Нечисть

– Ну что, насмотрелась, наслушалась? – ехидно прошипела она, как только дверь за ними затворилась. – Матушка до-обрая, всех сирот бездомных привечает. – Ефросинья осеклась и быстро огляделась по сторонам. – Ладно. Пойдем, покажу, где спать будешь. И на молитву не опаздывай потом, а то накажут.

Она быстро зашагала по длинной монастырской галерее, увлекая за собой притихшую Софию. Девочка брела, спотыкаясь, и пыталась разобраться в собственных чувствах. Пока что больше всего ей хотелось домой, к бабушке, но она понимала, что это невозможно. В дополнение ко всему она вдруг осознала, что очень хочет в туалет.

– Матушка Ефросинья, а где тут у вас туалет? – робко поинтересовалась она.

– Не суетись, – не оборачиваясь бросила келейница. – Сначала келью твою тебе покажу.

София осторожно вошла внутрь кельи и огляделась. Маленькое окошко под самым потолком, четыре узкие кровати по углам, грубо сколоченные тумбочки, на стене – темный лик Богородицы. Пахло ладаном, старыми книгами и сыростью. Ефросинья, сложив руки на животе, внимательно наблюдала за ней.

– Кроме тебя тут еще живут сестры Марфа и Мария, твоего возраста. Они сейчас на службе, скоро вернутся. Располагайся, покажу тебе умывальню.

Умывальня была общая, в конце коридора, с несколькими туалетными кабинками и душевым отделением. Ефросинья зашла вместе с Софьей и остановилась посреди комнаты. Сонька недоумённо переминалась с ноги на ногу, ожидая, что келейница оставит её в уединении.

– Чего стоишь, делай свои дела, я прослежу, чтоб не баловала тут.

Как можно было баловать в холодном монастырском туалете, Соня не представляла. Что она по мнению Ефросиньи могла тут делать, мылом жонглировать? Софья прыснула, представив себе эту картину.

– Я что-то смешное сказала?! – повысила голос Ефросинья, и Соня торопливо забормотала извинения.

«Сделать свои дела» рядом с келейницей, бдящей за хлипкой перегородкой, у Софьи так и не получилось. Она решила, что сходит ещё раз, как только её оставят в одиночестве. Ефросинья ничего не сказала и отвела её в келью.

– Дождись сестёр, они тебе расскажут распорядок. Да не опаздывай на вечернюю.

Дверь кельи закрылась, по коридору заметался удаляющийся звук шагов kelейницы, и Софья наконец осталась одна. Она осторожно присела на краешек свободной кровати и глубоко порывисто вздохнула. Внезапно ей вспомнилась её комната в бабушкином доме, к горлу подкатил ком, и Сонька затряслась в беззвучных рыданиях.

* * *

Марфа и Мария оказались полными противоположностями, хотя и были погодками. Младшая Марфа, Сонькина ровесница – тихая, богобоязненная, всегда с молитвословом, а Мария – живая, непоседливая, в вечных контрах с Ефросиньей и виртуозно и смешно матерящаяся в моменты когда они оставались в келье одни. Марфа при этом истово крестилась и произносила Иисусову молитву, оттого такие разговоры выглядели ещё комичнее. София быстро оттаяла и сблизилась с сёстрами. Мария, успевшая повидать жизнь до монастыря говорила что они как Гарри, Рон и Гермиона, из популярной в миру книжки, которую она обещала как-нибудь достать и подарить Соньке. По вечерам, когда гасили свет, они часто шептались, делясь историями из прошлой жизни. У Марии их было больше всех – она попала в приют позже других, успела пожить в обычном детдоме. Марфа всегда слушала истории с интересом, но потом непременно добавляла что-нибудь душеспасительное из жития святых. А София просто слушала, изредка рассказывая про бабушку.

Дни текли размеренно: подъём, молитвы, занятия, послушания. София привыкла к этому ритму, находя в нём какое-то успокоение. Марфа помогала ей с церковнославянским, а Мария учила, как половчее увильнуть от особо нудных послушаний или выпросить у поварихи лишнюю булочку.

Что касается взрослых обитателей монастыря, никто из них не вызывал у Софии доверия, кроме разве что приходящего отца Тихона, проводившего службы и литургии. Она помнила его по временам, когда ходила в храм с бабушкой, и он, как оказалось, тоже запомнил Софию. Впервые увидев её в обители, он подошел к ней, мягко взял за плечи и сказал:

– Здравствуй, Сонечка. Отрадно видеть тебя тут. Прими соболезнования мои по поводу бабушки твоей, царствие ей небесное, светлый был человек. Запомни, если тебе вдруг помощь какая понадобится, вопросы появятся, всегда подходи ко мне после службы, не оставлю без ответа. Я теперь вроде как тоже за тебя ответственность несу.

София не поняла, почему отец Тихон тоже несёт за неё ответственность, но поблагодарила его и побежала по своим делам. После она действительно время от времени подходила к Тихону после службы, спрашивала советов по поводу взаимоотношений с Ефросиньей, просила рассказать про послушничество и определиться с выбором дальнейшего пути. Святой отец всегда внимательно выслушивал её, не перебивал и старался понятно и подробно ответить, не отмахиваясь общими фразами. Софии он нравился, пожалуй, больше всех, впрочем не ей одной, сёстры тоже в нем души не чаяли. Даже разбитная Мария всегда отзывалась о нем с теплотой и трепетом, хотя в остальном презирала церковных обитателей, монастырский быт и нравы.

«Вот увидите, – говорила иногда Мария, глядя в маленькое окошко кельи под потолком, – как только шестнадцать стукнет, сразу уйду. Работать буду, замуж выйду, кота заведу». Марфа в такие моменты только грустно качала головой, глядя на непутёвую сестру. А София молчала, и где-то внутри завидовала Марьиной решимости, а особенно коту. Заводить питомцев в монастыре строго запрещалось, что впрочем не мешало приютским подкармливать местного дворового кота Кефирчика, которого взрослые шпыняли и терпели только из-за того, что тот время от времени охотился за мышами.

Так прошло три года. Когда Марии исполнилось шестнадцать, она действительно исчезла – собрала вещи и ушла среди ночи. Марфа весь день плакала и молилась за спасение её души, а София, лёжа без сна, впервые задумалась о том, чтобы принять послушничество. Конечно, она не обладала такой непоколебимой верой как Марфа, но мир за пределами монастыря хоть и одновременно привлекал, но гораздо больше пугал её.

На следующий день София подошла к настоятельнице перед вечерней и объявила, что хочет стать послушницей.

Глава II

Да воскреснет Бог, и расточатся врази́ Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его.

Как же чешется лоб под клобуком, просто невыносимо! Евникия, невозмутимо улыбаясь (что-что, а это она всегда умела) и кивая, выпроводила не прекращающую кудахтать Господь, помилуй нас грешных по поводу дыр в монастырском бюджете сестру-казначею Агафью из своего кабинета и закрыла за ней дверь. Затем с исступлённым стоном нетерпеливо сдёрнула с себя этот грёбаный Пресвятая Богородице, спаси нас

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.