скачать книгу бесплатно
– Но…
– Я не желаю больше слушать ваши бредни. Работать! Слушаю вас! – прикрикнул Дойл.
– Извольте, – пробормотал Франк и задумался.
– Где и когда вы родились? Как прошло детство? Где учились? Кто ваши родители?
– Банально и не интересно, – покачал головой Дойл. – Пишете о великом человеке, а спрашиваете ерунду.
– Детство по-вашему ерунда?
– Детство, – задумался Дойл, – хорошо, пишите:
До семи лет жил в Ирландии, где и родился. Отец – мясник, мать портниха. Брат отца переехал в Америку, а через несколько лет позвал нас к себе. Он был торговцем зерна и успел сколотить небольшое состояние… Учился в школе,… в нескольких школах. Родители постоянно меняли места работы. Времена были тяжелые. Мы часто переезжали. Мой дядя не мог содержать нашу семью, поэтому приходилось много работать. Что еще?… Потом колледж. Там я начал писать. Отец хотел, чтобы я стал адвокатом. Учебу не закончил, отправился в военное училище, а потом, когда исполнилось 18, попал на фронт. Шел 1945 год. Западная Германия. Там служил писарем при штабе. Кампания продолжалась недолго, нас скоро вернули, после чего из армии ушел…
– Я не успеваю!
– Что?
– Вы не дадите мне нормальную ручку? Я не могу этим писать!
– А эта чем не подходит?
– Из нее вытекают чернила! Вот, капля упала на бумагу…
– Капля?! Это, юноша, не капля, а клякса. Вы не знаете такое понятие?
– Дайте, пожалуйста, мне нормальную ручку. Шариковую. Я не могу этим писать!
– Пиши, двоечник! Выводи свои каракули! Учись!.. Капля!
– Вы издеваетесь?
– Эти кляксы не гнушались ставить на свои рукописи Байрон или Пушкин! Капли! Пиши! Журррналист! – зарычал Дойл.
– Средневековье какое-то! Вы мне еще дайте гусиное перо! – пробормотал Франк.
– Так, продолжим… Детство… К черту детство… Даю вам пятнадцать минут. Перепишите начисто, сформируйте фрагмент и покажите мне. Хочу знать, на что вы способны!
– Это скоро пройдет? – вдруг спросил Франк.
– Что?
– То, что происходит со мной. Когда это пройдет? Может быть, мне подсыпали галлюциногены? Это ваша работа? Когда вы сделали это?
– Еще слово и я выкину вас на улицу.
– На улицу?… Нет!!!.. Вы что-то знаете, но скрываете.
– У вас пятнадцать минут! – с этими словами Дойл вышел из комнаты.
Ровно через пятнадцать минут он вернулся.
– Давайте, – проворчал старик, брезгливо взяв в руки бумагу, – какая мазня! – и начал медленно вслух читать:
Детство гениального писателя середины 20-го столетия было далеко не безоблачным. Он родился в Ирландии, где его взору представали бескрайние поля, заливы, покрытые призрачным туманом, облака, лежащие на полях и холмах. Это было сказкой малыша. Его волшебным миром. Семья имела небольшой, но стабильный достаток, жила в крошечном провинциальном городке, где был свой дом и работа, налаженная жизнь, но… И почему случаются эти но? К сожалению, сказки кончаются – таков закон! Его дядя, который несколько лет назад покинул родину, уехав на далекий запад, написал им письмо. Семейный совет был недолгим. А вдалеке брезжила сказочная земля, которая манила и притягивала, она звала, давая надежду на безбедное будущее, заставляла бросить все и начать с самого начала. Американская мечта! Так они и поступили. Тем более что брат его отца к тому времени сумел сколотить неплохой капитал.
– Я не могу содержать твою семью, – сказал тот его отцу спустя две недели по приезду. Пора браться за дело.
И они начали искать работу.
– Я не могу больше размещать вас в своем доме!
И они начали искать жилье. А два брата-близнеца, еще недавно не разлей вода, теперь превратились в настоящих американцев, в жителей великой свободной страны, где каждый отвечал… только за себя. Запад оказался диким.
Они переезжали с квартиры на квартиру, пока не оказались в районе, где жила беднота. Возвращаться назад? Поздно. Дом был продан и на родине их не ждал никто. А деньги, привезенные с собой, к этому времени закончились. Снова тяжелый труд. Мать и отец с утра до вечера на работе, а малыш, которому всего семь лет, предоставлен самому себе. Он сменил не одну школу, но продолжал учиться. В толпе сверстников он выделялся высоким ростом и тщедушным телом, за что его часто били. Лицо его покрывали прыщи, а за это били особенно жестоко, но он учился за себя постоять. А как иногда хотелось наесться досыта, сходить в кино, познакомиться с девчонкой, но в кармане было пусто, а на лице все те же прыщи. Иногда, проходя мимо лавок, он хватал батон хлеба или яблоко и убегал, но его находили и снова били… Так прошли лучшие годы его детства. Потом колледж. К тому времени отец сумел заработать немного денег, и теперь все силы отдавал, чтобы вытащить сына с этого дна. Появились новые увлечения, привязанности. А как хотелось взять девчонку, завести в темный уголок, задрать ей юбку… Но снова этот несуразный рост, пустой карман и проклятые прыщи. Тогда юноша начал писать рассказы. И тут произошло чудо. Он больше ничего не хотел. Он мог написать себе и дикий Запад, который клонился к его ногам, и восхитительных юных дев, которые бросались в его объятия, а главное, мог написать богатство. Наконец у него было все. За неуспеваемость его выгнали из колледжа, а отец, узнав об этом, выкинул из дома. Так началась новая жизнь – он стал бездомным бродягой. Однажды, проходя мимо одного уважаемого ведомства, он увидел объявление о наборе рекрутов в военное училище. Проблемы решались сами собой. Полный пансион и довольствие, крыша над головой, а писать он сможет везде! Так в шестнадцать лет он стал курсантом. А через два года их курс в полном составе отправили в Германию. Шел 1945 год. Ему исполнилось 18 лет. Как писал Курт Воннегут – это была война детей. Детство великого писателя на этом закончилось безвозвратно и навсегда…
Дойл положил бумагу на стол и медленно прошелся по комнате. Франк не видел его лица, но надеялся, что тот в бешенстве, и сейчас это интервью закончится, а вместе с ним и весь кошмар.
– Вы бывали в Ирландии? – вдруг услышал он.
– Нет.
– Тогда откуда вам известно про облака, холмы, ирландские туманы?
– Облака и холмы есть везде, – равнодушно ответил Франк.
– Сколько вам лет, юноша?
– Тридцать.
– Откуда вы все это знаете, черт побери? Я никому этого не рассказывал!
– Обычная судьба заурядной иммигрантской семьи.
Дойл какое-то время молчал, потом спросил:
– Что же, ничего серьезнее в вашей газете, чем писать о зоопарке, вам не доверяли? Были на подхвате?
– Я сам выбрал эту тему! – вспыхнул Франк.
– Сами? Зачем? Ничего интереснее не нашлось?
– Я писал репортаж о жирафе…
Дойл хрипло засмеялся.
– Да! О жирафе! О том, как его убили!
– Кто?
– Руководство зоопарка!
– Зачем?
– Он оказался лишним. Некстати родился. За ним некому было ухаживать, негде содержать и нечем кормить.
– Замечательно!
– А убили его на глазах детей, которые в этот момент были в зоопарке, а потом служащие при всех разрезали его тушу на части и скормили тиграм.
– Прекрасно!
А через два месяца этих тигров тоже убили.
– Почему?
– Расплодились. Их стало слишком много.
– А кому скормили их?
– Детям… То есть, посетителям. Теперь, почти при каждом зоопарке есть ресторан с меню экзотической кухни.
– Куда можно заранее позвонить и заказать мясо… розового фламинго?
– Что-то в этом роде.
– Розовый бифштекс!
– С розовой кровью.
– Что же, ваше интервью имело успех, прошло на ура?
– Его не поместили в номер.
– Почему?
– Сказали, что тема неактуальна. Это гуманно – убивать лишних животных.
– Гуманно?
– Ведь мы питаемся мясом свиньи или коровы, почему же нельзя убить носорога или слона?
– Вы согласились с этим?
– Что я мог сделать?
– А что вы сами думаете на этот счет?
– Наверное, они правы.
– И вы стали бы есть того жирафа?
– Я? Нет.
– Почему?
– Потому что у него было имя, потому что его любили, черт возьми, на него ходили смотреть тысячи людей.
– А потом зарезали… Оторвали голову, – пробормотал Дойл. – Скоро они начнут питаться человечиной, и делать это, как само собой разумеющееся.
– Вас так взволновала эта история? – воскликнул Франк.
Дойл ничего не ответил.
– Вас беспокоит судьба животных? А людей?
Дойл испытующе на него посмотрел, продолжая молчать.
– Вы держите меня в заложниках?
– Я здесь не причем. Вы оказались заложником ситуации, не более того… Так. Дальше вы будете писать сами, я буду только предоставлять необходимые факты, а потом проверять… Где вы учились?
– На журфаке.
– Хорошо.
– Что делать с этим? – и Франк показал на лист бумаги с его писаниной.
– Оставьте. Только вымарайте кусок с Куртом. Не трогайте этого парня. Наша история не имеет к нему никакого отношения… Все. На сегодня хватит, ступайте к себе, завтра продолжим, – и он повернулся к стене, где висело множество фотографий.
14
– Я посмотрел ваши каракули за те три дня, которые вы у меня провели. Пишите аккуратнее – невозможно читать! – заявил Дойл.
– Я не могу писать этой ручкой, – вспыхнул Франк. За это время он успел возненавидеть этого занудливого старика и уже с трудом его переносил. Каждый день с утра до вечера они проводили в доме писателя. Никуда не выходили. Даже еду им приносили из ресторана. Ели они на убого обставленной кухне. Во время трапезы старик молчал, равнодушно съедая то, что было в тарелке, и не обращал никакого внимания на Франка. А потом они возвращались в кабинет, где он продолжал наговаривать истории из своей жизни. Иногда Франку казалось, что он потерял счет времени. Он чувствовал себя лучше и уже начал забывать кошмар тех дней. Видимо, то были последствия болезни, – думал он, – а, может быть, пора отсюда сбежать? Уйти, не попрощавшись?!
Но что-то ему подсказывало, что делать этого пока не стоит. И от своего дикого положения он бесился все больше. Так или иначе, во всем произошедшем, несомненно, виноват старик, он знал это точно! Вчера вечером Дойл все перечитал, оставил пару листов и со словами: – К черту детство, к черту проклятую войну, – порвал кипу исписанных страниц, бросив их в корзину, а сейчас грозно на него смотрел и ворчал:
– Вы разучились писать?
– Да. Уже десять лет я печатаю на клавиатуре.
– Учитесь заново.
– Неужели трудно поставить на этом столе компьютер?
– Компьютер? – презрительно буркнул Дойл. – У меня нет компьютера. На кой черт он мне нужен?