Про медведя и евреев и другие истории. Сборник повестей

На самом заднем ряду никто не сидел, как обычно. Сидеть там было как-то не принято.

Задние сидения не имели подлокотников и предназначены были для лежачих поневоле пассажиров – больных или пьяных. Так Янкель и Кори переместились на заднее сидение.

Теперь, находясь в непосредственной близости, их беседа возобновилась с новой силой. Они вспомнили все случаи дружбы между людьми и медведями, включая бродячих цыган с медведями на цепях, медвежьи цирки, в которых звери ходили по канату, ездили на велосипедах и курили. Кори заметил, медведи умеют делать многое, но делают это неохотно и постоянно огрызаются, как евреи и танцуют тоже, как евреи, довольно неуклюже.

К тому времени автобус выбрался за городскую черту и мчался по извилистому шоссе среди вечно зеленых холомагоров. Уже значительно стемнело. Погода была безоблачной, и в небе загорались первые звезды.

Любка Дупка была очень расстроенной: Янкель не ответил ни на одно из ее телефонных посланий, и теперь еще вместо того, чтобы пересесть к ней во время темноты, устроился на заднем сидении с этим отмороженным Кори. Такие мысли пронизывали оба Любкиных виска в то время, когда на экране бесстрашные африканские пигмеи раскрашивали себя цветной глиной, приготавливаясь к празднику удачной охоты.

Надо заметить, что несмотря на крайнюю религиозность, никто из ювелиров не доставал своих карманных молитвенников и не обращался к всевышнему.

Когда разговор про медведей между Янкелем и Кори подошел к логическому концу, они оба единодушно согласились, что чучела медведей с подносами в руках есть еще одна из форм проявления антисемитизма.

Вдруг что-то случилось с автобусом – его кинуло сначала вправо, а потом влево. Но с дороги он не съехал, а остановился по-аварийному: коротко и рывками.

Водитель был бледным и матерился на непонятном ювелирам языке.

Отворились двери, и многие направились к ним, чтобы оценить поломку своими глазами. Оказалось, что лопнуло переднее колесо. Оно было разорвано в клочья, но причина поломки гордо свисала из резиновых лохмотьев. Это были рога горного козла, вмонтированные в полированный бронзовый обелиск. Не обелиске была гравировка с датой и местом добычи рогов.

Все сразу поняли, что обелиск упал не с неба, а из окна какой-нибудь машины и облегченно вздохнули.

Пока водитель доставал и устанавливал запасное колесо, пассажиры разбрелись вдоль шоссе. Теперь многие из них держали молитвенники в руках и шевели губами на ходу.

Янкель и Кори, однако, пошли в лес. Они стояли спинами, чтобы не смущать друг друга, писали и удивлялись пару от своих струй, когда поняли, что они больше не одни. В двух шагах от них под деревом сидел медведь. К чести всех троих, надо сказать, что никто из них не запаниковал или проявил агрессию.

Только медведь двигал своим носом и даже не задирал губ.

Кори и Янкель продолжали писать дольше принятого непонятно чем. В конце концов, медведь подошел к ним и ткнулся мордой Янкелю в рукав куртки. Потом он высунул здоровенный сиреневый язык и стал слизывать прилипшие крошки меда с рукава.

Кори принял это за положительный знак со стороны медведя и немедленно застегнул ширинку. Через пару минут они медленно, все вместе, двинулись к автобусу.

Колесо уже было установлено на место, но ювелиры все еще не верили своим глазам и лупили по нему ногами. Водитель сел в кабину, включил фары и дал три звуковых сигнала предвещающие скорое отправление.

Кори и Янкель не могли ускорить шаг или побежать к автобусу, потому что боялись, что медведь их неправильно поймет, и поэтому все трое шли в развалку, как три медведя.

К задней двери автобуса они поспели последними, когда внутри салона свет уже был выключен. Они не спеша поднялись по ступеням и сразу расселись на заднем сидении.

Автобус тронулся.

Медведь ехал в компании евреев к благодатным человеческим помойкам.

Лошадница и Хрюка

Глава первая

Знакомая Лошадница потеряла работу на фабрике.

Им, на фабрике, вдруг надоели ее переводы на языки народов мира.

Они ей так и сказали, что ее переводы не несут ничего нового и похожи друг на друга, как китайские репатрианты или сообщения состояния на дорогах в часы пик. Сказали, что такое даже и переводить не стоит, потому что это скорее перевод времени, денег и бумаги.

Она не могла на этот счет аргументировать, потому что в душе сама была согласна с ними уже долгие месяцы.

Первoе время безработицы Лошадница только спала с перерывами на перекур, после которого она шла спать дальше. Так продолжалось несколько дней, пока, проснувшись однажды, она не ощутила хорошо забытого чувства голода.

Естественно, что в ее жилище не было ничего такого, что можно было бы взять в рот, не волнуясь о последствиях. Было, конечно, несколько консервных банок без этикеток с метками неудачных попыток вскрытия. Она примерялась к ним и раньше. Чтобы выбросить. Но искушение узнать, что в них, не давало ей этого сделать.

В тот день ей не хотелось неизвестной баночной пищи, а хотелось живой и горячей и в людном месте. Потому что кроме голода по пище ей хотелось увидеть и живых людей тоже. Ведь спала-то она в одиночестве.

Под полуденным холодным дождиком она просеменила в итальянский ресторанчик под певучим названием Великий Карусо.

Однако войти в него безостановочно ей не удалось. Дело было в том, что как раз на пороге ресторана стоял сам синьор Карусо, и он был велик. Для дверей. Рядом с ним невозможно было пройти. Можно было только протиснуться.

В другой раз Лошадница семенила бы себе дальше, потому как знала эту скверную манеру знакомства с женщинами у средиземноморских мужчин, но чувство голода явно побеждало, и она начала протискиваться. Где-то на середине пути ее милая сердцам многих грудь уперлась в Карусо, который, явно, пользовался своим центровым положением и пока не собирался поджиматься.

Лошадница замерла и экономно вдыхала запахи свежей сдобы, мускатного ореха и ванильного ликера.

Сам Карусо попахивал свежим Халстоном, что гармонировало с его смуглой кожей и открытым до самой макушки лбом.

То ли от контакта его талии с ее грудью, то ли от возбуждающего давления ее тонкого коблука на мизинец его левой ноги, но уголки рта синьора Карусо поползли вверх.

В конце концов они, как говорится, разминулись, но при этом оба оказались внутри ресторана. Не успела Лошадница отряхнуть сахарную пудру с любимой сердцам многих груди, как к ней подлетел мэтр. Было понятно издалека, что он не случайно занимал такую позицию в ресторане – он явно соответствовал ей и по росту. Был он невысоким, но гостеприимным до чрезвычайности со своей гигантско-белозубой улыбкой поперек загорелого лица.

Мэтр учтиво склонился перед Лошадницей и спросил, для скольких человек ей хотелось бы занять столик. Лошадница сразу оценила его каталонское чувство юмора и спросила его в ответ: «Какой сегодня день недели?»

– Сегодня четверг, после полудни. Как видите, мы совсем не заняты, так что вы можете выбрать любое место.

– Пожалуй я сяду вон там в проходе, между туалетом и дверью на кухню. Из того угла отличный обзор всего заведения, и вашим официантам с подносами не надо будет таскаться через весь зал.

Синьор Карусо слышал весь диалог и подумал, что именно дождливая погода по четвергам приносит таких странных клиентов в его место. Однако, вида он не подал, а сделал какой-то служебно-собачий знак мэтру, чтобы тот исчез. Он сам проводил Лошадницу к выбранному ею месту.

На ножке столика из узорной блестящими заклепками кобуры пистолета торчало меню. Синьор Карусо заправски выхватил его и расстелил перед Лошадницей.

Она сразу определила, что меню всего лишь предлог, чтобы начать разговор о многом другом. Карусо смотрел на нее в ожидании вопросов. Дело было в том, что в меню названия большинства блюд были жирно перечеркнуты, а нетронутыми были только две строки, написанные восточными символами.

– Принесите мне пожалуйста супа с сухариками для начала. Я не ела несколько дней, и кажется, что во мне все слиплось до девственного состояния.

Брови синьора Карусо поползли вверх, а щеки его запылали. Он ожидал вопросов.

– Скажите, любезнейший, вы держите при заведении кур-несушек?

– Сеньорита может не сомневаться. Выпеченные изделия, например, блинчики по-генуезски требуют утренней свежести не oвулированых яиц. А где достать такие с гарантией? Вот и приходится иметь свои яйца.

– Мы не могли бы посетить насесты, чтобы я выбрала себе парочку смуглых яичек для испанского омлета?

Лошадница, зная мужчин Средиземноморья, предчувствовала ответ Карусо, который бы мог звучать как …все яйца этого заведения в вашей власти или… если не найдем яиц в насесте, то у нас всегда есть запас в другом месте. Она мысленно хлопнула себя по затылку за раздвоение личности и смену полов. Эта скверная привычка навещала ее довольно часто при тривиальных обстоятельствах знакомств с мужчинами. Ах как же давно она не знакомилась с мужчинами. Меньше нужно спать, и тогда ничего не надо будет наверстывать.

Видно, синьор Карусо ответил ей что-то и теперь ждал действий от нее. Лошадница, как невоспитанный ребенок, со скрипом отодвинулась от стола на стуле и сказала: «Ведите.»

Карусо сделал театральный жест рукой, который мог означать многое в оперном искусстве, но при этом не запел.

Они проследовали через кухню и какие-то двойные сетчатые двери в полутемное помещение.

– Однажды волк мечтал попасть в овчарню, а попал на псарню…

– Сеньорита знакома с мудростью Эзопа?

– Знакома, знакома – сказала Лошадница эхо подобно и вдруг задумалась о пекаре Карусо и о Эзопе: как же они-то случились знакомцами. Но виду не подала, а стала смотреть по сторонам в поиске правильных пеструшек. Их было несколько с сонными глазами. Карусо сделал предупреждающий знак рукой и замер сам. Через несколько секунд две курицы поднялись с насеста и спланировали на пол, оставив после себя замазанные пометом яйца.

Лошадница посмотрела на свои часы и сделала умственную заметку: «В пяти минутах от моего дома курицы-пеструшки несутся свежими яйцами, а я про это ничего не знала.»

Синьор Карусо согнал третью сонную курицу с ее места и вытащил еще одно яйцо.

Пока он аккуратно вытирал яйца живописным клочком соломы, Лошадница посмотрела на него внимательней, чем это принято. В голове ее медленно поползли пустые строчки анкеты, которые заполнялись на ходу:

Пол -вроде мужской,

Возраст -средний, арифметический,

рост – большой,

вес – вроде подходящий,

профессия –есть,

знание языков – понятливый,

особые черты – уголки рта, вежливый.

Она поймала себя на том, что опять пропустила начало Карусовой речи. Впрочем, это было не так важно: он говорил что-то про специи, которые должны быть обязательными ингредиентами в испанском омлете.

По дороге через кухню Карусо вручил все три яйца повару с не заженой сигаретой в губах и конфиденциально изложил ему прямо в ухо, что готовить и как.

Вернувшись за свой столик, Лошадница была приятно удивлена маленькой медной кастрюлькой под крышкой и торчавшим из нее малоразмерным половником. На дне ее пустой тарелки орнаментом лежали какие-то травки со стебельками и кусочки мясного.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.