скачать книгу бесплатно
Вспомнились посещенные в детстве пещеры на плато Лаго-Наки. Насколько помню, они закрыты на ключ, а ломать железные двери «для посмотреть» не хотелось.
Но у меня бездонные возможности найти по-настоящему дикие пещеры в любой точке мира. Их тысячи, десятки тысяч, и все ждут, пока появится техника вроде моего корабля, чтобы к ним добраться. А я строю маршрут по известным точкам. Почему?
Стыдно признаться. Боюсь. Теперь, когда весь мир у ног, лезть в неисследованную пещеру, где меня завалит на веки вечные? Увольте.
Мы полетели в Австрию. Во-первых, разница во времени: там еще рано, и если заявится к нам кто-то посторонний, то не скоро. Во-вторых, не сезон: лыжники и сноубордисты только что откатались, теперь съедутся в феврале, если погода не подкачает. Снежные мосты над трещинами в скалах очень тонкие.
Пещеры Айсризенвельт на плато Тенненгебирге – там все именно так, как я люблю: нет электрического освещения, туристы ходят с карбидными лампами. А сейчас нет и туристов. Корабль влетел внутрь огромной каменной полости, дальше мы отправились на своих двоих. В смысле – полезли. Поползли. Где как. Челесту поразила система невероятных залов с переходами. Лед и камень. Дикость и мощь природы, перед которой человек кажется песчинкой. Челеста почти прыгала от счастья, раньше она ничего подобного не видела.
Вот и отлично. Душевные раны лечатся не только временем, но и новыми впечатлениями. И неплохо лечатся, как вижу. Можно открыть клинику: «Избавление от хандры и депрессии в течение суток, результат гарантирован!»
Ну и глупости же в голову лезут. Если что-то открывать, то масштабное, чтобы вылечить сразу всех. «По щучьему велению, по моему хотению, пусть отныне все будут счастливы!» С моими новыми возможностями – почему нет? Приходите, желающие…
Но кто мне даст общаться с хандрящими? Едва проявлюсь для мировых спецслужб – и поминай как звали. Простите меня, болеющие и умирающие, не в том мире вы заболели, не в то время. Впрочем, время ни при чем. Всегда и всюду открытия, направленные на счастье людей, отбирались сильными для собственного блага и для поддержания своей власти. Не хочу, чтобы повивившимися у меня возможностями кто-то воспользовался для корыстных целей. Еще больше не хочу, чтобы корабль перешел в чужие руки, оставив меня в клетушке с решеткой или в палате с ватными стенами. Или, что совсем для меня неприемлемо, с пулей во лбу.
Я выбросил лишнее из головы (пока там не завелась та самая пуля) и начал объяснять:
– Залы пещеры названы в честь героев скандинавской мифологии: зал Гимира, занавес Фригги, комната Одина…
Можно было говорить табуретке, эффект тот же. Зато я напомнил эти занимательные факты себе. Не все из памяти выветрилось с получением пространственного всемогущества. О чем я писал на работе, приглашая туда туристов, теперь открыло для меня свои двери. Причем, все.
Ненадолго. Когда стало совсем светло, гул приближавшегося вертолета заставил срочно убираться с закрытой, как думали господа из Зальцбурга, территории. Пусть продолжают так думать, мне так спокойнее.
– Что еще хочешь посмотреть? – Я прокрутил глобус перед Челестой. – Сибирь? Байкал? Чукотка? Алтай? Кавказ? Все что душа пожелает. Что хочешь? Вот ю вонт?
*(Что ты хочешь?)
– Ай вонт… Вольо прэндэрэ ун кафэ. Кафэ ми пьяче мольто. Сэнца кафэ соно комэ ун паццо э о маль ди тэста.*
*(Я хочу… Хочу выпить кофе. Я очень люблю кофе. Без кофе я просто безумная, и голова болит)
Повторенное несколько раз слово полностью соответствовало нашему, даже ударение совпало. Скажем, русское «кофе», по мнению филологов долго сохранявшее мужской род от старого «кофий», больше похоже на итальянское, ведь, как я понял, итальянцы всегда выделяют второй слог от конца. Кроме знакомой мне «феличиты». Последнее легко объясняется поговоркой «в семье не без урода», то есть, в моем случае, «в правиле не без исключения».
Что ж, в кафе, так в кафе.
– Легко!
Весь шоколад для тебя, дорогая, как говорят совсем не о шоколаде. Хотя шоколадные изделия в это понятие тоже могут входить. Во времена моих дедушек формулы щедрости были более романтичными: Луну с неба, златые горы к ногам. Разница в том, что предки ограничивались обещаниями, а молодежь нового века может исполнить угрозу дословно. А если взять некую конкретную личность, которой почему-то особенно повезло…
Я щелкнул пальцами жестом фокусника.
– Оп!
Вертолет как-то сразу оказался внизу и исчез вместе со снежными вершинами.
– Ун кафэ… – Веки Челесты мечтательно прикрылись. – Ме ло манка.
*(Кофе.Мне его очень не хватает)
– Си-си, меломанка, скоро прибудем. И с музыкой кафе найдем, обещаю.
Взлет не чувствовался, корабль избрал щадящий режим. Или не корабль, а я, с некоторых пор решивший быть благородным джентльменом.
Из денег у нас были только рубли в скудном количестве, оставшиеся со времен побега, и мы мчались назад в Россию. Для форсу, чтоб не ударить в грязь лицом и порадовать спутницу, я выбрал столицу – дорогую нашу Москву (ну очень дорогую). Предварительный демонстрационный облет впечатлил Челесту. Я сам удивился, как огромен и могуч город с высоты птичьего полета. Одно дело смотреть на здания снизу или с несусветной выси облетающего город лайнера, и совсем другое – вот так, совершенно без цензуры, заглядывая в любой двор и любую форточку. Целый мир, который постепенно открою для себя. А может, и не только для себя.
Корабль снизился до безопасного минимума.
Меломанка, говорит? Кафе и музыка вместе называется караоке. Пока напарница переодевалась из камуфляжно-походного в выходное, я ориентировался по вывескам. Ночные заведения отпадали по причине времени дня, сейчас необходимо что-то круглосуточное. Есть! Близко не подлетишь из-за проводов и рекламы, пришлось изучить настенное расписание из бинокля. Открывшаяся дверь, из которой вышел мужчина, подтвердила, что кафе работает. Посетитель был одет прилично, не шатался. По большинству параметров местечко устроило.
Я провел ревизию средств, лежавших в кармане со времен, когда пришлось податься в бега. Негусто. Максимум, на один раз демократично покушать. Сейчас большего не требовалось.
Челеста появилась из туалета переодетой в платье из молний. Она выбрала формат «мини»: от подмышек и до такого предела в верхней части бедер, который ничего не показывал, но казалось, что вот-вот покажет. Наверное, она удаляла молнии снизу до тех пор, пока не пришлось вернуть одну на место, чтобы провокация не превратилась в пошлость.
Довольная фигурка прокрутилась передо мной в требовании восхищения и поклонения, глазки лучились.
– Экко бэль э фатто!*
*(Вот и готово)
Ах, паршивка. Больше подходило «шалунья», «прелестная озорница» или, в конце концов, «приятная особа, которая знает себе цену», однако я предпочел именно то, что сказал. Причина: помимо нервирующего размера платья – специально сотворенные в нескольких местах разрезы, которые подчеркивали отсутствие белья. На современный взгляд – ничего неприемлемого, самое нескромное прикрыто, но общий вид…
– Нон ти пьяче?*
*(Тебе не нравится?)
Из глаз едва не ливануло, на лице собрались тучки, заморосило. Пришлось вымученно улыбнуться:
– Сойдет.
Если отрешиться от комплексов, без белья платье действительно сидит и смотрится лучше, а что для девушки может быть приятнее?
До сих пор, если в моем обществе какая-нибудь особа вела себя вызывающе (имеется в виду одна совершенно конкретная любительница силикона) – например, танцевала на барной стойке, пока лифчик изображал над головой лопасть пропеллера – я был спокоен: она сама отвечала за свои поступки. Мое дело – присутствовать в качестве мебели и развлекать, когда ее собственная фантазия иссякнет. Сейчас было иначе, Челеста – гостья и подопечная. Если что-то случится, отвечать и действовать мне.
С другой стороны, обладателю корабля бояться чего-то не пристало. Я взял напарницу за руку.
– Пошли.
Спускаться пришлось через крышу и чей-то подъезд, иначе никак. Фейс-контролем в данном заведении не пахло, внутри было пустовато, из множества диванов со столиками занятыми оказались только два. Со сцены неслось:
– …имирский централ, ветер северный…
Сначала Челеста напряглась, шаг стал нетвердым, рука вцепилась в мою, как в последнее спасение. Впрочем, почему «как»?
Мы заняли диванчик с другой стороны от компаний, по которым чувствовалось, что отдыхают они чуть ли не с прошлого вечера. Стеклянный столик перед нами был пуст – ни меню, ни даже рекламы. Официанта не видно, к стойке идти не хотелось, чтобы не бросать Челесту. Она чувствовала себя не в своей тарелке – незнакомая обстановка, чужие люди, иной язык… Даже песни другие.
– …но не очко обычно губит… – с надрывом уходил в хрип молодой человек моего возраста, уставившись со сцены на новую посетительницу.
Обе компании – одна смешанная, вторая чисто мужская – тоже не спускали с нас глаз, и кроме любопытства в них проглядывало нечто большее. Я их понимал. Обычно декольте находится сверху, а откровенный разрез итальяночки почти полностью открывал вздернутую грудку снизу. Садясь, Челеста для удобства дополнительно вжикнула в районе копчика, отчего со стороны казалось, что платье развалилось на куски. Щелочки на талии, обнажавшие правду об оставленных дома трусиках, заставляли смотреть туда, где это демонстрировалось еще лучше, а обе компании сидят напротив, а у Челесты ножки худые… Появился официант, над нами нависла сонная физиономия:
– Сейчас только по остаткам или сэндвичи.
– Че ун ристрэтто?* – перебила Челеста.
*(У вас есть кофе «ристретто»? (самый крепкий из существующих кофе))
Официант долго смотрел на нее… точнее, в нее, так как поднять глаза до лица, как большинство присутствующих мужчин, был не в состоянии, и обратился ко мне:
– Итальянка, что ли? Из кофе есть черный, три в одном, зерновой, со сливками…
На стол легло меню. Названия блюд дублировались по-английски, Челеста впилась в них глазами, быстро пролистываемые страницы погнали ветер. Хмурый официант продолжил:
– Из имеющегося могу предложить…
Челеста отложила меню.
– Ун эспрессо, пер фаворе. Нон. – Ее рука резко поднялась, большой и указательный пальцы изобразили направленный в потолок пистолетик. – Прего ми порте дуэ.*
*(Эспрессо, пожалуйста. Нет. Принесите для меня два, пожалуйста)
Жест вогнал меня в ступор, но официант, как ни удивительно, все понял.
– Два черных кофе. А что поесть?
– Ням-ням? – перевел я для Челесты на международный, как его понимал, одновременно похлебав у рта воображаемой ложкой.
Челеста замотала головой. Отлично, хочет просто попить кофе. Говорю же, чудо, а не спутница. С моими финансами – то, что надо, ведь при моих возможностях другая бы…
– Пока ничего, – сказал я. – Если что – позже.
Через несколько минут официант принес заказ, я сразу расплатился. Неприятности начались, как только поднос коснулся стола. Нос Челесты затрепетал, лоб сошелся в задумчивости. Она сделала глоток…
И поперхнулась.
– Нон э ун кафэ. – Челеста жутко сморщилась, словно кофе разбавили уксусом. Напиток был брезгливо отодвинут подальше. – Квелло е аква спорка.
*(Это не кофе, на вкус это грязная вода)
– Не нравится? – Я отпил из своей чашки. – Вроде нормально. Если хочешь получше, нужно идти в дорогой ресторан или в специализированную кофейню.
Мимо нас прошел к своему столику парень, только что отходивший к стойке.
– Коза че?*
*(Что это?)
Челеста опустила взгляд в район своего живота, точнее на растянутый бедрами низ платья, где в середине тугого «гамака» перекатывалась записка.
Я быстро нашел взглядом парня. Поняв, что раскрыт, тот виновато развел руками; последующие жесты рассказали, как моя девушка подавала ему знаки глазами, потом его правая ладонь прижалась к сердцу, и завершил пантомиму извиняющийся наклон головы.
– Ольф, си пуо проварэ ун альтро посто?
*(Можно сходить в какое-нибудь другое место?)
– Не понимаю, но если хочешь остаться, то без меня. Предпочитаю найти место покультурнее. – Я поднялся и галантно протянул руку даме. – Предлагаю пойти в хорошее кафе с живой музыкой, меломанка.
Нас проводили удрученные мужские и довольные женские взгляды.
Пробираясь через подъезд на крышу, Челеста затараторила:
– Нон ми пьяче квелло ристорантэ. Анке ла музика э мольто страна.*
*(Мне не понравился тот ресторан. И музыка осень странная)
– Именно – ресторан. Сейчас поищем.
С живой музыкой вышел, как говорится, натуральнейший облом, в такое время даже без музыки работало, в лучшем случае, каждое десятое заведение. Когда мы устали всматриваться в здания и вывески, я остановил корабль вблизи первого же ресторана, который устроил демонстрируемой роскошью. Как понимаю, это один из лучших, а во внеурочное время, как сейчас, сюда можно прийти без бронирования. И пусть обед здесь мне не по карману (если не брать чужого, а после случая с парижским политиком я воздерживался от несвязанного с выживанием криминала), но имею же я право угостить чашечкой горячего напитка симпатичную спутницу? На пару чашек должно хватить, а кутить я не собираюсь.
Мы снова переоделись. В самое лучшее, что было. Пусть штопанное, зато чистое и не мятое. Пусть не по сезону, а наплевать. Не замерзнем, если прошмыгнем опрометью, и если красное платье Челесты, выглядевшее как вторая кожа, не выкинет от напряжения новый фортель. Мои кроссовки не слишком гармонировали с вечерним нарядом спутницы, но рубашка над джинсами это немного компенсировала. Переживем. Мы переглянулись со сдерживаемым смехом, я предложил даме руку, мы вошли.
Интерьер ошеломил, для меня это было как в сказку попасть. Челеста, глянув в меню, сразу ткнула в напитки:
– Ун каппуччо, пер фаворэ.
*(Капуччино, пожалуйста)
– Правильно говорить – капуччино, – поправил я итальянку и обернулся к курсировавшему поблизости приносителю счастья: – И мне.
Официант, лощеный хлыщ в белой сорочке, смерил нас взглядом, и примерно через час требуемое оказалось на нашем столе.
История повторилась: ожидание блаженства, глоток, выпученные глаза, отставленная нетронутая чашка.
– Не любишь кофе? Так бы сразу и сказала, чего выпендриваться? Учту на будущее. – Я бросил официанту: – Чай синьорине.
Ее кофе я выпил вслед за своим и сделал это, надо заметить, с большим удовольствием.
Официант принес чай. Нос Челесты с предвкушением двинулся к чашке… и замер на полпути. Уголки рта опустились, взор потускнел, как лампочка на двести двадцать вольт на территории Америки.
– Ун тэ?
*(Чай?)
– Ти.
*(Чай)
Чего ей еще надо? Горячего шоколада в постель? Не понимаю. Не любишь кофе – не заказывай. В следующий раз пресеку, если решит повторить номер. Еще и от чая мордочку воротит.
Кстати, за последнее время я обнаружил еще несколько особенностей, для моей напарницы вполне естественных. Для меня – не очень. После того, как накормили, она не привыкла говорить «Спасибо», зато чихание встречала возгласом «Феличита!» Любопытно, кому желалось счастье – отчихавшемуся или окружающим, чтобы не заразились вылетевшими микробами?
