и замер. Его пальцы зависли в нескольких сантиметрах от моего лица, едва касаясь воздуха. Он смотрел так, будто я была для него одновременно чем-то запретным и священным.

– Если я прикоснусь к тебе… я не смогу остановиться, – прошептал он.

– Тогда не останавливайся, – выдохнула я. – Ты уже начал.

Я сомкнула пальцы на его запястье и почувствовала пульс – быстрый, горячий, в унисон моему.

Он резко отступил, словно вырвал себя из капкана. В его взгляде промелькнул голод хищника, готового броситься на добычу.

– Всё кончено, Кира.

– Нет. Это не конец, Марк. Это только начало.

Его глаза сводили с ума – в них смешались упрямство, боль и то чувство, о котором он боялся сказать вслух. Я стояла в полутени, в самом центре бури, которая только набирала силу.

Я знала: это любовь. Запретная. Всепоглощающая. Опасная.

И знала, что нас уничтожат, если узнают.

Даже если это разрушит нас… я бы выбрала тебя снова.

Глава 1. Вечер, который всё испортил

«Нет боли пронзительнее, чем от руки того, кого любишь»

За полгода до событий в прологе.

Если бы я знала, что именно этот вечер всё перевернёт, я бы осталась дома. Завернулась бы в одеяло, прикинулась больной… да что угодно – лишь бы не оказаться здесь. Не видеть. Не чувствовать. Не потерять сразу двух близких людей.

Выпускной должен был стать праздником. И стал. Но не тем, о котором мечтают девчонки в блестящих платьях и на каблуках.

Мы с Максом встречались уже год. Он – звезда школы: голубоглазый блондин с улыбкой, которой мог обезоружить любого. Как я могла устоять?

Отдам должное: добивался Максим меня долго и настойчиво. Я всё понимала – с такими, как он, редко всё кончается хэппи-эндом. Поэтому на комплименты и приглашения я сперва лишь криво улыбалась и ускользала от ответа. Но он был чертовски хорош: дарил цветы, ждал у подъезда, словно сошёл со страниц любовного романа.

Я сдалась. И это был лучший год. Последний класс, последний рывок перед взрослой жизнью. Мы строили планы: поступить в один университет, переехать. Я – отличница, мечтала стать журналисткой. Он – спортсмен, еле дотягивающий до «удовлетворительно». Всё как в мелодраме: я тяну его по учёбе, ищу вузы, куда можно поступить вдвоём. И когда у нас получилось, казалось, что так будет всегда.

Моя подруга Анька была со мной с детства. Никогда бы не подумала, что именно эта «дружба» разрушит мою жизнь. Рыжая, яркая, пышная – она не знала, что такое дефицит внимания. Парней меняла как перчатки. Я же была полной противоположностью: строгая одежда, тёмно-каштановые волосы, карие глаза. Она – фейерверк, обжигающий любого, кто подойдёт слишком близко. Я – тёмный шоколад, горький и терпкий на вкус. Но Макс выбрал меня. Аня радовалась за нас. Или умело делала вид.

После вручения аттестатов нас ждал последний вечер в кругу одноклассников: шарики, музыка, блёстки. Фотобудка с нелепыми усами и картонными коронами. Пластиковые бокалы с лимонадом, в который явно добавили что-то покрепче. Мы стояли на лестнице, сияя в камерах телефонов, как будто уже взрослые и всё самое лучшее впереди. Я – в голубом платье, в туфлях, которые натирали пятки. Макс – рядом, с рукой на моей талии. Аня – с другой стороны, на её смех оборачивались окружающие.

Мы фотографировались, и даже тогда я не придала значения тому, как она чмокнула Макса в щёку – «чтобы сделать кадр пикантнее». Ну что ж, пикантным оказался не только этот снимок.

Сейчас я почти не помню ни музыку, ни тосты, ни клятвы «дружить вечно». Только её смех. Он до сих пор отзывается глухим эхом, стоит закрыть глаза.

С утра Макс завалил меня сообщениями:

«Ты у меня самая красивая»

«Я тебя люблю, глупышка»

«Сегодня всё будет круто, обещаю»

И ведь было. Почти до конца.

– Эй, пойдём сфоткаемся на крыше! – Аня вцепилась в мою руку, глаза её блестели, а щёки горели.

– А ты не боишься упасть? – прищурилась я.

– Боюсь только опозориться на сцене, когда мы споём нашу песню! – подмигнула она.

– О нет, тут без меня. Алкоголь хотя бы даёт тебе смелости.

– Шутишь? Я и без него полна уверенности, крошка. Выпей со мной. Макс тоже уже немного подшофе.

– Он же не пьёт.

– Да брось, Кира, не будь занудой. Он выпускается с аттестатом, а не со справкой. Имеет право.

В её тоне было что-то скользкое, но я списала это на спиртное.

– Что-то мне это всё не нравится, Ань.

– Иногда ты такая скучная, что я сама удивляюсь, как с тобой дружу, – усмехнулась она, отпив из бокала. – Ладно, я на крышу с девчонками. Если боишься – оставайся.

– Иди. Я найду Макса.

Она ушла, а я, с лёгкой тревогой в груди, начала искать его среди толпы.

Макса нигде не было. И нет, я не была монашкой, которая запрещает себе все подростковые удовольствия. Я пила в меру, пару раз пробовала курить. И да, с Максом мы переспали после первого свидания. Но я всегда понимала, что делаю, и умела вовремя остановиться. А вот он – нет.

Зал становился душным, звуки оглушали: смех, тосты, звон бокалов. Я решила выйти на воздух, заодно поискать Аню.

Поднимаясь по лестнице к технической двери, я остановилась – туфли убивали ноги. Наклонилась поправить ремешок и в тишине между песнями уловила знакомый голос. Потом – второй.

Глухой шёпот. Смешок. Лёгкий, влажный поцелуй.

Кто-то другой, возможно, и не обратил бы внимания: выпускной, флирт в каждом тёмном углу. Но я знала эти голоса. Знала слишком хорошо.

Я поднялась выше, словно сама подталкивала себя к краю обрыва.

Сначала появились только тени на стене. Потом – силуэты.

Он держал её за талию. Она прижималась к нему так, будто это было привычно.

А затем он поцеловал её – не мимолётно, а жадно, крепко, вцепившись руками в бёдра.

Воздух вышел из лёгких. Я даже не поняла – выдохнула ли я или перестала дышать.

– Макс?.. – вырвалось хрипло, голос стал чужим.

Они отпрянули. Его глаза распахнулись, Анины губы задрожали.

А я стояла. Замерла, как в застывшем кадре. Не мои губы сжимаются. Не моё сердце летит вниз, разбиваясь о бетон. Не мои самые близкие люди целуются на крыше во время выпускного.

– Это… не то, что ты думаешь… – пробормотала Аня.

Я уставилась на неё, чувствуя, как в висках стучит кровь. Это шутка? Меня снимает скрытая камера? Другого объяснения я не находила.

Макс шагнул ко мне, и я дёрнулась назад, как будто он приложил к моей коже раскалённое железо.

– Это всё алкоголь, Кира… я… – начал он, но слова утонули в шуме, стоявшем в ушах.

– Идите к чёрту. Оба.

Тишина обрушилась мгновенно. Пусто внутри. Пусто снаружи. Остался только глухой удар сердца, которое, казалось, вот-вот остановится.

Я развернулась и пошла вниз, цепляясь дрожащими пальцами за холодные металлические перила. За мной никто не бежал. Не пытался остановить. И это, наверное, было даже лучше.

Когда я вышла из здания, порыв ветра обжёг лицо. Слёзы потекли сами, горячие и солёные, смешиваясь с холодным воздухом. В голове снова и снова всплывали сцены: Анино мурлыканье и его руки, скользящие по её талии.

Телефон завибрировал в ладони – я вздрогнула, оступилась и упала на асфальт. Колготки порвались, ладони ободрались, колено разбилось до крови. Жжение мгновенно смешалось с холодом. Отлично. В номинации «главная неудачница вечера» я бы выиграла без конкурса.

Макс звонил снова и снова. Следом – Аня. Бывшая лучшая подруга. Я сидела на мокром асфальте, разглядывая бордовые капли, расплывающиеся на подоле голубого платья. Физическая боль на секунду заглушила ту, что рвала изнутри. Я вытерла слёзы тыльной стороной ладони, отключила звук и поднялась.

Туфли – эти чёртовы туфли, которые я одолжила у Ани, – я сняла и оставила на тротуаре. Пусть стоят. Пусть мокнут под дождём, как и я.

Две главные опоры моей жизни ушли рука об руку, оставив меня на пустой улице. Я шла босиком, а ветер трепал плакат на заборе с надписью: «В добрый путь, выпускники!» – словно в насмешку.

Сколько раз я представляла этот вечер? Как мы с Максом держимся за руки, фотографируемся, целуемся на фоне салюта. Как Аня плачет, а я говорю: «Мы всегда будем вместе, даже если нас разбросает жизнь».

А теперь?

Внутри что-то умерло, и шок быстро сменился жгучей болью. Но я стиснула зубы, не позволяя ей вырваться наружу. Дойду до дома – и только там позволю себе расклеиться. А пока нужно просто идти вперёд.

Небо прорвало. Дождь хлестал по плечам, волосы прилипали к лицу. Я рассмеялась – истерично, надломленно. И вдруг вспомнила Симс.

В той игре я любила испытывать своих персонажей на прочность: строила отношения, а потом рушила их. Смотрела, как они плачут, не едят, бродят по дому. Тогда это казалось безобидной драмой – ведь всё было под моим контролем, и в любой момент мог появиться «принц на белом коне», чтобы всё исправить.

Но сейчас я была внутри симуляции. Только прав у меня не было. И никакой принц не появлялся.

– Девочка, тебе плохо? – голос выдернул меня из мыслей.

Я обернулась. Под зонтом стояла женщина лет сорока с внимательным взглядом.

– Мне просто домой надо. Всё нормально.

– Милая, а почему босиком?

– Мы, девочки, такие… сначала выбираем красоту, а потом расплачиваемся за неё, – усмехнулась я.

Но речь была не о туфлях.

– Далеко живёшь? – спросила женщина, чуть наклонив голову.

– Минут десять. Не переживайте.

– Давай я провожу. Под зонтом вдвоём поместимся.

Мы шли рядом. Я старалась держать лицо спокойным, но от её взгляда ни мокрые волосы, ни пустые глаза не удавалось спрятать.

– Ты с выпускного?

– Ага.

– Кто-то обидел?

– Да.

– Сильно?

– Непростительно.

Она кивнула, будто что-то поняла, и сказала без пафоса, просто и тепло:

– Если человек заставил тебя идти ночью босиком под дождём с незнакомой тёткой, он не стоит твоих слёз. Жизнь иногда рвёт старые нитки, чтобы ты смогла вплести новые. Ты сильнее, чем думаешь.

– Постараюсь поверить, – ответила я и неожиданно для себя улыбнулась.

На прощание она обняла меня и сунула в руку плитку шоколада.

– Сладкое помогает, не унывай.

Дома мамы не было. Она осталась дежурить на ночной смене в клинике. Отец жил с другой семьёй, но мы поддерживали общение. Их развод в своё время оставил шрам, но я поклялась, что у меня всё будет иначе. Без трещин, которые однажды разломают всё.

И сегодня этот план провалился с треском.

В зеркале на меня смотрела девушка с потёкшей тушью, мокрыми спутанными волосами и губами, стёртыми до красноты. Это уже не та выпускница, что час назад смеялась и танцевала. Это была та, что только что пережила шторм.

Я смыла макияж, бросила платье на пол и нырнула в горячую ванну. Когда высушила волосы, вспомнила про телефон. На экране горели десятки сообщений:

Макс:

«Кира, пожалуйста, давай поговорим»

«Я идиот. Это ничего не значило»

«Она была пьяна»

«Я люблю только тебя»

«Не молчи»

Аня:

«Я не знаю, как это случилось»

«Ты всё не так поняла»

«Прости»

«Кир…»

Удалить. Всё. Номера, переписку. Если бы можно было – и воспоминания.

В три ночи я достала старый блокнот, тот самый, где записывала цели:

«Поступить в университет»

«Получить грант»

«Стать научным журналистом»

«Написать книгу»

«Переехать в Москву. Одна»– подчеркнула дважды.

Утром скажу маме, что уезжаю. Не хочу видеть никого из школы. Пусть будет трудно, пусть страшно.

Но теперь – никто не разрушит меня снова.

Ни Макс. Ни Аня. Никто.

И если я стану сильной, то только потому, что однажды мне позволили сломаться.

Конец главы.

Глава 2. С чистого листа

«Если ты решила начать всё с нуля, не оборачивайся. Даже если там остались те, кого ты любила»

Переезд случился внезапно. Не по срокам, ведь всё я спланировала заранее: купила билеты, договорилась с хозяйкой квартиры. Внезапным был сам факт: я действительно уезжала из родного города, от старых знакомых, от предательства. От себя прежней.

Меня не пугало, что дальше придётся идти одной – на ощупь, методом проб и ошибок. Это даже придавало уверенности. Я знала, что справлюсь, ведь уже пережила то, что когда-то казалось страшнее переезда.

Да, этот город огромный, и я могла в нём затеряться. Но мысли о ночной Москве, ярких неоновых огнях, бликах фар на мокром асфальте и нескончаемом шуме улиц не пугали. Напротив, в этом хаосе было что-то притягательное, напоминание, что я жива. И это – новая глава.

Мама помогла донести чемодан до вагона. Всё стало ясно ей на следующий день после выпускного, когда я рассказала о случившемся. Мы всегда были близки, и она умела сопереживать моим неудачам. Но я решила: история с Максом и Аней станет последней, о чём я когда-либо буду говорить с близкими. Я хотела, чтобы мама гордилась мной, а не плакала ночами.

Сегодня мы почти не разговаривали, поскольку просто не знали, что сказать. Я давно всё решила, и она это понимала. Не пыталась отговорить.

– Береги себя, – тихо сказала мама, обняв крепче, чем обычно.

– Я справлюсь, – прошептала я, уткнувшись в её плечо. – Честно.

Она кивнула. Я села в поезд и не обернулась. Не потому, что не хотела в последний раз взглянуть на её лицо, а потому что знала: стоит ещё хоть раз поймать её взгляд – передумаю.

Поезд покачивался, за окном сменялись пейзажи, как и мои мысли. Я слушала музыку, смотрела вдаль и повторяла про себя одни и те же слова. Ты всё сделаешь. Начнёшь сначала. Построишь жизнь заново.

Это стало моей мантрой. Боль и страх вытеснила пустота. Я не проверяла телефон, не искала старых переписок, не заходила на страницу Макса. Всё удалено – и из памяти телефона, и, насколько возможно, из памяти сердца.

Новый город встретил меня жарой, пахнущей пылью и сыростью. На вокзале витал запах металла, сигарет и пиццы из ларька. Я сглотнула. Вот и она – новая жизнь. Но чем дальше я ехала вглубь города, тем ярче становились краски.

Высотки сияли стеклянными панелями, солнце отражалось так, что приходилось щуриться. Люди – уверенные, торопливые, с телефонами у уха – будто не замечали девушку с чемоданом и глазами, жадно впитывающими всё вокруг.

Я достала телефон, ввела адрес квартиры. Такси прокатило меня по проспектам, потом свернуло на более тихую улицу: тротуары в трещинах, липы вдоль дороги, а дом, к которому мы подъехали, будто застрял в прошлом – облупившаяся штукатурка, решётки на окнах, выцветшая вывеска парикмахерской на углу.

– Приехали, – бросил водитель, не оборачиваясь.

Я рассчиталась, вытащила чемодан. Он глухо ударился о бордюр, и я на секунду застыла. Дом не выглядел приветливо, но цена не кусалась. Хоть я и поступила на бюджет, впереди ожидали большие траты. Работать в первые месяцы казалось рискованным – боялась завалить учёбу. На счастье, у меня были небольшие сбережения, на которые и собиралась продержаться.

Квартира оказалась старой, но светлой. Маленькая кухня с потрескавшейся краской, скрипучая кровать, одинокий шкаф в углу. Не о таком я мечтала, но мне было всё равно. Здесь никто не знал «ту самую девочку с выпускного». Здесь я просто Кира Громова, абитуриентка, заселившаяся в однушку на первом этаже. И, возможно, будущий журналист.

В первый вечер я разобрала чемоданы, расставила учебники на полке, поставила ноутбук на стол, включила мягкий свет. Налила чай и посмотрела в окно на огни соседнего дома. Не плакала. Даже не думала об этом.

Я не знала, что ждёт меня впереди. Ни друзей, ни врагов, ни любви. Только надежда на престижное будущее. Москва не сразу строилась, и я тоже не сразу стану успешной. Но стану.

Утро началось с будильника, который, похоже, решил меня подставить – должен был прозвенеть десять минут назад. Вот блин… только опоздания в первый день мне не хватало.

Голод можно было отложить. Я бросилась в душ и быстро привела себя в порядок.

Тонкий слой пудры, чуть блеска на губы, пригладила брови, подкрутила ресницы. Спасибо маме за гены – ресницы были густые и длинные, они всегда вызывали зависть у девчонок в родном городе, поэтому тушь даже не понадобилась. Волосы собрала в высокий хвост – так я выглядела строже. Белая рубашка с кружевным воротником, узкие джинсы, немного бижутерии, очки – готово. Образ прилежной студентки, но без явной скуки и скромности.

До начала занятий оставалось тридцать минут. Я успевала. Главное – не заблудиться в этих каменных джунглях.

Университет оказался величественным: высокие колонны, стеклянные двери, мраморные полы. Внутри пахло книгами, дорогими духами и чем-то неуловимым – надеждой. Моей надеждой.

Я постояла у входа, словно проверяя, точно ли всё это теперь часть моей жизни, а потом шагнула внутрь.

Коридоры гудели. Студенты смеялись, спорили, кто-то панически листал конспекты. Здесь были и такие же первокурсники, и те, кто уже чувствовал себя хозяином этих стен. Я проскользнула сквозь толпу, стараясь скрыть волнение.

– Извините, аудитория 318 где? – спросила я у первой встречной.

– На третьем, направо и в самый конец, – с улыбкой ответила девушка с рыжими волосами.

Я поблагодарила и пошла, чувствуя, как сердце бьётся слишком громко. Было ощущение, что этот стук слышали все.

Первую пару найти оказалось квестом: запутанные лестницы, неправильные таблички… Только с пятой попытки на глаза попалась дверь с нужным номером. 318.

Вдох. Выдох.

Я толкнула её и вошла.

Внутри уже сидело человек двадцать. Кто-то залипал в телефон, кто-то обсуждал сериалы, кто-то разглядывал преподавательский стол. Почти никого на первых партах – идеально. Я решила сесть впереди, чтобы преподаватель сразу увидел, что я настроена серьёзно. Чтобы занять руки, я достала блокнот и уставилась на пустой лист.

– Привет, – раздалось сбоку.

Я повернулась. Передо мной стояла девушка с коротким каре и серьгой в носу. Она мило улыбалась.

– Привет, – ответила я чуть настороженно.

– Выглядишь слегка потерянной.

– Жаль. Думала, моя маскировка сработала.

Девушка хмыкнула и рассмеялась.

– Не против, если мы к тебе подсядем?

Она кивнула на парня, стоявшего позади. Он положил руку ей на плечо – симпатичный, с правильными чертами лица, русыми волосами и телом, явно знающим, что такое спортзал.

– Конечно, – кивнула я.

Они сели по обе стороны от меня.

– Артём Лебедев, – представился парень и чуть наклонился вперёд., протягивая мне руку.

– Да что ты сразу так официально, – засмеялась спутница Артёма, толкнув его в плечо.

– Кира Громова, – ответила я, пожимая ему руку и уже искренне улыбаясь.

– Ну а я – Дарья Колесникова, – добавила Даша, будто мы уже друзья.

– Как тебе здесь? – спросил Артём.

– Много пространства. Я не привыкла к таким аудиториям.

– Привыкнешь, – кивнула Даша. – Мы поможем тебе освоиться, вместе будет не так страшно.

Артём в этот момент чуть сильнее сжал её плечо, а она ответила ему лёгкой улыбкой. Жесты были такими привычными, что я невольно подумала вслух:

– А вы… пара?

– Мы? – Даша скосила взгляд на Артёма, который на секунду смутился. – Нет, дружим со школы. Он мне как брат.

Артём кивнул, но в глазах мелькнуло лёгкое разочарование. Очевидно, что френдзона его не устраивала. Так, стоп. Я пришла сюда учиться, а не анализировать чужие отношения.

В этот момент в аудиторию вошла женщина лет пятидесяти с кожаным портфелем и чёткой осанкой.

– Здравствуйте, студенты. Поздравляю с началом учебного года. Меня зовут Власова Анастасия Петровна. Я ваш преподаватель по психологии. Надеюсь, вы не только познакомитесь с профессией, но и поймёте, насколько она важна сегодня.

Её голос был строгим, но тёплым. Такими бывают люди, влюблённые в своё дело.

Первые лекции пролетели быстро: история журналистики, основы правоведения, какой-то странный курс по медиабезопасности, на котором половина аудитории зевала в голос. Я не пыталась сразу вникнуть во всё, просто впитывала атмосферу.

Стены с облупившейся краской, запах кофе из автомата, гул столовой, очередь за студенческими билетами. Мир, в котором я никто. И это, странным образом, было похоже на свободу.