Тейа

Они долго молча смотрели по сторонам: на океан, на небо, где уже появилась соперница Тейа, и где все готовилось к этой встрече и к концу, к жутким родам, в которых появится на свет маленький спутник Земли – Луна. И неизвестно, где страшнее – здесь, миллиарды лет позади или там – «наверху», в далекой жизни. История повторяется…

– Все предрешено, – прошептал писатель. – Вот и ответ. Посмотрите, никто не в силах остановить подобное. Миллиарды лет божественная природа выстраивает жизнь по своим законам, а тут какой-то человек с крохотной жизнью, ничтожным разумом пытается что-то изменить. Это смешно. Мы как бабочки, которые живут один короткий день. Успели родиться, махнуть крылом – и все. Мы – тупиковая ветвь, как появились, так и уйдем, нас смахнет ветерком, небрежно сдует с этой планеты. Время стряхнет нас, как крошки со стола, и на этом все закончится. Человеку нужно не продлевать свой век, а заполнять короткую жизнь, чтобы, пусть не у каждого, но у единиц она блеснула огоньком и оставила след в бесконечности. Тогда появится смысл, а потом… Всему приходит время, всему свой срок, и уже ничего не изменишь…

– Изменишь. – Генри стоял на носу их маленького корабля, и казалось, был песчинкой в свете величественной красавицы-планеты, которая очень скоро уничтожит все вокруг.

– Изменишь! Мы изменим! Нет предопределенности, всегда есть выход, иначе все было бы обречено и не имело смысла! Так быть не должно!

– Но, это закон природы, – прошептал писатель, не в силах оторвать взгляда от Тейи.

– Значит, мы перепишем этот закон…

22

Они сидели за столиком открытого кафе и смотрели на спокойный океан и высокое небо над головой. Казалось, так и должно быть в их теперешней жизни и в завтрашнем дне тоже: диковинные птицы, не боясь, подходили близко к парапету набережной, к ступенькам кафе, к ногам. Они важно шагали по песку, размахивая крыльями, и смотрели на этих двоих, на столик, на еду, которую приносили. Генри был молчалив и задумчив, Вудли, как всегда, невозмутим и спокоен. Эти двое пили аперитив и каждый думал о своем.

В последний месяц доктор Вудли был очень занят. Его использовали в операциях, с которыми он блестяще справлялся. Тот промах, ту ошибку, которую он допустил, ему не вспоминали. Он сумел с честью себя реабилитировать и доказать, что он лучший специалист. И теперь, когда он был жив, готов был повторять и доказывать, и побеждать, потому что он и был лучшим, был способен на все…

Всего тремя неделями ранее они так же сидели за этим столиком, изучая документы. Это был обычный инструктаж, но Генри был чем-то обеспокоен, и Вудли не понимал причины. Генри тем временем продолжал:

– Обстановка следующая. Это государство потопило подводной лодкой военный корабль соседа…

Он все говорил, а Вудли пытался его понять. Это была обыкновенная операция, которая ничем не отличалась от прочих. Задание, которое не составляло труда выполнить в короткий срок малыми затратами и вернуться домой. Вудли, продолжая слушать, внимательно поглядывая на Генри, вникая в суть, наконец, перебил:

– Данные достоверные?

– Во всяком случае, корабль был взорван, – продолжал Генри. – Кто это сделал, чья была подводная лодка, кому был нужен этот конфликт, мы пока не знаем. Но, события освещаются именно таким образом. Через неделю противник обстреляет их границу, введет свои войска, а еще через два дня…

– Понятно, – перебил Вудли. – Координаты, время?

Генри положил перед ним карту. – Какие твои действия? – спросил он.

– Как всегда, работать на опережение – обезвредить подводную лодку, – спокойно ответил тот.

– Потопить… обезвредить…, – повторил Генри, – все равно неминуемо произойдет конфликт, если не в этом регионе, так в другом.

– Другом, значит, решим вопрос другим путем, – недоумевал Вудли. Он встал и уже хотел уйти, собирая со стола бумаги.

– И еще, – произнес Генри и запнулся.

– Да? – переспросил Вудли. Генри какое-то время молчал, наконец, вымолвил:

– Обрати внимание на дату!

И тут Вудли понял все. Он опешил, мысленно сверяя дату произошедшего с событием в маленьком городке-столице маленькой страны, откуда он недавно вернулся.

– Снова тот день? – пробормотал Вудли.

– И даже час, – подтвердил Генри. Вудли удивленно замер, не веря своим глазам. – Совпадение, – наконец, произнес он, а про себя добавил: – Дьявольское совпадение!

Потом он медленно брел по набережной и рассуждал. Раньше все операции разрабатывались долгие недели и месяцы. В них были задействованы значительные силы и средства. Теперь ситуация изменилась. Как будто времени стало меньше, а проблем больше. Перед ним быстро ставили задачу, он мгновенно принимал решение, просил все необходимое и отправлялся на задание в разные места на планете, но сейчас!.. Это было невероятно! Все происходило в одно и то же время, такое не укладывалось в голове. Снова достал документы, на ходу с изумлением продолжая рассматривать фотографии местности, где все произошло. Все случилось в тот самый роковой день и час, когда горное озеро однажды опрокинуло горячую чашу на город и всю планету. Теперь это была другая страна, горы там были другие, и озеро. Но это озеро на вершине горы напоминало ему, как две капли воды, то, которым он так когда-то любовался. А под ним в долине стояли города, в них жили люди, и пока не догадывались ни о чем. Но взрыв под водой, корабль тонет, спустя какое-то время небесная эскадрилья пролетает низко над океаном, и огненная волна уже накрывает и землю, и страну, и всю планету…

Снова задание: У незнакомого берега на рейде стоял большой военный корабль. Утро, яркое солнце. На палубе матросы весело драят палубу. Один из них оторвался от работы, мечтательно прищурив глаза, посмотрел на солнце, перевел взгляд на набережную и длинный пирс.

– Сегодня она должна прийти, – думал он. – Сегодня, спустя столько месяцев, он увидит ее на набережной. Увидит ИХ! Он так ждал этой встречи, но рейс затянулся, и сегодня опять им не дадут пропуск на берег, а завтра в путь. На днях по случайности он получил с берега короткую радиограмму-весточку. В 10.00 она будет встречать его на берегу. А с ней будет ОН – крошечный сын, которого он еще никогда не видел!

Матрос снова уставился в пол и молча принялся драить палубу, поглядывая на часы. Еще минута, еще мгновение. На часах 09.55! И снова взгляд находит далекий пирс! Вот она, а рядом коляска. Они подошли к самому краю парапета, и жена выглядывает на палубе его фигуру – она ищет его. А коляска с малышом стоит рядом и таит в себе маленькое чудо, которое не дано ему увидеть еще несколько месяцев, но сегодня его день!

Офицер, подойдя вплотную, отдает резкую команду. Он лающим языком доносит приказ – нужно мыть палубу и не отвлекаться, и матрос берется за дело. А женщина с коляской все стоит на берегу и машет рукой. Но, что это?

Матрос в ужасе покосился на берег. Еще шаг, еще доля секунды, коляска соскочит с парапета, устремиться вперед, потом по ступеням вниз и упадет в пучину океана. А там его малыш! Он оторопело, невзирая на команду начальника, не отрываясь, смотрит на набережную, на парапет…

А в это мгновение рядом, на небольшой глубине всего в миле отсюда, появляется подводная лодка. Она быстро скользит по дну бухты, потом останавливается. На ее радаре силуэт нашего корабля.

– Приготовить торпеды к атаке, – раздается команда в рубке. Снова лающий звук, и не выполнить приказ невозможно, а рука офицера тянется к кнопке запуска. Те из хранилища уже поступают в торпедные отсеки.

– К запуску готов, – отвечает он, и лоб становится мокрым.

– Навести торпеды, – снова этот резкий лающий звук над ухом. Его пальцы на клавиатуре выстукивают координаты цели.

– Цель захвачена, – четко по-военному рапортует он.

– Огонь! – слышит он последнюю команду капитана, на часах 10.00 и палец зависает над клавишей. Он смотрит на кнопку, и взгляд гипнотизирует ее. Он знает, что сейчас произойдет. Это не простая атака, это война. Настоящая, может быть, последняя, а рука его на кнопке, и сейчас именно он сделает это простое движение. Все мгновенно промелькнуло в голове, посмотрел на часы – ровно 10.00. Время замерло, стрелка часов остановилась, теперь оно не торопило, это неумолимое время ждало его движения, простого нажатия клавиши, и тогда…

– Стоп! Отбой! – внезапно слышит он голос командира.

На радаре с разных сторон появляются три светящиеся точки. Это военные корабли – три подводные лодки противника, которые выстраиваются в одну линию, и яркие прожектора ослепляют нашу лодку под водой. В свете прожекторов она, как на ладони. Боевые корабли замерли друг напротив друга. Яркими точками, зависая на экранах радаров, черными акулами, лежа на дне бухты готовясь к прыжку. И снова офицер слышит команды, но уже в соседнем отсеке:

– Отбой, задний ход, полный назад, – но его это уже не касается! Он нервно отдергивает руку, вытирая крупные капли пота со лба. А на часах 10.00, но вот стрелка часов сорвалась и уже весело помчалась по бесконечному кругу, а время устремилось вдогонку за ней. Подводная лодка отошла от берега и растворилась в мутной синеве океана.

А на военном корабле офицер, наконец, отвернулся, и можно снова взглянуть на берег. Матрос украдкой косится взглядом, ища пирс. Чего стоили ему эти секунды неведения! Что он пережил за такое короткое мгновение! Но, видит жену – она машет ему, а в другой руке крепко держит завернутое в белоснежную ткань крошечное существо, малыша, его сына! Матрос счастлив! Он с облегчением смахивает со лба капельки пота и кивает ей на прощанье. Оглядывается на город, на набережную, где ездят машины, прогуливаются люди, а дальше только высокие зеленые склоны, освещаемые ярким солнечным светом, и озеро на вершинах горы под облаками и голубым небом. И снова щетка в его руках драит палубу. Слава Богу – ничего не произошло! А часы показывают 10.00…

Доктор Вудли решил и эту проблему – корабль благополучно покинул бухту и отправился в рейс, конфликт был исчерпан, не начавшись, а тем, кому хотелось погреть руки на этой войне, пришлось свои планы изменить.

Все происходило три недели назад. А теперь они с Вудли сидели за столиком и пили виски, поглядывая по сторонам. Это кафе было для Генри небольшим кабинетом, куда он любил приходить и где ему не мешали редкие посетители. Он смотрел на море, на спокойные волны, принимая решения. Вот и сейчас следил за тем, как диковинные птицы близко подходят к столику, находя кусочки хлеба, брошенные им, за Вудли, который сидит напротив. Сюда же приходили граждане его маленького острова, общались с ним, сплетничали. Этих людей, как правило, не интересовали глобальные проблемы, они вели праздный образ жизни, волновали их исключительно светские дела – кто во что одет, как выглядит, кто что сказал и кто приедет на ближайший уик-энд. Некоторые рассказывали анекдоты, и Генри с удовольствием с ними беседовал. Все они были людьми достойными, талантливыми и, безусловно, заслуживающими внимания. Но пару недель назад к его столику присел Леонид.

Генри почему-то вспомнил об этом визите. Зачем вспомнил, не понимал, но перед глазами стоял этот угловатый неуклюжий русский, который тогда скромно появился на веранде кафе, не решаясь подойти. Этот русский совсем не походил на прочих на его острове – замечательный малый, который создал гениальную установку, но теперь оказался не у дел. Его детище работало, Вилли теперь справлялся с ней сам. И сейчас, когда голова была занята проклятой войной, он зачем-то вспомнил этого человека. А голова шла кругом. От осознания неизбежности, когда все сводилось к одному проклятому дню и часу, он впервые почувствовал себя неуверенно, почувствовал человеком, который был не в состоянии принять правильное решение. А тут этот физик, который, как, впрочем, и остальные на острове, не в силах был ему помочь.

– Ах, Леонид! – поздоровался тогда он, – присаживайтесь, – и вяло кивнул, приглашая к столу.

– Мне нужно с вами поговорить, – волнуясь, произнес тот.

– Да-да, слушаю вас, – вежливо отозвался Генри.

– Доброе утро…, – неуверенно повторил Леонид. Он был чем-то озадачен, и Генри было любопытно за ним наблюдать, он с интересом и вниманием уставился на физика. Этот твердолобый, прямолинейный мужчина совсем не умел вести себя в обществе. Такие люди обычно не добиваются ничего, а своим характером портят все. Но, если вспомнить, чего добился и сделал этот человек – можно было бы забыть о его дурацком характере и поставить ему памятник где-нибудь у причала, а, может быть, в самом центре острова… Да что там острова. Там, на Большой Земле, поставить прижизненный монумент и поклоняться ему. А сейчас этот человек стеснялся начать разговор и робко смешался, краснея.

– Я закончил работу над вашей установкой, – наконец вымолвил Леонид и снова замолчал.

– Я в курсе, и?… Теперь хотите отправиться домой? – спросил Генри.

– Домой?… Да, домой,… конечно, домой! – зло и обреченно ответил тот, словно только что принял для себя непростое решение.

Генри с вниманием посмотрел на Леонида, – Зачем? – наконец произнес он, лукаво улыбаясь.

– Мне нужно работать,… я должен делать свое дело, – тупо, упрямо пробубнил Леонид.

– И для этого вам нужно возвращаться домой? – Генри снова улыбнулся. – Что вы будете там делать? Оббивать пороги уважаемых учреждений?… Как странно устроен мир, Леонид, не правда ли? Миллиарды людей нуждаются в чем-то новом, необходимом для их жизни. И вот появляется он – человек, гений, которому это удается, он приносит свое открытие, отворяет двери, дарит его людям,… но нет! За теми дверями сидят чиновники, правители, хозяева. А они, словно, с другой планеты. И тут все только начинается. И уже кажется – проще было сделать открытие, чем донести его до человечества. Факел затухает по дороге. И мысли приходят в голову: а может это никому не нужно, не столь ценно, как казалось когда-то, не интересно. Труд летит в корзину с мусором, а человек, опередивший время, бесцельно проводит остаток дней в поисках правды и признания. Выращивает на подоконнике цветы, одиноко бродит по улицам в толпе людской, и никто не узнает того, что сделал он!..

Генри замолчал, глядя куда-то вдаль. Потом машинально повторил:

– Никто не узнает… Никто!..

– У вас что-то случилось? – удивленно спросил Леонид.

Генри очнулся. Он действительно был в растерянности, а проблема, которая так волновала его в последние дни, не давала покоя. Поэтому был рассеян.

– Нет, Леонид… А, может быть, да… Так, немного устал, давно не был дома, там, куда вы так стремитесь…

Но, собравшись с мыслями, горячо заговорил:

– Да, не хотите вы домой, черт вас побери, потому что все понимаете! Просто, стесняетесь просить меня о том, о чем обязаны просить! Вы – гений, Леонид. Гений, но русский медведь. Вам проще уехать, чем унижаться. Только, нет в этом ничего унизительного – потребовать от таких как я условий для работы, потому что о нас не вспомнит никто, а вашим именем назовут планету, до которой долетят с помощью вашего двигателя… Извините за многословность. Что-то сегодня я… У вас, Леонид, будет всё для работы на моем острове. И если вы не можете потребовать от меня необходимого, значит я сам буду вынужден просить вас, чтобы вы остались и работали. И сделаю для вас все.

Леонид покраснел, удивленно посмотрев на Генри.

– Кстати, хотел вас спросить об одной вещи…

Генри замолчал. Какая-то птица подошла вплотную и нагло, прямо со стола, стащила кусок хлеба. Генри улыбнулся, потом устало спросил:

– Зачем сейчас нужен там, на «Большой Земле», ваш двигатель? – он неожиданно задал этот вопрос, и Леонид не знал, что ответить. – Вы обо всем знаете. Осталось полтора года, а потом…

– У вас ничего не получается? – наконец произнес Леонид.

Генри на минуту задумался, устало на него посмотрел и грустно закончил:

– Все получится. Обязательно получится. Работайте, Леонид. Все будет хорошо!..

Физик кивнул и удалился, а он долго еще сидел и смотрел вдаль океана, размышляя:

– Зачем нужен этот двигатель? Почему сегодня нужно заниматься такими вещами? Зачем все это, когда осталось всего полтора года, и голова идет кругом… Но, тогда, зачем нужны поэты и художники, музыканты, ученые? А зачем нужен остров – наследие деда и его компаньона? Может быть, эта коллекция и составит на острове общество, которое возродит цивилизацию. Ведь, не зря же он, как истинный меценат, по крупицам собирал здесь то уникальное, великое, что должно сохраниться и жить…

Это произошло всего пару недель назад. Тогда Генри выполнил обещание – отдал распоряжение дать физику свободную лабораторию и привезти для него оборудование, которое тот просил.

Генри снова очнулся от своих мыслей и посмотрел на Вудли, а Вудли без всяких эмоций на него. Сказать им друг другу было нечего.

Потом скатал комочек хлеба и протянул птицам:

– Подойдут или нет? Возьмут ли с руки? – загадал Генри. Одна, по-видимому, самая смелая, сделала пару шагов, потом отвернулась, презрев угощение, но неожиданно вытянула длинную шею и выхватила мякиш прямо из рук. Генри засмеялся и подумал:

– Конечно, чего им бояться? Уже около 50 лет они не знают, не ведают, что такое опасность, ходят себе по пляжу, едят корм. Не знают, что такое война – а у каждого она своя. Дед на этом острове подарил им мир, спокойствие. А что будет там – «наверху» им неведомо, не интересно – 65 миллионов лет спустя – это так далеко – призрак, утопия.

Вудли внимательно поглядывал на Генри, не понимая, что беспокоит шефа на этот раз. А Генри мучительно размышлял:

– Стоило Вудли спасти чертов корабль и решить проблему, как она появлялась с точностью до часа и секунды в том же времени, но в другом месте. Какая-то игра, злой рок, судьба. То, что должно было случиться, происходило, и, видимо, неминуемо должно произойти. С кем посоветоваться, что предпринять, как избежать этого проклятого часа и дня, Генри не знал. Эта дата на календаре и стрелка на часах сходились в магической точке, притягивая роковое событие, которое должно было неминуемо случиться. Какой-то злой гений неумолимой волей, безжалостным перстом уже начертал этот день и час, и обойти, отменить его было невозможно.

Неделя назад:

На сей раз группа террористов захватила установку с ядерной боеголовкой, выдвигая условия. И уже не нужно было смотреть на часы, оставалось только одно – снова и снова посылать людей в одно и то же время, но разные горячие уголки на Земле…

Снова инструктаж. Генри вынимает бумаги и бросает их на столик перед Вудли. Тот невозмутим:

– Группа террористов захватила установку с ядерной боеголовкой… выдвигает условия…. Миллиард долларов… Ха-ха-ха – миллиард долларов наличными!.. Координаты… Место встречи! – читает документы Вудли.

– Время, как понимаешь, тоже!.. Кто-то в небе начертил эту дату, – медленно серьезно произнес Генри, – водя рукой, – и теперь она светится в темноте. Дьявольская, мистическая точка во времени!

Вудли снова внимательно посмотрел на Генри-философа или скорее на уставшего человека, который медленно начинает сходить с ума.

– Мистер Генри, ничего страшного не случилось, будем работать, – успокоил он его.

Вечерело. Две группы вооруженных людей сходились в лесу на небольшой заснеженной просеке. С одной стороны стояла колонна, состоящая из нескольких грузовиков, с другой подъехала военная машина, оснащенная ракетной установкой. Каждая группа охраняла свой груз. Два человека сошлись, о чем-то поговорили, потом отправились к одной из машин. Они откинули с нее брезент, и один полез внутрь. Разрезав картонный ящик, вынул пачку денег. Разорвал ее, и посыпались купюры. Человек поднес скомканную горсть купюр к глазам, понюхал, вытер лицо, чихнув, высморкался в нее, как в салфетку, и радостно отшвырнул вглубь машины.

– Пересчитывать будешь? – весело спросил Вудли. Тот спрыгнул с борта машины, отряхнул руки и ответил: – Нет, не буду. Верю… Тебе верю…

Махнул рукой, и его люди подкатили машину с ракетной установкой. Вудли хотел было сесть в кабину и уехать, но зачем-то спросил:

– Если бы тебе не заплатили, когда бы ты запустил ракету?

– Завтра! – радостно ответил тот.

– В 10.00 утра? – спросил Вудли.

– Да!? – удивился тот, – а откуда ты знаешь?

Вудли, не ответив на этот вопрос, и задал еще вопрос:

– А почему ты выбрал именно это время?

Тот осклабился, мгновение подумал и ответил:

– Это не я его выбрал. Это время выбрало меня! Давай, – и махнул на прощанье рукой. Люди начали забираться в машины, колонны разъезжаться в разные стороны. Когда те удалились на 200 метров, Вудли в рацию произнес:

– Можно.

И в вечернем небе прочертили траекторию две ракеты. Они с грохотом вонзились в центр колонны террористов. Взрыв и снегопад из денег просыпался на белые сугробы с небес…

– А теперь я тебя выбрал, – пробормотал Вудли. Он постоял немного, посмотрел на падающий вихрь летящих купюр, забрался в кабину и уехал…

Это произошло неделю назад, а теперь, сидя с Вудли в кафе, Генри продолжал размышлять:

Совет квалифицированных экспертов рекомендовал одно – локализация конфликта, предотвращение и предупреждение на месте. Но, как можно локализовать ветер, который дует, куда ему вздумается, предотвратить дождь, поливающий холодными каплями землю, предупредить неизбежное… Предопределение…

Опять это слово всплыло в памяти. Неужели писатель прав? «Время стряхнет нас, как крошки со стола, и на этом все закончится». Но тогда какой выход? Вудли сидит напротив, пьет виски, он спокоен. «В любое место, в любое время я отправлюсь и решу любой вопрос, – скажет он. – К чему так беспокоиться?»

– Но нет гарантии, что после твоего возвращения в тот же проклятый миг не произойдет подобное, только в другом месте, – думал Генри.

– Значит, я снова отправлюсь туда и снова заткну чертову дыру, это моя работа. – Вудли, словно читал его мысли, он отхлебнул немного виски и бросил кусочек хлеба птице.

– И так до бесконечности, – молчаливо возразил Генри. – А время все уходит, оно сжимает реальный срок, который остается до конца. Так уменьшается кусочек хлеба, который бросаешь птицам. Но птицы переживут, а человек, люди, человечество?

Генри был в тупике. Он впервые не знал, что делать. У него не было плана. Они с Вудли уже месяц затыкали дыры, но болезнь прогрессировала, и пациент был обречен. На его судьбе, как зубилом по граниту, был начертан приговор, и этот камень неминуемо превращался в надгробную плиту. А птицы все ходили, расправляли красивые крылья, помахивали ими, и, словно, говорили:

– Брось нам свое лакомство. Брось этот белый мягкий кусочек хлеба, а остальное так далеко, так нереально, что не имеет никакого значения, не имеет смысла…

И тут он, глядя на невозмутимого Вудли, в ужасе понял: Все это время они собственными руками провоцировали войну. Каждый раз, посылая туда людей и устраняя конфликт – убивая, взрывая, уничтожая – делали это теми же методами. Нельзя на крови построить Храм. Нельзя войной уничтожить войну. В этот миг для него все стало настолько очевидным, что он оторопел. И сколько еще раз они будут появляться со своим оружием там наверху, столько раз мир перевернется и будет разорван в клочья! Та роковая дата притягивала их, как в воронку, приглашая войти, что-то придумать, изменить, разорвать порочный круг, но появлялся Вудли…

Тогда, что же делать? – в ужасе замер он. – Не делать совсем ничего? Неужели мы проиграли эту войну? – обреченно подумал он.

23

Прошло три месяца. Теперь Леонид был абсолютно свободен на пути к своей основной цели. Установка работала. Его помощь больше была не нужна – Вилли сам прекрасно справлялся с гигантским огненным монстром. Там постоянно шли испытания, вернее, ее использование. Казалось, политики, наконец, добрались до желаемой игрушки, пытаясь перестроить сквозь время целый мир. А тот мир с их политикой его совершенно не интересовали. Конечно, иногда он вспоминал Москву, белый пушистый снег, зиму. А она как раз сейчас была где-то там, заметая снегом московские улицы всего в 65 миллионах лет отсюда. Люди ходили в шубах, шапках, дети катались на санках и коньках, будки с мороженым простаивали в ожидании покупателей, но никто не обращал на них внимания, все скользили по этому снегу и льду, по своим зимним делам. А тут каждый день только горячее солнце и теплый океан. И еще работа. Работа, которая, наконец, давала ему возможность построить фотонный двигатель и перевернуть этот мир и холодныйю. зимний мир тоже где-то там «наверху»… А еще Валери…

Та зима иногда не давала ему покоя, работа не оставляла времени, а Валери не давала заснуть. Иногда, закрывая глаза и собираясь увидеть первые сны, он видел ее. А однажды теплым шумным вечером в толпе гостей острова на набережной, прогуливаясь с писателем, он встретил ее… (С Юрием он общался часто, тот был интересен ему. Прочитал несколько его книг. Удивительное, странное чувство возникало после прочтения. Казалось, что написаны они не о прошлом, не о настоящем, а о будущем, которое так волновало автора, и ничего настоящее этого будущего не существовало.)