скачать книгу бесплатно
– Ночь опускается на землю. Первые звезды сияют над линией усталого города, желающего спрятаться под покровом тьмы и погрузиться в сон.
– Что из этого о тебе?
– Не понимаю вопроса, простите. – Немного с напряжением произнесла Анна.
– Ответь так, как понимаешь. – Без эмоций, почти холодно произнес Федор Иванович, умеющий скрывать лишнее.
– Возможно, меня раздирает между сиянием звезд и тьмой земли.
– Что из этого сильнее в тебе? – Повернувшись и пристально посмотрев прямо в глаза, спросил Федор Иванович.
– Во мне бездна! – Тихо ответила Анна. Немного постояв, она сделала шаг к Федору Ивановичу и оказалась совсем близко, что усилило чарующий магнетизм между ними во много раз. – Я и сама боюсь данного чувства. Вы сможете не дать мне в этом утонуть?
Он протянул ей свою руку открытой ладонью вверх. Она же просто и непосредственно обняла, прижавшись к его груди.
– Маленькая моя, что же ты творишь?! – Задыхаясь от переизбытка чувств произнес Федор Иванович, крепко, но бережно, обняв ее в ответ. Он сгорал от чувства любви и терзался странным недоверием к ее непогодам выраженному лоску. Однако, последнее он выталкивал из своего сознания, стараясь не допускать развития или раскрытия этого ощущения. По факту, он был готов к чему угодно, лишь бы она находилась рядом.
– Кажется, мы с вами убежали от гостей? – Подняв сверкающие глаза вверх на высокого Федора Ивановича, произнесла Анна после затянувшегося внешнего молчания.
– Хочешь вернуться?
– Это не важно. – Тихо ответила она и еще крепче прижалась к нему.
– Что не важно? Твое желание или гости?
– Гости. Я туда не хочу.
– Но вернуться надо. По крайней мере мне. А ты должна решить, вернешься туда со мной или вернемся по отдельности? Или мой водитель отвезет тебя домой.
– Но, если мы зайдем вместе, то все подумают, что у нас отношения. Вы предлагаете мне отношения? – Изумленно спросила Анна.
– Предлагаю!
– Открытые… то есть ни от кого не скрываемые?
– Именно это и имелось ввиду. – Улыбнувшись ответил Федор Иванович.
– Может я сплю?! – Немного покрывшись румянцем спросила Анна, с нежностью рассматривая его лицо, казавшееся ей в свете ночного освящения еще более безукоризненно идеальным, словно он был нарисован ценителем совершенного.
– Если ты хочешь спать и вечер утомил, то я немедленно отправлю тебя домой.
– Хотите от меня избавиться? – Лукаво подняв бровь и сладко улыбаясь спросила девушка.
– Не от тебя, и не избавиться. Но я бы предпочел, чтобы тебя не пожирали чужие глаза тогда, как я не могу предъявить на тебя свое право защищающего мужчины… твоего мужчины.
– Да, вы не хотите, чтобы я танцевала и на меня смотрели другие мужчины. Я видела ваш взгляд. Вы словно хотели убить того парня. – Еле слышно сказала Анна, ощущая, что у них у обоих перехватывает дыхание от переизбытка чувств и необходимости держать себя в руках.
– Ты умна! Не надо меня испытывать. Больше никаких танцев и парней, никакого поведения свободной девушки. Может поедешь домой?
– Нет, я хочу остаться с тобой.
– Значит, вместе? – Стараясь говорить без присущего директорского повеления в голосе, тихо выговорил Федор Иванович
– Вместе. Но я немного боюсь.
– Чего?
– Того, как к нам отнесутся другие, что будут говорить, как примут.
– Ты со мной и кого-то боишься?! – Подняв бровь, игриво спросил Федор Иванович. – Оставь их мне! – Дальше он просто нежно поцеловал ее в лоб, накинул ей на плечи свой пиджак и, взяв за руку, повлек за собой в зал, переполненный людьми. Их сразу же встретили любопытные взгляды и посыпались поздравления от близких знакомых. Недавний партнер по танцу взъерошено-обиженно нахмурился.
Казалось, что Анна счастлива. По крайней мере Федор Иванович, пристально за ней наблюдая, так решил, пытаясь убедить себя в том, что не принудил ее против воли, имея власть директора или воспользовавшись ее уязвимостью, к данному незапланированному повороту событий.
Федор Иванович отметил и то, что Михаил сдержанно, двумя словами, поздравил его, без своего специфично-прямолинейного выражения мнения.
– Я слышу твою тишину. – Тихо сказал Федор Иванович Михаилу, приблизившись, выкроив момент, с двумя бокалами виски для себя и для него.
– И? О чем она?
– О противоречивости, неуверенности, предрешённости.
– Я не Нострадамус, мой друг. Если уж этот вечер подарил тебе интересный сдвиг в отношениях, то насладись намечающейся любовью, твори отношения и будь счастлив. Правда сегодня будут плакать твои многочисленные поклонницы. Но, рано или поздно, это должно было произойти. – Сдержанно улыбнувшись сказал Михаил.
– Но ты не одобряешь Анну. – Прямо глядя в глаза и пытаясь не упустить скрытых эмоций друга, проговорил Федор Иванович.
– Может я просто завидую, что ты отхватил такую красотку и прелесть? – Ухмыльнулся Михаил.
– Ты не считаешь ее прелестью, хоть и признаешь, что она очень красивая и привлекательная. Ты не уверен в правильности моего решения?
– Уверенность – это приверженность к одной ограниченной точке зрения. Это обычно ослепляет, сужая взор до отдельной детали, лишая видения всей картины и лишая осторожности. – Ответил доброжелательно Михаил. – Ты просто боишься серьезных отношений. Но все постигается в процессе, в проживании, там же и уходит страх, уступая место знанию, доверию и опыту. Да, я не уверен – я просто ее не знаю, но она твоя женщина и твой выбор. Так заставь весь мир и меня в том числе, заткнуться. Не оборачивайся на мнения людей. Твоя реальность видна и понятна только тебе.
– Так…. Выпьешь со мной? – Наконец улыбнулся Федор Иванович.
– Мой друг, мы оба не пьем.
– Мне прямо сейчас немного, совсем немного, надо выпить. – Заключил Федор Иванович.
– Понял! – Ответил Михаил и взглядом позвал бармена, который за какие-то несколько секунд предоставил им виски.
– Кстати, я тоже ее не знаю. Ее невозможно знать. Она непостижима. – Наблюдая за Анной, что-то увлеченно рассказывающей другой сотруднице неподалеку, произнес Федор Иванович.
– Ооо, ты действительно и безоговорочно капитулировал – влюбился!
– Чувствую себя весьма странно и непривычно.
– Прекрасно! Тебе надо было это испытать! – Михаил стал громко и теперь по-настоящему радостно смеяться. Федор Иванович был счастлив, что Михаил был сегодня рядом, словно именно Михаил был для него семьей, которой представляют избранницу и ждут материнского принятия, отцовского благословения.
– Как думаешь, будет перебором предложить ей переехать ко мне жить? Мне необходимо, чтобы она была рядом.
– Нормальным для пары является все, что устраивает их обоих. Но, раз уж ты решил нести за нее ответственность, то, даже если она сама приедет к тебе домой и залезет в твою постель, поступи с ней как с женщиной, заслуживающей уважения на всех уровнях социальных и моральных устоев – женись.
– В нынешнее время и сразу в брак? Я не уверен, что она хочет замуж. Я сегодня с ней первый раз открыто разговаривал, а ты говоришь брак. Ракеты и то с такой скоростью не летят. – Озадаченно проговорил Федор Иванович. – Разве мораль и нравы во все времена не видоизменялись под веянием социальных тенденции? Они другое поколение. Ей нужно, наверно, ко мне привыкнуть, ближе узнать и принять в полной мере. Я не хочу давить и требовать большего, чем она сама готова дать.
– Что с тобой?!! Совсем расклеился! – Михаил опять стал смеяться, но теперь с ноткой еле уловимого беспокойства. – Без морали ни у какой современности нет будущего! Без морали и личных принципов, ты рассыпишься и растворишься чувствах к ней – это к хорошему не приведет. Не надо вестись на все, что она скажет и хочет. Она совсем молода и склонна к испытыванию судьбы и мужчин, в ней нет еще необходимой зрелости для верных и выверенных поступков. Тебе придется быть гарантом устойчивости, сохранности, надежности и для себя, и для нее. Не время расплавляться в сжигающей пламени любви, но гореть несомненно стоит.
– Ты сам сказал, что не знаешь ее. Она хорошая девочка.
– Они все хорошие девочки, мой друг. Только жизнь сложная, зачастую жестокая, а девочки ранимые и дефициты внутреннего мира каждая восполняет по-своему.
– И в чем, по твоему мнению, ее внутренний дефицит? – Зная ответ на свой вопрос спросил Федор Иванович.
– Могу поспорить, что у нее плохие отношения с матерью или с обоими родителями. Отец, скорее всего бесхребетный или просто сломленный, не устойчивый психологически, больной – он не стал для нее опорой, которая необходима каждой девочке. В ней горит какая-то боль и отыгрывая это, она сжигает все вокруг, а конкретнее – мужчин, как и тебя, вызывая не столько одобрения и обычной любви, сколько зависимости, накала страстей, хождения по краю. Девочка явно знает, что такое края и муки – ее жжет изнутри.
– Говоришь не Нострадамус ты? – Подняв строгие брови, удивленно проговорил Федор Иванович.
– Говорю. – Тихо ответил Михаил. – Могу и ошибаться.
– Как мне унять ее боль? Как сделать счастливой?
– Ты спрашиваешь потому, что и сам не знаешь, что такое счастье в отношениях с другим человеком. Этого не знает и она. Почему же ты думаешь, что она хочет быть счастливой?
– Этого все хотят, вроде.
– Да. Только счастье у каждого свое – это, в основном, удовлетворение основных личных потребностей. Твоим счастьем долгое время были реализация себя в работе, достижение определенных высот, самосовершенствование. Теперь ты решил достичь того, от чего убегал – любви. Тебе кажется, что земля под ногами не столь устойчива с ней, чем была до нее.
– У меня сейчас голова разорвется от твоего мудрствования, хоть и понимаю абсолютную верность слов. – Федор Иванович сел на кресло и откинулся на спинку. – Что для меня правильно сейчас?
– Ты сам правильный. Этого достаточно. – Михаил искренне радовался, произнося слова, новому для него выражению влюбленности на лице друга. – Просто иди дальше, поступай так, как чувствуешь и действительно хочешь, а реальность сама проявится и расставит все по местам. И вообще, там шикарная девушка ждет твоего внимания и присутствия, да и сам ты не отводишь от нее взгляда. Иди уже! Хватит трепаться со старым занудой вроде меня. – Улыбнувшись завершил Михаил, похлопав друга по плечу.
– Ты не старый и не зануда, а один из самых значимых для меня людей. Но, да, пора идти. Спасибо, что ты здесь!
Федор Иванович прошелся по гостям, обмениваясь отдельными короткими разговорами и добрался, наконец, до Анны. Она охотно, хоть и не совсем уверенно, принимала поздравления от всех сотрудников и по очаровательной улыбке казалась абсолютно и беззаботно счастливой. Они вместе завершили этот вечер, позаботившись о том, чтобы все гости ушли довольные, да и все намеченные планы на деловые обсуждения, расставления будущих приоритетов компании были выполнены.
Своего водителя Федор Иванович тоже отпустил отдыхать. Сам сел за руль, что случалось в последние годы все реже, посадил Анну рядом и пара покинула заведение.
В голове Федора Ивановича все еще крутился вопрос о том, как правильно себя вести с Анной. До нее в его жизни было много женщин – моделей, художниц, актрис, предпринимательниц, особ, начинающих свой бизнес и уже достигших успехов, да и женщины для утех иногда появлялись, но все они демонстрировали одно и то же непринужденное поведение с определенными целями. С ними все всегда было легко и просто. Но сейчас Федор Иванович не хотел, ничего легкого или временного. Он впервые чувствовал, что готов до последнего сражаться за женщину.
– Ты устала? – С неожиданной даже для себя нежностью спросил он, когда они были уже в пути.
– Есть немного. – Улыбнувшись ответила она.
– Ты хоть успела что-нибудь поесть? Я знаю одно уютное местечко, где очень вкусно готовят. Можем поехать туда.
– Не, давай в следующий раз. Уже три часа ночи.
– Значит домой?
– Да.
– Хорошо. Твой отец, наверно, уже заждался твоего прихода. Он же не будет возмущаться, что ты задержалась?
– Нет. Он, наверно, уже спит. Даже если я потеряюсь на неделю, не факт, что он заметит моего отсутствия. Я, если честно, иногда хочу именно потеряться. – Анна сказала не подумав, а после пожалела о словах. – Это звучит, наверно, странно. Я не так выразилась.
– Что для тебя означает потеряться?
– Уехать куда-нибудь и побыть одной, никого не видеть, ничего не делать. Хочу просто расслабиться и ни о чем не думать. Дома меня чаще охватывают тревога и грусть. Прости, что говорю подобное.
– Отец пьет? – Осторожно и тихо спросил Федор Иванович.
– Да. – Не сразу и немного смущенно ответила Анна.
– Можно переночевать у меня, если моя квартира подойдет для того, чтобы там «потеряться». Спрятаться от всего мира ты точно там можешь и в полной безопасности. – Неуверенно, боясь задеть, сказал он. – Просто переночевать и ничего другого.
– Это будет не удобно.
– Абсолютно удобно. Тем более, что у меня большая площадь и там есть отличная гостевая комната.
– Там, наверно, часто спят всякие девушки?
– В гостевой девушки не спят. Там обычно останавливаются Макс и Лена. Это семейная пара, живущая в Израиле и изредка приезжающая в Россию. Им нравится у меня гостить. Они мои близкие друзья. Познакомлю вас по возможности.
Анна, конечно, поняла, что девушки, которые попадают в его дом, спят в его постели с ним. В ней вспыхнула неожиданная ревность и даже обида, что ее отправили в гостевую комнату словно с глаз долой. Сам же Федор Иванович старался даже не смотреть на нее, чтобы сдерживать и скрывать бушующие в нем желания.
Огромная четырехкомнатная квартира Федора Ивановича в престижном и охраняемом районе, сразу понравилась Анне. Вернее, ее лучшая мечта о нормальной жизни выглядела приблизительно так.
Все дома в данном районе были пятиэтажными, с большими открытыми балконами. На первом этаже находился фитнес клуб с бассейном, хаммамом и всевозможными услугами красоты. Так же поблизости можно было заметить вдоль улицы несколько ресторанов и бутиков модной одежды.
У Анны было ощущение, что она оказалась, где-то в центре Парижа – предельно далеко от своего мира. А когда утром пришла горничная, до блеска убравшая всю квартиру и приготовившая ей вкуснейший завтрак – Анна, вдруг, захотела плакать, сравнивая свою жизнь и жизнь, которой могут довольствоваться другие люди. Она ощущала себя маленькой и беспомощной, отчасти даже неуместной среди этой роскоши, девочкой. Но явное внутреннее смятение повлекло за собой и повышение планки, к которой она решила отныне стремиться.
Спросив у горничной, когда проснется Федор Иванович, Анна удивилась в очередной раз. Оказывается, Федор Иванович встает каждое утро, независимо ни от каких обстоятельств, в шесть часов, идет в тренажерный зал, потом принимает душ, завтракает и едет на работу. То есть, когда Анна проснулась, он уже был на работе.
Приятным удивлением стало то, что он оставил ей запасные ключи от квартиры и пропуск в район, куда любой человек мог пропасть только по пропуску, чтобы она могла уйти и вернуться, когда захочет. Также рядом с ключами лежала банковская карта и записка с подтверждением, что карту оставили именно ей, при чем с внушительной суммой на счету, и она может пользоваться ею, как захочет. Ничего этого Анна трогать не стала, просто улыбнулась, оценив открытость Федора Ивановича и своего рода разрешение на присутствие в его жизни.
Анна пошла на кухню, чтобы выпить воды и немного отойти от восторга, но там по-прежнему хлопотала добрая горничная, уже приготовившая ей свежевыжатый фруктовый сок.
Что таить истины, красивой жизни хочет каждая девушка и это, пожалуй, нормально. Нормально – хотеть лучшего. Правда, лучшему нужно еще и соответствовать, при чем изнутри, чтобы сохранялась красота души, намерений, возможностей, развития и раскрытия личности. Анна, интуитивно все это понимала, хоть и никогда не имела в своем окружении людей, способных что-либо по-настоящему объяснить или подсказать.
Анне предстояло еще найти свое место, в соответствии со своей природой, в новых реалиях существования быть принятой или отвергнутой. Вдруг ее осенило, что вообще-то уже полдень и она тоже давно должна была быть на работе. Резко схватив телефон, она позвонила Федору Ивановичу и получила ответ, соответствующий сказочности этого дня – «Отдыхай. Сегодня у тебя выходной».
«Милая сказка, умоляю, не заканчивайся!» – с визгом радости произнесла Анна, откинув телефон на диван. Но тут снова возникла тревожная мысль – «Он не предлагал остаться здесь. Надо будет уехать к себе или можно побыть здесь? И в качестве кого мне здесь быть, еще и в гостевой комнате? Брррр…. Впрочем, оказаться в его спальне я так же не готова. Что я там буду делать? Рядом с таким мужчиной, конечно, очень приятно находиться, но взрослое общение болтовней не заканчивается, а мой детский сад ему нигде не сдался. И откуда во мне столько дерзости, чтобы вообще здесь быть? Ничего не понимаю! Я дура! Что же делать-то? Интересно, я больше хочу именно Его самого или его роскошную жизнь? Я, конечно, стервочка, но да, я хочу здесь жить и мне очень радостно от Его внимания. Совсем не хочется возвращаться к своей никчемной дыре, пьяному отцу и компании его отвратительных дружков. Неужели, я готова бросить отца, променять на личные инфантильные потребности единственного родного мне человека? Не, я не могу так поступить, пока он во мне нуждается. В последнее время он столько пьет, что ни один организм долго не выдержит. Хоть бы он тоже влюбился и от счастья перестал пить. Интересно, он мог бы жениться на ком-нибудь из соседок? Или я хочу его передать в чьи-либо руки, избавиться и облегчить себе жизнь? Мне должно быть стыдно сейчас за такие мысли, но черт возьми, у меня истерика какая-то! Прости меня папочка. Боже, спаси мою глупую и никчемную душу! И что мне сейчас делать-то?!».
Нахмурившись под воздействием неспокойных мыслей, Анна, словно действительно проснувшаяся после прекрасного сна и очутившаяся в суровой реальности, стала быстро собираться. Найти свое платье ей не удалось, так как горничная отправила все вещи на стирку, но она оставила ей новое, глаженное платье нежно-изумрудного цвета, соответствующее белье и удобные светлые туфли на среднем, устойчивом каблучке. Все идеально село на фигуре Анны. «Откуда эта шельма знает мои размеры, если и сама без примерки не могу ничего подобрать?!» – подумала удивленная Анна. Отдельной грустью для нее стало понимание того, что все эти вещи стоят баснословных для нее денег. Было неудобно принимать подобные дары, но и надеть, так уж вышло, было больше нечего.
Далее Анна аккуратно свернула и положила на край убранной кровати длинный шелковый халатик, который так же утром получила от горничной. Она поспешно отправилась домой, решив, что, когда не знаешь, что делать – следует делать шаг из ситуации наружу, чтобы посмотреть на происходящее адекватно, со стороны.
Приехав домой, она застала отца, испачканного и отвратно пахнущего, спящим на лестничной площадке – видимо он был слишком пьян, чтобы суметь открыть дверь или опять потерял ключи. Анне пришлось тащить его в дом, после чего спина болела, а руки дрожали. Правда дрожала она, в большей мере, от истерики и злости.
Она включила чайник, чтобы сделать себе чай и попыталась найти что-нибудь съедобное, но вся еда и продукты, которые она позавчера приносила в необходимом количестве, просто исчезли. Предположительно, еду забрали на свой «дворовый пикник» отец с дружками.
