скачать книгу бесплатно
Тьфу, какими толпами? Стадами они тут паслись, однажды кто-то из взрослых понавешал на деревья красных флажков и мы веселой гурьбой гоняли стадо лосей мимо этих флажков целый час.
Прямо, как бессмертные ситхи какие-то… Хорошо, что телят в стаде не оказалось, а умные животные снисходительно отнеслись к галдящей надоедливой мелкоте, только покачивали здоровенными рогами укоризненно.
Когда-то наблюдал эту картину каждый день, теперь только тогда, когда приезжаю в гости к родителям, правда, давно уже у них не оставался спать.
Мы так с папкой хорошо выпили, что ли? Это немного объясняет происходящее, что я ничего не понимаю и вижу странные сны.
– Наверно, я у них заночевал, – решаю я, забыв на время про кресло из далекого прошлого и небритое лицо с тонкими руками.
Впрочем, зачем мне здесь спать, когда до моей квартиры пятнадцать минут пешком, дома любимый компьютер с новостями и танчиками, а я люблю ходить ногами, пусть и по ночному городу, да и с машины почти никогда не слезаю.
Как сел на первую в девяносто четвертом, так и не слезаю, поменяв их не одну сотню под своей задницей.
Но и перепить я тоже мог, много-то мне не требуется, не та конституция к алкоголю по жизни. Однако, ни привкуса во рту, ни знакомого чувства ослабевшей координации после выпивки не имеется, это я точно чувствую.
Значит, точно не пил ничего.
Две широкие полосы знакомой дороги перед глазами, занесенные снегом и только одна расчищенная колея от проехавшей, как я и думал, снегоуборочной машины.
Светят несколько фонарей и едва освещают саму дорогу желтым светом, от которого я тоже отвык. Теперь фонари светят белым, гораздо более ярким светом от диодов.
И тут я понимаю, что серьезно туплю сейчас, наверно, все-таки выпил лишнего или с головой все же есть проблемы.
Что и на балконе тоже густо лежит снег, а откуда он может лежать, когда родители уже лет пятнадцать как закрыли весь балкон пластиковыми окнами и панелями наглухо, снег теперь здесь не должен появиться даже теоретически.
Нет, балкон полностью открыт всем ветрам, и я понимаю, что-то здесь явно не то и не так обстоит.
Отсутствие щетины, тощие руки и грудь, старое кресло из прошлого, пропажа застекленного балкона, еще теперь я чувствую, что балконная дверь снизу очень неплотно прилегает к косяку, на босые ноги сифонит ледяным воздухом с улицы.
– Как это было раньше, – невольно вспоминаю я времена, когда дверь была из дерева.
Теперь я уже не хочу и дальше задавать себе вопросы, на которые не получаю никаких ответов, сразу же шагаю из комнаты, попадаю в знакомый темный коридор. На ощупь нахожу тройной пакетник выключателя и нажимаю крайнюю клавишу, которая именно для ванной.
Распахиваю дверь ванной и щурюсь от яркого света спросонья.
Щурюсь и пораженно смотрю на свое отражение в зеркале, вместо выше средней степени упитанности фигуры и широкого лица я вижу где-то гораздо ниже своего прежнего роста перепуганное, смутно знакомое мне лицо тощего паренька с копной волос на голове.
Глаза постепенно привыкают к свету лампы над входом, и я понимаю, что это или такой странный сон или я вижу себя самого лет в четырнадцать-пятнадцать!
Щипаю себя за руку, потом включаю кран и умываюсь холодной водой, однако, лицо подростка продолжает смотреть на меня из зеркала и не пропадает никуда. Только, теперь оно стало мокрым, поэтому я тянусь за полотенцем к вешалке.
Моя широкая рожа не возвращается ко мне вместе с телом, а про трицепс и бицепс грешно даже спрашивать, да и вешалка расположена как-то высоковато для меня.
– Это что же со мной случилось? – теперь такой ответ на вопрос меня очень интересует.
От потрясения я чувствую, что меня не держат ноги и сажусь на край ванны. Холодный край чугунной, неудобной ванны еще советского образца, зато, такой устойчивый край.
Как я превратился в подростка? Почему превратился и кому это понадобилось?
Как мне жить в новом старом теле? Где прежний хозяин этого тела?
Панические вопросы бьются в голове и мешают сосредоточиться.
Сначала я забыл в смятении о том, что видел раньше и решил, что вернулся в свое время щуплым подростком, помолодев и потеряв в росте и весе.
Так я сижу и туплю минуты три, разглядывая тонкие руки и ноги, трусы давно забытого фасона, как мое внимание привлекает на полочке зубная паста Жемчуг, стилизованная под старину. Даже круглая коробочка зубного порошка имеется, еще очень неказистые зубные щетки и сборный бритвенный станок отца, никаких Жиллетов здесь нет и в помине. Вижу пару больших бутыльков отечественного одеколона, которых уже и не найти в продаже. То есть, я давно таких не видел, а раньше ими пользовался отец после бритья постоянно.
Эту картину я давно уже позабыл, а вот сейчас вспомнил.
– Так это что? Я просто вернулся в прежнее тело и время, сейчас не две тысячи двадцать первый год? Если такая картина оказалась перед моим лицом, даже ванный шкафчик не покупной, а самодельный. Его еще отец смастерил году в каком-то там дремучем семидесятом.
Я выхожу из ванной, зажигаю свет и иду на кухню, где вместо последнего, специально купленного для крохотной кухни узкого холодильника «Беко» турецкого производства вижу знакомо-допотопную «Свиягу».
– И в ванной стиралки «Канди» нет, а там только она может под раковину влезть, я же ее сам родителям подарил! – вспоминаю я запоздало.
Да уж какая там стиралка-автомат, видно отчетливо, что это не двадцать первый век на дворе!
По улице снова с лязгом проезжает уборочная машина, я приникаю к окну и отчетливо понимаю, что видел агрегаты такие давным-давно.
– Так, понятно, что я не в своем времени, но, зато в своем старом теле, что гораздо проще для меня. Когда оно еще молодое. А в каком все же времени? И какая это реальность? – на этот злободневный вопрос могут дать точный ответ газеты, которые отец постоянно покупает и читает, еще и меня этим делом заразил.
Как раз на столешнице самодельного шкафа лежит пара таких изданий, и я с трепетом в руках беру первую из них.
Сейчас что-то точно решится и я узнаю…
Это газета «Труд». И точно, всего за три копейки, но, я не смотрю особо на цену или содержание, меня интересует только дата на передней странице.
– Тридцатое декабря тысяча девятьсот восемьдесят первого года! Среда! – я сажусь с оторопевшим видом на колченогую табуретку и потрясенно смотрю на свои худые коленки, не зная, что мне теперь делать.
– До появления Горби три с лишним года, до запрета КПСС еще почти десять лет, до января девяносто второго, когда отпустили в первый раз цены – больше десяти с небольшим, до августа девяносто восьмого – еще целых шестнадцать, почти семнадцать годков. До появления биткоина – двадцать семь лет, времени приготовиться еще много, до момента, когда лучше бы скупить оптом все медицинские маски и санитайзеры в Питере и области – еще целых тридцать восемь лет, – понимаю я по своей привычке торговать.
Сейчас мне про торговлю думать рано, я еще восьмиклассник пятнадцати годков, но, голова к ней уже хорошо подготовлена последними тридцатью годами жизни.
Глава 2 ГОРОД БУДУЩЕГО
На автомате начинаю перелистывать саму газету и вижу что-то про империализм, его коварные происки и военное положение в Польской Народной Республике.
Однозначно поднадоел нашим польским товарищам социализм во всех его проявлениях, да и друзья с Запада шлют деньги непрерывно борцам за свободу и демократию, чтобы свергнуть ПОРП с пьедестала.
Тем более, Папа Римский сейчас поляк или станет им. Вроде, специально именно его выбрали, чтобы легче оказалось оторвать поголовно верующую страну от социалистического лагеря атеистов и воинствующих безбожников.
Да, трудно и почти невозможно строить социализм в стране, поголовно верующей в непогрешимого наместника бога на земле. Это не очень продумали такой момент товарищи коммунисты во главе с Вождем, впрочем, такое массовое присоединение сразу десятка стран к социалистическому лагерю задумывалось по принципу – а куда они денутся?
Возня с листами газеты и чтение новостей как-то примиряют меня со случившимся:
– Ну, чего мне переживать? Биться головой о стену точно нечего! Карта легла отлично! Всяко лучше очнуться молодым и оказаться живым в своем прежнем теле, пройти заново свою новую жизнь с немалым багажом знаний и опыта, чем с прожженной дырой в груди лежать в могиле, – подвожу я итог своему расследованию.
– Теперь все прежде недоступные девчонки – наши! – можно и так сказать, понимая красочную перспективу будущего.
Накопленное и нажитое в прежней жизни имущество отойдет моим детям, родители помогут с этим делом своим внукам. Нормальное такое наследство, по квартире каждому, отдел тот же, машина сыну, да и наличка солидная имеется на картах. Они хорошо заживут там на том, что я заработал, зато, я здесь тоже особо горевать не стану.
Как я попал или перенесся сюда – про это можно много думать и гадать, однако, не получится прийти пока ни к каким убедительно однозначным выводам.
– От шаровой молнии это случилось или еще почему то?
Сейчас я не хочу заниматься такими теоретическими и теологическими вопросами, как переселение души через годы и расстояния. Хотя, расстояния тут совсем никакие, где жил – туда и попал!
Голова пока совсем плохо работает, проще просто признать этот перенос и дальше уже по имеющейся одежке протягивать свои новые ножки. И создавать новые варианты развития полученной в подарок жизни.
Возможно еще появление рогатого демона или самого главного из плохих парней на сцене со непременными словами, что должок за комфортное оживление придется выплатить несомненно. Когда появятся, тогда и стану переживать об этом, тем более, может, меня оживили как раз хорошие парни, которые все в белом, а им закладная на мою душу ни к чему.
– Значит, мое старое тело там и лежит, а вот душа как-то переместилась в меня прежнего, лет так на, – я долго считаю годы и потрясенно подвожу итог, – На сорок лет назад…без пяти месяцев…
– Кстати, это еще очень хорошо, что именно на такой срок, – понимаю я про себя полезность знания прежней жизни, – Скоро время выбора будущей профессии, который зависит только от меня, а он теперь не останется прежним. Вернулся бы я в тело четвероклассника и еще четыре года с половиной ходил бы с взрослыми мозгами в школу, сидел за партой с другими детьми. Страшно себе такое прозябание даже представить. Перелетел бы на те же четыре года вперед и возможность выбора пропала бы совсем, осталось тогда только заканчивать военно-морское училище.
Ну, или отчислиться на третьем курсе, как я тогда размышлял и прикидывал, потом дослужить на флоте срочную и здравствуй, свобода!
Году где-то в восемьдесят седьмом – восемьдесят восьмом, там еще время есть что-то придумать.
Я наливаю из чайника всю кипяченую воду в чашку и выпиваю ее, что-то горло совсем пересохло, потом наливаю просто из-под крана воду в чайник, обратно ставлю греться на газовую плиту. Знакомых пятилитровых бутылей с артезианской водой на продаже я теперь не скоро увижу на полках супермаркетов.
Да и до них еще лет двадцать придется подождать.
Поднимаю вторую газету и это, конечно, местная городская сплетница, под громким названием "Маяк прогресса" за вторник, двадцать девятое декабря восемьдесят первого года.
От пережитых только что потрясений и невероятных открытий на голодный желудок мне вдруг очень захотелось поесть, я осторожно открываю шумно лязгнувший дверцей холодильник.
– Так, Новый год недавно прошел, судя по всему. Оливье еще есть, половина большой миски. Селедка под шубой – немного осталось, – и я вытаскиваю посудину, где осталось небольшая часть блюда, моего любимого по прошлой жизни.
Хлеб находится в деревянной лакированной снаружи хлебнице. Ее я помню, а вот вкус того черного уже давно забыл.
– Настоящий хлеб, теперь такого не купишь в Питере, если только в Нарве есть что-то похожее, – размышляю я, пережевывая селедку и обильно закусывая ее ломтями черного.
В Нарву я ездил последние пять лет постоянно и хорошо разбираюсь, что там есть и чего нет. Чертовы эстонцы умудрились сохранить гостовскую советскую рецептуру, улучшили и упростили ее, наверняка, с современными технологиями. Теперь производят в огромном количестве и приличном качестве продукцию недавних оккупантов и продают им же с хорошей прибылью.
Съедаю все, что осталось на тарелке, потом вынимаю круглую, глубокую миску с маринованными грибочками и их тоже уплетаю все.
– Ну, чего мне переживать? – еще раз повторяю я фразу, – Всяко лучше очнуться молодым и оказаться живым в прежнем теле, пройти заново свою жизнь с немалым багажом знаний и опыта, чем с прожженной дырой в груди лежать в могиле, – подвожу я еще раз итог своему расследованию.
– И еще, я всегда могу в новой жизни жениться на своей старой жене, – вспоминаю и перефразирую фразу из киношедевра моей юности.
Ну, на первой можно жениться, хотя, так ли будут мне теперь нужны эти страсти и терзания?
Последние лет тридцать я довольно просто относился к отношениям с женским полом. Хорошо, что третья жена смогла своей женской хитростью родить мне классного сыночка и потом лапочку дочку.
– А как же я теперь буду учиться в школе? Если все давным-давно позабыл? – накатывает на меня мгновенный испуг.
Я судорожно вспоминаю и с облегчением вздыхаю. Непонятные мне до конца жизни логарифмы и всякие производные из алгебры начинаются с девятого класса, насколько я помню. И до него еще восемь месяцев жизни.
А с химией и физикой как-то справлюсь, да и не было вроде экзаменов в восьмом классе по этим предметам.
Не помню уже совсем такое дело, вроде перешел в девятый класс автоматом, даже от трудовой практики на полях соседнего колхоза ускользнул, как меня не напрягала класснуха на этот бесплатный трудовой подвиг. Принес справку от родителей, что должен присматривать за сестрой, раз мать допоздна работает на оборонном предприятии "Эра", крутит и собирает жгуты из кабелей для военной промышленности СССР. А отец уехал в командировку на Дальний Восток.
Ага, в командировку за длинным рублем, вот как это называется на самом деле.
Я чувствую, что вместе с едой тают испуганные и тревожные ощущения, вокруг меня все стабильно и надежно, как и должно оказаться в знакомом мне обстоятельно Советском Союзе.
– Впрочем, мне придется очень много подумать. Хотя, может, и не придется в итоге, просто залетела душа в прежнее тело на пару часов, можно сказать, что на побывку. А утром парень очнется, просто не сможет вспомнить, зачем вставал ночью и почему пропала селедка под шубой. Как бы в идиота не превратился от такого вмешательства, – решаю я.
И, замерзнув гулять по кухне раздетым, возвращаюсь в свое кресло-кровать, но, не знаю почему, от потрясения или осознания новой жизни – засыпаю сразу, как только касаюсь головой подушки.
Ночью на самом деле мне снились какие-то прощально-тревожные сны, что я куда-то ухожу, опаздываю и никуда не попадаю.
Не мое ли новое сознание это пытается куда-то убежать? В мертвое тело? А какой смысл? Только повисеть над ним девять дней?
Утром меня будят на завтрак, часов в десять, совсем не рано, так ведь воскресение сегодня.
– Сынок! Вставай уже! Блины давно готовы! – слышу я сквозь сон голос матери и, подняв голову, смотрю вокруг.
Что случилось со мной до этого момента, как я уснул, помню хорошо, смотрю на свою руку, такая же тощая веточка.
Пока мое старое сознание остается в молодом теле и это уже неплохо, нужно признать. Да просто очень хорошо, как тут еще скажешь! Если еще и зацепится как следует, так вообще отлично!
Сестра Варя уже проснулась, сидит на своем диване, рассматривая с важным видом ногу, я отчетливо понимаю, что новый мир никуда не делся.
А ведь имелись такие опасения, что это очень качественные глюки, с отчетливым вкусом селедки под шубой и старосоветского черного хлеба нашего городского хлебозавода. А при следующем пробуждении я обнаружу себя в своем немолодом теле, в лучшем случае в реанимации, а в самом вероятном – в морге или в омуте на речном дне, густо облепленным матерыми раками, которых тут много водится.
Или буду смотреть сверху на тело, как и положено порядочной душе. Еще понимать при этом запоздало, что душа, и правда, в теле имеется, а после смерти пути у них расходятся радикально.
Впрочем, мне ли об этом переживать? Даже, если это какая-то проекция или другая реальность.
Есть возможность еще раз прожить молодость заново, чего тогда кукситься и ворчать?
Только радоваться новой жизни! И прожить ее гораздо веселее и умнее! Не совершать старых ошибок!
Ну, попробовать не совершать, без ошибок жизнь невозможна, особенно если она точно уже не окажется повторением прежней. Мои знания и мозги сохранились, так что, поживем по-новому, веселее и богаче.
И старая жизнь оказалась неплоха, спорить с этим утверждением не стану, а теперь только от меня зависит, как можно прожить новую, данную мне еще раз непонятными обстоятельствами. Будем считать, что Господом Богом и его личной волей в виде посланной мне свыше шаровой молнии, именно для хороших дел в будущем.
Про вмешательство темных сил или зеленых человечков думать не стану, пока они не появятся и не представятся, чтобы честь по чести.
Я сажусь на кресле, ищу взглядом свою одежду и вижу ее на стуле рядом. Одевшись, я смотрю на наручные часы на широком кожаном ремешке, которые лежат на письменном столе и грустно вздыхаю.
Да, теперь только так, время определяется не по смартфону, а именно по часам, они для этого и предназначены.
Хотя, первый «Эриксон» появился у меня в девяносто шестом году, так что до эры появления мобильной телефонии в моей жизни не так долго осталось.
Еще столько лет примерно, как мне сейчас, да и в новой жизни я телефон пораньше куплю, это наверняка.
