скачать книгу бесплатно
Лауреаты Лондонской литературной премии. Альманах-приложение к журналу «Российский колокол» (2015–2019). Выпуск 2
Магдлена Тихомирова
Журнал «Российский колокол»
Продолжаем подводить итоги Лондонской литературной премии!
Во второй выпуск альманаха, посвященного лауреатам, вошло немало прозы – разных жанров, форм и объемов, однако и поэзия не оставлена в стороне, так что книга найдет путь к сердцу и уму любого читателя, каждому предоставляя интересные и привлекательные возможности: узнать новые имена, знаковые для современной литературы, взглянуть на уже знакомых авторов с новой стороны и, наконец, приобщиться к масштабному и праздничному событию – Лондонской литературной премии.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Лауреаты Лондонской литературной премии. Альманах-приложение к журналу «Российский колокол» (2015–2019). Выпуск 2
Составитель альманаха Магдлена Тихомирова
© Интернациональный Союз писателей, 2021
Предисловие
Лондонская литературная премия стала одним из самых масштабных культурных событий последних лет – пять лет работы, множество талантливых участников и выдающихся произведений. Интернациональный Союз писателей, один из организаторов мероприятия, поставил перед собой задачу – ознакомить всех, кому интересна современная литература, с ее лучшими образцами, творчеством лауреатов премии. Перед вами – второй выпуск альманаха, объединяющего их произведения.
В этом издании сделан акцент на современную прозу – во многих ее ипостасях, чтобы у каждого читателя была возможность приобщиться к новым для него событиям, совершить путешествие в пространстве – и во времени, посмотреть на мир глазами другого человека и благодаря этому открыть для себя новые грани жизни и реальности, с которой художественное слово соотносится очень по-разному.
Иногда проза реалистична до осязаемости, когда отражает давний опыт, пережитый автором или кропотливо им собранный, но под его пером приобретающий особую значимость. Другой писатель становится провожатым до границы между привычным, житейским – и непознаваемым, священным и таинственным. Можно сделать еще несколько шагов – и откроется то, чего на самом деле нет, но, возможно, однажды будет. Автор предупреждает об этом ради нашего блага.
Наконец, проза позволяет достичь особого, парадоксального состояния – подняться над жизнью, не отрываясь от нее. Задуматься об истинах и максимах, которые, пусть и кажутся старыми и привычными, не стареют от повторов. Скорее наоборот – лучше и четче ощущаются, оживая в памяти.
Ведь и поэзия именно тем хороша, что снова и снова обращается к старым привычным темам – любви, одиночества, красоты, но не наскучивает, потому что каждый поэт высказывается так, как только ему свойственно. Каждый сможет и сам убедиться в этом, когда изучит страницы этого альманаха, посвященные поэзии.
Возможно, для кого-то из читателей благодаря этому сборнику с новой, неожиданной стороны откроются уже известные писатели, а для других альманах предоставит возможность открыть для себя ранее незнакомые имена современной литературы. И тем, и другим желаем – приятного чтения!
Светлана Ангарская
Творчество Светланы Ангарской отмечено многими престижными наградами, среди них «Орден Добра и Света» (присужден роману «Просветленные» в 2018 году на фестивале фантастики «Аэлита» за настрой читателя на позитивное восприятие мира и отражение идей гуманизма и добра). Лауреат I степени в номинации «Большая проза» на I Международном фестивале им. А. С. Пушкина в честь 220-летия со дня рождения поэта (Крым, 2019 год).
На международной литературной конференции «РосКон» 2019 года автор романа «Просветленные» награждена международной премией им. Франца Кафки.
В этом же году Светлана Ангарская за роман «Просветленные» стала лауреатом Лондонской литературной премии в номинации «Большая проза» (1-е звание – Командор).
Просветленные
отрывок из романа
…Исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом, есть тяжкое занятие, которое Бог дал людям, чтобы они упражнялись в нем…
Екк. 1:13
Часть 1
Суета
Съемочный день в павильоне подошел к концу, и уставшие за долгую смену осветители уже выключали свои софиты, а у него все не было удовлетворения от проделанной работы. Но что толку дальше мучить людей и технику, если что-то, по-видимому, еще не сложилось с этим эпизодом в голове.
Сегодня снимали в декорациях средневекового замка. Тщательно продуманные и довольно мрачные, они были залиты светом сверху, и от него все устали. Без освещения все погрузилось в полумрак. Вокруг было полно неуклюжих, но необходимых атрибутов съемочного процесса: камер, микрофонов, гигантских осветительных приборов, другой техники, бесконечных змеящихся кабелей. Между дублями все участники съемок носились по площадке, стараясь не споткнуться и что-нибудь не опрокинуть. Это отнимало уйму времени, так как людей было задействовано много: кроме основных актеров, техников, операторов еще и огромная массовка, не отличавшаяся дисциплиной и не имевшая опыта, к тому же наряженная в тяжелые, громоздкие костюмы Средневековья. За смену было отснято почти триста метров пленки: он позволял себе импровизировать. Это будет примерно десять минут экранного времени.
«Но будет ли?» – недовольно думал он.
– Все свободны, всем спасибо, – устало сказал наконец Димов и, спотыкаясь, как все в погруженном в сумрак павильоне, направился в зал для просмотра. На съемках он не знал устали: творческий процесс захватывал настолько, что заменял все на свете, но сейчас ему были необходимы положительные эмоции. И их он искал в удачно отснятом материале.
На экране замелькали кадры, которые смонтировали вчера.
«Тени Нострадамуса» – условное название фильма.
«Но действительно пока что только тени», – досадовал режиссер, смотря на свое детище.
– Покажите лучше натуру, – попросил Димов. – Прованс, что ли…
Средневековый городок Прованса, утопающий в зелени платанов, судя по архитектуре, знавал и более счастливые времена. Однако и сейчас довольно потертые, но по-прежнему выложенные орнаментом мостовые – разноцветные звезды, полумесяцы, четкие квадраты, расположенные в шахматном порядке, – выглядели привлекательно. Каждый дом с внутренним двориком, где бьет фонтан, с красивым белоснежным фасадом, коваными решетками в причудливых узорах и балконами, увитыми виноградом.
В этом райском местечке издавна было три мира: христианский, мусульманский и иудейский. Но на улицах городка все смешалось. Лаяли собаки, шли мулы, резвились мальчишки, нарушали тишину звуки ткацких станков. Чьи они? Какой веры их хозяева? Не все ли равно? Или вон те крестьяне на площади, что разложили свою зелень и фрукты на продажу. Разве будет хуже их виноград, инжир, финики, если узнать, какого они вероисповедания? Так и жили здесь все, похожие в своих заботах друг на друга. И даже одежды носили одинаковые, прованские.
По узкой улочке городка шли двое: уже седоватый мужчина – отец и юноша, которому было немного больше двадцати, – сын. Неспешно двигалась запряженная парой лошадей повозка, которую направлял юноша, держа под уздцы коня.
Камера все наезжала, приближая лица. Звук был живой, из экономии записанный при съемках.
«И неплохой», – удовлетворенно отметил про себя Димов.
– Так ты говоришь, будто действительно предвидел чуму в Монпелье? – спрашивал юношу Исаак. – Но разве Господь не сказал: «Не ваше дело знать время и сроки»? Не случайность ли твое предсказание, Мишель?
– Может быть, конечно, один Бог знает, что такое вечность света, – начал было соглашаться молодой человек. Однако, подумав, возразил: – Но ведь Бог же и одаряет этим светом избранных, не объясняя его природы.
– Ты считаешь себя избранным Богом? – удивился отец.
– Ну вот, посмотри, – сказал сын, остановившись у окраинного двора. – Здесь и сейчас рождается новая жизнь, и будет это мальчик, о котором, может, в будущем заговорит мир.
Во дворе дома и вправду наблюдалось какое-то движение, слышались встревоженные голоса, и вдруг выбежал молодой мужчина и кинулся прямо к ним.
– Умоляю, врача! – волновался он. – Жена оступилась, и начались преждевременные роды! Одолжите свою повозку, наши-то в поле.
– Он уже здесь, – спокойно сказал Мишель. – Я врач, – пояснил он встревоженному мужчине. – Ведите к роженице.
– О Боже, как Ты милостив, – пробормотал тот и с радостью повел молодого человека в дом.
Отец устроился во дворе со стариком хозяином и, пока Мишель помогал новорожденному увидеть свет, пил ароматный чай со свежими прованскими травами. Двор был просторный, с фонтаном, у его прохладной струи на красиво выложенном узорчатом полу стоял стол для чаепития. Вокруг пышно цвели розы, а у забора тянули вверх нежные головки левкои и мальвы. Сидеть здесь, даже на южной стороне, было очень хорошо благодаря огромному платану, могучему дереву, по-видимому уже старому. Ствол в обхвате имел не меньше трех метров, и крона накрывала весь двор, давая ясную тень, умеренно профильтрованную светом. И поскольку сиеста составляла важную часть летней жизни Прованса, столь разумно посаженное дерево во дворе было большой удачей. Неспешно беседуя, гость и хозяин вспоминали молодые годы.
– Моя жена долго не могла разродиться, как я ни молил Бога, – рассказывал Исаак, – и тогда, отчаявшись, я дал клятву, что приму христианство, если родится здоровый ребенок.
– Ну и что, приняли? – спросил хозяин дома, перекрестившись на икону, что висела над входом.
– Так вот же мой сын, врач теперь хороший, хоть и молодой еще. Его и родила тогда жена, почти сутки мучилась, бедная: крупненький оказался очень. Помог Христос, Ему теперь и верим.
В тех краях случаи перехода из одной веры в другую были не редкостью, и выкрестов имелось немало, поэтому такой клятве здесь никто не удивлялся.
Но вот раздался крик младенца: судя по всему, роды закончились успешно, и хозяин, радуясь первому внуку, принес кувшинчик с вином.
– Выпьем, крестный, – радостно сказал он, обращаясь к Исааку. – Теперь так тебя буду звать, ведь не зря же Бог нам послал вас прямо к порогу и в самое время.
– Что же, выпьем по такому случаю, – поддержал его отец Мишеля и, потягивая хорошее вино, принялся философствовать: – Вот жизнь, ну казалось бы, из ничего берется и ничего не стоит, а ведь ничего нет на свете, что стоило бы жизни…
– Да, – согласился хозяин, – нет такого, что бы можно дать взамен. Хоть и не всегда сладко на белом свете, да только нет ничего лучше радости бытия. Вот наработаюсь так, что ничего уж, казалось бы, не чувствую, а приму стаканчик – и снова хорошо, – откровенничал провансалец. – Воздух, море, хорошее вино – чего же еще желать? А если и дети хорошие, а потом внуки… Нет, жить хорошо…
На пороге дома появился счастливый молодой отец, он гордо нес своего первенца на руках. Следом шел, улыбаясь, Мишель.
А в том, что это был мальчик, Исаак уже и не сомневался. Вот ведь какой дар у его сына, а не только золотые руки врача.
– С матерью все в порядке, вот только отвар сделайте, – сказал Мишель, протягивая рецепт. – Пусть попьет, чтобы инфекции не было да кровотечение не началось.
И когда их повозка, щедро нагруженная дарами счастливых хозяев, тронулась дальше, Исаак не утерпел и все-таки спросил:
– Как же тебе удается так предвидеть события?
– Не знаю, отец, я ведь особо и не стараюсь, просто, по-видимому, считываю идущую ко мне информацию. А вот кто ее посылает, и сам спросить боюсь…
Отяжелевшая повозка застряла у одного из дворов. Здесь резник Яков вышел встретить прибывших к нему военных во главе с рыцарем. На ограде висели десятки остро заточенных ножей. Рыцарь в темном плаще спешился и подходил к резнику, за ним следовала свита.
– Оба уйдут в мир иной, – сказал вдруг Мишель, – и рыцарь, и резник. Здесь и сейчас.
Отец испуганно посмотрел на сына. Тем временем действие разыгрывалось: рыцарь обратился к резнику:
– Яков, нам надо зарезать двух баранов, у нас пир. Сделай это.
– Сегодня суббота, – отвечал растерянно резник, – и правоверный еврей не должен работать в этот день.
– Но нам нужно мясо сейчас, а наш мясник болен, сломал руку, и больше это сделать некому, – раздраженно возразил рыцарь. – И притом это же твой хлеб.
– Это невозможно, – сказал Яков уже более твердо, чем еще сильнее рассердил рыцаря.
– Я заставлю тебя поднять нож и в субботу! – вскричал он.
Но резник уже был спокоен и твердил свое. Вскоре он стоял на скамейке с петлей на шее. Рыцарь сунул Якову за пояс нож:
– Считаю до десяти. Перережь веревку – и ты спасен, или сам обречешь себя на смерть!
– Можешь не считать. Если Господу будет угодно, останусь жить и никакое зло не коснется меня. Правоверный еврей не поднимет нож в субботу.
– Десять! – крикнул рыцарь и ногой вышиб скамью.
Тело резника вздрагивало на дереве. Взбешенный рыцарь, вскочив в седло, тронул поводья, но второпях не попал ногами в стремена, а лошадь, испугавшись чего-то, уже понеслась и на всем скаку сбросила его прямо в открытый глубокий колодец. Облаченный в тяжелые доспехи, он сразу пошел ко дну и захлебнулся.
Глаза, конечно же, глаза, они должны быть белесыми или становиться такими в минуты прозрения. Крупный план и светящиеся белесые глаза, а потом видения, видения, видения…
«Ну ладно, надо передохнуть, а то можно самому тронуться от этих видений», – решил Димов.
Яна Варшавская
Член Российского союза писателей и Интернационального Союза писателей.
Лауреат второй национальной литературной премии «Писатель года» (2013 г.).
Обладательница медали им. С. Я. Надсона «За личный вклад в развитие российской культуры и литературы», медали «65 лет со дня основания ИСП», медали им. Владимира Набокова «За вклад в зарубежную литературу», медали им. Бориса и Глеба «За искренность в литературе» и памятной медали «220 лет со дня рождения А. С. Пушкина».
В 2020 году удостоена медали «Анна Ахматова -130 лет», медали им. Александра Грина и медали «Сергей Есенин -125 лет» за вклад в развитие русской литературы.
Автор восьми книг.
Очень плохой english
отрывок из романа
Часть I
Таська
Когда я вошла, он был еще жив. Мужчина лежал на полу. Глаза, обращенные в небо, были открыты. Правда, небо ему заменял высокий потолок нашей пятиэтажной общаги. Возможно, это был какой-то самый последний импульс… Он протянул мне руку и произнес:
– Теперь нить оборвалась! – Его рука дрогнула, и он как-то сразу изменился в лице, словно окаменел.
Я стояла прямо у дверей, не в силах пошевелиться. Этот незнакомый человек был первым, кого я видела мертвым…
Пролог
Тусклое утро. Хотя и выходной.
Сегодня вообще нет нужды подниматься ни свет ни заря, чтобы пешком пройтись до университета.
Правда, я обожаю ходить пешком. Это немногое, что я действительно люблю. Я пересекаю давно знакомые улочки, настраивая себя и привыкая к мысли, что в этом городе мне вряд ли удастся что-либо изменить. Ведь нет ничего скучнее работы инженера. Хорошо, уточню… Инженера какой-нибудь-там-лаборатории.
Года три-четыре я ходила в университет как на праздник.
Но это было давно. Я довольно быстро освоилась и заскучала. Сейчас мне тридцатник. Вернее, уже чуть больше… Работа теперь не вызывает никаких, даже самых слабых отблесков от тех прежних полярных ощущений. Ни страха, ни любви. Хотя я уже и называюсь ведущим инженером, но все той же какой-нибудь-там-лаборатории.
И мне уже тридцать. Хорошо-хорошо! Чуть больше. При этом легче перечислить то, что у меня есть, чем то, чего нет… А нет у меня ничего. Вернее, у меня нет всего. Нет квартиры, нет машины, нет дачи, нет мужа. Нет даже собаки.
Ах да…
У меня есть комната в общаге. Шесть метров. С порога можно сразу рухнуть на диван. Еще есть круглый аквариум, в котором размеренно по кругу плывут в никуда два черных телескопа и три золотые рыбки. Похоже, их возмущению нет предела… Когда бы я ни посмотрела в сторону аквариума, постоянно – огромные глазища и несмолкаемые разговоры. Сколько же можно болтать? Хорошо хоть, природа не наделила рыб голосом. Так что пускай себе болтают!
Аквариум уже пять лет украшает мое жилище и пришел на смену этюднику на алюминиевых ножках, который теперь собран и занимает все свободное место между большим высоким одежным шкафом и стеной. Длинные лямки этюдника время от времени попадаются мне на глаза, но… Вечерняя художественная школа окончена, и точка. Больше никаких этюдов, никаких монотипий и набросков. Ничего. Эту страницу я перевернула.
Оголодавшие за ночь рыбки подплыли к стенкам стеклянного убежища, и требуют корм, и, как мне показалось, обещают за это исполнить любое мое желание. Я машинально открыла коробочку с сухими личинками…
