Холодная. Книга 1

МАКСИМ. МЕНЯ. БРОСИЛ.

Я не знаю, сколько я пролежала на полу в крови. Я не помню, как я поднялась и вызвала скорую. Я не помню, как меня повезли в травмпункт и наживую доставали из рук осколки. Я не помню, как меня допрашивал полицейский, пытаясь выяснить, напал ли на меня кто-то в моем доме. Я не помню, о чем меня спрашивал психотерапевт, когда полицейский доложил, что я это сделала с собой сама.

Я лишь помню, как вернулась домой, вынесла из этой комнаты чемодан со своими вещами и закрыла дверь на ключ, оставив на полу осколки и следы моей крови.

Вся моя дальнейшая жизнь была, как в тумане. Через неделю я пошла в Гарвард на первое занятие. Познакомилась со своими однокурсниками, преподавателями, деканатом.

– Мисс Морозова, очень рад снова вас видеть! – сказал мне с широкой улыбкой какой-то мужчина в коридоре университета. Его лицо мне показалось смутно знакомым. Несколько секунд я на него пристально посмотрела, а потом все-таки вспомнила.

– Здравствуйте, мистер Ричардсон. Тоже рада вас видеть.

Это один из тех троих, что проводили мне собеседование.

– Уже со следующей недели у вашей группы начнутся со мной занятия по ораторскому искусству и искусству убеждения. С нетерпением жду.

– Я тоже.

Мы еще раз друг другу улыбнулись и разошлись.

Все последующие дни, недели и месяцы я просто ходила с маской на лице. Той самой, которую так хорошо научил меня надевать отец. Я много с кем общалась, с кем-то вроде даже сдружилась, училась лучше всех на потоке. Преподаватели в Гарварде меня любили не меньше, чем учителя в моей московской школе. Я снова стала лучшей. Тут не было никого, кто мог бы меня превзойти. Тут не было никого, кому я могла бы проиграть.

Но это все была маска. Внутри я была мертва. Мое сердце было растоптано, а душа разорвана на куски.

Я не ходила на студенческие тусовки и жила одна в своей квартире. Хотя Илья Токарев, сын главного папиного конкурента – главы компании «Вижн Строй» – постоянно пытался куда-нибудь меня вытащить. Но в моей жизни была лишь учеба, в которую я погрузилась с головой, чтобы хоть как-то забыться. Я изматывала себя учебниками и конспектами до глубокой ночи, чтобы потом упасть на кровать и просто вырубиться, не думая ни о чем, и ни о ком.

Не думая о нем.

Я больше не говорила с отцом о Максиме. Я не задавала папе никаких вопросов, а сам он не рассказывал. Через пару недель после начала учебы я удалила свои аккаунты из всех социальных сетей, которыми пользовалась в России. Мы с Максимом, кстати, так и не добавились друг к другу в друзья в «ВКонтакте» и не подписались друг на друга в Инстаграме. Но даже несмотря на это, я все равно захотела стереть свои страницы. Также я выкинула свою российскую сим-карту, а номер американской сказала только отцу.

Кроме папы, я никого не хочу знать из той жизни.

Я не приехала в Россию на новогодние праздники, хотя папа меня очень звал. Это выше моих сил, я не могу встретиться с Максимом. Он вычеркнул меня из своей жизни. К чему еще встречи? После новогодних праздников была неделя весенних каникул. Отец снова хотел, чтобы я приехала, но я снова отказалась. Также я сказала ему, что не приеду и летом, из-за чего он сильно расстроился.

Но иногда я все же откладывала в сторону учебники и просто тупо лежала на диване, смотря в потолок. Слез не было. Лишь пустота внутри. И еще огромная чёрная дыра.

Именно так я провела и свой девятнадцатый день рождения: в пижаме, с лохматыми волосами и стеклянными глазами, смотрящими только в потолок. В этот день из России мне позвонил только один человек – папа. Сказал мне в трубку пламенную речь, а потом зачем-то передал телефон Елене, хотя за все время моего пребывания в США, я с ней не разговаривала ни разу. В Москве мои с ней отношения стали теплее, но только лишь из-за того, что она – мать Максима. Теперь же я не видела смысла продолжать с ней хоть какие-то взаимоотношения.

Елена сказала мне дежурную поздравительную речь, я ее поблагодарила, а потом я не выдержала и все-таки спросила ее, как дела у Максима. Я не знаю, зачем. Просто сорвалось с языка.

– Спасибо за беспокойство, Кристина, – ответила она мне сухим голосом, – уже все хорошо. Максим в порядке. Он сейчас как раз уехал к своей девушке.

– Ясно, – это единственное, что я смогла из себя выдавить.

Судя по ее ответу, она осведомлена о том, что мы с Максимом были вместе. Иначе, как объяснить это ее «уже все хорошо»? Меня стал разбирать истерический смех. Я уверена, что за этим ее «уже все хорошо» скрывается «ты, сволочь, влюбила в себя моего сына, а потом уехала от него. Он переживал, но уже нашёл тебе замену».

У Максима появилась девушка…

Беспомощно опускаю свинцовые веки и чувствую, как по щекам градом текут слезы. И этот человек клялся мне в вечной любви? И этот человек говорил, что ему кроме меня никто не нужен? И этот человек говорил, что для него существует только одна девушка – я?

Какое же это предательство…

От рыданий уже опухло лицо и разболелась голова, но слезы все никак не заканчивались. Я продолжала неподвижно лежать, глядя в потолок. И в этот момент раздался звонок в дверь. Я сначала не поняла, что звонят именно мне. Я никого не жду. Мало ли, может, мне послышалось. Но звонок настойчиво повторился.

Кое-как я встала с дивана и направилась к входной двери. Не глядя в глазок, распахнула ее и увидела на пороге… Илью Токарева.

Что он тут делает?

– С днем рождения, красотка!

И он с широкой улыбкой достал из-за спины небольшой букет и кусочек торта с одной свечкой. Но потом Илья внимательно присмотрелся к моему заревонному лицу и сразу скис.

– Кристин, ты плачешь? В свой день рождения?

– Илья, спасибо за поздравление, но я не отмечаю, – сказала ему сиплым голосом.

Он тяжело сглотнул, тут же посерьезнел и тихо спросил:

– Кристин, можно я все-таки войду?

Мгновение посомневавшись, я все же впустила его. Вернулась в гостиную, снова легла на диван и накрылась пледом. Илья тихо устроился на кресле рядом и с грустью на меня посмотрел.

– Кристин, что с тобой происходит? Кто-то умер?

– Да. Я умерла.

– А если серьезно?

Я тяжело вздохнула, но ничего ему не ответила. Мы помолчали какое-то время, а потом он продолжил.

– Кристин, я буду с тобой честен. Ты мне нравишься как девушка, но я не планирую пытаться строить с тобой отношения. На то есть важная причина – через несколько лет мы с тобой возглавим компании наших отцов и будем серьезно конкурировать. Но ты очень прикольная девчонка и единственная моя знакомая из России тут в Америке. Я бы хотел, чтобы мы с тобой просто стали друзьями. Если это, конечно, возможно, учитывая опять же тот факт, что через несколько лет мы будем с тобой биться за землю, тендеры и новые проекты. Если тебе будет нужна тут помощь, ты всегда можешь ко мне обратиться. Если тебе нужен совет, то я всегда тебе его дам. Я искренне хотел поздравить тебя с днем рождения, но то, что я сейчас вижу, просто повергает меня в шок. Кристина, что с тобой происходит?

Я смотрю ему в глаза и понимаю: он не врет и не блефует. Он сейчас честен и искренен. Я молчу еще какое-то время, пристально смотря на Илью. А потом просто начинаю рассказывать. Всё. С самого начала.

Про детский лагерь, про мальчика, которого я назвала своим героем, потому что он не дал скинуть меня в воду, про первую встречу с Максимом в Москве, про то, как он спас меня в темном дворе, и я его вспомнила. Про безумные поцелуи на Новый год, про то, как он меня отверг и стал встречаться с другой, про то, как ровно год назад спас меня от Егора в мой же день рождения. Я рассказываю, как мы ушли вместе с выпускного и чуть не сошли с ума от любви, как Максим вспомнил нашу встречу в детстве, как мы с ним провели два месяца до моего отъезда.

И я рассказываю, как он меня бросил, поменял номер телефона и завёл себе новую девушку.

Я не знаю, сколько по времени длился мой рассказ. Илья все это время внимательно слушал и молчал. Когда я закончила, он довольно строгим и настойчивым тоном сказал:

– Вставай.

– Зачем? – удивилась я.

– Чтобы двигаться.

– Куда двигаться? – я все еще не могла понять, о чем он.

– Двигаться вперед, Кристина. Жить дальше и двигаться вперёд.

Я так и осталась лежать, смотря на него немигающим взглядом. Он о чем вообще говорит?

Поняв, что я не собираюсь никуда вставать, Илья сам подошёл ко мне и рывком поднял меня с дивана. Поставил в вертикальное положение и, держа за плечи и смотря прямо в глаза, сказал:

– Кристина, ты немедленно заканчиваешь заниматься самобичеванием, идёшь в душ, приводишь себя в порядок и мы с тобой идём отмечать твой день рождения. А завтра ты проснёшься с улыбкой на лице, посмотришь на себя в зеркало и громко скажешь, что ты счастлива. Ты счастлива, что добилась своей цели и учишься в лучшем университете мира. Ты счастлива быть одной из самых красивых девушек нашего факультета. Ты счастлива знать, что через восемь лет – а ты проучишься в Гарварде именно столько – ты вернёшься в Россию и возглавишь строительную империю своего отца. И пускай этот Максим катится на все четыре стороны. Ты меня поняла?

Я лишь смогла выдавить из себя тихое «Да».

– А теперь марш в душ. Я жду.

И он вернулся на кресло, а я послушно потопала в ванную. Прохладные струи воды привели меня в чувство. Илья говорил очень убедительно. Наверняка он был одним из лучших студентов мистера Ричардсона на его курсе по искусству убеждения.

Из душа я вылезла новым человеком. Высушила волосы, не задерживая в зеркале взгляда на татуировке, намазала тело любимым лосьоном, надела халат и вышла к Илье.

– Куда мы идём? Как мне одеваться?

– Ты до сих пор не была ни на одной студенческой тусовке. Как раз сейчас в кампусе проходит одна. Майка, джинсы и шпильки подойдут.

– Хорошо.

Через сорок минут мы вышли из моего дома, сели в такси и направились в студенческий кампус. Вечеринка проходила в двухэтажном доме, который арендуют шесть парней. Все они однокурсники Ильи.

Токарев представляет меня каждому гостю на этой тусовке, но, кажется, в этом нет необходимости. Каким-то непонятным для меня образом все эти люди уже меня знают. А вот я не знаю никого из них.

– Ты та самая, от которой тащатся все преподы, да? – Спросила меня с улыбкой милая чернокожая девушка по имени Тиффани.

Я лишь смущенно пожала плечами.

Вечеринка шла своим чередом. После нескольких бокалов вина я пошла танцевать. Илья одобрительно показал мне большой палец вверх. Сам он последние два часа мило беседовал с какой-то девушкой, лишь изредка бросая на меня взгляды, как бы проверяя, в порядке ли я.

От алкоголя и танцев мне стало жарко, и я вышла подышать на балкон. Минут через пять следом за мной вышел какой-то парень. Он закурил сигарету и стрельнул в меня заинтересованным взглядом. Кажется, я его раньше видела. Он капитан футбольной команды Гарварда.

Боковым зрением я замечаю, как он скользит по мне глазами и слегка улыбается.

– Как тебя зовут? – Наконец спрашивает меня.

– Кристина, – я поворачиваю к нему голову и слегка приподнимаю уголки своих губ в ответ на его улыбку.

– Я Джастин, – он протянул мне руку, и я ее пожала, – ты неплохо танцуешь. Занималась в детстве?

– Да, немного.

Он затягивается сигаретой и задумчиво смотрит на меня.

– У тебя есть небольшой акцент. Откуда ты?

– Из России.

Он хмыкает и качает головой. А затем слегка приближается ко мне и говорит, не сводя взгляда с моего лица.

– Русские женщины такие холодные…

Я тоже скольжу по нему взглядом. Высокий накаченный шатен с серыми глазами. Белоснежная голливудская улыбка, ямочки на щеках, крепкая шея. Я секунду сомневаюсь, но все же придвигаюсь к нему вплотную и спрашиваю на ухо:

– Согреешь?