Бурани для Амина. Трилогия «Возня у трона»

– Да, – потупил взгляд председатель КГБ.

– Нехорошо, – покачав головой, продолжил генсек. – Это был наш человек. Куда же Вы смотрели, Юрий Владимирович?

В разговор вступил министр иностранных дел:

– Но что случилось, то случилось. Товарищи, которые совершили революцию, – наши идейные друзья, они хотят построить в Афганистане социализм. Так, стоит ли их ругать за это?

– Социализм… социализм, – со вздохом проговорил Брежнев. – Жаль, конечно, Дауда, с ним было приятно иметь дело… Ладно, поступайте, как считаете нужным.

Большинство членов Политбюро проголосовало за признание новой власти в Кабуле, деваться было некуда.

* * *

Освобождённый двадцать седьмого апреля из тюрьмы писатель и общественный деятель Нур Мохаммад Тараки был самой известной личностью в Афганистане. Многие люди обливались слезами, читая его трогающие душу произведения. Образ великого писателя, сердцем болеющего за простых людей, прочно утвердился в сознании народа. Он был руководителем партии, которая теперь стала главной силой в стране.

Талантливый литератор, поднявшийся в революционном море на самый высокий гребень власти, теперь с пика своего положения взирал на страну. Прекрасный Афганистан простирался под его могучей властью. Нур Мухаммед Тараки смотрел на далёкие горы, прекрасные сады, зелёные поля, бескрайние степи и пустыни и понимал, что такое быть первым. Чуть ниже, но рядом с ним, скромно ютился его давний соратник и вчерашний соперник Бабрак Кармаль. Он тоже плыл на гребне высшей власти, но был вторым. Преподаватель университета, Кармаль привык к академической тиши, любил много говорить о будущем страны. Но он не обладал той известностью, которая была у Тараки. Глубоко в душе Кармаль завидовал своему более успешному соратнику по партии. У Кармаля существовала одна слабость: он не был пуштуном. Что такое быть в Афганистане не пуштуном? Значит, быть всегда вторым.

Первый съезд партии они провели в 1965 году, в условиях глубокой тайны. Кармаль тогда рассчитывал, что выберут его на главный пост – председателя. Но известность принесла победу Тараки. Несколько лет спустя Кармаль взбунтовался, ему надоело быть в тени Великого писателя и Учителя. «Подумаешь, книжонки сочинил, – ворчал Кармаль. – Политика – это не литература, здесь нужны глубокие познания».

А знаний Тараки не хватало. Он любил свой народ, переживал все его трудности, искренне желая сделать жизнь людей лучше, но как это воплотить, пока ещё до конца не понимал. Тараки всегда говорил:

– Сначала надо все разрушить, потом строить новое здание новой жизни.

Кармаль, как мудрый преподаватель, знал, что преобразования необходимо проводить не спеша, взвешивая каждый шаг, постепенно перестраивая свой дом. Так они и поссорились. Здесь не было идеологии, различных подходов, политических программ – здесь водился только конфликт двух людей: кто будет первым.

Тараки возглавил в НДПА фракцию «Хальк» («Народ»), а Бабрак Кармаль – «Парчан» («Знамя»). Два «крыла» долго боролись за влияние в Афганистане и на правительство СССР. КГБ финансировал НДПА, и за эти деньги лидеры фракций одной просоветской партии готовы были перегрызть друг другу горло. В 1976 году советским товарищам надоели эти распри, и на тайной встрече до сведения лидеров обеих «крыльев» было доведено, что если они не остановят междоусобную грызню, то КГБ перестанет финансировать НДПА и найдёт более сговорчивых и понимающих руководителей партии. Тараки и Кармаль знали силу КГБ, его возможности и способности решать самые сложные и щекотливые дела. И мир в НДПА опять возродился, все прошлые обиды ушли прочь, и под контролем КГБ, за которым стояло Политбюро ЦК КПСС, Тараки и Кармаль опять мило беседовали и тепло обнимались.

Когда двадцать шестого апреля 1978 года их обоих арестовали агенты государственной безопасности, они поняли, что нужно быть вместе. Что могло их ждать? Долгие годы в тюрьме или страшная каторга, но, скорее всего, смерть. Саурская Революция уберегла их от неминуемой гибели. Всех, по сути, спас один человек – Хафизулла Амин. Человек, который вошёл в тюрьму и протянул узникам корону власти, которая снова досталась Тараки. Бабрак Кармаль опять оказался вторым. А негласным лидером Революции стал любимый ученик Великого Учителя – Амин.

Переворот в Афганистане спутала все карты в Москве. Андропов опять встретился со своими единомышленниками в закрытом особняке. Они обсуждали события в Кабуле. Юрий Владимирович лично хорошо был знаком с бывшим Президентом Афганистана Даудом, знал все его мысли, действия и решения. КГБ ещё в конце 60-х годов внедрил в его окружение своего человека, который со временем стал одним из его самых приближенных помощников. Дауд всегда делился своими соображениями и интересовался мнением своего советника и полностью доверял ему, что очень несвойственно правителям Востока. КГБ владел уникальной информацией, которая позволяла очень точно планировать отношения с Афганистаном. Но теперь все изменилось. Мухаммед Дауд был убит, а новоявленный лидер апрельской революции не вызывал у Андропова особого энтузиазма. Юрий Владимирович хорошо разбирался в людях и правильно просчитывал их будущее поведение. О Тараки он знал достаточно, чтобы сделать вывод: это романтик, витающий в облаках своих фантазий, человек, не отличающийся трудолюбием, довольно плохо разбирающийся в управлении, самовлюблённый и склонный к авторитаризму человек. Но какой властитель на Востоке не склонен к авторитаризму. Взять, например, нашего главу Узбекистана – Шарафа Шарипова. Ещё тот бай. Да практически все руководители среднеазиатских республик СССР грешили этим, что уж говорить про Афганистан.

– Кого мы будем поддерживать? – спросил Устинов Андропова. Но первым ответил Громыко, произнёсший с некоторым сомнением:

– По идее, надо бы поддержать Тараки.

– Не верю я ему, он какой-то павлин, – в сердцах буркнул Андропов. Не лежала у Юрия Владимировича душа к этому новому лидеру Афганистана. Агент КГБ лично просил Тараки не нагнетать обстановку в Афганистане и не покушаться на режим Дауда. – Будем смотреть по ситуации, – заключил Андропов.

Так и порешили.

* * *

Наступил май 1978 года. Нур Мухаммед Тараки сидел в бывшем Президентском дворце, его помощники готовили много новых указов и постановлений, они все старались предать апрельской революции созидательный характер. В кабинет входили одни, уходили, приходили другие, новые посетители и помощники, и так по четырнадцать часов в день. Тараки уставал и утомлялся от множества совещаний, большого количества людей, кучи документов, в которые никак не хотел вникать. Он, Великий писатель, привык сидеть в тиши и сочинять свои произведения. А тут неслось все вихрем: встречи, переговоры, подписание огромного количества документов, выступление перед различными аудиториями. Ему надоело принимать решения, от которых зависели судьбы проектов и людей, он устал от постоянных просьб. Все это утомляло. Когда в очередной раз к нему зашёл его ученик и первый помощник Хафизулла Амин, Тараки вдруг поинтересовался:

– Слушай, а мои портреты повешены на улицах Кабула?

Амин был явно обескуражен. В такое сложное время – и портреты! Необходимо срочно решать множество жизненно важных вопросов, а тут – портреты. Но Амин по восточной традиции привык угождать своему руководителю, тем более это был его Учитель.

Через несколько дней весь Кабул завесили портретами Нур Мухаммеда Тараки

После революции люди в Кабуле и в Афганистане ожидали от новых властей изменений. Надеялись на чудо, ведь им обещали построить социализм. Им часто говорили, как хорошо проживать в стране советов: бесплатное образование, качественная медицина доступная для всех, хорошие дома, горячая вода, собственные ванные комнаты. Там нет безработицы, нет нищеты, и все люди довольны жизнью. Вот бы такую жизнь в Афганистане…

В это время Бабрак Кармаль дописывал в своём кабинете серьёзную программу необходимых реформ, готовя проведение самых важных для страны преобразований, особенно – в аграрном секторе. В кабинет заходили профессора, ведущие специалисты научно-исследовательских институтов, крупные учёные и экономисты. Кармаль занимал должность премьер-министра, и он хотел провести реальные полномасштабные реформы в стране.

* * *

Саурская революция напугала многих. В Пешаваре собрались представители исламской партии Афганистана в изгнании. В 1976 году основатели мусульманского общества Афганистана Гульбеддин Хекматияр и его соратник Бурхануддин Раббани, при поддержке своего молодого союзника – Ахмада Шаха Масуда, попытались свергнуть Правительство Мухаммеда Дауда. Однако их заговор не нашёл поддержки среди населения, а в рядах оказался человек, который сумел предупредить власти о готовившемся заговоре. Тогда многие исламисты были арестованы и после жестоких пыток расстреляны. Афганистан остался светским государством. Руководителям заговора чудом удалось избежать сурового наказания, кто-то помог им в последний момент ускользнуть от сотрудников госбезопасности…

Теперь все трое сидели в кабинете руководителя внешней разведки Пакистана в Пешаваре. Вопрос стоял остро: «Что делать?». Коммунисты пришли к власти. Правительство Дауда и так притесняло исламских лидеров и угрожало их жизни. Но коммунисты – это проклятые атеисты. Во что превратят они Афганистан?.. Пока нужно было понять, что делать. И лидеры исламской партии решили собрать с помощью своих агентов побольше информации, чтобы лучше разобраться в сложившейся обстановке. Ахмад Шах Масуд был самым молодым в этой команде, ему было всего двадцать семь лет. Но его чутье подсказывало, что пришло их время. Время тяжёлых испытаний и великих побед.

Тараки постепенно начал входить в роль Лидера страны. Он сидел в удобном кожаном кресле, рассматривая свой огромный кабинет. На одной стене весела громадная карта Афганистана, на другой – большой персидский ковёр ручной работы. А над широким столом висел портрет нового руководителя страны.

Нур Мохаммад встал и начал прохаживаться по кабинету, оценивая свой портрет с разных сторон. Подойдя к карте Афганистана, обвёл её взглядом: «Ну вот теперь я буду решать, какой станет жизнь в этой стране». Тараки провёл по карте рукой, как бы пытаясь охватить горы, долины, реки, бескрайние поля – теперь это его страна, и люди будут трепетать перед ним, благодарить его за все, что он для них сделает, его именем будут называть своих детей. Аллах там, на небесах, а он тут, ближе к людям, станет о них заботиться, как истинно любящий отец заботится о своих детях.

Зазвенел телефон, и Тараки невольно поморщился: опять кто-то побеспокоил его. Звонили по закрытой телефонной связи. В трубке сухим голосом поинтересовались:

– Товарищ председатель, а кто у нас в стране главный: Вы или Кармаль?

Тараки в недоумении застыл. Хотел спросить: «Кто это говорит?», но тут же понял, что по закрытой связи могли говорить только одни товарищи.

– Вообще-то, я, – не сразу ответил председатель Революционного совета Афганистана. – А что Вы хотели? – Но короткие гудки прервали его вопрос…

В мае по всей стране шло формирование новой власти. Старых руководителей арестовывали или выгоняли из зданий администраций, управлений и министерств. Ключевые позиции занимали молодые офицеры, герои Апреля, на чьих штыках была провозглашена революция. Много людей пришло во власть из университетов. Мудрые преподаватели неплохо знали свои предметы, но не очень хорошо владели искусством управления. Почти везде старые руководители государственных органов и их аппараты готовы были сотрудничать с новой властью.

В те тёплые майские дни Тараки пригласил в бывший президентский дворец, который теперь назывался Дворец народов, своего преданного помощника Хафизуллу Амина. Они сидели в кабинете вдвоём. В какой-то момент Тараки встал и принялся нервно расхаживать.

– Почему этот выскочка стал брать на себя так много? Кто он такой?! – возбуждённо начал Тараки. – Я кто? Председатель Революционного совета или просто английская королева, так, для формальности?! – Он заводился. – Я создал нашу партию, я рисковал своей жизнью много раз! Кто больше всего сделал для нашей революции? Я! А теперь этот Кармаль пытается присвоить нашу победу себе! Что он себе позволяет. – С каждой новой фразой Тараки все сильнее раздражался.

Амин знал, как можно успокоить своего Учителя. Он встал, подошёл к нему и мягким, вкрадчивым голосом заговорил:

– Извините, учитель. Вы – самый мудрый руководитель за всю историю Афганистана. Вы Великий Вождь, без Вас мы не смогли бы ничего свершить. Вас все любят. Вы наше солнце, и только Вы можете сделать народ нашей страны счастливым. – Немного помолчав, Амин продолжил: Мой любимый Учитель, паршивая овца, которая завелась у нас, будет поставлена туда, где её место, дайте мне только время.

Тараки любил своего ученика и, слушая его, вырастал в собственных глазах до небес. В присутствии Амина Тараки чувствовал собственную значимость и величие, поэтому он, наверное, и ценил своего лучшего ученика.

…Революция пришла в отдалённые уголки Афганистана. Карим и его соседи получили от новой власти землю. Нужно было срочно сеять поле. Но семян не хватало, а быки, с которыми он долгое время трудился на земле, состарились вместе с ним и не могли уже пахать.

Ранним утром Карим вышел в поле. На востоке загоралась заря как предвестник нового дня. Как надежда на лучшую жизнь. Особенно старик любил солнце. В жизни Карима было мало тепла и много серых, порой страшных дней, был голод, нищета и полная тьма ожидающего его будущего… Он стоял на своей земле и ждал рассвета, того момента, когда солнце осветит золотыми лучами землю и принесёт желанное тепло.

Абдуло, местный помещик и ростовщик, не радовался хорошей весенней погоде, он негодовал – мало того, что у него отняли его землю, новая власть аннулировала долги крестьян. Абдуло всем помогал, давал ссуды, чтобы люди не умерли от голода. Да, они не могли часто выплатить высокие проценты, под которые он давал им деньги взаймы. Но нужно было лучше работать!

Он метался по своему большому дому. Земля – это его главное богатство. Он сдавал её в аренду, давая людям возможность заработать на кусок хлеба. А сейчас у него все отняли, и деньги, которые Абдуло давал своим землякам, пропали! Их ему не вернут никогда.

– Сколько афгани я вложил в это дело! – терзался он. – Скольким помог! И в благодарность – меня сделали нищим! – Абдуло был возмущён до предела: он, уважаемый человек в провинции, стал банкротом, без земли и без денег…

* * *

Загадочная страна Афганистан. Затерянное таинственное государство, сотканное из огромного разнообразия народностей и их традиций. В центре этого импровизированного ковра – большим, ярким рисунком выделяются воинствующие народности, объединённые общим названием пуштуны, благодаря которым ни один завоеватель в мире не мог покорить Афганистан. Пуштуны всегда чтили традиции своего народа, сохраняя их в неизменности с глубокой седины истории, почитая великих предков и ценя превыше всего свою независимость и гордость. Эти свободолюбивые племена сами выбирали вождей и лидеров и этим гордились, они дорожили волей своего выбора и почитали своих руководителей. Пуштуны всегда были независимым народом и часто могли вступать в конфликты с другими племенами, но мудрые руководители останавливали горячие головы и могли остудить пыл и направить энергию в созидательное русло. Но когда на их землю непрошено приходили чужаки или враги, то вожди пуштунов объединяли вокруг себя людей и собственным примером придавали им силы и мужества. Пуштуны готовы были погибнуть в бою, но не позволить себя унизить, и тем более захватить их землю – землю предков.

На пёстром ковре, в стороне от большого яркого рисунка под названием пушту, сверкая всеми красками жизни, расположились узбеки, с древними традициями Великих Самаркандских и Бухарских ханств – ещё с тех далёких времён расцвета культуры, науки и просвещения. Основная часть узбеков жила в СССР, но они не смогли сберечь устои своего народа в том виде, в каком их сохранили этнические узбеки Афганистана. Рядом на ковре Афгаского края раскинулся необычайно красивый, но очень скромный и сдержанный рисунок таджиков, предками которых были величайшие учёные средневековья, эта мозаика – словно яркий цветок на белоснежных вершинах стыков Памира, Гиндукуша и Каракорума. Там, на западе, мы видим персидские узоры, предков Великой древней империи. Когда-то здесь шумели богатые города могущественной Персии, в которых жили талантливые ремесленники и непобедимые воины. Время стёрло большую часть этих городов, но оставило народности, которые несли в своих жилах гордую кровь предков. Среди огромных засушливых земель, в уникальных оазисах ещё видны прекрасные дворцы, поражающие неповторимым великолепием взоры путников на протяжении нескольких тысячелетий. На южной части ковра завораживающей суровой красотой выделяются народы индийской группы. Когда-то, в период правления моголов, сюда прибыли жители величественной и загадочной Индии, они бежали от войн и разорений и нашли хотя и суровый, но очень красивый край Сулеймановых гор, принеся с собой знания, культуры и традиции Великих предков, и даже воинствующие пуштуны приняли их в свои объятия, поражаясь знаниям и мудрости новых соседей. Афганистан – удивительная страна, страна самых высоких гор и быстрых рек, страна древних традиций и прекрасных людей, страна мастеров и тружеников, страна кочевых племён. Страна, которая соединила разные народы, традиции и культуры. Страна древней истории, которую объединяет одно – гордость и ислам.

3 глава. ПЛАМЯ ПЕРЕМЕН

…Реформы шли полным ходом. В городах образовывались Революционные советы на местах, принимались решения по всеобщему образованию населения, строительству школ, больниц и дорог. По всему Афганистану были развешаны лозунги новой власти и портреты Великого Вождя революции товарища Тараки. Хафизулла Амин торопил преобразования: нужны были результаты, которых ждало население Афганистана. Как обычно, денег всегда не хватает, но у революционеров есть один мощный рычаг решения главных социальных проблем. Это экспроприация: отнять у богатых и поделить между бедными.

Амин ездил по многим городам и глубинкам страны, общался с новыми губернаторами провинций, организовывал большие встречи, на которых выступал его Великий учитель. Перед началом собрания звучал гимн Саурской революции, и под его заключительные аккомпанементы ведущий торжественно объявлял:

– Генеральный секретарь народно-демократической партии, председатель Революционного совета Афганистана, Вождь Саурской революции, Великий учитель Нур Мохаммад Тараки!

Все вставали и долго аплодировали. Амин всегда сажал в зале несколько человек, которые в нужные моменты громко кричали здравицы в честь нового Вождя. Такие овации с каждой встречей становились громче и продолжительней.

Тараки выходил с высокоподнятой головой на сцену, окидывал взглядом аудиторию и думал: «Они меня любят», – он видел, с каким восторгом люди смотрят на него, как искренне восхищаются им – героем Революции. Он не может их подвести, ведь ради них он переносил все тягости революционера, часто рискуя жизнью во имя своего народа. В глазах Тараки выступали слезы, но вскоре Вождь брал себя в руки. Будучи не только прекрасным писателем, но и хорошим трибуном: он выступал ярко, звенящий голос звал вперёд, к победе, наперекор всем трудностям – к светлому будущему, ради которого можно многим пожертвовать. Люди вставали, долго аплодировали, а ведущий собрания громко объявлял здравицы в честь Великого Вождя революции.

Летом во Дворце народов шло очередное заседание революционного совета, было много руководителей НДПА и правительства, представителей вооружённых сил.

Реформы стали пробуксовывать, народ ждал от новой власти конкретных шагов. Тараки сидел во главе стола. На таких собраниях ему не аплодировали и не кричали здравицы, и это не нравилось председателю партии и Реввоенсовета. Совещания носили сугубо деловой характер. Выступил Амин:

– Нужны реформы, необходимо освободить наш народ от гнёта помещиков, баев и вождей племён. Надо кончать с этим средневековьем! – оратор обвёл глазами собрание. – Мы должны обуздать аппетиты латифундистов. – Он сказал «латифундистов», хотя многие даже не поняли, о чём идёт речь. Когда-то обучаясь в Америке, Амин впервые услышал это слово, обозначающее крупных землевладельцев, эксплуататоров простых людей. – Мы именем революции забираем у них земли и раздаём простым дехканам. Но латифундисты…, – опять применил он это иностранное слово.

– … Но крупных землевладельцев у нас всего шестьсот семейств, а большинство – средние хозяйства с размером около ста джарибов, – заявил внезапно поднявшийся с места Кармаль. – Не стоит трогать эти сельхозпредприятия, они приносят стране большую часть урожая.

В европейских мерах сто джарибов – это двадцать гектаров.

Амин парировал:

– Сто джарибов пахотной, орошаемой земли – это слишком много. Миллионы крестьян вообще не имеют участка и существуют на грани выживания. Мы выдадим каждому дехканину по тридцать джарибов.

Кармаль взвешивал свои слова:

– Но этого мало для развития сельского хозяйства. Мы погубим класс середняков и пойдём по пути ошибок наших советских друзей, допущенных во время коллективизации. Помните, товарищи, чем это кончилось? Какой голод прокатился по всему СССР, и сколько людей умерло. Мы не можем допустить этого в Афганистане.

Тут поднялся Тараки. Он покраснел от возмущения и почти зарычал на премьер-министра:

– Да как Вы смеете критиковать наших братьев? Голод случился из-за того, что было много врагов, которые довели страну до такого состояния. Великий Сталин правильно сделал, что расстрелял всех врагов народа. Мне кажется, что нам надо поучиться у друзей в СССР – как разбираться с противниками, которые пронизали все наше общество! – Он хотел добавить: «как Вы, товарищ Кармаль», но побоялся: за премьер-министром стояло много сторонников, и пока он их ещё побаивался.

Кармаль вспыхнул:

– Вы торопите события! Реформы надо проводить осторожно, не вызывая раздражения у людей. Все необходимо делать поэтапно. Афганистан – это не СССР, здесь другой менталитет, другие традиции, в конце концов, другие люди. В наших кишлаках царят феодальные отношения, и за три года нам не перепрыгнуть в социализм!

Тут слово опять взял Амин:

– Товарищ премьер-министр! Вы занимаете ключевую должность в государстве. От Ваших решений зависит будущее Афганистана и нашего народа. Но Вы занимаете оппортунистическую позицию. Мы совершили революцию не для того, чтобы ждать ещё много веков, когда наш народ созреет до социализма. Люди сами знают, что им нужно. Земля! Свобода! Равенство! А Вы, товарищ Кармаль!.. – он вновь обратился к своему оппоненту, – призываете нас отказаться от великих идей революции и опять ввергнуть страну в продаудовский режим! Мы этого не допустим!

– А кто это – мы?! – завёлся Кармаль. – Я премьер-министр и отвечаю за все хозяйственно-экономические вопросы страны. Правительство несёт ответственность перед народом. А Вы, товарищ Амин, не очень хорошо разбираетесь в вопросах экономики, Вы даже не советуетесь с нами при проведении реформ.

Тут величественно встал Тараки:

– Да как Вы смеете так разговаривать с товарищем по партии? – он возмущённо посмотрел на премьер-министра.

Глаза Кармаля налились кровью, его лицо исказила гримаса, а мысли пылали гневом: «Как он смеет говорить со мной таким тоном! Это моя фракция внесла самый весомый вклад в дело революции!».

– Товарищ Тараки, я премьер-министр!.. Вы очень много себе позволяете!.. – И тут Кармаля прорвало. – «Великий Вождь», «Великий учитель»! Мы что, живём в России тридцать седьмого года? Почему Вы позволяете себе вести так нескромно? Мы все равны друг перед другом. Вы не советуетесь ни с кем! Всё решаете сами. Допускаете много ошибок, за которые всем нам придётся дорого заплатить! Я не хочу больше работать в Вашей команде и отвечать за авантюристские решения. Я ухожу! Отправьте меня куда-нибудь послом… Я не хочу быть марионеткой в Ваших руках и Вашего помощника Амина.

В зале повисла гнетущая тишина. Копившийся конфликт внутри руководства партии и революционного совета прорвался наружу. Тараки в бешенстве крикнул, указывая пальцем на Кармаля:

– Товарищ Сарвари, арестуйте его!

Сарвари был руководителем секретной службы безопасности АГСА. Пока он медленно встал, немного растерявшись, неожиданно вступился молодой руководитель Кабульского горкома НДПА Наджибулла.

– Премьер-министр вправе иметь свою точку, отличную от нашей позиции, – произнёс Наджибулла. – Товарищ Кармаль может ошибаться, но он наш соратник и истинный революционер!

Тараки что-то хотел сказать, но тут поднялся Амин и, прервав дискуссию, мягко продолжил:

– Наш друг, товарищ Кармаль хочет уехать послом в другую страну? Он устал, и нервы начали сдавать. Давайте удовлетворим его просьбу.