Первый шаг Некроманта

Хороший он всё-таки человек. На таких земля держится.

Кусочек маны разогрелся наполовину, когда пришёл черёд покинуть место заточения. В этот раз спустилась ехидно настроенная Марфа – хотела посмотреть на пресмыкающегося и околевшего от голода «младшенького».

«Выкуси, карга вредная».

– А ты, а я… – она даже дар речи потеряла, увидев, что я из погреба выхожу ещё более здоровый, чем до попадания туда.

– Доброе утро, Марфа, – я не стал провоцировать злопамятную бабу. Ещё щëлкну еë по носу – всему своё время.

Я прошёл мимо твёрдым шагом и жестом приказал одному из её бугаёв, Мишке-Шатуну, не прикасаться ко мне.

– Сам пойду.

Детина перевёл взгляд на въедливое лицо Марфы и пожал плечами.

– Хорошо, барин.

Меня представили пред очи матушки. Та о чём-то совещалась с пухлощёкой ключницей, а в сторонке от них стояла молоденькая курносая девушка. При моём появлении она подняла глаза к потолку и состроила рожу, мол «опять этот юродивый». Знакомьтесь, моя младшая сестра Анна. Оторва, губительница мужских сердец и весьма злая на язычок особа.

– Это ты, Артём, подожди, – повелительно сказала дворянка в золотисто-синем сарафане, вышитым всевозможными цветами.

На вид обычная одежда, какую я подмечал и у других жителей поместья, но шею Ольги Дмитриевны украшало ожерелье из отборного крупного жемчуга.

Помятуя о своём сумасшествии, я спокойно запустил палец себе в нос, чем вызвал раздражённый косой взгляд у Анны, а когда я вытер руку о дебиловатого сопровождающего, она в возмущении отвернулась. Бугай и вовсе ничего не заметил. Он от усердия пыжился весь как рак и смотрел вперёд в пустоту, ожидая новых приказаний.

– Всё, иди, – махнула ключнице мать. – Ну что, сын мой, скажешь в своё оправдание? Зачем опять нарушал порядок? – спросила она меня, но я не успел открыть рот, как влезла востроносая Анна.

– Да что ты с ним каждый раз, как с нормальным разговариваешь, мама? Не видишь, он не понимает он тебя. Пусть это позорище идёт обратно в свой клоповник, от него воняет, – она раздражённо махала веером, пытаясь отогнать от себя стойкий запах немытого мужского тела.

– Аня, – одёрнула её благородная госпожа. – Не думаешь ли ты, что если называть его дурачком, то он наберётся ума? Скорее наоборот, станет им быстрее. Мы уже говорили об этом…

– Да помню я, помню, – со злостью сжала она кулачок, ей было семнадцать, но вела она себя со всеми как прожжённая тридцатилетняя стерва. – Он днями напролёт пускает пузыри из слюней и ссыться в постель, мне даже противно стоять рядом с ним. Какой там дворянин? Только в цирке уродцем выступать. Может, продадим его? – с надеждой посмотрела она на мать.

– Цирк, я люблю цирк, – пробормотал я, привлекая к себе внимание. – Аня красивая, её все любят, – наигранно дебиловато протянул я, вспоминая, как Семён рассказывал про приезжую труппу.

Сестра презрительно сморщилась, но косой уголок рта показывал, что ей нравилось, когда её восхваляют. Даже такое ничтожество, как умалишённый братик. Вот только рыбка глубоко заглотила крючок.

– Усатый дядя циркач сильно-сильно любит Аню, – со знанием дела кивнул я и уселся на пол, изображая, будто рассматриваю витиеватый узор ковра. – А…, а я тоже хотел в такую игру поиграть, можно, мамуля?

– Какую такую игру и что ещë за дядя? – встрепенулась барыня и порывисто подошла ко мне. Я смущённо хихикнул и продолжал ковырять ворсинки.

Тогда Ольга Дмитриевна присела рядом и взяла меня за руку. Её острые скулы подчёркивали аристократическую худобу, а пронзительные синие глаза искали взгляд сына.

– Скажи маме, в какую игру играла твоя сестра? Что ты видел?

– Она будет ругаться. Я не скажу, – я поломался для проформы, а сам чуть ли не хохотал от вида взъерепенившейся Анны, та была готова лицо мне расцарапать.

Сама напросилась – я никого не оскорблял и не спущу такого обращения. Впредь будет знать.

– Всё хорошо, я обещаю – она не тронет тебя, – в голосе послышались стальные нотки, и Ольга качнула головой, убирая пышные пшеничные волосы назад.

– Усатый дядя вот так губами делал, – я показал губами трубочку в сторону ошарашенной сестрёнки и живописно причмокнул несколько раз.

Мать разъярённо обернулась к ней, а я не упустил такого шанса и коварно подмигнул дурёхе, ещё больше выводя из себя.

– Мама! Он врёт, он всё придумал! – гневно топала она ножкой, а на щëки словно стыда плеснули.

– А Аня потом тоже вот так чмок-чмок-чмок, а дядя потом руками вот так… – я потянулся показать на благородной барыне блудливые руки циркача, но та отстранилась.

– Достаточно, – резко прервала она меня, грудь гневно колыхалась, ей было стыдно за дочку, тем более перед всё слышавшими дворовыми – не пройдёт и дня, те разнесут и приумножат слухи.

– Ты поверишь ему, а не мне? – со слезами в глазах спросила капризная дочка.

– Конечно, ему, ты же сама сказала, он дурак, но откуда ему знать, как целоваться, если он всю жизнь просидел в комнате?

– Он… Ему… – но договорить она не успела, так как получила громкую пощёчину.

– Выйти всем! – повелительно приказала Ольга Дмитриевна.

Я покинул покои барыни и с наслаждением слушал вой таскаемой за косу наглой сестрички и ругательства матери.

«Какая же услада для ушей», – улыбка невольно сама наползла мне на лицо, придавая колорита мнимому сумасшествию.

После обеда на кухне меня снова отвели в злосчастную комнату. В первую очередь я вызвал к себе Семёна, велел поменять постельное бельё и притащить вёдра с тряпками.

– Да что вы, барин, что вы делаете-то? Побойтесь бога! – вцепился он в мою швабру и попытался отнять костлявыми руками.

– В чём дело?

– Я сам, я всё сам, если увидят… Нет, нет и ещё раз нет, – твёрдо закончил он, но я не сдавался.

– Семён, вдвоём быстрее. Запри дверь, я всё равно помираю тут со скуки, а ты мне нужен и для других дел.

– Блажь, блажь барская, – бурчал дед, но постепенно сдался, и мы прошлись сначала веником, а потом устроили влажную уборку. Я хоть и был воспитан в знатной семье, но большую часть жизни провёл в путешествиях и не чурался ручного труда.

Стало гораздо свежей, а когда ещё и проветрили, то помещение и вовсе заиграло другими красками. Игрушки и прочий хлам решили пока не выбрасывать, чтобы не вызывать подозрений.

Наконец, Семён ушёл, и я смог со спокойной душой помедитировать. Сгусток сам собой не рассосётся. В этот раз на тот же результат – ушло шесть часов. Мне принесли на ужин запечённого карпа, вкуснющих лисичек, салат из помидорок и хрустящий мягкий хлеб, тающий во рту.

Все яства уничтожились вмиг. Я немного размяк после уборки и возвращения из холодного погреба, но всё же заставил себя пять часиков помедитировать, затем размялся перед сном, и, едва коснувшись мягкой подушки, тут же отключился.

Наутро пришёл радостный и взъерошенный Семён. Старик под мышкой нёс заветный фолиант.

– Обменял, обменял, барин! – потрясая им в воздухе, ликовал дед. – Ух и долго ж уламывал Глашку, так и так, мол, говорит, что делать, если заметят… Да ты ж совсем сбрендила? Ну, кто там что увидит, малой в столице, поди кому оно надо всматриваться в спиногрыза твоего?

– Молодец, Семён, знал, что тебе можно доверять, – я взял в руки затасканную книжицу, дышащую на ладан, и аккуратно пролистал несколько страниц. – А теперь неси завтрак, – велел я ему.

– Сей момент.

Будучи наказанным, я питался один раз в сутки. Сейчас же мой рацион включал в себя три приёма пищи, и это не могло не радовать. Ведь чем качественней еда, тем быстрее я восстанавливаюсь, и лучше проходят медитации. Работы – непочатый край. Месяца на три точно, но это при старых исходных.

«Ещё бы помыться», – после того как проветрил комнату стало ясно, что у парня с гигиеной не ладилось, плюс сказалось недельное заключение в погребе.

Короче, до книги я добрался после еды и медитации. Ей оказался самоучитель по рунам. Система чем-то была похожа на знакомую мне магию прошлого мира, за несколькими различиями. Здесь почему-то нет динамичной привязки показателей заклинаний друг к другу.

То есть, чтобы повысить температуру огня, требуется танцевать с бубном и вносить коррективы в каждую характеристику, а это: количество маны, коэффициенты трансформации, подвижности, иллюзорности (этот пункт при создании настоящего огня сводился на ноль), временной диапазон, импульс, форма и сила пламени…

В системе рун из моего мира всё было проще: изменяешь один показатель, а остальные сами подтягиваются, но это ничего, освоюсь. Главное, что суть понимаю.

В общем, не даром магии учились столько лет, но такое чувство, что здесь она застряла на первом этапе развития. Все эти ненужные ответвления можно было сократить и усовершенствовать для быстрого использования.

«Ужас», – я опытным глазом листал и листал древний учебник и всё больше поражался безалаберности его создателя.

Эта книжица была скорее вредна и могла сбить с истинного пути начинающего мага. Однако в ней я нашёл нужные мне переменные и теперь сидел заучивал язык создания рун. Помимо этого я выяснил, что вся здешняя магия делится на три вида: атакующая, защитная и особняком стояла некромантия. Хотя то же самое можно сказать и про защитную. Ведь о ней было написано лишь три строчки, что сей вид практикуют только служители церкви Клирикроса.

«Ну, это мы ещё посмотрим», – сказал я себе.

Время пролетело быстро, и вместо Семёна обед мне принесла та самая Глашка. Я спрятал книгу под одеяло и прикинулся занятым, махая перед собой игрушечной сабелькой. Женщина помялась возле двери и робко прошептала: «Спасибо». Скорее для себя, чем для меня, но я всё равно услышал.

Обед и снова медитация, потом учебник, ужин, короткая тренировка и сон.

Утром я смог отколоть тот самый злосчастный кусок и тут же «расплавил» его на составляющие для мускулатуры. Этот эффект позволил мне выжать целых десять классических отжиманий и ускорил в дальнейшем моё развитие.

Через Семёна получилось выбить банный день, и я с наслаждением попарился и избавился от грязи, ощутив приток свежести. Даже дышать стало легче, будто расправились лёгкие.

На второй день я прочитал весь учебник и запомнил все переменные. Быстрочтение и фотографическая память перекочевали вместе со мной в это юное тело, так что новые знания я впитывал как губка.

– Что ты там делаешь, братец? – спросил меня вернувшийся из академии Александр.

Я как раз думал, как бы улучшить структуру воздушного щита, на который потратил весь свой скудный запас маны. Пришлось в спешке разорвать рунический круг, что разбросало нити воздуха и опрокинуло стулья.

– А-Александр, – улыбнулся я дурачком, после того как встал с пола.

Пришлось картинно шлёпнуться – это вызвало дикий хохот у непрошенного родственника.

– А ты всё такой же глумной, ха-ха, – подходя ко мне, он грубо пнул в сторону коня-качалку и присел рядом, положив мускулистую руку мне на плечо. – Слушай, Артёмка, айда со мной на охоту? Не надоело тут тухнуть? Соглашайся, – он нагнулся поближе. – Дичь постреляем, девок за сиськи полапаешь, ты ведь у нас в этом мастак?

– Ага, – я слишком усердно пустил поток слюней и заставил этого идиота отпрянуть подальше – не нравился он мне, как и его наигранная заботливость с фамильярностью. Парню от роду двадцать лет, ещё жизни не нюхал, а так нахально ведёт себя с теми, кто слабее, не дело это. – Сиськи-и-и…

– Ну и мерзкая же ты тварь, – он всем видом излучал дружелюбие и даже порывался погладить меня по голове, но вдруг передумал. – Сидишь тут как свинья, да? Счастливая свинка.

– Ты свинка? Да-да, поедем, хочу на тебе покататься, – я оттопырил пальцем ему нос заставив дëрнуться.

Очевидно, этому ненормальному доставляло глумиться над младшим братом, говоря ему всякие мерзости, но при этом ласково и как бы невзначай, чтобы не выдавать себя.

– А я тебе леденец принёс, поиграем, как раньше, а? – со злобным блеском в глазах сказал Александр. – Смотри, ой, упал, – он уронил себе на кожаный коричневый сапог золотистого петушка, – руками нельзя поднимать, помнишь правила? Только губами.

– Да! – я радостно поднял руки вверх, одной из которой как бы невзначай врезал по виску братца сабелькой.

«Жалко у меня вся мана использована, подпалил бы твою надменную задницу», – молнией пронеслось в голове.

Я всё больше и больше убеждался, что в этой семье мне не видать уважения. Значит, будем его завоёвывать. Даже если надо будет вправить мозги каждому жителю поместья.

– Ты чего?

– Да! ДА! – громко прыгал я на кровати и старался как можно больней бить по рукам подлого насмешника. Заодно привлёк к себе внимание дворни.

– Что у вас тут происходит? Всё хорошо, Александр Борисович? – спросила ключница, оказавшаяся рядом, а за дверью я увидел выглядывавшего беспокойно Семёна; он гримасничал, надеясь, что я пойму всё по бородатому морщинистому лицу, но я притворился, что не заметил его.

– Да, – процедил сквозь зубы брат. – Мы уже закончили.

– Охота, охота! – я продолжал прыгать и в конце кинул саблю в спину начинающему магу.

На это он успел отреагировать и выставил моментально барьер, в котором игрушечное оружие застряло, как ложка в сметане.

– Хочешь назад? – повертел он в руке.

– Да, отдай.

– Ну, тогда лови, – он бросил слишком резко, но я сделал вид, что поскользнулся и игрушка угодила в окно, разбив стекло в дребезги.

Когда обернулся, Александра уже и след простыл. Позвали плотника, а пока он возился, вставляя раму обратно, ко мне подошёл изнывавший всё это время Семён.

– Барин, тшш, Артём Борисыч, я тут такое узнал, – начал он издалека.

– Семён, давай сразу без подробностей, и ближе к делу, – я уже успел изучить его витиеватую манеру подачи, и если старика вовремя не приструнить, он растянет свою речь на добрых полчаса.

– Подслушал я, значится, разговор сестры вашей и Алесандра Борисыча. Не соглашайтесь на охоту!

– Это почему же? – я внимательно следил за каждым проходящим крепостным и по лицам старался понять, кому тут можно верить, а кто желал мне зла.

– Загубить хотят вас, – громко сглотнув, прошептал Семён.

Глава 4. Дворянские забавы

– Так значит, – сказал я, когда мы снова оказались одни.

– Ругали вас, барин. Со свету сжить хотят.

– И чем же я успел насолить? – я задумчиво потёр подбородок, не понимая, какую угрозу может представлять умалишённый родственник.

– У дворян всё не как у людей, – пожал плечами Семён. – Ой, простите дурака, типун мне на язык, – дед испуганно прижал старческую руку к губам.

– Ничего, Семён, ты даже не представляешь, насколько прав.

С этими словами я отпустил своего верного слугу. Охота планировалась уже завтра. Александр решил сразу взять быка за рога. Столичная жизнь раззадорила аппетиты наследника, и в деревне тот, откровенно говоря, скучал.

«Отказываться нельзя», – подвёл я итог. – «Помимо моего братца-садиста там будут ещё дворяне. Сейчас меня не воспринимают всерьёз другие рода, да что уж там, все Барятинские относятся к младшему сыну снисходительно, но всё может в одночасье поменяться…»

Я ухмыльнулся своим мыслям. Какого же шороху мы устроим, Артёмка, эхх.

Я принялся обрабатывать в медитации следующий кусок маны. Бесформенная глыба казалась слишком большой, но в прошлой жизни упорства мне было не занимать, так что просто разбил задачку на маленькие составляющие и вывел общий план. Цель всегда легче выполнять кусочками из множества побед.

День закончился как обычно – скромной разминкой перед сном вкупе с ужином. Семён всё вздыхал и посматривал на меня из-под кустистых бровей.

– Отставить, – пригрозил я ему, стоило деду открыть рот.

Тот выставил руки вперёд, мол, сдаюсь, и перекрестился.

Подняли спозаранку. В четыре часа утра. Однако я учёл это и отлично выспался. Вокруг суетились дворовые девки и помогали шебутному барчуку одеться. Выяснилось, что в моём сундуке совсем не было выходных вещей (последние я сбагрил Глашке). Этот факт вызвал бурный переполох, и в итоге по поместью бегали искали обноски старших братьев.

– Стыд-то какой. Нет, давай другое… С ними Сазоновы собираются, а ещё Волынские – засмеют ведь… – прикусив губу, яростным шёпотом говорила Ольга Дмитриевна, а я просто переводил взгляд с одной женщины на другую, ловя каждое слово.

– Измажется опять в грязи, не знаешь, как он себя ведёт? – цыкнула Аня. – Можешь хоть смокинг на него напялить, всё равно через час один чёрт разберёт, что на нём было. Хорошо хоть не мне позориться…

– Что, сестрёнка, опять злословишь? – шумно вошёл в комнату Александр, на нём красовалось новенькое лёгкое пальто без подкладки, из-под которого угадывалась хлопковая рубашка, на голове широкополая шляпа, ноги защищали коричневые охотничьи мокасины. – Вот как знал, – он щёлкнул пальцами и следом вошёл Дидье, французский камердинер наследника. – Держи, братец, подарок.

Слуга внёс шикарный охотничий набор одежды вместе с обувью.

«Будто мертвеца наряжает в гроб», – пронеслось в голове.

Да уж, наклонности Александра действительно вызывали много вопросов, но отказываться не пристало. Для целей, что я преследовал, важно было произвести впечатление на друзей семьи.

Петра Аничкова, семейного некроманта, отправили с нами в качестве охраны. Семён немного рассказал об этом субъекте. Мужчина был наёмником. В прошлом сам из дворянского рода, только вот с концами уничтоженного конкурентами. Он узнал об их гибели, когда нёс государеву службу. Тёмный маг сразу же ушёл в отставку наперекор всем стращаниям начальства.

Пётр был лишён пенсии и подался к Барятинским за звонкой монетой в качестве штатного лекаря и иногда подрабатывал охранником, но такое случалось нечасто – боевое крыло отлично с этим справлялось.

У моего рода хватало людей, но некроманты в Российской империи на вес золота. Так что работу Аничков быстро нашёл.

Мне не нравилась его компания, но, кажется, этому магу было на всех плевать. Его волновали только деньги и выпивка. Хоть он и старательно убирал внешние признаки пьянства – я сразу приметил эту его привычку. Истинного лекаря не обманешь.

– Что ты, Саша, не надо было утруждаться.

– Полноте, матушка, – Александр поцеловал Ольгу Дмитриевну в обе щеки и мягко пожал её ручку, чем вызвал умилительные взгляды всей прислуги.

Ещё бы. Статный наследник, гордость семьи, студент академии и недурен собой. Впрочем, как и все Барятинские. Я в этом потом с лихвой убедился. Род отличался выдающимися внешними данными.

– Ну, всё, ступай, мы скоро будем, – велела мать сыну.

Александр попытался взъерошить мне волосы, но я в последний момент ловко увернулся. Братец едва не оступился, чуть не испортив эту ауру уверенности в себе. Сей поступок не добавил мне очков со стороны окружающих, но кого интересует их мнение? Внутренне я останусь собой даже в чужом мире и в чужом теле. Точка.

Вынужденный притворятся, я специально дёргался и отвлекался на разные вещи. Вначале вся эта канитель с сумасшествием была смешна сама по себе, но постоянно поддерживать такой образ на людях… Ладно, что-нибудь придумаю.

Процессия с каретами, псарями, проводниками, личным поваром и многочисленными слугами выдвинулась из поместья.

Александр из озорства протрубил отход из горна.

– ТУРУУУУ, ТУРУ-РУ-РУУУ!!!

И помахал рукой стоящей на пороге матушке. Я старался пока не привлекать к себе внимания и осматривался. Это мой первый выход наружу после переноса сознания. Важно было понять, где я оказался, потому что слова «Российская империя» мне ничего не говорили, кроме того, что страна по климату ближе к северной и отличалась огромными размерами.

Группа охотников ускакала вперёд, чтоб приготовить дворянскую забаву. Через два часа мы добрались до разбитого лагеря, где нас уже ждали.

Местная природа была по-своему прекрасна – это я сразу подметил, даже не верилось после рассказов Семёна о суровых зимах. Иногда среди обычных осин встречались белые в тёмную крапинку деревья. Позже я узнал, что это берёзы.

Чаще всего они росли вдоль берега реки справа. В воздухе витал дух предстоящего празднества, все улыбались и предвкушали веселье и смачную попойку.

Об этом я услышал от одного из слуг, разгружавшего бочонки с вином и медовухой.

– Александр! – радостно расставив в стороны руки, к нам вышел незнакомец, одетый в городской костюм тройку.

– Николай! – мой брат спрыгнул с коня и по-свойски обнял равного себе по положению дворянина. Оба старались всем показать, что они друзья, но я сразу уловил некоторую наигранность.

– Что за недоразумение? – улыбаясь и обводя рукой наряд собеседника, удивился Барятинский.

– Не спрашивай, я ещё не ложился, еле вырвался с города. Сейчас переоденусь. Идём, Волынский уже заждался, всё пасьянсы свои раскладывает.

– Тимошка, – брат подозвал серьёзного на вид хмурого дядьку, и весь охотничий быт перепоручил ему. – Не подведи, – закончил он, по-отечески хлопнув мужчину по плечу.

– Моё слово – кремень, ваше благородие.

– Вот за это ты мне и нравишься, Тимофей, много не болтаешь и знаешь своё дело. Ну, всё, ушёл, – махнув рукой, благодушно кинул он напоследок и поспешил в самый большой шатёр в лагере.

Туда то и дело заходили и выходили слуги с едой, оружием, собаками. Помимо трёх влиятельных родов, приглашены были и всякая мелочёвка. Они хорохорились новыми ружьями, обсуждали военные успехи империи, а кто-то нахваливал отличную борзую, зачем-то ухватившись за её челюсти и показывая всем жёлтые зубы рычащего пса.

Я и раньше участвовал в подобных сходках. Правда, там был немного другой уровень. Ниже королевской охоты я отказывался посещать подобные забавы. Скучно. Просто так убивать дичь не представляет для меня интереса, но я понимаю этот азарт и не могу осуждать.

В Хессалии, когда мы загоняли зверя, одних собак было под четыре сотни, чего уж говорить о количестве знатных охотников… Так что можно понять мой скептицизм. Я давно перестал удивляться роскоши, ибо в мире, где существует магия, она и есть главная ценность. А тот, кто владел ей лучше всех – истинный миллионер.

– Прошу прощения, сударь, а что это вы всё в сторонке стоите? Давайте к нам, – подозвал меня один из охотников, с виду аристократ, лет двадцать, гладко выбритый, с широким оспянным пятном на всю щёку.

– Это тот самый младший наследник Барятинских, – громко шепнул ему на ухо юркий худощавый лакей с длинным носом. – Его благородие немного… того, – он покрутил пальцем у виска, но дворянин внимательно на меня посмотрел и протянул руку.

– Владимир Скаржинский, – между тем он качнул голову влево, тихо ответив слуге. – Важно не то, кем тебя считают, Прошка, а кто ты есть на самом деле, – и уже громче продолжил, улыбаясь мне: как это делают с малыми детьми. – Как ваши дела, Артём Борисович? Уже присмотрели себе ружьё?

– Дядя, вы дурак?

– Ха-ха, слышал Прошка? Это он тебе, я ж говорю, проницательный малый.

Я старался смотреться отстранённо, но не впадать в крайности, как это делал дома. Здесь у меня другая цель.

– Зачем убивать ружьём, когда есть магия? – задал я не вполне очевидный вопрос на правах юродивого.

– Хм, – почесал подбородок Владимир. – Это как-то… Здесь нет соревновательного духа, понимаешь? Ну как с рыбалкой – можно позвать водника и поднять весь речной пласт. Рыбы – завались, но оно, вообще, зачем надо? Столько не съесть. Или вот я из Африки недавно вернулся, казалось бы, зачем убивать льва? Ходит он себе и ходит, никому не мешает, но царь зверей, – собеседник поднял палец, – это тебе не зайца грохнуть.

– Ваше благородие как всегда правы, – не преминул вставить носатый подхалим.

Я отвернулся от них, увидев, как начинают суетиться в главном шатре.

– Выходит, голода в этой стране нет? – я снова повернулся к нему.

– Это отчего же? – удивился Владимир.

– Если еду так легко добыть, значит, и стоит она копейки, – вспоминая местные единицы измерения, сказал я.

В Хессалии так и было. Вопрос голода не стоял, гильдии магов сотрудничали с купцами и ремесленниками, поставляя огромное количество провианта в виде мяса и рыбы. Помимо этого, поля тоже вспахивались очень быстро. Размер посевных площадей не превышал установленных норм. Если получить больше нужного, то некуда это всё девать, ведь в соседних странах похожая ситуация.

Крестьяне продолжали вручную выкапывать урожай и собирать его руками – тут маги были бессильны, но всё равно это лишь малая часть всех работ. Охота сама по себе давно отпала за ненадобностью и ей забавлялась лишь знать. Простолюдины ходили в лес только грибы с травами собирать.

– Так-то оно так, но не совсем, – переглянувшись с Гришкой, возразил дворянин. – Всё сложней.

Я вздохнул и ответил, не смотря никому в глаза, чтобы не обнаружить в них искру разума.