Проект Лумумба

И вот, после первой же праздничной вечеринки, с моим магнитофоном, на фабрике мороженого я был окончательно признан «своим человеком». Не «директорским протеже», а «своим парнем». На равных… Так, день за днём, неспешно и протекали мои трудовые будни. В меру работы, на токарном станке, не до упада. Мороженого – ешь, сколько влезет. Плюс зарплата. Невеликая, но как у всех. В смысле, окружающих. Советских граждан. В перерыв, бились в нарды и домино. Алкоголь, если и употреблялся кое-кем, то окружающие этого практически не видели. Но, догадывались! Иногда, делились семейными неприятностями. Иногда, лениво поругивали советскую власть. «Вот вчера вечером, гляжу в телевизоре показывают, как наш корреспондент берёт интервью у американского безработного негра. А тот, опираясь на собственную легковую машину, рассказывает. Как трудно жить на пособие. Потому что правительство не может вести правильную налоговую политику. Так, чтобы работа была у всех. Блин, мне на такую машину не заработать и за три жизни! А он, ещё и недоволен…» – рассказывает кто-то из слесарей. Другой подхватывает тему: «А ещё показывали магазин колбасный. В Германии. Двести сортов есть, сказали…». «Но у них президента Кеннеди пристрелили, а у нас – Гагарин, первым, в космос полетел! Знаем, мы это всё. Тыщу раз слыхали. Да хорош бухтеть, вместо телевизора, давай ходи – твой ход!» – раздражённо обрывает другой. Так и пролетало время перерыва. Но, это уже после приёма горячего обеда. В столовке. Еду привозили нам из близлежащего «Дома правительства». В этом здании, неподалёку, располагались ряд республиканских управленческих структур. Госплан, Минобр и так далее. Короче, еда была вполне приемлемой. Обед стоил тридцать копеек. В эту низкую цену была заложена скидка, как работникам пищевой промышленности. Но, наступило лето и пришла пора начала вступительных экзаменов, в институт. Я взял положенный мне отпуск очередной. Думать о том, что придётся идти в армию, не хотелось. Хотя, осознавал, что чудес ждать не следует. Как проходят вступительные экзамены, в институте я уже видел. В прошлом году.

А в том учебном году, с целью борьбы со злоупотреблениями, на приёмных экзаменах вели систему «централизованной комиссии». Выглядело это так: каждый ВУЗ, направлял определённое количество преподавателей. Профильных. Из них и формировался состав комиссии. Количество комиссий соответствовало количеству институтов, в которых, на текущий день, был запланирован экзамен. Плюс один состав, резервный. Вот такие хитрости, применил Бакинский горком. Это по его рекомендации внедрили такую антикоррупционную схему. Конечно, документы я сдал в приёмную комиссию АзИнефтехима. За последний год мои воззрения на стиль жизни не изменились. Институт, конечно тот, где маманя работает. Мотивации такого решения я описывал ещё в прошлогодней летописи. Не помню, какие два первых экзамена, я сдал успешно. Но прокатило. Пронесло. Не срезался. Третьим экзаменом была литература. Письменная. Сочинение. Темы были на выбор. А фишка ещё была в том, что ушлые институтские преподы научились вычислять, кто где экзаменует, в ближайшие дни. И находили концы своих коллег из других ВУЗов. Корпоративные интересы, сильнее административных заслонов. Сегодня ты помогаешь мне, завтра я помогу тебе. Формула рабочая. Во все времена. Так и что? Маманя разузнала, что мою письменную работу по литературе будет проверять её хорошая знакомая, с кафедры литературы. И попросила её отнестись с пониманием. Та не отказала. А потом и выдала мамане, следующее резюме: «Надя, я за сочинение твоему сыну поставила четвёрку. Вполне заслуженную. Пять я не могла поставить. У парня по двум предыдущим экзаменам, как ты сказала – две тройки. Потом, тебе бы и сказали, что мальчик пришёл не в тот институт. Ему нужно, в гуманитарный. Ты же, на своём факультете парторг. Нескладно было бы. Сама видишь, какие строгости начались. Вот в прошлом году, может быть я и поставила бы пятёрку. Но в этом, никак не могу». Ничего печального, всё равно, на последнем экзамене, по химии, я получил свою двойку. Заслуженную, кстати…

Пока что не пришла повестка из военкомата, я решил несколько подстраховаться и уточнить свой правовой статус. Как призывника. Поэтому, я наведался к участковому врачу и пожаловался на частые и сильные головные боли. Заодно удостоверился, что выписной эпикриз из Института травматологии и ортопедии всё ещё благополучно приклеен в моей медицинской карточке. Участковый наш терапевт, к которой я обратился, перенаправила меня к невропатологу. Посетил патолога нервов. И он уточнил дальнейший мой маршрут. По лабиринтам Минздрава. Нервный доктор сказал мне: «В армию, говоришь, забирают?». Пришлось согласиться, с догадливым доктором. «Наверное…» – промямлил я, в ответ. Далее, доктор, абсолютно бесплатно, написал мне направление. На консультацию, в психо-невродиспансер. Отправился я туда. А это учреждение, вроде уже и не совсем медицинское. С виду, на режимный объект похоже. Вооружённой охраны, правда нет. Но пару человек, плотного телосложения, в белых халатах праздно сидели за столиком, в вестибюле. И внимательно оглядев вновь пришедшего, интересовались целью посещения. В моём случае, было именно так. Я вежливо показал направление из моей районной поликлиники. Мне предложили подойти к окошку регистратуры. Далее, тётушка приняла от меня направление, паспорт и светокопию справки из Института Травматологии. Это теперь, ксерокопию любой бумажки сделать не проблема. Даже дома. У кого есть аппарат. А в те времена, я посетил светокопию. Затем зашёл к нотариусу и заверил свой экземпляр. На эту беготню, ушло полтора дня. Ну ладно, главное, что «шевеление» по вопросу началось. Открыли мне карточку в ПНД и назначили приём у доктора, на послезавтра. На девять часов утра. «И чтобы не опаздывать, к девяти – быть здесь!» – напутствовали меня, в регистратуре. На сим, день общения, с преддверием психушки завершился.

Следующий день, прошёл в раздумьях о стратегии. В части общения с диагностами. Поразмыслив, пришёл к выводу – главное, это «не перегнуть». Умеренно талдычить, о постоянных головных болях. И не выходить за пределы… Что сможет посоветовать врач, в ответ на такую симптоматику? «Поменьше курить, а лучше – совсем бросить. Проследить за артериальным давлением. Почаще бывать на свежем воздухе. Заниматься оздоровительной гимнастикой. Следить за рационом. Не перегружать себя чрезмерными умственными нагрузками. Понаблюдать, как окружающие справляются с подобными недомоганиями. И это всё, в комплексе можно осуществить, находясь в доблестных рядах Советской Армии. По призыву. Два года!» – скажет доктор. Успокаивая себя подобными мыслями, я перешагнул порог психоневрологического диспансера. В назначенное время. Далее, после обращения в регистратуру, я был препровождён к доктору. Врач, ознакомившись с моими медицинскими документами, произвёл все долженствующие мероприятия по осмотру больного. То есть, мне было предложено: достать указательным пальцем, с закрытыми глазами, до кончика носа. Затем – проследить взглядом, за перемещением блестящего молоточка. После, этим же молоточком я получил сначала по одной коленке. Затем, по другой. Измерили давление. Завязали глаза полотенцем и попросили сделать несколько шагов, в сторону медсестры. Что было выполнено. Мной. Вполне успешно. На этом осмотр был завершён. Доктор огласил результат обследования: «Причин для госпитализации нет. Продолжайте жить обычной своей жизнью, не перегружайтесь излишними физическими нагрузками, ешьте побольше овощей и фруктов. Не перегревайтесь, на солнце. Дважды в год проведите курс витаминотерапии. Инъекциями. Вот, всё это я пишу в вашей медицинской карточке. И в ответ на направление из вашей поликлиники пишу, что вы поставлены на учёт в Психоневрологический диспансер. С диагнозом: последствия черепно-мозговой травмы. Всё, до свидания, не болейте!». На этом, визит был завершён.

Теперь, надо ждать повестки, из военкомата. И продолжать ходить на работу. Что и было сделано. Ждал и ходил. Ходил и ждал. Дождался – пришла повестка. Явился. И сразу, медкомиссия! Видно, что вояки вопросы решают шустрее. Чем гражданские… Пройдя на комиссию – сразу, терапевту заявил о том, что состою на учёте в ПНД, как травматик. Сразу же выписали запрос, к нервным. И психиатрическим. Но на руки, его не дали. А меня отправили домой. Сказали мол, жди. Вызовем, повесткой. Ну, думаю, машина завертелась… Через неделю, получил повестку. На следующий день, явился в военкомат и узнал, что мне присвоена «Неполная годность». Значит, годен к прохождению нестроевой службы в мирное время. А в военное время – годность полная. «Можешь идти на своё место работы и увольняться!» – напутствовали меня, в военкомате. Я и пошёл. Но не на комбинат, а за бутылкой. Проставиться на работе – святое дело! У нас, все так делали. Иначе – не вежливо… Традиция, есть традиция! На следующий день, появился в цеху, с утра. С пузырём. За пазухой. Оставив ёмкость и нехитрую закусь, в своём шкафчике – отправился ставить печать в трудовую, об увольнении. В отдел кадров. Пока там поговорил, пока здесь пообщался, пока завершил бумажные формальности – гляжу, время к перерыву уже. Точность, как в аптеке! По ходу прощания, с теперь уже бывшими коллегами, в ходе застолья, взял на особую заметку рассказ одного из наших сварщиков. Сашки. Из третьего микрорайона. Как он описывал, период своего поступления, на срочную службу. Полезная информация состояла в том, как он, появившись на сборном пункте, среди множества призывников со всего города выяснял куда, какую команду отправляют. В какой регион СССР. Делалось это так – прикинувшись родственником призывника, он, изображая крайне обеспокоенного поисками сородича, приставал ко всем, с вопросом: «Братана ищу, он полчаса назад, звонил из телефона-автомата домой. Сказал, что в Белгород, его определили. Через пару часов отправка уже. А я в ночную смену работал. Только домой зашёл, он и звонит! Это вы в Белгород?? Ваша команда?». Выслушав ответ, куда отправляется этот отряд, он принимал решение. Нравится ему это место, на географической карте, или нет. Главное, в руках ничего не иметь. Дабы себя не выдать! У призывника в руках чемоданчик, или рюкзак. Обязательно!

Значит, алгоритм был найден! Главное, не перешагнуть ту дату, когда заканчивается набор. Это уже может быть квалифицировано, как уклонение. А за такой грех и статья есть. Вполне себе уголовная. Действуя таким методом, я дотянул до того момента, когда таких артистов осталось человек сорок. Со всей республики. С призывного пункта нас отвезли в Сальянские казармы. Для не бакинцев, поясняю. Это войсковая часть, на краю города. Штаб дивизии, наверное. Откуда взялось, в какие времена закрепилось это название – мне неизвестно. Но продержали нас, там, до вечера. Все новобранцы, уже стали робко надеяться, что останемся служить в родном городе. Не тут-то было! Не знаю, куда подевали всех остальных, но мне и ещё троим ребятам выдали предписание. В город Ханлар. Это в десяти километрах, от тогдашнего Кировабада. Или от нынешней Гянджи. Поехали мы на железнодорожный вокзал. И увидели, что поезд до Кировабада, только завтра. Договорились встретиться завтра, здесь. На вокзале. Я в последний в этом сезоне раз переночевал дома. Через сутки, мы уже стояли на КПП воинской части, в Ханларе. Каковая стала нашим домом на последующие два года. Зашли. Осмотрелись. Видим, что нам ещё одну проходную миновать надо. Дорога в спуск, метров через двести, ещё КПП. Стекляшка. Вертушка и ворота двустворчатые. В обе стороны ворот – забор из сетки рабица, труб и уголков. Окрашенных в зелёный цвет. Подошли к вертушке, глядим на группу офицеров, которые были внутри застеклённого, со всех сторон, помещения. Что-то они там разглядывают. Лежащее, на полу. Рассмотреть не успели, как к нам подошёл солдат. С красной повязкой, на руке. «Дневальный КПП», значилось на повязке. Мы сказали, что прибыли из Баку – вот наши документы. Но уже вышел из стекляшки офицер и взял дело, в свои руки. У него также была красная повязка, выше локтя. Но на ней было написано – «Дежурный по части». «Не глазейте туда! Вас это не касается! Шагом марш, за мной!» – сурово молвил этот капитан. Мы и зашагали, за ним. Так начался первый день, нашей службы. В Советской Армии.

Офицер довёл нас до казармы, стоявшей на отшибе. «Это карантин водителей. Будете размещены здесь» – забрав все наши документы, он удалился. А мы, зашли внутрь помещения. Нас неприветливо встретил дневальный, по казарме. Спросил – кто такие, откуда и почему так поздно. Оказывается, месячный карантин, для новобранцев уже окончился. Всех распределили, по подразделениям. Кроме водителей. Для них карантин продолжается. Вот совершат пятисоткилометровый марш-бросок и только тогда их определят для дальнейшей службы. В различные подразделения. Но вот появился прапорщик. Выудив из кармана здоровенную связку ключей, долго пробовал открыть дверной замок. Наконец-то дверь открылась. И нашему взору предстали стеллажи с пачками постельного белья, подушками, одеялами и обмундированием. Сапоги, головные уборы и портянки рулоном – оказались в другой комнате. Прапор наделил каждого из нас положенной уставной формой цвета хаки. Подушкой, одеялом и постельным бельём. А также, прикроватным ковриком. Бесхитростно сделанным, из куска байкового одеяла. Но с обработанным периметром. Чтобы не махрился. Также, было выдано вафельное полотенце. Белое. Чистое. Кроме подушки, одеяла и прикроватного коврика, всё было абсолютно новым. Матрац лежал свёрнутым, на койке. «Так, пришивайте погоны, петлицы и подворотнички. Застелите койки. Дневальный, возьми из каптёрки машинку, для стрижки волос. И обработай новобранцев. Баня холодная, поэтому водные процедуры, напротив казармы. Вон, через дорогу! Чтобы к ужину были пострижены, побриты и обмундирование – по Уставу. Сапоги вычищены, подшит чистый подворотничок. Ужин в 20.00. В 19.30 – построение. Здесь, перед казармой. Я приду. Проверю внешний вид и отведу подразделение, на ужин. В казарме не курить. Для курения, вон там место. Окурки, аккуратно – в урну. Приступите, время пошло» – отчеканил прапорщик и ушёл.

Вот и начались армейские будни! К нам, четверым новобранцам, прикрепили сержанта Кодзоева. Уроженца Сев. Кавказа. Бравый вояка Кодзоев обучал нас строевым приёмам. И прочим тонкостям из «Памятки молодому бойцу». Ещё раз отмечу, что благодаря курсу начальной военки, пройденному в школе №160, под руководством Льва Иосифовича Бендерского, я владел всеми премудростями строевой подготовки. Что меня радовало! А сержант, только диву давался… Ещё несколько дней спустя, мы приняли «Воинскую Присягу» в кабинете начальника штаба части. И нас распределили, по подразделениям. Я попал в «батарею управления». Выяснилось, что наша войсковая часть № 55582 является зенитно-ракетной бригадой. Состоящей из трёх дивизионов. Третий – располагался где-то, в Нахичевани. Жители города Ростов, это не ваша Нахичевань! Это район республики Азербайджан. Видимо, во времена расселения армян по планете, они и принесли это название, в Ростов. Обозначив так часть города. А может быть и не армяне, это были… Ну кто-то был, точно. Да не об этом речь сейчас! А о структуре нашей войсковой части. И её вооружении. Значит, о зенитно-ракетном комплексе «Круг». Это не переносной ЗРК современности. Это несколько боевых машин, начинённых электроникой. И пусковых установок, на гусеничном ходу. На каждой, из которых, находятся по две жидко-топливные ракеты. Комплекс предназначен для решения боевых задач, в военное время. Он защищает войска, от атак фронтовой авиации противника. Поэтому, предположительный срок жизни подразделения, в боевых условиях равен одному часу. Но и в мирное время, находясь на боевом дежурстве охраняет мирное небо, над головами сограждан. В начале шестидесятых, этой ракетой был сбит американский лётчик-разведчик Пауэрс. На его сверхвысотном самолёте У-2. Гордости авиационной разведки нашего, вероятного противника. Расчёт на то, что на таких высотах, советские средства ПВО неработоспособны – оказался ошибочным. Сбили Пауэрса. Нашим комплексом!

Подъём, физ. зарядка, утренние процедуры, завтрак, построение, развод на работы, или занятия. Термин «развод», ныне, употребляется, как синоним обмана. В те советские времена, пока ещё полублатной сленг не пустил такие глубокие корни, в русский разговорный и полуофициальный языки, в армейской терминологии, это обозначало следующее. Под командой старшего, не обязательно офицера, подразделение выдвигается для исполнения предписанного. Значит, командиры разводят личный состав, в те места, где будут происходить работы, или занятия. Работы могут быть, по обслуживанию техники, или по уборке территории. Для строительных работ, к нашей части было прикомандировано подразделение строительного батальона. Из одноимённых войск. По случайному стечению обстоятельств – все таджики. И с проблемами, в части владения русским языком. Почти, поголовно. Они пахали, как черти. У нас, на глазах. Они строили здание. Двухэтажное. Это будет штаб части. Ныне, штаб есть, конечно. Но одноэтажный домик, стал тесноват. Не только для начальника штаба. Но и для всех. Значит, и для оперативного дежурного, и для политотдела, и для секретной части. С кодировщиками вместе. Короче, аппарат требует пространства. Стройбат – строит, а мы – несём боевое дежурство. Но, стройбат работает, в две смены. Мы охраняем мирное небо круглосуточно. Ещё, в части есть свинарник. За пределами административной территории и парка боевых машин. Через асфальтированную дорогу и ещё, чуток. Там и свинарник. Туда, полковой конь Васька возит в здоровенной бочке, пищевые отходы. Васькой управляет солдат срочной службы. Как его в армию призвали, великая тайна есть. Это неполноценный умственно, но физически развитый воспитанник детского дома. Полный сирота. И вот, куда его девать, советской-то власти? Ну, разве что в армию призвать. Что, кстати, было вполне гуманно и разумно. По отношению к этому человеку. Вот, фамилию забыл! Ну, ладно, спрошу здесь, на Фейсбуке, у бывшего однополчанина. У Виктора Валентиновича Жолудова спрошу.

А ещё, у нас было стрельбище. Напротив части. Через дорогу. Мы завершили курс молодого бойца и приняли присягу. С нами провели несколько занятий, по устройству автомата АКМ 7,62. По итогам нас и вывели на это самое стрельбище. Надо было выполнить следующие упражнения. Совершить несколько, не помню сколько именно, но одиночных выстрелов. Затем, очередями. По мишеням. С вышки. Не с земли. Вышка, ну метра три-четыре, высотой. С крышей, над головой. И площадкой, для стрельбы лёжа. Забрались мы все, впятером. Нас, салаг четверо и офицер. Стреляли, согласно списка, по-алфавитного. Один отстреляется – другой начинает. Ну, вот. А у меня были неплохие навыки стрельбы из пневматической винтовки. То бишь, из «воздушки». Многие помнят советские тиры. Где можно было стрелять и по бумажным, классическим мишеням, и по различным, другим целям. Как по неподвижным, так и по движущимся. Так у нас дома – была, такая пневматика. Мы с папаней выменяли эту радость у его приятеля. Когда я учился в классе шестом, или седьмом. Выменяли на новую акустическую гитару. Которая была куплена мне. Но не пригодилась. Побренчал-побренчал и выяснил, что с музыкальным слухом у меня не ахти. А так, хоть винтовка в доме завелась. Отец провозился над её восстановлением некоторое время. В результате реставрации, инструмент для развлечений в квартире получился отличным. Так что, по мишеням пулять сноровка имелась. Ещё в школьные годы отвёл нас военрук, однажды, на стрельбы. В ДОСААФовском тире. Стреляли из мелкокалиберной винтовки. И что? Из пацанов, трёх десятых классов у меня были наилучшие показатели. Несмотря на минусовые диоптрии. Очкарик я. Минус четыре. Было. Теперь-то, поменьше. Дальнозоркость старческая, наверное, компенсирует. По молодости я ещё в очках ходил. Но потом, бросил их надевать. Только за рулём. Ну, не об этом разговор. А о мелком эпизоде, который мне запомнился. По сей день.

Лежим на площадке, этой самой вышки. На стрельбище. Смотрим на мишени. Офицер подкручивает бинокль. Настраивает. Затем, спрашивает: «Кто из чего стрелял ранее, на гражданке?». Я бодро отрапортовал, что доводилось. Из мелкокалиберной винтовки. Но из пневматической – безмерно. Другие трое, указали только «развлечения в тире». Из «воздушек». «Ну поглядим, какие вы стрелки… Упражнение такое: я выдаю боеприпас, вы снаряжаете магазин, готовите оружие к бою. Занимаете позицию. Прицеливаетесь в центр мишени. Производите три одиночных выстрела. Затем, очередями, по два выстрела. На счёт «раз-два», удерживаете спусковой курок. И происходит два выстрела. Удержите дольше, произойдут лишние выстрелы. А это снизит оценку выполнения упражнения. Вопросы есть? Вопросов – нет. Петров, занять боевую позицию. Стрелять, по команде «Огонь!» – скомандовал руководитель занятий. Я, получив патроны, снарядил магазин, подготовился к стрельбе, навёл прицел на крайнюю левую мишень. Которая представляла собой стоящего человека. В натуральную величину. Это моя мишень. Условный противник. «К стрельбе готов!» – бодро отрапортовал я. И вдруг, вижу, как слева, к мишеням приближается собака. Целенаправленно так, трусцой. Видимо, учуяла, что около мишеней крутились люди, приводившие эти устройства, в боеготовое положение. «А вдруг, они что-либо обронили там, съедобное, эти бойцы? Надо проверить!» – наверное, подумала голодная собачка. И вышла в «зону поражения», непосредственно. Почти около мишени стоит уже! Землю нюхает. Всё это происходит достаточно быстро! А офицер командует: «Огонь!». Медлить нельзя, надо исполнять команду. Но я понимаю, что на мушке у меня не мишень, а собака! Значит, на какое-то мгновение, я инстинктивно прицелился в движущийся объект. В собачку. И вот произошло осмысление ситуации. У меня есть выбор! Пальнуть в мишень, или в животное! Вероятность промаха равновелика, я не профессиональный снайпер. И вообще-то, из автомата Калашникова стреляю впервые. На принятие решения, ушла пара секунд. Наверное. Перенацелился в мишень и завершил упражнение. Собачонка не пострадала, она дала стрекача. После первого же выстрела. Упражнение я выполнил на «отлично». Единственный, кстати! Хотя, соблазн пальнуть в собаку всё-таки был…

Дело, потихоньку подошло к Новому Году! Телевизор чёрно-белый работал, но «не ахти как». В ленинской комнате. Так называлось в Советской Армии помещение, где военнослужащие должны были проводить свой досуг. Для этого, кроме телевизора, здесь были установлены канцелярские столы в минималистичной комплектации. И стулья. На стенах, конечно были развешаны плакаты. Агитационные. И никаких голых женщин! Сугубо политика. И позитивное восприятие советского образа жизни. Как трактора, вспахивают колхозные поля. Как депутаты, слушают ораторов. Как стада крупнорогатого скота, кормятся на лугах и пастбищах Советского Союза. Ни на одной из стен, не было ни одного квадратного сантиметра, не занятого пропагандистскими материалами. Ведь заходя в ленкомнату, боец должен сразу, начать ощущать прилив патриотизма. И чувства глубокого удовлетворения. Одновременно с этим, оформлялись и росли отрицательные эмоции в адрес вероятного противника. Каковыми являлись страны НАТО, под управлением США. Упоминание стран социалистического лагеря должны были неизменно вызывать чувства искренней интернациональной солидарности и братской дружбы. Но, не с Китаем. Про эту страну мы знали, что там есть Мао Цзе Дун, хунвейбины, остров Даманский и доменные печи, в каждом дворе. И ещё, они перебили всех воробьёв. Чтобы те не поедали урожай злаковых культур. Вместо китайцев. Ценились в совдепии, времён моей молодости китайские ракетки, для настольного тенниса. И кеды. Являвшиеся дефицитом, в госторговле. Больше ничего примечательного китайского производства не припоминается… Ну, ладно, про Китай-то. Про армейские шутки и приколы, продолжим. Коснувшись описания ленкомнаты в канун Нового года вспомнилось, как одного молодого бойца, старослужащие заставили залезть на крышу казармы и метлой отгонять помехи, от телевизионной антенны. И кричали ему, через форточку: «Вот правее – хорошо отогнал, молодец. Но по центру, все-равно, рябь какая-то. Прибавь активности, шустрее махай…».

Розыгрыши и различные прикольные шутки – есть неотъемлемая часть жизни и быта большого, мужского коллектива. Собственно, и не очень большого, также. Определили меня в расчёт станции КБУ. Или «кабины боевого управления». Это ЗИЛовское шасси, с целой комнатой экранов, пультов и прочего оборудования. Сюда стекаются данные от других машин комплекса. От станции обнаружения цели, от дальномера, от высотомера и так далее. Внутри тесно. Когда это всё оборудование работает, то оно нагревается. Зимой это приятно. А летом – караул! Ведь, это был этап ламповой радиоэлектроники. Анекдот припомнился, в тему: преподаватель войскового училища читает лекцию курсантам: «На современных самолётах и наземной, военной технике применяются новейшие радиоприборы». Вопрос учащегося: «На лампах или транзисторах?». Ответ лектора: «Повторяю русским языком. Для непонятливых. На самолётах и наземной технике». Ненавязчиво и доходчиво. Это – армия, сынок! Ха-ха… Так вот, из числа шуток и розыгрышей, произошедших на этой самой КБУ. После занятий по строевой подготовке, сидим внутри станции, мёрзнем. Офицеров нет, боевую задачу на разводе никто не поставил. Дежурный по части провёл развод и не вникая в ненужные подробности, скомандовал: «По местам занятий и работ – разойтись!». Ну, все и разошлись. Что-то ни командира части, ни начальника штаба, на разводе не было. Это случай редкий. Ну, приплелись мы к нашей станции. Вдруг появляется солдатик, по невыцветшему обмундированию видно, что из «молодых», из «салаг». И вообще, не из нашего подразделения. Не из батареи управления. Спросили: «Тебе чего?». Он отвечает: «Мне наш старшина сказал, что около плаца стоит станция. Иди туда, там тебе скажут, что делать. Я из первого дивизиона. Вот, я прибыл. Что делать-то?». Нам-то никто ничего не говорил, понятия не имеем. Но есть в команде старший. Байрамов Эльдар. Он старший сержант, прослужил уже полтора года. Сам, откуда-то, из Грузии. Ему и решать.