Изменение

– Вера Игоревна! – молодая лаборантка, кажется, Катя или Кристина, Вера постоянно путала имена младших сотрудников, почти подбежала к ней. – Виктор Семёнович вас уже ждёт! Они там все собрались в его кабинете.

– Все? – Вера вопросительно подняла бровь. – Что значит все?

– Ну, директор и какие-то люди из министерства, я не знаю точно. Один в военной форме, полковник, кажется.

Вера нахмурилась. Присутствие начальства и военных никогда не сулило ничего хорошего. Возможно, вчерашние слова Николаева о тридцатипроцентном увеличении финансирования были лишь половиной новости.

Кабинет Николаева находился на третьем этаже. Когда Вера постучала и вошла, внутри действительно было тесно от собравшихся. Она сразу заметила директора института, профессора Лихачевского. Рядом с ним стоял Николаев, а чуть в стороне – высокий мужчина с военной выправкой в штатском костюме, но с выдающими его профессию коротко стриженными седыми волосами и прямой спиной. У окна стоял незнакомый молодой человек, который с интересом рассматривал книжные полки.

– А, Вера Игоревна! – Лихачевский заметил её и жестом пригласил подойти. – Наконец-то! Заждались вас.

Вера подошла к группе, чувствуя на себе изучающие взгляды.

– Позвольте представить, – продолжил Лихачевский. – Вера Игоревна Соколова, наш ведущий специалист по психологии «изменённых».

– Полковник Игнатьев, – сухо представился военный, пожимая ей руку. – Министерство обороны, отдел специальных исследований.

– Вера Игоревна, присаживайтесь, – Николаев указал на свободный стул. – У нас не так много времени.

Когда все расселись, Лихачевский прокашлялся и заговорил официальным тоном:

– Коллеги, как вы знаете, в Ярославской области была зафиксирована новая аномальная зона. Третья в этом году и семнадцатая по общему счёту. Анализ показывает, что темпы появления новых зон ускоряются. Если в первые пять лет после обнаружения феномена появлялось в среднем по одной зоне в год, то теперь мы наблюдаем по три-четыре зоны ежегодно.

Он нажал пару клавиш на ноутбуке, подключенном к проектору, и на белом полотне появилась карта России с отмеченными на ней зонами. Плотность красных точек действительно увеличилась в последние годы – большинство было датировано 2020—2023 годами.

– В связи с этим, – продолжил Лихачевский, – руководство страны приняло решение об ускорении и расширении исследований. Российская академия наук и… – он бросил взгляд на полковника, – другие заинтересованные ведомства будут координировать масштабную программу исследований.

– Если говорить конкретнее, – вступил полковник Игнатьев, – через месяц в район новой зоны отправляется большая совместная экспедиция. Более тридцати специалистов из разных институтов, включая медиков, биологов, физиков… – он сделал паузу и слегка поморщился. – Слишком много людей, слишком много шума. Неизбежные утечки, журналисты, любопытные… Мы рискуем получить искажённые данные ещё до начала официальных исследований.

– Именно поэтому, – подхватил Лихачевский, – мы предлагаем отправить небольшую передовую группу. Буквально два человека. Прямо сейчас, не дожидаясь основной экспедиции. Успеть собрать первичные данные в относительно… нетронутых условиях.

Вера молча переводила взгляд с одного на другого. Она уже догадывалась, к чему всё идёт.

– Мы хотим, чтобы вы составили эту передовую группу, – подтвердил её догадки Николаев. – Вы и Андрей Викторович, – он кивнул на молодого человека у окна. – Познакомьтесь, Андрей Викторович Ломов, специалист по компьютерному моделированию и картографированию зон. Работает по контракту с Министерством обороны.

Андрей подошёл ближе и протянул руку. Вера оценивающе посмотрела на него: лет тридцать, высокий, худощавый, с короткой русой бородкой и внимательными серыми глазами за стёклами очков в тонкой оправе. Типичный айтишник, только без классической для них сутулости. Скорее, в нём чувствовалась какая-то сдержанная энергия.

– Очень приятно, – Андрей пожал ей руку, задержав её в своей на мгновение дольше чем следовало бы. – Наслышан о ваших исследованиях.

– Взаимно, – автоматически ответила Вера, хотя на самом деле ничего о нём не слышала.

– Мы хотим, чтобы вы отправились через неделю, – вернулся к делу Лихачевский. – Всё необходимое оборудование уже подготовлено, разрешения получены.

– Неделю? – Вера не скрывала удивления. – Я только что вернулась с полевой работы…

– Время критически важно, – твёрдо сказал полковник. – Новые зоны наиболее активны в первые недели после образования. Кроме того, – он слегка понизил голос, – есть данные, что к зоне уже потянулись «туристы».

– Понимаю спешку, – Вера поджала губы. – Но всё же хотелось бы больше информации. Какие конкретно задачи ставятся перед нами? И почему именно я?

Полковник и Лихачевский обменялись быстрыми взглядами. Затем Игнатьев произнёс:

– Задачи стандартные: первичное картографирование зоны, фиксация аномалий, установка сенсоров для долгосрочного мониторинга. Ломов займётся технической частью, вы – потенциальным психологическим воздействием зоны. Вы лучший специалист по «изменённым» в стране, Вера Игоревна.

– А есть ли у военных особый интерес к этой зоне? – прямо спросила Вера.

Полковник чуть сощурился:

– У нас есть интерес ко всем зонам. С одной стороны, эффект снятия психологических травм крайне перспективен для лечения боевых ПТСР. С другой… – он помедлил, – есть определённые… побочные эффекты, которые нас беспокоят.

– Повышенная эмпатия, пацифизм, вегетарианство? – с лёгкой иронией предположила Вера.

– Скажем так, изменения личности, которые могут сделать человека непригодным к службе, – отрезал полковник.

– Кроме того, – вмешался Николаев, явно стараясь сгладить напряжение, – в вашем случае есть ещё один фактор. – Он нервно облизнул губы и посмотрел на директора, словно ища поддержки. – Ваш отец. Игорь Петрович был одним из первых исследователей зон. Именно его экспедиция собрала первые данные о Мещёрской зоне, до того как… до того как он пропал.

– Я знаю историю своего отца, – сухо заметила Вера. – При чём тут новая зона?

– Дело в том, – вздохнул Лихачевский, – что в Ярославской зоне есть некоторые аномалии, очень напоминающие те, что Игорь Петрович описывал в своих последних отчётах. Особый электромагнитный фон, специфические оптические эффекты… В общем, если кто-то способен быстро распознать эти паттерны и понять, с чем мы имеем дело, то это вы.

Вера почувствовала, как у неё перехватило дыхание. Тринадцать лет она искала любые следы отца, любые зацепки. И вот теперь новая зона, чем-то похожая на ту, в которой он пропал…

– Хорошо, – она выпрямилась. – Я согласна. Но мне нужно знать все детали.

– Андрей введёт вас в курс дела, – кивнул Лихачевский. – Он уже изучил предварительные данные по зоне и разработал модель для картографирования.

Совещание продлилось ещё около получаса. Обсуждали логистику, оборудование, протоколы связи. Полковник несколько раз подчёркивал необходимость «полной конфиденциальности миссии».

Когда Лихачевский и полковник наконец ушли, в кабинете остались только Вера, Николаев и Андрей.

– Ну как впечатления? – Николаев потёр виски, словно у него разболелась голова. – Неожиданно, да?

– Мягко говоря, – Вера опустилась обратно в кресло. – Что происходит, Виктор Семёнович? Почему такая спешка?

Николаев развёл руками:

– Честно? Не знаю деталей. Всё завертелось три дня назад. Сначала звонок из министерства, потом эти совещания… – он понизил голос. – Но мне известно, что РАН, Минобороны и ещё несколько ведомств буквально вцепились друг другу в глотки из-за этой новой зоны. Каждый хочет быть первым, каждый преследует свои интересы.

– А как насчёт вас? – Вера повернулась к Андрею. – Вы в курсе всей подоплёки?

Андрей покачал головой:

– Меня привлекли как технического специалиста. Я год работаю над системой мониторинга и картографирования зон. – Он подошёл к компьютеру Николаева, быстро набрал что-то на клавиатуре, и на экране появилась трёхмерная модель лесного массива с наложенной на него цветовой картой. – Вот, смотрите. Это модель Валдайской зоны, на которой отображены все зафиксированные аномалии: электромагнитные возмущения, перепады температуры, отклонения в росте растений, поведении животных…