Катафалк

Кира нахмурилась, пытаясь осознать, что следует из сказанного Владимиром, и потрясённо уставилась на него. Спустя пару мгновений она прыснула, прикрыв рот рукой, а потом сразу же рассмеялась в голос.

– Так вот чего ты так рано! – задыхаясь от смеха сказала она, – Я думала управился так быстро, а ты, выходит, деда по городу катаешь!

Ситуация очевидно её крайне забавляла, но Владимиру было не до смеха. Он грозно зыркнул на Киру и процедил:

– Ничего смешного. Помогла бы лучше.

Сдерживая угасающие волны смеха, Кира присоединилась к разгребанию бумаг на столе Тамары. Всё, что они смогли найти, – запись в журнале с ФИО супруги деда, оставлявшей заказ, и номер телефона.

– Ну хоть что-то, – обрадовался Владимир, схватил трубку телефона, стоящего на столе, и начал набирать номер. Слушая гудки, он понял, что не представляет, что сейчас будет говорить бедной бабуле, которая должна была увидеть покойного мужа и проститься с ним еще несколько часов назад. Но гудки продолжали идти, пока не закончились. Всё это время Кира, улыбаясь, пристально смотрела на лицо Владимира, присев на краешек стола, а в глазах плясали весёлые бесенята.

– Не берут?

– Угу, – Владимир положил трубку и тихо осел на тамарин стул, глядя прямо перед собой.

– Отставить уныние, – приказала Кира, а затем добавила, – это, кстати, смертный грех.

– Это катастрофа, – бесцветно произнёс Владимир, продолжая смотреть в стену.

– Никакая не катастрофа. Езжай в морг, там деда регистрировали и адрес прописки наверняка куда-то заносили.

– Мне пиздец…

Кира всё еще улыбалась, игриво всматриваясь в лицо Владимира, пытаясь поймать его взгляд, но тот был прикован к чему-то, что находилось далеко за пределами стен офиса, а, возможно, и обозримой Вселенной. Кира нахмурилась и скорчила недовольную гримасу.

– Нет, так не годится, – сказала она сама себе, затем перегнулась через стол, схватила Владимира за узел галстука, притянула к себе и впилась в его губы поцелуем.

Любила ли она его? Владимир вообще избегал таких сильных эпитетов, да и рефлексировать был не большой мастер, он и в собственных-то чувствах разбирался с трудом, что уж говорить о чужих. Но то, что Кира была им искренне увлечена, можно было утверждать с уверенностью, хотя иногда Владимиру казалось, что природа этого увлечения сродни естественнонаучному интересу лаборанта, наблюдающего за подопытными крысами. Временами она явно восхищалась им – но разве не может восхищаться лаборант результатами особенно смышлёного крысёнка? В итоге Владимир решил не пытаться влезть в чужую голову и просто плыл по течению, наслаждаясь временем, которое им удавалось провести вместе.

Они не размыкали губ, наверное, минут пять. За это время Владимир слышал, как открылась дверь из подсобки, мужской голос растерянно ойкнул, и дверь закрылась обратно. Когда Кира наконец отстранилась, Владимир чувствовал себя намного решительнее.

– Вооот, загорелись глазки, – улыбаясь промурлыкала Кира.

– От тебя что угодно загорится, – парировал Владимир, затем встал и направился к двери.

– Володя…, – окликнула его Кира. Владимир обернулся. Кира продолжала сидеть на краешке стола, но взгляд её был предельно серьёзен:

– Ты справишься. Не можешь не справиться. Это твоё.

Морг

Морг находился на территории комплекса Городской клинической больницы №1, а та в свою очередь находилась на другом конце города от похоронной конторы. Время близилось к обеду, и Владимир прикинул, что в центре будет не протолкнуться, поэтому лучше проехать до больницы через промышленный район речного вокзала, потом по частному сектору и вынырнуть на проспект уже в паре кварталов от места назначения.

Район Речвокзала Владимир миновал быстро, а вот, въехав в частный сектор, понял, что затея была не из лучших. И в сухую-то погоду ухабистая грунтовка была не особо комфортной, а в демисезон превращалась в практически непроходимую полосу препятствий. Красться приходилось со скоростью пешехода, длинный Линкольн, скрипя всеми сочленениями как старая телега, переваливался из стороны в сторону, то и дело шкрябая днищем о неровности рельефа. Владимир про себя молился, чтобы не увязнуть в грязной каше, и чтобы у заграничной повозки ничего не отвалилось от знакомства с русскими дорогами.

– Хорошо бы ещё дед в гробу не перевернулся от таких дорог, – посетовал Владимир и хохотнул над получившимся каламбуром.

Уже практически на выезде из частного сектора Владимир увидел собаку, которая копалась у переполненных мусорных баков. Что-то в её облике зацепило взгляд, Владимир присмотрелся повнимательнее, и резко вдарил по тормозам. Животное повернулось на звук, Владимир встретился глазами с хищником, и его словно ушатом холодной воды обдал липкий страх. Животное несколько секунд смотрело прямо на Владимира, а затем, не торопясь, скрылось в ближайшем проулке. Вот только это была не собака. Владимир мог поклясться, что это был шакал.

* * *

Шакалов Владимир видел в Афганистане. В учебке, в узбекском Термезе он познакомился с Платоном, а затем их обоих направили в одну роту стрелкового полка мотострелковой дивизии, стоявшей гарнизоном в Баграме.

В тот день они сопровождали колонну. Часть пути проходила по дну ущелья, Платон с Владимиром тряслись на броне замыкающего бмп, перед ними ехал тентованный Урал с новым пополнением. Заслышав свист пикирующих мин, бойцы посыпались с брони в попытке укрыться за камнями. Владимир успел только откатиться в сторону и лечь на землю, как спустя секунду мина накрыла бмп. Владимира оглушило, а плечо ошпарило резкой болью. Через гул в ушах он слышал взрывы, выстрелы и крики. Водитель ехавшего впереди Урала, запаниковав, дал газу и, не справившись с управлением, врезался в стену ущелья. Колонну продолжали методично поливать из миномётов и гранатомётов с огневых точек на высоте по обеим сторонам. Владимира кто-то подхватил и быстро потащил к разбившемуся Уралу. Придя в себя, Владимир не сразу понял, что это Платон – всё его лицо было залито кровью. Они заползли под кабину грузовика, и Владимир подумал, что, если сейчас в него прилетит мина или граната, им кранты. Уже было понятно, что колонне конец. Владимир со звоном в ушах смотрел из-под кабины грузовика на тела сослуживцев. Кто-то был ещё жив, стонал и пытался куда-то ползти. От кого-то остались только части тел. В воздухе стояла пыль, запах гари и металла. После того, как всё стихло, душманы спустились со склонов ущелья и, вальяжно прохаживаясь и переговариваясь, начали собирать оружие и добивать раненых. Платон, держа под мышкой автомат, достал из разгрузки гранату и посмотрел на Владимира. Тот кивнул. Если их обнаружат, лучше подорваться, забрав с собой нескольких врагов, чем попасть в плен, про который в гарнизоне ходили кошмарные слухи. Когда один из душманов подошел близко к разбившемуся Уралу, Платон, продолжая крепко сжимать гранату, выдернул чеку. Но тут духа окликнули, он развернулся и побежал догонять уходящих с наживой товарищей. Платон нервно сглотнул и осторожно вставил чеку на место, после чего шумно выдохнул. За всё это время Платон с Владимиром не произнесли ни слова.

А потом пришли шакалы. Обычно они охотились поодиночке, но сюда пришли небольшой группой, видимо поняв, что падали хватит на всех. Сторонясь горящих остовов бмп и грузовиков, они осторожно обнюхивали тела, затем хватали зубами куски плоти и отбегали в сторону. Когда один из них подошел к их убежищу, Платон молча передернул затвор автомата и навёл его на шакала. Тот остановился и долго смотрел на них, затем развернулся и потрусил дальше по ущелью. Этот взгляд Владимир запомнил навсегда.

Платон с Владимиром дождались наступления сумерек и к утру добрались до расположения гарнизона. Там их сразу после лазарета вызвали на ковёр, долго и скрупулезно допрашивали об обстоятельствах. Однако, они еще в дороге согласовали легенду, по которой в начале боя они, получив ранения, потеряли сознание и пришли в себя, когда всё закончилось. Это звучало правдоподобно – Владимиру осколком пропахало плечо, а у Платона был рассечён лоб, и всё лицо было залито кровью. Тот факт, что одним из первых был атакован экипаж, в котором ехали радисты со связью, они решили скрыть. Таким образом, получалось, что душманам кто-то слил информацию, и при таком раскладе их бы заподозрили в первую очередь. После допроса их отправили обратно в медчасть, а в это время, по выражению командующего дивизией, «начальство решало, к чему вас приставить – к награде или к стенке». В итоге никакого наказания не последовало, но и награды не случилось. Провалившуюся операцию решили замять, и как только Владимир с Платоном полностью оправились, их обоих комиссовали по состоянию здоровья и отправили домой.

* * *

Владимир сидел в машине и часто глубоко дышал. Когда сердце перестало метаться по грудной клетке перепуганной птицей, он приоткрыл окошко и впустил в салон немного морозного воздуха.

– Это, блядь, ещё что такое? – поинтересовался Владимир неизвестно у кого. – Глюки, что ли? Показалось? Ну откуда тут шакал?!

«Из зоопарка сбежал?» – подкинуло сознание Владимиру версию. Зоопарк в их городке был, правда, небольшой и обветшалый. Последний раз Владимир был там ребенком и, честно говоря, понятия не имел, есть ли там шакалы. «Ладно, пока будем думать так», – решил он и поехал дальше.

Через десять минут он уже парковался у здания морга. Слева от двери красовалась синяя табличка «ПАТОЛОГОАНАТОМИЧЕСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ», а справа серая поменьше: «ПАТОЛОГОАНАТОМИЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ ГКБ №1». Над дверью висела посеревшая от грязи праздничная растяжка «С новым годом!». «Март месяц, может они ещё и ёлку не выкинули?», – подумал Владимир и, для вежливости постучав, потянул дверь. Она была открыта. Зайдя в пустой холл, Владимир негромко спросил: «Есть кто живой?», и спустя секунду, осознав контекст, негромко хмыкнул. Он прошел по слабо освещенному коридору в комнату, где в прошлый раз забирал тело. На табличке значилось: «Ритуальный зал». Постамент, облицованный кафелем с ненавязчивым, почему-то греческим, орнаментом по периметру, на котором, когда Владимир приехал, стоял гроб с дедом, пустовал. Прислушавшись, Владимир услышал звон инструментов и насвистывание, исходившие с другого конца коридора. Подойдя к двери с табличкой «Аутопсия», он негромко кашлянул и трижды постучал.

– Не заперто! – послышалось с той стороны.

Владимир толкнул дверь и вошел. Вдохнув стоявший внутри комнаты густой тошнотворный аромат, он закашлялся и с трудом подавил рвотный позыв.

– Блевать в ведро, справа от вас, – не отрываясь от работы и не поднимая взгляда, проговорил патологоанатом.

Владимир часто задышал через нос, и тошнота вроде как отступила.

– Спасибо, я вроде справляюсь, – заверил Владимир.

– Анатолий, – также, не поднимая головы, представился патологоанатом. – Вы ко мне?

– Владимир. Я к вам, доктор, и вот по какому делу, – зачем-то не к месту процитировал Владимир «Собачье сердце». На этом моменте Анатолий, наконец, поднял взор от внутренностей, в которых увлечённо шерудил до этого. Был он невысок, седовлас, смугл и морщинист. По крайней мере та часть, что была над медицинской маской. Владимир смутился:

– Понимаете, тут такая ситуация, – начал он, – мне кое-какие данные по трупу нужно раздобыть.

– Интересно, – ответил Анатолий и сдёрнул маску на подбородок. Под ней оказалась довольно густая, но аккуратно стриженная также седая растительность, – по этому трупу? Тут ничего интересного, цирроз.