Прививка от глупостей

Бей, стреляй и пожары жги

Революция – это кровь!

Днем был большой парад, газеты, к слову, писали о нем на днях. Городские гвардейцы, копы, маленькие гвардейчики, маршировали по площади под аккомпанемент оркестра. Они были без респираторов, без резиновых перчаток, без шапочек для плавания. Но, возможно, к этим закаленным ребятам зараза и не липнет. Меня это немного удивило, ведь утренняя газета сообщила, что выходить на улицу из-за опасности болезни строго запрещено, а если и разрешено, то только при наличии всех средств защиты от бактерии. К слову, в газете сообщалось, что от новой болезни за одну ночь умерло больше людей, чем в Средневековой Европе от чумы за все средневековье. Но да ладно, врачам виднее, когда можно проводить парады, когда нет. После маршировки и смотра гвардейских машин, Мэр зачитал длинную, красивую речь, о том, что нужно помнить своих героев, их подвиги и мужество. При упоминании мужества мне вспомнился один тип, который постоянно клянчил мелочь во дворе моего старого дома. Безногий, он сидел в коляске у подъезда, был все время одет в одно и то же зеленое, пятнистое рванье и на груди его рванья красовалась маленькая железная медалька, на которой было выгравировано: «За мужество». Когда мы с Ней проходили мимо, Она всегда давала ему монетку.

День пятнадцатый: скука

Привет, ДД. Тоскливый и пустой день – улицы пусты, площадь пуста, в кафе напротив видел нескольких парней в серых костюмах, без респираторов. Смелые парни, я бы не рискнул.

Поэты опять читали стихи:

Ни угрозы, ни пушек рёв

Ни подвалы большой тюрьмы

Не заглушат протяжный зов

Тех, кто вырвался из оков,

Оковавших сердца рабов

Революция – это мы!

День шестнадцатый: скука скучная

Здравствуй, ДД. Видел как из нашего подъезда копы выводят каких то ребят. Один из них, высокий, длинноволосый, в плаще, выходя читал вслух стихи:

На страже этого порядка

Законов нерушимый свод

Бывает, что случится схватка

Но лорд – умнее мужика,

Дубинка – крепче кулака!

Быть может, через много лет

Придет конец их злому пиру

И возвестят гонцы по миру

Что в Риме боле рабства нет

Это, видимо, один из моих соседствующих стихоплетов. Наконец то, давно пора. Только тебе одному скажу, я буду немного по нему скучать. И по его глупому клубу стихоплетов тоже. Он хоть как-то развеивал скуку. Газеты пестрят новостями о болезни. Болезнь, болезнь, болезнь.

Читал большую статью, о том, как болел певец – городская звезда. В статье было размещено его интервью. Он говорил журналисту, что от болезни пропадает слух, нюх, вкус, отнимаются ноги, плохо работают почки, печень, желудок, легкие и голова не прекращает болеть. Автор статьи написал, что звезда спасся только благодаря невероятным усилиям врачей: «Вырвавшим его из коварных лап смерти, вынеся на руках из жерла роковой болезни».

День семнадцатый: чудесный эликсир

Сегодня в утренней газете написали, что лекарство от страшной болезни найдено. Ура, я уже даже на работу выйти готов.

В кабинете у Серого возродилась жизнь. Серый весь день был на месте, сначала беседовал с двумя своими постоянными собеседниками, сам ДД, знаешь, с кем. После по кабинету сновали копы, затем серые парни. А потом, до самой ночи была аудиенция врачей. Будто бы кабинет Серого превратился в госпиталь.

Поздно ночью в кабинете Серого собрались Мэр, Благотворительный, Шериф, сам хозяин кабинета и городской Главврач. Они поговорили и позвонили секретарше. Новая красотка завела в кабинет маленького, сморщенного старичка, в огромных очках – телескопах. Старичок поклонился сидящей за столом четверке и достал из кармана пробирку с синей жидкостью, светящейся в полумраке кабинета. Он начал расхаживать по кабинету, жестикулировать и размахивать своей пробиркой. Мэр достал из-за пазухи толстую пачку зеленых купюр, а я уснул на подоконнике и чуть не выронил во сне бинокль из окна.

День двадцатый – вакцина от всех проблем

Привет ДД. Я с работы. Начальник сказал, что я могу натянуть хоть три респиратора на свою наглую морду, но без прививки мне на работе делать нечего. Все газеты пестрят сообщениями о чудодейственности прививки. Но, я решил твердо, что досижу до конца отпуска, а уж после подумаю. Мне конечно, все равно, что там другие, но себя заставлять ставить эту прививку я не позволю.

Может она и полезна, но, я же не морская свинка, чтобы можно было положить меня на операционный стол кверху пузом и вколоть что вздумается. Досижу, по крайней мере, до конца месяца. Там видно будет.

В офисе виделся с несколькими привитыми коллегами. Возможно, это все моя больная фантазия и утомленные нервы, однако, они показались мне немного странными. Какими-то, притупленными, что-ли. В газете писали, что прививка не только лечит болезнь, но еще повышает мозговую активность, помогает страдающим импотенцией, лечит брюшной тиф. Еще писали, что, согласно последним исследованиям, обновлять ее нужно через день. Вещество, мол, долго не действует. Сегодня по пути с работы домой, видел, как подворотню патрулирует интереснейшая парочка – парень в сером костюме и врач. Я тут же из подворотни вышел и пошел по главной улице.

Вечером смотрел в окно в бинокль и видел, как парень в сером костюме и доктор заходят в подворотню за каким-то прохожим. Прохожий вышел из подворотни, потирая плечо. Посижу ка я, ДД, до конца отпуска дома.

День двадцать первый – Привет поэт

Привет ДД. Не пугайся этого волосатого парня, спящего на нашем диване. Это мой бывший сосед, поэт. Утром я как всегда наблюдал за улицей через окуляры бинокля. Ближе к полудню на центральную площадь выбежал галопом этот волосатый. За ним стремглав неслась целая орда копов, но, скорости Волосатого можно было только позавидовать.

Он вбежал во двор, когда копы были еще только на середине улицы, а, затем – в наш подъезд. И я, недолго думая, впустил его. Я побаиваюсь болезни, а Волосатый был без шапочки и респиратора, боюсь копов.

И вообще, все это не мое дело, и, я знаю, что укрывать беглеца от копов в своем доме это глупо. Сам не знаю, зачем я это сделал. Просто, жаль как-то стало его. Мы сидели за закрытой дверью и не дышали, а по двору сновали копы, заходили во все подъезды, стучались во все квартиры.

Они перемещались по двору как молекулы в истории про парня, по имени Броун, которую нам рассказывали в школе, до самого вечера, скрипели в свои рации, ждали команды. Вечером они оставили во дворе один патруль и разъехались по своим полицейским делам, а изнеможенный страхом и ожиданием Волосатый уснул на моем диване.

В кабинете серого опять до полуночи горел свет. Серый сидел за столом и помечал на карте города дома цветными флажками.

У Волосатого из кармана вывалилась книга. На черной обложке было написано «Овод». Я мельком пролистал ее – дрянная книженция про глупого аристократа, который занимался какой-то непонятной для меня ерундой и не очень хорошо закончил. Серый, кстати, тоже иногда читает книгу. Каждый раз одну и ту же – большую, зеленую. На обложке написано то ли Князь, то ли Царь. Правитель ли. Не помню.

День тридцатый – пир Валтасара

Привет ДД. Волосатый оказался отличным парнем. На днях полицейский патруль сняли и он ушел, не сказав куда. Хотел обменяться с ним телефонами, но у него нет своей трубки. Он убежден, что ребята в серых костюмах прослушивают все телефонные разговоры жителей города. Я думал, что только я знаю об этих парнях, а они, оказывается, на слуху. По словам Волосатого они обладают, прямо таки, сверхъестественными возможностями и силами. Волосатый говорил, что у них есть аппаратура, которая видит смс всех жителей, они читают все письма, все газеты пишут то, что нужно им. Я сказал ему, что по моему, это все похоже на какие то бабушкины сказки. Но его не переубедить.

Волосатый – пиарщик из политической партии Нового. У Нового, оказывается, и правда есть целая организация вот таких волосатых, чудаковатых ребят. Поэты, писатели, художники, всякие мелкие торгаши и прочие. Писаки, маляры, школяры, студенты.

Новый – довольно популярный парень. Сейчас он сидит в городской тюрьме. Волосатый сказал, что осудили его первоначально за то, что он не заплатил лет десять назад (выяснилось это только сейчас), какой-то важный налог, хотя Новый утверждал, что все заплатил. Потом, после того, как компанию Нового особым городским законом признали преступниками, Новому добавили пару лет к сроку. Волосатый говорил, что в тюрьме Нового бьют и морят голодом. Я тогда дал ему понять, сразу, что меня это не касается.

На двадцать пятый день газеты запестрили новостями о необходимости ставить прививку. Главврач написал большую статью о чудодейственности прививки, а юридическая рубрика разместила краткий текст закона, позволяющего не продавать непривитым еду и выписывать им большой штраф, если копы поймают их на улице. В принципе это логично, ведь, рискуешь сам, дак сиди дома, не подвергай опасности других. Волосатый, конечно, со мной не согласился. Хорошо, что я заранее запасся консервами.

На двадцать шестой день был большой концерт, посвященный подвигу врачей. После концерта Мэр читал длинную речь о том, как нужна прививка, как она полезна. Мне запомнилась его фраза: «Не верить в прививку, все равно, что не верить в то, что Земля круглая. Это не просто прививка – это вакцина от предрассудков, лекарство от средневековых стереотипов, прививка от глупостей».

Волосатый хотел крикнуть из окна какую-то гадость, но я быстро заткнул этого горячего молодчика. Не хватало еще мне с копами или, упаси Бог, серыми парнями, дома чайку испить, поговорить, а, может, и к ним заглянуть. Мэр в завершение сказал, что прививку теперь можно официально ставить насильно, ведь не желающие ее ставить – угроза не только для себя, но и других жителей города.

Поэтому улицы, вместе с копами, будут патрулировать бойцы городской гвардии, снабженные вакциной. А каждому вакцинированному будет выдаваться талон, сроком на один день, с указанием числа постановки и специальной эмблемой, подделать которую невозможно. Волосатый, после речи Мэра начал громогласно возмущаться, но я быстро заткнул рот этому разрушителю шумовой маскировки.

Вечером в кабинете Серого начались перестановки. Серые парни унесли рабочий стол, с которого Серый предварительно забрал фотографию в рамке, спрятав ее в тумбочку. В середине кабинета водрузили большой стеклянный стол, на который торопливые официанты начали стаскивать бутылки и тарелки со снедью. Мы с Волосатым смотрели на все это, поглощая рыбные консервы, и облизывались. Думаю, ДД, даже писать излишне, что в кабинете у Серого я никогда никого не видел в респираторе и резиновой шапочке, но, все-таки напишу, ты то картины не видишь, твой удел – буквы.

Ночью начался большой праздник. За столом собралась вся честная компания. Мэр, Серый и Благотворительный были в новых дорогих костюмах. У каждого из них был пурпурный галстук. На галстуке Мэра была большая брошь в форме лаврового венка. Они сидели во главе стола. Далее располагались Главврач, Шериф, Главный редактор и командир городских гвардейцев. За ними сидели какие то коммерсанты (судя по костюмам), гвардейские и полицейские полковники. В каждом углу кабинета стояло по городскому гвардейцу в парадной форме, с карабином на перевес.

Все расселись за столом, но бокалов не поднимали. Мэр первым встал, все также поднялись и согнулись в полупоклоне. Мэр говорил и жестикулировал бокалом, а вся эта братия, как сказал Волосатый: «Таращилась на него, как стая шакалов на своего предводителя». Закончив речь Мэр протянул вперед правую руку и все, кроме пурпурных галстуков, по очереди начали подходить к нему и подобострастно лобзать протянутую руку. После того, как все сидящие за столом прошлись губами по руке, Мэр протянул ее Серому. Серый едко ухмыльнулся и чмокнул руку, как мне показалось, отдернув губы едва коснувшись руки. Когда рука подлетела к носу Благотворительного он не последовал общему примеру и брезгливо оттолкнул ее.

Лицо Мэра не дрогнуло, он взял со стола пустой бокал, достал из под стола зеленую бутыль и наполнив бокал красной, шипучей жидкостью, подошел к Благотворительному и обняв его за плечи, как брата родного, протянул ему бокал.

«Отведай из кубка забвения, несчастный» – сказал тогда Волосатый. Благотворительный хотел отвести рукой кубок, но лицо Мэра вдруг стало таким страшным, что мы с Волосатым, глядя на эту маску ярости и безумия, готовы были сами бежать в кабинет Серого и на коленях вылакать бокал.

Благотворительный побледнел, как полотно и осторожно отхлебнул. Все снова вернулись за стол и начался пир. Девушки в коротеньких платьицах и фартуках разносили коньяки и закуски, гости вставали и по очереди произносили длинные тосты.

Вдруг, Благотворительный схватился за горло, захрипел, упал на пол, начав дергать руками и ногами в неестественных судорогах. Мэр широко улыбался. Все затихли. Мэр подошел к корчащемуся умирающему и сорвал с его шеи пурпурный галстук. Серый сделал рукой жест и двое гвардейцев выволокли мертвеца из кабинета.

Мэр подозвал к себе одного из коммерсантов, усадил на место Благотворительного и нацепил пурпурный (как сказал тогда Волосатый – «Пеньковый», не знаю, что это означает) галстук на новую шею. Серый снова сделал жесть рукой и праздник возобновился, как будто ничего не произошло. Напитки лились рекой, блюда менялись на столе, люди хмелели.

Мы с Волосатым отпустили ситуацию и пили пиво, которым я запасся еще до эпидемии.

Я сидел на подоконнике, смотрел в небо и думал о том, какая же необычная штука жизнь. Какая же она у всех разная. Вот мы, в своей квартирке, и они – как будто жители разных планет. Нужно прочитать книгу Волосатого. В принципе, неплохо бы начать читать книги.

Я очнулся от того, что Волосатый неистово тряс меня за плечо и настойчиво приглашал к окуляру. Он был бледен, даже губы побелели.

Стол убрали, захмелевшие гости выстроились полукругом, Мэр стоял без рубашки посередине круга. А двое серых парней на входе держали под руки похудевшего и осунувшегося Нового. Во дела!

Серые парни стянули с Нового рубашку, в это время Серый разминал плечи Мэру и шептал на ухо какие то «Скотские советы» – как сказал Волосатый. Нового толкнули в центр круга, сомкнувшегося за его спиной, Мэр стоял в бойцовской стойке и махал в воздухе кулаками.

Я думал что Мэр, обладающий весьма спортивным торсом, мигом свалит этого дохляка. Но Новый оказался не лыком шит. Когда Мэр уверенно двинулся на него Новый наклонился влево, как будто испугавшись, и, затем резко выбросил в лицо противника левую руку. Из носа Мэра брызнула кровь, а Новый отпрыгнул с невиданной для такого тощего, замученного человека прытью вбок и снова бросил ловкий кулак в противника.

Мэр, получив первый тяжелый удар, быстро сориентировался. Видимо, пьяного подвела координация, но он, судя по его виду и движениям, будучи опытным, ученым бойцом, не раскис, сгруппировался и начал, уже более осторожно, обмениваться с противником ударами.

На стороне Мэра была сила, но сколько ярости и энергии было в Новом. Мы следили за этим боем, затаив дыхание. Под градом яростных ударов Мэр начал сдавать и двигаться к краю круга.

Новоиспеченный пурпурный галстук вышел за пределы круга, подошел в угол, к черному гвардейцу. Гвардеец, после недолгих объяснений, отстегнул от своего пояса дубину и передал новому Галстуку. Галстук вернулся в круг, в котором продолжался жестокий танец и, улучив момент, когда Новый оказался спиной к нему, со всего размаху обрушил сзади на его голову резиновый меч правосудия.

Новый упал, схватился за голову, а ликующий Мэр наскочил на упавшего и начал нещадно лупцевать его. Он сидел на поверженном сверху и бил его в лицо, давил на глаза пальцами, душил, отпускал уже полу задохнувшегося и, снова бил. Свора наблюдала за этим и, как мне показалось, у некоторых на лицах был страх, в том числе у Галстука, и, у немногих, например у Серого, удовольствие.

Наконец Мэр встал с еще дышащего, избитого Нового. Толпа подхватила Мэра и начала подбрасывать к потолку, затем опустила бережно на пол и пьяные полковники осыпали поцелуями его черные туфли и окровавленные ладони. Мэр, изрядно вымотанный, сел на кресло, принесенное по команде Серого гвардейцами, взял стакан, поданный красивой служанкой, ущипнул служанку за задницу и, с лицом праведника после молитвы, воззрился на толпу.

Серый поднял перед кулак с вытянутым большим пальцем и, опустил палец вниз. Толпа набросилась на Нового, как стая голодных волков на овцу. Они топтали его, били гвардейскими дубинками. Это продолжалось всего несколько минут. После того, как окровавленный окорок на полу перестал дышать, вся компания благородных господ по очереди помочилась на мертвеца.

После господа вывалились из кабинета, и, у дверей администрации, вместе с красотками-служанками, погрузилась в заранее поданные серыми парнями машины.

Парни в серых костюмах до утра мыли кабинет. Волосатый до рассвета не сомкнул глаз и не произнес ни слова.

На следующий день он сказал, что ему нужно сообщить своим о случившемся. Патруль копов как раз был утром, после пира, снят. Он подарил мне на прощание книгу. Что то про путешествие. Написал какой то Радищев. Нужно прочесть на досуге.

День сорок первый – тоска и мысли

Привет ДД. Вот я снова один. Мой телефон разрывается от звонков и сообщений моего шефа, но, на работу я не иду. Наверное, скоро меня уволят. Сижу, смотрю в окно. Люди утром идут на работу, а вечером – с работы в бары. Все какие-то заторможенные. По моему, все кругом начали много пить. На площади повесили огромный экран, на котором прокручивают два раза в день речи Мэра. На эти представления собирается большая, но не очень эмоциональная публика. Они стоят, смотрят в экран, с одинаково тупыми, пустыми лицами.

Никак не начну читать книгу про этого путешественника. Новостей от Волосатого нет. Может его поймали. Как ты думаешь, друг мой? У Серого в кабинете тишина. Он сидит за бумагами, пьет коньяк и лапает секретаршу. Иногда серые парни, Главврач и Шериф приходят с докладами.

День не знаю какой– я видел сон, был страшен он

Прив ДД. Не знаю, сколько я проспал. Мне приснился ужасный сон.

Я совсем изнемог от тоски, устал от одиночества и в голову мою пришла необычная мысль – что если мне увидеть Ее. Я еще несколько дней обдумывал это и, наконец, решился.

По подворотням и дворам, дрожа от страха я добрался до Ее дома. Окна нашей старой квартиры выходили во двор. Квартира была на первом этаже. И, каков же был мой восторг, когда в окне я увидел Ее. Она смотрела на улицу и ела консерву ножом, прямо из банки, держа ее своими маленькими, нежными ручками, пахнувшими, когда то, когда я ее близко знал, персиками.

Я едва не закричал от радости и уже хотел направиться к подъезду. Но окно отчаяния показало мне новую картину. К моей мечте сзади подошел мужчина. Другой мужчина. Он обнял ее за талию и нежно поцеловал в губы. Она смотрела на него, улыбалась, они разговаривали, а я рыдал, забившись в темный угол двора. Все нужно делать вовремя. Я вышел из подворотни, вытирая слезы, и, вдруг, отчаяние сменил неописуемый страх. Меня окликнули.

«Мистер, предъявите пожалуйста свой ежедневный сертификат» – сказал мне рослый парень в сером костюме. Я забормотал что то, про то, что забыл его дома, пятясь назад. А он подходил все ближе. Я понял, что нельзя терять не минуты, иначе я погиб, собрал в кулак всю свою смелость и пнул ногой парню в пах. Он согнулся – а я побежал.

Я бежал, забыв себя от страха, пока не очутился в своем дворе, встал у подъезда, задыхаясь от бега. И, вдруг, я упал, все померкло, в голове как будто взорвалась бомба.

Мои тяжелые глаза открылись и увидели серого парня, разминающего руку. Я попытался встать, но он прижал меня коленом к земле и достал из-за пазухи шприц, с синей, светящейся жидкостью. После этого я проснулся.

Кстати, ДД, мне уже не страшно. Страх как-то притупился. Видимо, просто нужно было выспаться.

День истины

Знаешь ДД, сегодня я сходил привиться. Мне после этого сна, показалось глупым сидеть тут в одиночестве. Так ведь можно и с ума сойти. Завтра выхожу на работу. Сидеть у окна я перестал. Нашел дома какую-то книгу. Выбросил ее. Не читаю про путешествия, предпочитаю прессу.

***

Здравствуй. На работе все отлично. Настроение что надо. Я спокоен. Каждый день хожу на прививку. Зачистил с походами в бар. Но, как то, серо, что ли, без этого. Бинокль выбросил.

Все супер. Люблю свою работу. Люблю свой город. Думаю, не попробовать ли свои силы в полиции или городской гвардии. Достойное и интересное дело.

Глупая тетрадь, пора ее выбросить …