скачать книгу бесплатно
– Но…
– Помни, что мое место в Совете племени достанется тебе, как я и обещала. Завтра об этом все узнают, – перебила она Орнетию, которая стала успокаиваться, поскольку старейшиной ей хотелось стать больше всего на свете.
– А сейчас иди домой к мужу и детям и не думай о плохом.
Эфтания приказала Дакуру проводить Орнетию до землянки в целости и сохранности, но так и не добралась бедняжка до родного очага. Наутро все с ужасом обнаружили тянущуюся к северу полосу крови, как будто труп, пронизанный многочисленными ранами, тащили по земле. Бросившись по следу, вождь со свитой наткнулась на обглоданную голову Орнетии. Тело ее так и не было обнаружено. Люди стали поговаривать о высвободившихся чудовищах из подземелья Ганура. Ближе к закату второго дня к большому удивлению всех или огорчению некоторых Акиус возвратился домой.
Глава 7
Акиус вызвался отправиться за ключевой водой. Ему хотелось побыть наедине с самим собой, чтобы обдумать, как быть дальше. Не успел он обрести индивидуальный образ, как тут же обзавёлся опасными врагами. Недруги не просто желали навредить не похожему на других юноше, а уничтожить, стереть с лица земли, убить, избавиться от него всеми возможными средствами.
Не доверял уже людям сын Антрисии и Панфуса: в каждом видел потенциального предателя и неприятеля. Держал Акиус обиду и на Богинь. Именно они руководят поступками смертных, именно они портят отношения и натравливают людей друг против друга. Как после этого возлагать надежды на Всевышних? Лучше рассчитывать только на себя одного. «В этом случае и мыслями ни с кем делиться не стоит», – посчитал парень, поэтому скрывал намерения не столько от чужих, сколько от себя самого, чтобы они не стали известны посторонним. Видел Акиус, как потихоньку менялось к нему отношение сородичей, но старался не показывать внутреннего удовлетворения по этому поводу, ибо верил, что река судьбы может резко и внезапно изменить течение и опрокинуть лодку, если положиться на неё и опустить весла. Лучше все держать под контролем.
Акиус еще не знал своего предназначения и даже боялся строить догадки, чем все может закончиться, но ему доставляло истинное удовольствие строить козни против Эфтании и рушить ее планы. Он был уже достаточно взрослым, чтобы понять происходящее вокруг, но все же слишком юным и неопытным для принятия правильных решений, которые помогли бы избежать непоправимых поступков. Потому Акиус действовал так, как ему подсказывало сердце, и ни о чем не жалел.
Жизнь в племени казалась ему скучной и однообразной. Не хотелось смелому юноше выполнять одно и то же от восхода до заката, а ночь проводить под землей и страшиться монстров, которых, возможно, и не существует вовсе. Акиуса тянуло в горы, в леса и на север. Туда, где его ждали приключения, чудовища, божественные существа. Туда, где он мог бы проявить силу и, как герои прошлого, сразиться хоть с самим Гануром на стороне добра во имя света. Но больше всего юноше хотелось добиться уважения и почтения соплеменников, которые принимали его за чужого и не считались с чувствами Акиуса. Вот если б тот принес местным жителям голову орлинута, чудища, которое, по легендам, проживало в ущелье на севере и приятными, дурманящими ароматами заманивало к себе путников, чтобы затем пожрать их… Как бы соплеменники тогда взглянули на него? Акиус стал бы частью легенд, которые отец каждый вечер рассказывал перед сном, когда юноша был еще маленьким. Особенно запомнилась история о храбрых Родриге и Этнатии.
Родриг и Этнатия были единоутробными братом и сестрой. Их обнаружили на поляне, закутанных в шкуры. Одни придерживаются мнения, что малыши – дети смертных, которых благословили Богини. Как же иначе объяснить, что брат и сестра сумели пережить холодную зимнюю ночь, в течение которой взрослый непременно бы окоченел. Другие были уверены в божественном происхождении Родрига и Этнатии. Но Всевышние не приняли детей и отдали на попечение смертных. Ведь не случайно младенцев оставили на том месте, мимо которого люди не могли не пройти.
С раннего детства малыши начали проявлять чудеса ловкости, силы и храбрости. Брат и сестра никогда не разлучались и понимали друг друга с одного взгляда или полуслова. При первом же испытании они доказали и показали всем, на что способны.
Однажды Ганур сильно разозлился на людей за то, что его не пригласили на празднество, посвященное всем Богам. Им принесли множество жертвоприношений, их прославляли и восхищались, как никогда прежде. Не решился тогда Бог смерти открыто выступить против людей, поскольку его братья и сестры объединились бы в борьбе против него и победили. Ганур решил дождаться окончания торжеств. Когда они завершились, Боги вернулись на Север и коварный орк под покровом тьмы отправил к спящей Богине Солнца Аринии своего необыкновенно уродливого старшего сына Долия, Бога слепой и безудержной страсти, дабы тот ее соблазнил и заставил забыть о времени. Долий принимал образ идеала того, кем человек хотел бы видеть любимого. Ведь ночами Боги и люди спят и, если солнце не взойдет на небосклоне, то они не узнают об этом и будут продолжать почивать под колыбельные песни Лонитии или содрогаться в ужасе от проклятий Шапрома. Тогда-то Ганур сможет отомстить людям за непочтение.
Долий проник в покои Аринии. Не успела та пробудиться, как пала жертвой чар «красавца», о котором мечтала всю жизнь. Потеряла счет времени соблазненная богиня, посвятив себя объекту собственной страсти. Утро не наступило. Боги и люди продолжили наслаждаться сновидениями или мучиться от нескончаемых кошмаров, не догадываясь ни о чем. Ганур же, не терпящий света и солнечного тепла, собрал кости всех мертвецов и камни, разбросанные по земле, и из них создал монстра, сила которого была несопоставима ни с одним Богом и Богиней, что уж говорить о смертных. Когда монстр выбрался из царства почивших наружу, не знал он пощады и жалости. Крушил и топтал все вокруг, уничтожая все живое на своем пути.
Не ведали ни Боги, ни люди того, какая ужасная участь им грозила. Тысячами душ пополнялось царство Ганура. Никто не очнулся даже от ужасного грохота, настолько их сон был крепким и глубоким. Даже Лонития потеряла способность кого-либо пробудить. Пыталась она сначала своими чарами покорить чудище, но оно, защищенное колдовством Ганура, не обращало на нее никакого внимания. Тогда Богиня стала пытаться разбудить сначала Богов, а затем людей, мечась, как бабочка, от одного спящего к другому, но никто не пробуждался от ее призывов и толчков. Никто, кроме Этнатии.
Шапром, второй сын Ганура, пытаясь поймать Лонитию, дочь Вернаусии, выпустил на волю все кошмары. Те мигом окружили Богиню и не дали ей вырваться наружу, но успела она толкнуть ногой спящую Этнатию. Этого хватило, чтобы девушка вмиг проснулась. Последняя, поняв, что миру угрожает опасность, сумела, не без малых усилий, растолкать брата. Монстр оказался им не по зубам. Как они ни пытались, не могли с помощью силы сразить чудище, которого прозвали Сманолем. Тогда герои решили действовать хитростью, а для этого нужно было отыскать слабое место Сманоля. Нет абсолютно никого, кто являлся бы непобедимым и неприкосновенным. У каждого есть слабости, которые могут подвести в самый неподходящий момент. Главное – правильно их определить.
Родриг подметил, что создание Ганура, шагая по земле, тщательно старался избегать воды. Он обходил все водоемы, ручьи, реки и озера, перепрыгивая или переступая через них. Догадка юноши подтвердилась, после того как он набрал в шлем живительной влаги и выплеснул ее на ступню Сманоля. От невыносимой боли монстр заревел диким воплем раненого зверя. Место, на которое попала струя, зашипело паром и отвалилось, камнями и костями разлетаясь по земле. В царстве Ганура не найти ни капли жидкости, кроме горящей лавы. Там всегда царит жара, которую не перенесло бы ни одно живое существо. Сманоль пришел в неистовую ярость и удвоил удары, пытаясь раздавить героев, бегающих у его ног, будто маленькие надоедливые букашки. Родриг взглянул на Этнатию, и та сразу поняла, как нужно действовать.
Находчивые брат и сестра, дразня ударами и брызгами воды, стали заманивать зверя к обрыву, который круто скатывался к побережью океана. От движения земли океан взбудоражился, и волны, достигая чуть ли не неба, с грохотом обрушивались на берег. Оказавшись на краю пропасти, заманенный в ловушку обманом, Сманоль не удержал равновесия из-за большого размера и, покатившись по склону, рухнул в море. В воздух поднялись огромные клубы пара, накрывшие всю землю. Так появился туман, приходящий всегда со стороны бескрайнего водного пространства. Части чудовища, рассыпавшись на куски, покрыли собой все западное побережье от севера до юга. Таким образом, родилась горная гряда.
От ударов ног Сманоля земля периодически с тех пор сотрясалась, и в ней выступали расщелины, а от поднятой пыли образовалась пустыня на юго-западной части Большой Земли. Что касается Родрига и Этнатии, то они бесследно исчезли. Одни говорят, что их волной отнесло к морской Богине Кунирии, где те стали ее стражей. Другие считают, что брата и сестру придавило горами, образовавшимися от частей тела Сманоля. Этим объясняется одна из глубоких расщелин между скалами. В ней не видно дна. Вернаусия своей рукой развела скалы, чтобы достать оттуда почивших славной гибелью героев и доставить их к сонму Богов. От ужасного ора монстра Ариния пробудилась от чар и увидела на своем ложе не прекрасного юношу, а маленького страшного уродца, которого немедленно низвергла. Полгода земля провела во тьме без света. По этой причине шесть месяцев длится зима, а на севере царит полярная ночь.
На суде Богов было решено навсегда заточить Ганура и его пособников в царстве мертвых. Много веков люди жили, не зная кошмаров по ночам и слепой страсти в любви, но однажды Долию, Шапрому и другим богам неискоренимого зла удалось вырваться на свободу, но это уже совсем другая история.
Легенду о близнецах больше всего любил Акиус и просил отца рассказывать ее перед сном, прекрасно понимая, что не узнает ничего нового. Героями, такими как Родриг и Этнатия, мечтал стать он однажды, и даже лучше.
Юноша так замечтался, что не заметил, как солнце спустилось к горизонту, и не услышал криков соплеменников, звавших его. Даже если он встанет и побежит на всей скорости в сторону деревни, не догонит группу в пути, так как те уже далеко отъехали от места добычи глины. Акиус принял решение переждать ночь в роще.
Он не боялся темноты, но в незнакомом месте чувствовал себя, как не в своей тарелке. Иные звуки наполнили все пространство вокруг. Не были они похожи на те звучания, которыми он наслаждался в пределах родной деревни. Эти наполнялись какой-то ожесточённостью и чуждостью. Акиусу казалось, что за ним кто-то пристально наблюдает. Красные и желтые глаза неведомых существ то и дело мерцали во тьме, и, устремляясь в его сторону, следили за каждым движением. Рядом ползали и летали какие-то букашки, шурша тельцами и крыльями, сверху доносились стрекотание и шипение. Юноше хотелось зарыться в землю, но даже в ней он не нашел бы никакой защиты от пугающего и одновременно манящего внешнего мира, так как повсюду все постоянно шевелилось, порхало, рычало и угрожало. «Я смелый. Мне ничего не страшно», – успокаивал себя Акиус, повторяя одну и ту же фразу, при этом держа руку у рта, чтобы не завизжать от какого-нибудь неожиданного звука.
До наступления темноты он чувствовал себя усталым и сонливым, но теперь сна не осталось ни в одном глазу. Покинутый соплеменниками юноша боялся, что стоит ему заснуть, как его сожрут, даже костей не оставят, как это случилось с бедным Нфагоном больше года назад. Нфагон был соседом Акиуса и одним из его ярых недоброжелателей. Он постоянно подтрунивал над мальчиком, натравливал на него других и всячески показывал, как его ненавидел. Акиус все же уважал Нфагона, который был его ровесником, больше, чем Эфтанию. Та действовала злобно и всегда исподтишка, а тот – открыто и более дерзко.
Акиус долго строил план мести, пока удача наконец не улыбнулась ему. На посвящении во взрослую жизнь Нфагону выпала честь стать следопытом. Обахи не являлись скотоводами и не держали живности, но и охотниками не считались. Единственными животными, которыми они питались, были безнуки, обитавшие у леса в болотистой местности, но не проживавшие там постоянно. В задачу следопытов входило обнаружение безнуков, а ловлей их занимались уже другие соплеменники. Чтобы стать следопытом, нужно было иметь огромный опыт, чего самоуверенному Нфагону не доставало. В течение нескольких декад он должен был пройти подготовку. Мужское население всех племен степного народа не обучалось письменности, но довольно хорошо ориентировалось по картам, на которых изображались фигуры и черточки. Нфагон получил именно такую карту для изучения местоположения одного из безнуков. Обахи отлавливали только самцов и никогда самок. За убийство последних мужчины получали жестокое наказание.
Самоуверенность, которой так гордился Нфагон, подвела его. Ему стало лень сидеть весь день за зубрежкой схемы, нарисованной на деревянной дощечке при помощи золы. Бросив ее у своей землянки, он ускакал на забавы с другими мальчишками. Этим воспользовался Акиус: он стер несколько фигур и палочек, обозначающих часть местности, и пририсовал другие. На следующий день к закату солнца Нфагон домой не вернулся. Еще позже его нашли мертвым и обгрызенным дикими зверями. Только Богини ведали о грехах Акиуса, который не желал в наказание получить подобную участь в эту ночь, оставшись в полном одиночестве. Но больше всего он боялся призрака Нфагона, который принялся бы упрекать виновного в своем убийстве и непременно довел бы до безумия. Слава Богиням, приведение к Акиусу не явилось, но вместо него напала дремота. Несмотря на непрекращающиеся шуршание и жужжание, сон пересилил страх. Вскоре Акиус пал под чары соблазнительной Лонитии.
Ему приснился странное сновидение: он шел туда, куда его несли ноги, не подчинявшиеся хозяину. Голову его украшала скарпея, свернувшаяся клубком и периодически кусавшая его в шею. Боль от укусов Акиус чувствовал даже во сне. Земля перед ним разверзлась, а шерсть клочками отпала от тела, оголяя его и щекоча кожу. Внезапный шум разбудил юношу. Он почувствовал скованность в шее. Ощупав ее, обнаружил прилепившееся толстое насекомое в виде жука, пившего из него кровь. Он оторвал присосавшуюся омерзительную тварь, откинул подальше от себя и тут же вскочил на ноги. Пока он спал, множество созданий приняло его за новое место обитания и не преминуло уютно обустроиться. Акиус с отвращением долго отряхивался. В это мгновение неожиданный удар пришелся на его голову и отправил снова в объятия Лонитии.
Свет потихоньку стал овладевать его сознанием. Когда Акиус окончательно пришел в себя, то обнаружил, что был крепко привязан прутьями к дереву, причем настолько сильно, что не мог не то, что пошевелиться, но даже глубоко вздохнуть. Вокруг него столпились странные существа с рогами на головах и покрытые толстыми шкурами. Мир еще какое-то время казался расплывчатой картинкой, на которой краски перемешались друг с другом. Существа переговаривались и бросали на него любопытные взгляды. Один из них, самый крупный, отделился от группы и, подойдя к Акиусу, присел на корточки.
– Теперь я понимаю, почему они щедро заплатили нам, чтобы мы тебя убили.
Акиус долго молчал, так как еще не мог сообразить, что с ним произошло и где он находился. Существо продолжало изъясняться свободно на его родном наречии.
– Ты не похож ни на одного представителя трех народов. Ты смесь всех трех. Как такое возможно?
Возбужденые голоса раздались за спиной существа:
– Он проклятие Богинь! Порождение Ганура! Его надо убить! – кричали одни.
– Нет! Он благословлен Всевышними! Нужно сохранить ему жизнь! – ревом отвечали другие.
Главное существо встало на ноги и повернулось к кричащим. Настала гробовая тишина.
– Братья и сестры, я понимаю разногласие, воцарившееся между нами, и хочу сказать, что согласен с теми и другими. Поэтому я принял решение, которое, надеюсь, вы поддержите. Мы дадим мальчишке испытание. Мы отправим его к Натогилосу.
Бурный взрыв восторженных голосов заглушил речь говорящего. Ему пришлось замолкнуть и дождаться, когда соплеменники вновь утихнут.
– Если чужак выживет, это будет знак того, что он благословлен Богинями. Если погибнет – значит, проклят ими.
Сознание уже полностью вернулось к Акиусу. К большому удивлению перед ним стояли не чудовища, которых он ожидал увидеть, а обычные люди, облаченные в шкуры диких животных и рогами на головах для устрашения.
– Сейчас пленник будет находится под моей защитой. Тот, кто попытается его убить, будет иметь дело со мной, – закончил свою речь Тарихис, так к нему все обращались.
– Кто вы такие? – впервые заговорил Акиус. В его голосе не звучало уже страха, только искреннее непонимание происходящего.
– Мы изгои со всех племен степного народа, – прозвучал ответ Тарихиса. – Себя мы именуем Пронукатми, то есть «Северным племенем».
Глава 8
Когда Акиус добрался до деревни, он был изможден и весь изранен. Не дойдя до первой землянки, он упал наземь и погрузился в крепкий и глубокий сон, будто бодрствовал несколько декад подряд.
– Акиус вернулся! Акиус вернулся! – заголосила одна из женщин, издалека сначала принявшая юношу за одного из изгоев, сотнями проходивших мимо поселения, но никогда не решавшихся подойти ближе и попросить воды или еды (последние знали, что могли сами послужить пищей). В те времена людоедство воспринималось как нечто общепринятое и привычное.
Все, кто на тот момент находился в деревне, выбежали из землянок, бросили рутинные занятия и кинулись на зов. Несколько рук подняли Акиуса с земли и отнесли домой, где не находившая долгое время покоя Антрисия не могла скрыть счастья. Несколько восходов и закатов проспал юноша беспробудным сном, превратившись тем временем практически в настоящего героя для соплеменников. Все приветствовали его, говорили много добрых слов и расспрашивали о случившемся. Акиус оказался единственным, кто живым и невредимым вернулся из Страны Мертвых. И тогда, чтобы утолить невыносимое любопытство сородичей, он решил поделиться историей своего удивительного спасения, но только после того, как будут принесены жертвоприношения Богиням за оказанное ему покровительство.
Сопротивляясь из последних сил, безнук визжал громко и яростно, когда несколько мужчин тащили его к карачусу. Бедный зверь чувствовал, что его собираются убить. Обахи держали этих животных не только для того, чтобы готовить из них пищу, но и для жертвоприношений. Безнуки обладали способностью учуять гибель заранее и впадали в панику.
После окончания приготовления к древнему и священному ритуалу, Акиус обратился за помощью к одному из рабов, стоявшему неподалеку. Им «неслучайно» оказался Дакур, который превосходил по силе большинство свободных мужчин. Ему не составило бы труда перебить почти каждого из них голыми руками, если б он только этого пожелал. Однако с самого раннего детства Дакура обучали служению будущим хозяевам и беспрекословному подчинению. Он впитал культуру, обычаи и нормы поведения Обахов, но не считал себя одним из них. Ему постоянно напоминали, что тот родом из продажного племени, которое отказывается от собственных младенцев ради куска мяса. Когда судьба связала его с Акиусом, Дакур будто обрел смысл существования. Впервые в жизни он радовался возможности послужить своему тайному господину, но не мог понять почему. Он просто верил, что сами Богини способствовали их встрече. Преданный раб стал ушами и глазами Акиуса.
Без особых усилий Дакур огромными ручищами сдерживал неистовые порывы безнука, пока его друг воздавал похвалы Всевышним Покровительницам. Жертвоприношения совершались только для них. Затем раб перерезал горло животного и подставил кувшин под струю крови, которая быстро полилась из раны. После этого Дакур вспорол живот, вынул все органы и передал их жрицам, чтобы те аккуратно наполнили ими сосуды. Оставалось дело за малым: разделать тушку и отнести в сакральную, искусственно созданную пещеру, что являлось исключительно прерогативой Верховной Жрицы. Незаметно от всех Акиус отрезал у безнука детородный орган и выжал из него капли крови во все кувшины, а затем тайком подсунул его Дакуру, дабы тот также незаметно избавился от него.
Таким образом, вместо Богинь Акиус принес жертвоприношения Богам, чем одарил последних неимоверным могуществом и лишил части силы их супружниц. Если бы его деяние раскрыли, то юношу ожидала бы самая жестокая казнь из всех существовавших в те времена. Слава Всемогущим, соплеменники находились в нетерпеливом ожидании услышать историю о приключениях Акиуса, поэтому не обратили на это никакого внимания. Даже Верховная Жрица все делала так, чтобы покончить с обрядом побыстрее. Ей было особенно неудобно перед остальными, так как она публично предсказала гибель Акиуса, а теперь злобно бросала взоры, полные негодования, на Эфтанию. Последняя же выглядела равнодушной и невозмутимой подобно священному камню карачусу.
После завершения церемониала соплеменники собрались вокруг выжившего благодаря высшему провидению юноши (который впервые почувствовал свою значимость), чтобы послушать историю чудесного спасения.
«Я отправился за водой для собратьев, мучившихся от жажды. Но после того, как я сделал три-четыре глотка из источника, меня стало клонить ко сну. Я не ведал, как долго проспал, но, пробудившись, понял, что уже в свои права вступила ночь. Вокруг стоял невообразимый шум, издаваемый насекомыми и дикими животными. Я считал себя обреченным, и даже Вездесущие Богини меня не спасли бы уже, как вдруг… кто-то произнес мое имя. Оно словно прозвучало, с одной стороны, в моей голове, но, с другой, эхом отдалось по полю до самого леса, разделяющего наш мир с миром мертвых. Сначала я подумал, что мне послышалось и что я пал жертвой Бога Ронгулоса. Кто-то вновь позвал меня по имени. Голос звучал сладко. Я поддался искушению и отправился на отклик.
Ноги сами несли меня, и даже если б я пожелал, не смог бы приказать им остановиться, ибо не был им более хозяином в ту минуту. Страх испарился, как утренний туман после восхода солнца. Мной овладело неведомое чувство, которое невозможно описать словами. Его нужно пережить, чтобы суметь понять. Мне почудилось, что Богини призывают меня к себе.
Голос умолк также неожиданно, как и появился. Я словно очнулся от чар и понял, что стою у края леса. Наступила такая тишина, которой мне прежде не приходилось никогда раньше слышать. Прекратилось пение птиц, стрекотание насекомых, рычание зверей. Из леса через густую хвою деревьев просачивался свет. Но это был не тот свет, который вы себе представляете: свет солнца, луны, звезд, языков Ганура. Совсем иной: нежный, манящий, добрый, согревающий не только тело, но и душу. Лишь Богини могли бы противостоять его заманчивому зову. Стоило мне вступить в лес, как вмиг тот весь преобразился. Из унылого, мрачного, вечно холодного места он превратился в цветущую, солнечную и теплую долину. Там всегда царит лето. Там нет ночей и мрака. И тысячи душ летают, как птицы, над лугами и полями. Они греются в лучах солнца и наслаждаются вечной жизнью. Среди них я узнал немало знакомых лиц, покинувших нас. Встретил там и рабов, и изгоев, которых, как мы считали, должны забрать к себе прислужники Ганура. Одного я не понимал: что я там делаю, если мое время еще не пришло? Может, я умер, но тогда почему я не могу летать, как остальные души? Я решил отдаться воле судьбы.
Вдруг тысячи голосов духов в унисон стали произносить мое имя. Звучало это так божественно и красиво, словно они пели восхваления Богиням. Затем также в унисон души заговорили:
– Акиус, Богини оставили нас. Нам грозит опасность. Ганур хочет завладеть нами. Нам больше не к кому обратиться. Ты наша последняя надежда.
Души закружились вокруг меня, создав непроходимую стену.
– Неведомый зверь проник в Чертоги Благословенных. Ядом тьмы он травит наши эфирные тела, превращая их в злые тени. От его колдовства защиты нет ни для кого. Если зверя не убить, то это священное место исчезнет навсегда, и после смерти души ныне живых не найдут покоя. Они будут вечно гонимы, вечно преследуемы Гануром.
И тут голоса сбились и заговорили вразнобой. Уже ни слова не мог я разобрать из сказанного. Наконец, после недолгого смятения души вновь заголосили хором в один голос:
– Когда Боги на заре эпохи человечества создали это место, они придумали защиту на случай проникновения зла. Мы не знаем, что собой представляет оружие, и не ведаем, где скрывается оно. Обнаружить его в силах только живой смертный, но решение о помощи должно быть искренним желанием и добровольным выбором. Заставить тебя мы не в силах.
Голоса умолкли, и души беспорядочно разлетелись в разные стороны, оставив меня наедине с мыслями. Признаюсь вам, братья и сестры, я порядком струхнул. Я, сын гончара, копатель глины, не державший ни разу оружия в руках – и сразу сразиться с монстром, прислужником Ганура? Не такой участи я ожидал услышать. Поэтому вынужден был направиться к лесу, откуда пришел. И уже собирался переступить границу, как услышал знакомый голос, окликнувший меня. Я обернулся и увидел Орпилию».
В это мгновение все зашептались между собой и повернулись к вождю. У Атригии от неизвестной болезни еще до рождения Акиуса скончалась одна из дочерей. О ней никогда не говорили в племени, и юноша не должен быть знать о ее существовании. О мертвых Обахи старались не говорить, чтобы смерть не услышала и не забрала кого-нибудь еще.
«Девушка молвила: «Можешь передать моей матери и любимым сестрам, что я уже не увижу их никогда. Еще передай мое второе послание: на груди своей матушка пригрела скарпею, которая вместо благодарности одарит ее смертельным ядом».
Я никогда бы не поверил, если бы не увидел своими глазами. По прозрачному лицу Орпилии скатилась слеза и росинкой упала на землю. Тут уж я решил, что не позволю, чтобы место, куда отправятся наши души и души наших потомков, перестало существовать. Я принял решение помочь нашим предкам спасти мир, созданный Богинями. Я остался, хоть и не знал, насколько задержусь, потому что счет времени там не ведется. Оставалось только найти оружие и обнаружить демона, но как это осуществить, я не имел ни малейшего понятия.
Души летали над землей и держались кучками, как разогнанное хищниками стадо безнуков. Я начал искать тайник, в котором могло находиться загадочное оружие, но, пройдя немалое расстояние, догадался, что брожу по кругу из одного места в другое. Тут до меня дошло, что оружие может иметь не тот вид, каким мы обычно его представляем. Скорее всего, оно принимает различные формы. Надо только открыть глаза и суметь увидеть.
Все-таки самое удивительное то, что я совсем не ощущал сна, усталости или физического недомогания. Напротив, чувствовал себя полным сил и энергии. Обойдя всю землю вдоль и поперек, я ничего не обнаружил. От отчаяния повалился я на землю и уставился в небо, по которому бесцельно парили души, как летающие птицы-звери, лапроксы и киеноры. В отличие от последних они мыслили, страдали, мечтали, радовались и боялись, но при этом не осознавали своего существования. Не помню, как долго за ними наблюдал, пока не озарило меня, что оружием могут быть сами души, а вернее, одна из них. Но как выяснить это, если все они были одной и той же формы и не отличались ликами? К тому же про меня забыли, как будто я там и не существовал.
Внезапно в небе поднялось смятение среди душ. В панике они заметались в разные стороны. Одна из них даже повисла в воздухе без движения. Нечто черное изнутри стало распространяться по ее прозрачному телу, пока несчастная душа не уподобилась цвету ночи. Затем ее закружило в разные стороны, и неведомая сила утащила поверженную душу под землю, а вместе с ней исчезла часть цветов, деревьев и кустов. Я, не зная почему, решил, что оружием и зверем служили сами души, а вернее две из них, принявших их облик. На первый взгляд могло показаться, что определить их вовсе невозможно, так как духи не различались друг от друга почти ничем и парили по небу бесцельно и хаотично. Но если внимательно и долго присматриваться, разница становилась очевидной. Несмотря на то, что души не обладали физическими телами, своих привычек они не растеряли. У каждой души в руках имелся предмет, который связывал их с прошлой жизнью. У одних я увидел письменные дощечки, у других – орудия труда, у третьих – охотничье оружие. Список можно продолжать до бесконечности. Я стал отыскивать тех, у кого не имелось ничего. Обнаружить их было задачей нелегкой. Тысячами тысяч души (до миллиона в те времена считать не умели) парили в небе. Моя голова даже закружилась от их бесконечного движения.
В конце концов, потратив немало усилий, мне удалось обнаружить единственную душу, которая не только не держала в руках никакого предмета, но летала иначе, чем остальные. Она словно что-то искала и никак не могла отыскать. Через какое-то время мне посчастливилось выследить и вторую. Та постоянно скрывалась за душами других и наталкивалась на них, словно стараясь поймать. Теперь я не спускал глаз с обеих душ, но еще не знал, как изловить первую и уничтожить вторую. Посреди поля вдруг бросился в глаза огромный камень ростом с меня, которого раньше я не замечал. На нем были выбиты письмена странного содержания. Читать я не умею, но смысл слов тогда легко понял. Надпись гласила следующее: «Только тот, кто чист помыслами, бескорыстен в стремлениях и верен Богиням, воспользуется оружием в борьбе со злом. Если ты, читающий эти письмена, считаешь себя таковым, произнеси трижды последнее слово и выколи себе глаза». Недолго думая, я сорвал с ближайшего куста ветку и произнес трижды слово «спасение», после выколол сначала правый, а затем левый глаз.
Если вы подумали, что я ощутил ужасную боль и погрузился в вечную тьму, то ошиблись. Когда я открыл очи, то обнаружил, что более не нахожусь на земле, а свободно парю среди душ в небе. Причем облик моего тела не изменился, а оружие было во мне. Я увидел то, чего не могли созерцать глаза смертного. Это было прекрасное и непередаваемое словами чувство. Вы поймете, когда войдете в тот мир. Я быстро приспособился к новому состоянию и начал выслеживать демона Ганура. Теперь укрыться от меня он не мог. Я видел его истинную сущность, которая оставалась незаметной для душ, но присутствие которой они ощущали. Эта была та самая черная тень в прозрачной оболочке. Прежде чем я настиг ее, в моих руках появилось неведомое оружие. Оно чем-то напоминало бракан, но гораздо большего размера. Клинок его искрился солнечным светом, а весил легче пушинки. Я мог управлять им так ловко и умело, будто знал, как пользоваться им с пеленок, хотя видел впервые.
Я настиг тень и нанес по ней удар оружием Богинь. Демон взревел. Его сферическая защита стала потихоньку разрушаться, и солнечные лучи, проникая через трещины, причиняли монстру неистовую боль. Души, учуяв зло, заметались в хаосе вокруг нас, но я не сдавался и следовал за тенью следом, куда бы она ни улетала, и бил ее большим бранаком. По пути демон хватал души, высасывая из них энергию, исцеляя трещины. Так я никогда его не смог бы одолеть, а потому нуждался в новом плане. Если нельзя победить силой, то можно одолеть хитростью.
Я спрятал большой бракан и притворился обычной душой. Внешне я от них ничем не отличался. Я подлетел к тени, которая присматривала себе очередную жертву. Она обратила на меня внимание и стала подлетать ближе и ближе. Что-то подсказывало мне (может, это оружие говорило со мной), что мне необходимо не бить по ней большим браканом, а вонзить по самую рукоятку. Черная тень закружила вокруг меня, и вдруг я ощутил слабость. Сначала она приятным теплом распространилась по телу, а затем парализовала меня. Я не в силах был пошевелить ни руками, ни ногами, что уж говорить о том, чтобы достать большой бракан. Тень высасывала из меня энергию, а вместо нее нечто темное и мерзкое входило внутрь моей оболочки. Я понимал, что мне нужно начать немедленно действовать, пока мрак полностью не поглотит меня, и я не отправлюсь на муки вечные к Гануру. Я собрал все силы и волею мысли высвободил большое оружие. Не мешкая, я всадил его в мягкое тело мнимой души. Ее отбросило в сторону.
Защитная оболочка тени треснула и разлетелась на куски. Теперь ее настоящий вид был нескрываемым для душ. Они в ужасе стали разлетаться в стороны. Не имея больше защиты и возможности скрыться от солнечных лучей, демон заметался, как умалишенный, в поисках тени. Но прежде чем достигнуть хоть одной души, сгорел дотла. Большой бракан вновь обратился в душу и улетел прочь. Я опустился вниз, а затем пробудился в поле далеко от леса, как после сна, но только то было вовсе не сновидение».
Акиус очнулся от того, что кто-то плеснул ему в лицо ледяную воду. Он с трудом открыл глаза, так как спал тяжело и мало. Перед ним с ухмылкой стоял Даприкус, один из его новых недоброжелателей, предлагавших избавиться от мальчишки.
– Хватит дрыхнуть, молокосос. Сегодня мы узнаем, на что ты годен, – и, плюнув в парня, отправился восвояси.
Наступило утро. Потихоньку все стали выползать из землянок. Только Акиус, привязанный к дереву, провел ночь под открытым небом. Он проголодался, как дикий зверь, и весь промерз до костей, как безнук, которого обстригают перед жертвоприношением.
– Может, ты хочешь поесть? – внезапно, словно с неба, раздался красивый женский голос. Акиус с трудом поднял голову с покрасневшими глазами. Перед ним предстала из ниоткуда молодая женщина с большими грустными голубыми глазами. В руках она держала кусок сырого мяса. Она опустилась на корточки и вложила пищу в продрогшие руки юноши. Ее взгляд был по-матерински нежен. Акиус жадно вгрызся в мясо. Конечно, им он не насытился, но голод утолил.
Когда Анирия поднялась над горизонтом, местные снова собрались во главе с Тарихисом.
– Скажи мне, вождь северного племени, какая участь меня ожидает? – воскликнул Акиус, опередив речь главаря. Только глупый не услышал иронии в его дрожащем голосе. Все шумно загорланили и стали метать злобные взгляды на пленника, но больше всех испуганным выглядел сам Тарихис.
– Если бы я не поклялся беречь тебя, то уже отдал бы на растерзание братьям и сестрам. Как ты смеешь обращаться ко мне тем, кем я не являюсь?! Хоть мы и племя изгоев, но не богохульники и чтим традиции, данные нам предками. Только женщина может стать вождем, но здесь все равны, и главных нет. Развязать его!
Акиуса развязали и повели к пещере, уходящей глубоко в землю.
– Срази демона и докажи нам, что ты особенный и достоин нашего уважения.
– А если я откажусь? – спросил Акиус, зная заранее ответ на этот вопрос.
– Тогда я не завидую твоей участи, и моя клятва не сможет тебя защитить. Но прежде, чем ты войдешь туда, испей Ыванира. Он придаст тебе силы и уверенности в предстоящем бою.
Испытывая жажду, парень до дна выпил чашу кислого, но холодного напитка и под радостные и злорадные вопли окружающих вошел в грот.
Глава 9
Приктия – единственная дочь Тарихиса, известного в родных краях под именем Лимарик. Род он свой вел из юго-западного племени Серогинол, что обитало почти у подножья гор, куда Лимарика тянуло с раннего детства. Он просто болел ими, но знал, что путь туда заказан, только если нарушить запрет. Впоследствии так и произошло, хоть и не по собственному желанию Лимарика.
Однажды мужчина вместе с соплеменниками отправился в соседнее поселение для обмена товарами. На обратном пути они попали в сильную бурю, которая часто случалась в тех краях, так как два племени разделила между собой Мертвая Земля (так степной народ называл пустыню). Несмотря на все меры предосторожности, Лимарик отбился от группы и, прячась от ветра с пылью, бросился на поиски ближайшего укрытия. По пути ему попалась какая-то пещера, в которой и пришлось спрятаться от свирепой стихии. Когда опасность миновала, Лимарик выбрался из убежища и увидел, что оказался у склона одной из величественных гор западного побережья. Ее высота достигала облаков, верхушка и вовсе была недосягаема для человеческого зрения. Лимарик не смог противостоять соблазну и переступил запретную границу. То, что познал он там, изменило мужчину навсегда, но даже на суде Старейшин, подвергаясь жестоким пыткам, он не раскрыл все тайны. Около месяца провел Лимарик в горах, а когда вернулся, был признан виновным в нарушении запрета и объявлен изгоем.
Мужчина не считал себя трусом и не боялся смерти, но чувствовал, что время умирать еще не пришло. Он принял решение бежать, даже если позор покроет его семью вплоть до десятого колена. Не прощаясь с женой и дочерью, под покровом летней ночи Лимарик покинул родные земли и стал держать путь на Север, излюбленный край жителей племени Обахов и изгоев со всех полей.
Не успел он уйти далеко, как к огромному удивлению его настигла дочь. Она предпочла принять жизнь изгоя, чем остаться без отца, которого любила больше всего на свете. Мать, хоть и не одобряла, но не противилась ее выбору и с тяжелым сердцем отпустила дитя. Сначала Лимарик пытался отговорить Приктию от принятого решения, но та оказалась упрямее его самого. Подчинившись твердому намерению дочери следовать за отцом хоть на край света, он обнял ее и поцеловал крепко в губы. Вместе они отправились навстречу неизведанным землям, истории про которые передавались из поколения в поколение, потомкам от предков.
Лимарик знал, что там, куда они направились, обитали монстры, проживающие между миром смертных и бессмертных, поэтому принялся подготавливать дочь к худшему. Приктия, хоть и ощущала страх всем своим существом, но виду не показывала, ошибочно принимая трусость за слабость. Напротив, девушка стремилась доказать, что, несмотря на слишком юный возраст (Приктии едва исполнилось пятнадцать лет), в случае опасности она сможет постоять за себя и даже при необходимости защитить отца. Как только ни пыталась любящая дочь успокоить родителя, но сердце того не переставало тревожиться. Не верил он в счастливый исход странствий туда, где нет законов и запретов. Все же решил Лимарик полностью положиться на волю Богинь, Вершительниц судеб людей. Только им решать, кто будет жить, кто отправится к Гануру, а кто – в Чертоги Благословенных.
Чтобы занять время путешествия чем-то интересным, Лимарик рассказывал Приктии, в которой видел в будущем настоящую красавицу, истории из жизни Богов и героев. Согласно поверьям, Боги не жили на небе, а делили землю со смертными, но обитали только там, где снега не тают круглый год, а морозы властвуют все дни подряд. Им не страшны ни холод, ни жара. Но, как и люди, Боги зависели от солнца, так как они не могли ясно мыслить и хорошо видеть по ночам.
Степной народ (в отличии от лесного и горного) не считал, что сначала существовал хаос, из которого родился порядок. Как гласит легенда, сначала родилась Тьма. Тьма родила Свет. Свет, повзрослев и возмужав, решил захватить власть над миром. Он вступил в связь с собственной матерью. У Тьмы родились огненные монстры, которые принялись ее же и уничтожать. Казалось, Свет уже победил, но Тьма, понимая, что теряет последние силы, породила Мрак, который проник внутрь огненных монстров и разорвал их на миллионы кусочков. Монстры эти до сих пор существуют, но увидеть их возможно лишь по ночам. Они рассыпаны по небу в виде звезд, которые никому не под силу ни сосчитать, ни достать руками. Свет, проиграв битву, сбежал в самые далекие уголки вселенной. Тьма не простила сына и по сей день пытается его поймать, но не может, так как Свет умен. Вот они и бегают друг от друга бесконечно. От Света и огня родились Солнце и Луна. От Солнца и Луны появилась Земля. Свет и Земля породили трех Верховных Богинь, от которых, в свою очередь, явилось миру множество других незначительных божеств. От злых деяний образовались различные монстры и чудовища, от добрых – прекрасные существа, несущие миру добродетель.
И все же Богиням наскучило существовать с одними лишь бессмертными. Решили они создать людей. Взяли песок, камни, деревья и, смешав все ингредиенты, раскинули по земле. Из них выросли первые люди. Они поклонялись всем Богиням. Тогда три народа были единым целым. Но, как и люди, Богини отличались тщеславием. Каждая хотела, чтобы служили только ей одной. Так началась война Богов. Она длилась ровно тысячу лет и уничтожила почти все живое на земле. Лишь случайно выжило одно существо, и им оказался человек: одна женщина. Она обратилась к трем Богиням с мольбой прекратить распри, уничтожающие их. Уцелевшая женщина призывала прийти к согласию, которое устроило бы всех троих. Посовещавшись, Богини пришли к взаимопониманию и решили создать три народа, которые поклонялись бы каждой из них в равной степени. Они разделили выжившую женщину на три части, и из них создали новых людей. Торентия, вооружившись камнями, раскидала их по западному побережью (в те времена гор еще не существовало), и так родился горный народ. Лорентия, взяв дерево, бросила его вдоль восточного побережья, который покрылся лесами. Так появился лесной народ. Вернаусия, собрав песок, рассыпала его по центру побережья от севера до юга, и явился миру степной народ. С тех пор три народа живут отдельно, поклоняясь каждый своей Верховной. Богини обрели мир и покой и завещали его всем трем нациям.
Прошла с тех пор тысяча лет. Но существует пророчество, что ровно спустя тысячу лет после обретения мира начнется война, и угроза придет с Севера. Одна из ведьм, живущая много столетий назад, предвидела наступление красной эры, и эта эра должна начаться при жизни существующих народов. Приктия слушала отца с замиранием сердца. Она верила в предсказание, как все остальные, но надеялась, что Боги найдут способ предотвратить опасность, как сумели это сделать тысячу лет назад. Девушка готова была даже пожертвовать жизнью и обратиться за божественной помощью, как героиня Ваприния, чье имя вошло в легенды всех трех наций.
Будучи родом из степного народа, Ваприния сумела обхитрить своей красотой Ганура и заманить его в ловушку вместе с собой, когда тот воспользовался смутой и решил захватить мир. Храбрая девушка пожертвовала вечной жизнью в Чертогах Благословенных, чтобы удерживать в своей власти в подземелье падкого на красоту Бога смерти. Приктия тоже жаждала стать частью истории, как обожаемый кумир Ваприния. Это стало ее заветной мечтой. Как и Лимарик, она верила в предназначение и в то, что именно Богини ведут ее на путь, полный опасностей и приключений.
Почти все лето заняла у путников дорога к загадочному и далекому Северу. Питались они всем тем, что природа им посылала. Так как Лимарик обладал статусом охотника в своем племени, он учил Приктию искусству ловли мелких животных: рассказывал, как делать ловушки, правильно ставить силки и убивать зверей, но при этом не причинять им лишних страданий. Считалось, что если животное умирало в муках, боль переходила в мясо, а затем передавалась едокам. Никогда еще Приктия в своей жизни не пробовала столь разнообразного по вкусу мяса. Больше всего ей понравилась ролитгуа. Внешне она выглядела омерзительно: большая гусеница, покрытая волосинками и многочисленными ножками. Передвигалась гусеница очень быстро, и изловить ее считалась задачей нелегкой, но оно того стоило. Мясо ролитгуа отличалось отменным тающим вкусом. Приктия также собирала ягоды и травы, из которых готовила восхитительные напитки. От питья некоторых из них несколько дней могла кружиться голова, а ноги переставали слушаться. Еще эти напитки обладали лечебным свойством. Дело в том, что степные племена питались только сырым мясом, поэтому часто страдали от глистов, от которых спасало чудодейственное питье. Оно действовало на кишечник не только как слабительное, очищающее от паразитов, но и как питательный продукт. Так сказать, насыщало организм на длительный промежуток времени. Народ равнин разбирался во всех травах, что прорастали на его землях. Среди них были как очень полезные, так и очень опасные. Но даже ядовитые растения обладали лечебными свойствами, если правильно сочетать их с другими травами и употреблять в умеренных дозах. Этому искусству Приктия научилась у матери, славившейся своими знаниями.
Все же девушка немного волновалась, так как растительность с каждым новым восходом оказывалась все скуднее и более незнакомой по сравнению с той, что прорастала в ее родных краях. Природа становилась суровее, а время между рассветом и закатом – короче. Видя обеспокоенность дочери, отец спросил:
– Что тебя так волнует, Приктия? Если ты сожалеешь, что отправилась со мной, то можешь всегда вернуться назад. Я не стану удерживать силой. Ты свободна в своих действиях.
– Отец, меня терзают обычные переживания, свойственные изменению обстановки. Не волнуйся за меня, я справлюсь. Надо просто привыкнуть и освоиться в новой реальности. Надеюсь, Богини на нашей стороне. Надо принести им жертву, и, может, они ниспошлют нам свою защиту и благословение.
– Согласен с тобой, доченька, но чувствую, что ты мне что-то не договариваешь.
– Выкинь из голову эту чушь. Меня терзают обычные женские тревоги, естественные в связи с заботой о племени.
