скачать книгу бесплатно
– Слушай, деньги есть? Есть немного? – настойчиво спрашивает курящий и тоже глядит мне в лицо, ожидая увидеть неуверенность или испуг.
Сейчас я скажу, что нет, тогда они предложат поискать, поэтому отвечаю уверенно, что для меня теперь совсем не трудно:
– Есть, конечно! Что я, нищий какой-то, что ли?
Опа, уверенный голос и интонация показывают мелким шакалам, что жертва не чувствует себя жертвой, поэтому обобрать ее затруднительно. Они мнутся и делают вид, что готовы отстать с претензиями, раньше я бы ушел очень счастливый, но вот сейчас мне этого уже как-то маловато будет.
Пора дать им прикурить, чтобы узнавали издалека и не лезли с такими наглыми предложениями, как поделиться монетой, к будущему авторитетному парню.
Нужна победа за явным преимуществом, чтобы крылья за спиной выросли и уверенность перла из меня.
Я себя самого, конечно, не вижу сейчас, но, перед моим взрослым и циничным взглядом мнутся двое щуплых девятиклассников, решивших срубить немного деньжат с невысокого подростка. Может быть, они рискнули на такое дело первый раз в жизни, наслушавшись рассказов более старших и опытных товарищей, как щипать мелочь у мелких.
Хорошо бы им выписать прививку от попрошайничества именно сейчас, сломать на взлете, так сказать, криминальной карьеры. Вылечить и вернуть обществу полноценными людьми.
Поэтому я добавляю презрительно:
– И чего вам надо, бедолаги?
Парни понимают, что наезжают уже на них, лица становятся решительными, все же их двое здесь и они старше.
Но, я больше ничего не жду, давно зажав в кармане куртки гайку в левой руке, легко сокращаю дистанцию, коротко и увесисто бью курящего по правой скуле. Кулак с тяжелой железкой прикладывается, как надо, сигарета вылетает изо рта парня, как бенгальская свеча, совсем не ожидавший такого развития диалога птушник валится в снег и еще ударяется лбом об утрамбованный наст.
Неужели я его таким ударом из сознания выбил? Похоже, что выбил, упал он без контроля своего тела.
Второй поднимает руки, достаточно неумело, ему я тоже быстро с ходу пробиваю двоечку, он не падает, потому что готов и просто отскакивает после ударов.
Сверху кто-то кричит басовитым мужским голосом, перегнувшись через каменное ограждение:
– Эй, мелкие! Ну-ка, прекратили драться! А то сейчас спущусь! Уши надеру!
Надо же, наша мелкая разборка привлекла внимание общественности, которая здесь – сила, а именно, усатого мужика в меховой шапке с поднятыми ушами. Вон и второй к нему подходит, с интересом смотря вниз.
Пора уносить ноги, добивать никого не требуется, птушники превратились неожиданно для себя в потерпевших и ничего больше не хотят. Я сразу же поворачиваюсь и иду мимо пустого сейчас бассейна к парку Белые Пески, чтобы убежать, если что.
Но, никто за мной не бежит, второй парень поднимает длинного, и они тоже уходят с места стычки вокруг крепости в другую сторону.
Я же на подъеме настроения забираюсь на самый верх горы, где смотрю на метеоритный кратер, который кажется мне очень большим и глубоким. Сейчас, в середине дня, он весь усеян детворой, все катаются с визгом на картонках, ледянках и санках. Коварно опасных для стоящих и не ожидающих внезапного удара по ногам ватрушек еще не изобретено и не запущено в производство…
Не знаю, захочу ли я теперь здесь кататься, как раньше. Да и вообще, несоответствие моего тела теперь моей голове меня серьезно пугает, как я буду чувствовать среди одноклассников? И какие чувства станут вызывать одноклассницы или девочки постарше? Раньше вызывали живой, неподдельный интерес, а как будет сейчас?
Не окажется ли этот интерес своеобразной формой педофилии?
Вчерашний день с рыбалкой и шаровой молнией понемногу рассасывается в моей новой голове, а то, что я вижу вокруг себя, все более наполняется настоящим вкусом и цветом.
До какой же стадии дойдет мое вживание в тело подростка?
Я иду по верху парка, обхожу катающихся и на основном спуске вижу несколько смутно знакомых парней, но, не подхожу к ним. Кататься откровенно холодно, поэтому я спускаюсь вниз, захожу сначала в овощной, где у меня когда-то стоял фотоотдел, рассматриваю страшноватые с виду овощи и фрукты советского плодоовощного агрокомплекса.
В самую старую часть города я решил не заходить сегодня, уже замерз порядочно. Еще опасаюсь встретить тех же птушников с группой поддержки возле кинотеатра или кафе "Дюны". Лучше я сегодня останусь в победителях за явным преимуществом, а там дальше посмотрим.
Поэтому возвращаюсь домой, по дороге навестив еще один универсам, тот самый, где мы со Стасом приноровились воровать конфеты. Конфеты лежат на месте, однако, никакого криминального интереса предсказуемо у меня не вызывают.
Вечер провожу дома, размышляя над своей судьбой и выборочно рассматривая книги в книжном шкафу. Из особо интересного вижу "Черный обелиск" и "Трех товарищей", которых где-то по большому блату достал отец.
Слушаю его рассказы о прошлой жизни, задав сначала наводящие вопросы, потом мы ужинаем все вместе на крохотной кухоньке, смотрим черно-белый телевизор, какой-то неинтересный мне фильм.
Вечером я долго читаю книгу Ремарка в своей комнате при свете настольной лампы и внезапно меня осеняет.
Ведь, почти все книги классика именно о нем самом, про его личную жизнь. Вот молодец, описал свое прошлое, немного сгустил краски и добавил интересного, пусть и не совсем своего.
Если прочитать внимательно "На Западном фронте без перемен", кажется, что писатель пару лет провел в окопах, а на самом деле пробыл там всего полтора месяца до ранения и больше на фронт не вернулся. Но, впечатление создается именно такое, ощущение полной сопричастности к происходящему в окопах на протяжении долгого времени.
Это и есть писательский талант, с чем никто спорить не станет.
Кроме "Время жить и время умирать" и еще книги про концлагерь, все остальные – это именно про него самого, насколько я помню. Ну, еще про гонщика под вопросом, какое-то отношение к гонкам Ремарк имел, только я этого не помню точно уже, больше не спросить в Википедии и у Гугла.
В каждой книге свой любимый алкогольный напиток, заканчивает повествование он в Нью-Йорке русской водкой и этнически русской подругой Наташей, как высшей ступенью своей эволюции. Что довольно символично после самой Марлен Дитрих.
Тоже, своеобразный попаданец-беглец в совершенно новый для него мир широких авеню, белозубых ослепительных улыбок, кадиллаков и полного отсутствия войны вокруг. И эсэсовцы вокруг – только актеры в мундирах.
Потом откладываю книгу, долго смотрю на темное окно, оглядываясь время от времени на сладко спящую сестренку. Мне требуется много, о чем подумать и много чего решить про свою новую, старую жизнь.
После этого беру сдвоенный листок бумаги, на нем пишу на всякий случай, если забуду, конспект того, что случится в будущем, знание которого мне поможет по жизни. Вдруг, пропадет полностью моя память о будущем, когда сознание окончательно устаканится в теле, а на поверхность вынырнет мое подростковое сознание. Пишу долго, вспоминая почти по дням свою жизнь. Листок прячу в одну из книг на своей полке, у меня их там немного, всего пятнадцать штук.
Сегодня я успешно подрался, потому что внутри меня не прежний добродушный паренек, не умеющий отстаивать свою точку зрения, а взрослый и жесткий мужик, прошедший по жизни и Крым, и рым.
На самом деле, если с технической точки зрения, отстаивать свое достоинство мне не так сложно.
Ведь я уже ровно три года, с середины пятого класса занимаюсь боксом, даже имею на ринге кое-какие успехи.
Год назад, в седьмом классе я выиграл Всесоюзный турнир «Мирный атом», проводившийся в нашем городе. Выиграл очень легко и безо всяких проблем побил сначала какого-то парня из Москвы, в финале другого соперника, носящего интересный титул – чемпион города Пикалево. Не знаю, такой ли это город, чтобы хвастаться этим достижением, теперь у меня есть грамота за первое месте в категории до сорока килограммов. Да, до сорока килограммов и в седьмом классе это не то, чтобы совсем маленький вес, но, гораздо ниже среднего по классу.
Даже не так, просто одноклассники, довольно многие из них, начиная с шестого класса обогнали меня по росту на одну-две головы и теперь весят по шестьдесят-семьдесят кило. Правда, почти все они ушли в специальный класс для дзюдоистов в соседнюю школу, я встречаю их не так часто, тем более, проблем с ними никаких не имею. Отношения вполне приятельские, правда, смотрю я на них сильно снизу вверх.
Однако, сейчас в восьмом классе маленькие рост и вес, еще отсутствие тяжелого удара не то чтобы сильно отравляют мне жизнь, но, тут есть над чем упорно поработать и исправить. Есть над чем попотеть и, возможно, поправить в своей новой жизни, наметить новые рубежи, к которым мне стоит стремиться.
В девятом классе я вытянусь до метра восьмидесяти в росте, стану выше среднего, но, останусь очень тощеньким по фактуре пареньком, пусть и довольно жилистым.
Даже на пятом курсе военно-морского училища моя будущая супруга с некой печалью во взоре томно говорила мне не раз, что из мужского у меня только шея и член. А тогда я уже весил шестьдесят восемь кило, что тоже явно недостаточно для моего роста.
Она то, за свою крайне буйную биографию привыкла к более плотным мужикам на себе и рядом с собой, но, на четыре года ее терпения на меня хватило и за это ей спасибо.
Тогда я не понимал, что сделать, чтобы поменять ситуацию в свою пользу, но, теперь знаю, что полгода упорных занятий и мышцы понемногу раскроются на теле. Еще, конечно, хорошее питание, теперь матушке придется готовить немного побольше для своего сыночка, который станет лопать за троих.
И впахивать в зале бокса, в том самом ПТУ, на немногих имеющихся там силовых снарядах не отлынивая.
И начну именно завтра впахивать, на каникулах тренировок у нас нет, зато тренера открывают зал в двенадцать часов дня до шести вечера, так что, мне будет чем там заняться.
Глава 4 ИСТОРИЯ МОЯ
Это моя программа-минимум, то, что я придумал на скорую руку, чтобы вступить в будущую жизнь с более тяжелым ударом и повышенным весом для подтверждения солидности своих слов.
Не сказать, чтобы без этого в жизни не так нормально мне живется. В принципе, драться вообще приходилось не часто, если не особенно обращать внимания на всякие поводы. Но, вот если обращать, тогда придется в каждом новом мужском коллективе себя ставить, а что может быть проще, чем отвесить пару хороших плюх борзому наглецу?
Это в военном училище такое дело не приветствуется в принципе, а на новом пути к взрослой жизни очень даже жизненно необходимо окажется, в этом я уверен на сто процентов.
Тем более, есть у меня знакомый парень, ничем не отличающийся от меня внешне. У него репутация драчуна и заводилы, хотя он даже боксом не занимается, просто характер у него ершистый и гонор задиристый имеется.
Весьма популярен среди сверстников и девчонок, что мне еще требуется для чистого, незамутненного счастья в своем пятнадцатилетнем теле?
Пока, в этом возрасте – самый простой путь к успеху, немного драйва, девичьего внимания и уверенности в себе.
Главное для меня – это совсем не то, каким крепышом я стану через полгода, можно еще три месяца летних каникул туда прибавить, которые я проведу в деревне у любимой бабули, провисеть на самодельном турнике и отжиматься с отягощениями.
В прошлой жизни предки уговорили меня поехать к другим бабушке и дедушке на Украину, в этом такого залета не случится точно, это даже не обсуждается. Теперь только к любимым дедуле и бабуле, я очень хочу их снова увидеть.
В общем, можно кое-чего добиться, работая над собой и своим телом беспощадно и постоянно.
Там еще и симпатичная троюродная сестренка окажется, скорее всего, моя ровесница по возрасту. С ней то я проведу первые уроки поцелуйного искусства, если в городе никого себе не найду. Да и если найду – это же совсем другое дело и измерение, да и местности совсем разные, так что – не считается.
А найти, хотя бы для прогулок под ручку – очень желательно, тем более с моим то теперь хорошо подвешенным языком и пониманием женской логики не может не найтись такая достаточно симпатичная девушка.
Главное изменение в жизни теперь состоит для меня в том, что я очень отчетливо понимаю – сидеть еще два очень долгих года при родителях и посещать среднюю школу мне точно ни к чему. Корпеть на алгебре над логарифмами и прочими производными я не стану, они мне не пригодились в прошлой жизни, не пригодятся и в этой, знаю это наверняка.
Как, в принципе, даже диплом инженера-электромеханика, специалиста по вооружению кораблей не пригодился ни разу, а сколько пришлось стараться и потеть на экзаменах, отказывать себе в житейских удовольствиях из-за одной ошибки юности. Страшно представить, особенно для впечатлительного человека, с моим-то высоким уровнем фантазии.
Конечно, это сейчас так мне все понятно. А тогда, в восемьдесят четвертом году во время выбора будущего молодым пареньком после десятого класса с проявленными весьма средними способностями, в то простое еще время, когда никто и не подозревал о скорой смене общественно-социального строя, выбор оказался непростым.
Ну, кто-то точно знал, что скоро социализм закончится, однако, делиться такими откровениями с народом отнюдь не спешил, да и желания такого не имелось в принципе, это знание стоило держать в строжайшей тайне.
Я же сам, проштудировав список ВУЗов Ленинграда, не нашел для себя ничего привлекательного, только одно заведение, Институт Киноинженеров, привлек мой взгляд на тот момент. Потом оказалось даже, что отчисленный из нашей системы может легко восстановиться именно в этом институте, тем более, даже на тот самый курс, с которого отчислен.
Больше, по рассказам бывших курсантов, нигде так не баловали нашего брата.
Я прямо как почувствовал, что это самое стоящее место во всем Питере, если уж тебе так невтерпеж получить высшее образование и весело провести институтские годы.
Так что, теперь размышлять над своей жизнью я буду уже в условиях полной осведомленности нашего будущего, моего и целой страны.
А изучение логарифмов путь идет на хрен, бесповоротно и окончательно!
Нет, разок умение брать производные как-то спасло меня от пары на первом курсе нашей бурсы, на экзамене по высшей математике, все три вопроса на котором я успешно завалил. Не знаю, успел ли преподаватель посмотреть в мой послужной список, имеющийся на каждого экзаменующегося курсанта или нет, двойкой за экзамен тогда весьма зримо попахивало, а ротный командир смотрел на меня тяжелым, немигающим взглядом.
Как на члена сборной училища по боксу, который и так не ходит в наряды, не несет тяготы и лишения воинской службы в полной мере, не стоит в оповещении, а просто и беззаботно пинает свой детородный орган в спорткомплексе на мягких матах. Пока все остальные бегают на довольно напряженной зарядке и убираются в положенных местах.
За всю учебу, за все пять лет в училище на зарядке я побывал всего один раз и такие нагрузки мне очень не понравились, честное слово. Потом, даже если родной спорткомплекс иногда не работал, обычно по началу учебного года или летом, я все равно исчезал из роты до подъема и просто шхерился в учебном комплексе, ожидая окончания всех этих процедур и построения на завтрак.
Производные я успешно взял, спасибо молодому преподавателю математики из нашей школы, которого мы звали созвучно имени и отчеству Бокал Стаканычем, который смог научить меня этому делу на твердую четверку.
Так что, вопрос с происхождением из рабочего класса и членством в сборной училища, возможно, так и оказался подробно не рассмотрен в этот раз.
Училище мое командное подводное оказалось довольно блатным заведением, с конкурсом примерно семь человек на место и кроме нахимовцев, военнослужащих, поступавших со срочной службы, национальных кадров из Киргизии, Армении и Узбекистана, спортсменов, успевших отметиться своими достижениями на кафедре спорта, как я, например, остальные поступившие почти поголовно оказались блатными детьми военнослужащих, имевших непосредственное отношение к военно-морской службе. Или просто умными, подготовленными парнями с тягой к той же военно-морской жизни.
То есть, в основном тоже блатными, но уже по своим отцам. И отцы эти, конечно, не из рабочих и крестьян, из сложившейся уже военной касты. Из-за чего в нашей военной системе, декларируемой на самом верху, как рабоче-крестьянская Красная армия, с почтением относятся к таким достаточно редким самородкам из настоящего пролетариата.
Нас во взводе оказалось таких всего двое, зато с нами учился еще парень из настоящего белорусского крестьянства. Единственный не только на нашу роту, но и, пожалуй, на весь поток в триста человек. Правда, он оказался близким земляком ротного командира и, как не удивительно, еще и женился на его дочери, ленинградской отличнице.
Впрочем, кэп даже свою племянницу пристроил за одного из наших залетчиков, редких талантов оказался человек.
На своем, можно сказать, месте, хоть и подкаблучник первостатейный по жизни, как я потом наглядно убедился.
Ну, это уже его личная жизнь, службу в роте он организовал, как часы, со своим немалым опытом ротного командира жестко всех построил и погнал вперед на мины обучения. Слава богу, что я попал в другую роту параллельного потока, не к такому прошаренному умельцу. Наш кэп раньше служил при комендатуре на Севере и замечательно умел доводить почти до обморока залетчиков одним своим изменением тона голоса, но, так натягивать вожжи управления своей ротой не умел.
Зато на начертательной геометрии, о предмете которой я имел самое смутное впечатление, я был отловлен со шпорой и сделал только одно задание из трех, вполне допуская, что и его порешал неправильно. Поэтому, с немалым таким основанием ждал первой двойки, а когда во взводе было объявлено о четырех таких предновогодних подарках, заранее сильно загрустил. Приготовился принимать в повинную голову недельное сидение в училище в первом отпуске для пересдачи совсем непонятного и на хрен мне не нужного предмета.
В итоге мою фамилию не назвали и это оказался один из самых ярких моментов счастья в моей прошлой жизни.
Однако преподаватели дополнительно отметили, что я не получил пару только за свое рабочее происхождение, чем я сразу же загордился перед остальными парнями во взводе.
Все же хорошо иметь изначальное конкурентное преимущество из-за своего происхождения, отпуск теперь весь твой до последнего денька, да и насчет остальных экзаменов гораздо более спокойно себя ощущаешь.
Получается такая боярка наоборот.
Вскоре я оказался не только с происхождением из рабочего класса, членом сборной училища, но еще и членом бюро ВЛКСМ роты, получил индульгенцию заранее, так что никакие двойки на экзаменах больше мне не грозили от слова совсем.
Такая вот интересная политика у руководящей и направляющей силы нашего общества меня, честно говоря, очень порадовала своим настоящим классовым подходом. Все же есть что-то притягательное во всей этой истории и времени для настоящих представителей рабочих и крестьян. Хоть где-то за простое происхождение, если не из служащих, дают что-то весомое, как настоящему гегемону.
Ибо, технические предметы я бы точно не сдал, если бы меня спрашивали серьезно, хотя закончил школу выше четырех баллов в среднем по аттестату. Что же после этого говорить о национальных кадрах, почти не говоривших по русски и о таблице умножения имевших такое же смутное понятие, как и я о той же начерталке. И про курсантов, поступивших в систему со срочной службы, давно уже забывших школьный курс, из которых, правда, половина все же закончила училище и разъехалась служить по флотам нашей необъятной родины, совсем скоро ставшей не такой уж необъятной.
Так что в военной системе учеба оказалась не так важна именно для меня, как правильное происхождение, дисциплинированность и отсутствие залетов, что как раз и характеризовало мое поведение. Умных парней у нас тоже хватало, их еще заставляли брать шефство над отстающими в учебе курсантами, так же пролетая мимо увольнения вместе со своими подопечными в случае получения теми двоек.
Слава богу, такое закабаление по примеру римских легионов практиковалось не в нашей роте.
Не сказать, чтобы я оказался таким уж дубом в учебе, но, технические дисциплины с трудом сдавал на тройки, потенциально близкие к двойкам. Ну, если честно, просто на двойки, откуда их легким движением руки превращали в проходные тройки.
Зато, абсолютно необходимые для каждого настоящего воина-комсомольца предметы – Историю КПСС, Научный Коммунизм и Марксистско-Ленинскую Философию, она же МЛФ – всегда сдавал на твердые пятерки, как и достаточно сложный Морской устав с Тактикой ВМФ Советского Союза.
То есть, оказался я по жизни настоящим, бескомпромиссным гуманитарием, так что никакие технические ВУЗы, технари и прочие серьезные заведения меня теперь совсем не интересуют от слова вообще.
В этой истории я переберусь в Ленинград на пару лет раньше, чтобы избавиться от родительского присмотра и начать взрослую жизнь согласно имеющимся у меня в голове мозгам и знанию будущего.
Ни в каком высшем заведении учиться не подумаю и сдавать математику тоже не придется ни разу, слава богу.
Кстати, даже на техникум время тратить не стану, ни к чему мне это, я точно знаю. Останусь, скорее всего, даже без среднего образования, что совсем какой-то нонсенс по тем временам для ребенка из приличной семьи непьющих родителей.
Во всяком случае в нашем благоустроенном городе, что там творится в сельской местности и далеких от цивилизации городах – не знаю. Думаю, что там таких товарищей хватает.
Впрочем, у самого сын даже среднего образования не получил, бросил техникум на третьем курсе, ушел сначала в официанты, потом в рекламщики. Теперь живет на Бали, учит полтора миллиарда индусов надежно и с гарантией выигрывать на ставках в казино.
