Юность. Автобиография… почти. Книга третья. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон»

Вызвав двух добровольцев из зала, я дал им в руки по два конца от двух длинных веревок, на которые повесил четыре кольца, завязав каждое по отдельности. У третьего одолжил, ненадолго, разумеется, костюмчик, более или менее напоминающий пиджак, продел в него рукава веревки, перевязал для большей надежности и… достал сначала одно кольцо – дал девочке, потом второе – дал мальчику, третье и четвертое, а потом костюм вдруг сам собой соскочил с веревок ко мне в руки, оставив в недоумении стоящих на сцене детей.

Отдав его обратно, взяв кольца и веревки, я отправил всех обратно по местам и, сделав завершающий комплимент, удалился вглубь сцены за собственную ширмочку.

«Вроде получилось все», – подумал я, переодеваясь на жонглеров.

Не скажу, что «Муха» прошла удачно (Подчечуйкина опять забыла свои слова), но зрители все равно смеялись, видимо, не обратили на это никакого внимания. В отличие от нее, «Ваза» и «Жонглеры» поразили публику больше, к тому же искусство жонглирования показывал ученик этой школы – Александр Продвинутый. Далеко же он продвинулся! Пришел в цирк еще полгода назад, а научился только мячи да булавы кидать.

Больше всего в представлениях Любови Васильевне нравилось говорить такие слова: «До свидания! До новых встреч!», так как выступление закончилось и не надо суетиться, бегать туда-сюда и волноваться за артистов, пройдет успешно номер или нет. После этого, мы, как и сейчас, быстренько собирались и выходили на улицу, где нас уже ждал автобус. В школах, как и в детских садах, мы не стремились долго задерживаться, ведь неизвестно, с какой стороны может выскочить ученик-другой и стащить что-нибудь особо нужное.

Идя по длинному коридору, мы прошли мимо ряда висящих полок, на одной из которых самой ближней к окну, сидела черная кошка, а, может быть, и кот. «Где-то я уже видел такую картину, – подумал я не останавливаясь. – Точно, на кухне у Вероники, когда однажды проходил мимо. Только там еще какой-то кактус с листьями стоял. Значит не та картина».

Оказавшись на крыльце школы, Любовь Васильевна, как всегда, по традиции, наверное, остановилась и обратилась ко всем нам, в то время как Сергей Дмитриевич вместе с водителем заносил реквизит в автобус:

– Хочу поблагодарить вас за сегодняшнее, для некоторых последнее выступление на этой неделе и в этом месяце. В целом оно прошло удачно, намного лучше, чем те, которые были раньше. Да, в некоторых моментах все шло не так хорошо, как должно было быть, но вы сегодня показали как раз именно ту программу, которая должна быть в настоящем профессиональном цирке. Особенно меня удивил Паша, который все-таки пришел один раз за всю неделю и не стоял у плюшечной, а направился сразу сюда, хотя и опаздал на пять минут. К сожалению, Подчечуйкина со своей ролью в «Мухе» не справилась. Оля, что случилось? Текст забыла или кого из знакомых в зале увидела?

Девочка пожала плечами и тихо (говорить громко у нее что-то редко получалось, по большей части все шепотом и как только в клоунскую группу попала):

– Извините! Этого больше не повторится!

«Неужели… неужели первый раз извинились за неудачное выступление?» У меня чуть бейсболка с головы не слетела. «Кто бы мог подумать, что Оля такое скажет? Это все-таки Подчечуйкина, а не кто-либо другой. Она только хихикать с девчонками умеет, а больше ничего! Но тут… Слов просто нет, да и мыслей тоже».

– Неужели хоть кто-то извинился, – будто прочитав мои мысли, воскликнула руководитель.

– Брось, быть такого не может! – изумился Сергей Дмитриевич.

– Да нет же, было! Все подтвердят!

Мы закивали головой, а мужчина заулыбался.

– Потрясающе!

– Теперь насчет завтрашнего выступления. Будет то же самое, что мы показывали в субботу, то есть дуэт акробатов и «Жонглеры». Значит, Иннокентий, Павел, Вячеслав и Ольга Микробывая приходят в четверг. Остальные в свое время, и раз все согласны на поездку, а родители не против, то тридцатого будем детально оговаривать план наших репетиций. До завтра!

Она вместе с Фоменковой, Скалкиной и Романовым села в автобус и поехала к шатру, намереваясь по дороге, то есть в центре, высадить эту троицу. Я же в сопровождении Кеши, Веры, Ани и Светланы направился… Никогда не догадаетесь куда! На остановку трамвая! Всю дорогу мальчик травил анекдоты, рассказывал всевозможные байки и истории, да еще пару раз пытался привязать Светину кофточку к сиденью трамвая, но каждый раз бдительная подруга Аня предотвращала диверсию. Такой вот веселой и шумной кучкой мы доехали до конечной остановки и разошлись по домам, обещая встретиться, может быть, даже и завтра, часа в три.

Вообще-то, по числу опрошенных респондентов, о которых я вычитал в одной очень интересной газете, понедельник считается очень тяжелым днем. Может, потому что он открывает новую рабочую неделю, может, это связано с какими-нибудь биомагнитными полями Земли, а может, это все корнями уходит в давно минувшие годы, когда один умник придумал эту дребедень? Так или иначе, но у меня, да и не только у меня, понедельник не такой уж и плохой день, как о нем говорят.

Как всегда, к трем часам прибежал Саня.

– Ты только представь, я сегодня такого леща поймал… О-о-о! Это нужно было видеть. Правда, он с крючка сорвался, да к тому же кусок удочки отломал, но зато какой красавец! Загляденье. Вот только не помню, был ли это действительно лещ.

– Я тут насчет шеста с руководителями разговаривал…

– И что?

По его лицу стало ясно, что он весь во внимании.

– Все в полном порядке. Шест с твоим, да и с моим участием будет, только не сейчас, а как минимум в сентябре.

– Тогда этот номер пролетает.

– Пролетает? Ты ведь сам набивался.

– Сам?

– Ну, ладно-ладно, за пиво. В чем же дело?

– В отличие от тебя, меня могут и в армию забрать.

Я с минуту молчал, глядя в только что выпитую кружку чая.

– Да-а-а, неприятные известия. Слушай, а может тебе в бубен дать?

– Ты чего, с балкона шибанулся?

– А что? Признают недееспособным по мыслительной части. Зато у нас в цирке останешься. Будешь всегда для поддержки и подтанцовки. У нас, кстати, сейчас новая шоу-группа создается «Анастасия и компания» называется. Ты там можешь махать чем-нибудь. Руками, к примеру.

– А не пойти ли тебе со своими танцами куда подальше? Маленький я, что ли?

– А я?

Он пристально меня осмотрел.

– Честно?

– По мере возможности.

– Тогда – да.

– Спасибо за откровенность. Может тогда тебя…

– Нет, не надо!

– А если…

– И думать забудь!

– Как знаешь, дело твое.

Зазвенел телефон.

– Слушай, будь другом – подойди, а?

Саша пожал плечами, говоря как бы: «Пожалуйста, делов-то куча!», но при этом не понимая, почему не могу подойти я. Он, не спеша подошел, снял трубку и как можно более выразительнее сказал: «Алло». Затем сделал еще более удивленное лицо и, положив его на место, сказал:

– Трубку повесили.

– Опять кто-то балуется.

– А что, разве еще звонили?

– А то! Почти каждый день наяривают.

– Колись!

– Нет, спасибо, я лучше чай попью.

– В смысле, карты на стол!

– Спасибо, но в «дурачка» что-то не тянет.

– Господи, как же он туп! Я спрашиваю, кто это был?

– Это? – кивнул я на телефонный аппарат. – А леший их знает. Мало ли кому в голову что придет.

За окном стояла великолепная погода, но на улицу совершенно не тянуло. Так что зря меня уговаривал Саня поехать с ним на озеро. Три часа прошло, как они отъехали на Мишкиной машине от моего дома, а я все стоял у окна и любовался природой. Ха! Какая природа может быть, сидя в квартире. Точно на чем-то помешался.

Деревья стояли спокойно, не качаясь и даже не шевеля листвой. Пропал и тот еле уловимый ветерок, который был с утра. Солнце двигалось к горизонту, хотя какой горизонт может быть в городе – сплошные дома, а между ними еще, а там опять и снова. Нет, природу нужно искать за городом и лучше всего в одиночестве, когда тебя никто не торопит и сам не спешит уехать, уйти из какого-нибудь чудесного места. Только в одиночестве, в лесной красоте, человек может найти себя, понять многое, до этого момента неизвестное, узнать новое, никогда не изученное. Природа вдохновляет людей, дает частицу спокойствия. Только тот, кто по-настоящему видит все это, может совершить многое!

«Почему все считают меня неспособным чувствовать сострадание?»

День восьмой

Эх, везет цирковым артистам, а наши ребята в училище учатся, работают – не повезло. Моя жизнь чем-то похожа на две параллельно идущие, но иногда пересекающиеся линии. Как же все-таки хорошо чувствовать себя кем-то значимым, на которого надеются и ждут.

На улице была такая же чудесная погода, как вчера, может даже и лучше, а до трех часов делать было нечего совершенно. Друзей в этот час дома, конечно, нет: Леша в школе, Мишка на работе, Саня по утрам вечно в гараже сидит, причем в соседском. Что там делать? Лучше на рыбалку сходить. Ну и что, когда до нее километров за двадцать? Прогулка по свежему воздуху никогда не помешает, наоборот, укрепляет опорно-двигательную систему нижних конечностей.

Прямо около уха затрещал надоедливый телефон. «Выкинуть бы его за балкон, чтобы не отвлекал от мысленных блужданий!» Я долго не снимал трубку, а он все звонил и звонил. Наконец, где-то после двадцатого гудка терпение лопнуло.

– Алло! – крикнул я в трубку, собираясь прочитать лекцию на тему: «Как плохо звонить и при этом не говорить ничего».

«Не «стиморола» же они переели, который так свяжет челюсти и сведет прямую кишку, что тогда уж точно лучше молчать, чем говорить». Но все мои надежды на заранее подготовленную речь не оправдались. Сквозь шум, треск и помехи пробился голос Миши – моего бывшего одноклассника и лучшего друга (по крайне мере он таким был, пока не стал злоупотреблять «газированной водой» с градусами), который, как Вы помните, участвовал со всеми остальными в весело-деловой операции «Вихрь антиревизор».

– Алло! – крикнул он еще громче меня.

«Ну, слава Богу, а то звонят тут всякие, не представляются даже!»

– А, Миш, здоров! Сколько лет, сколько зим! Отчего вдруг решил позвонить?

– Да сижу дома. Делать нечего. Никого нет, все на работе. Абсолютно все!

– Так ты к нам приезжай! У нас тут всегда весело.

– Ага. У меня проездного нет.

Я знал, что он скажет именно так. Сколько раз предлагал приехать, навестить: Саню, Леху… А он все: «Проездного нет! Проездного нет!» Забрался же черт знает куда – аж на другой конец города, там, где Лавочкина… или Скамеечкина… теперь уже точно не помню – километрах в двадцати от наших мест, это если на прямик считать. А уж если на трамвае да автобусе – все тридцать будет. Теперь если раз в месяц приедет – достижением считается. Что он там днями делает? «Воду» хлещет, от которой потом в голове «ни бум-бум»?

– Я чего звоню, тут на днях должен Юрик из Москвы приехать. Может, соберемся, где отметим?

«Ему бы все собираться!» Кстати, Юрий – один из нашей школьной четверки. Все «умные» ребята еще в шестом классе разбежались. Так мы до одиннадцатого вместе и продержались. Соотношение сил, конечно, было не в нашу пользу – четверо к шестнадцати, но в некоторых случаях девчонки уступали и соглашались с нами. На уроках мы всегда сидели на последних партах, таким своеобразным квадратом и учитель литературы всегда «подкалывал» нас чем-то вроде: «А что нам может сказать вон то заднее болото, удобно расположившееся среди всего этого цветника» (цветником он любил называть противоположную нам половину). Но мы сохраняли гордое молчание, и ему приходилось изрядно покричать, прежде чем добиться хоть какого-нибудь ответа.

– Отметим-отметим, только на следующей неделе, а то эта у меня полностью загружена.

– Хорошо, тогда я еще потом позвоню, дня через три-четыре.

«Ну, вот и еще один нашелся, – подумал я, опуская трубку. – Долго же он раздумывал, прежде чем позвонить. Совсем отошел от дел, а был же нормальным человеком!»

До выступления, как показывали будильники, оставалось чуть больше двух часов. Не спеша одевшись и выйдя на улицу, я решил пройтись по магазинам, раз еще позволяет время. Ходил долго и не заметил, как пешком дошел до центра города. Это же надо умудриться так идти, чтобы не заметить, как полгорода обойти. Как говорили мои друзья: «Запомни, мы с тобой по магазинам ходить больше не будем! Ты же так несешься, что и на машине не догонишь. Ищи других дураков!»

Как ни странно, но меня даже не остановила от прогулки жаркая погода. Я ее будто не замечал. Единственное, что я видел кроме магазинов с разнообразными товарами, – какого-то пьяного мужика, к которому тихо и незаметно подкрадывались два сотрудника милиции, собираясь, по всей вероятности, одеть на него «браслеты» и отправить в какую-нибудь кутузку. Погода в этот день меня мало интересовала, а попросту не интересовала вообще. Раз дождя нет, значит хорошо, можно и побродить больше обычного.

Легкий ветерок трепал вымытые после Мишкиного звонка волосы и делал воздух чистым, прогоняя прочь все выхлопные газы от машин и других вредных агрегатов. На небе с утра не показывалось ни облачка, из чего можно было сделать вывод, что такая прекрасная погода продержится до самого вечера. На улице было так хорошо, что даже не хотелось забираться в дом, а просто найти где-нибудь тенек и посидеть пару часиков, предаваясь воспоминаниям, а мне было что вспомнить – как хорошее, так и плохое. Оставаться, к сожалению, сегодня нельзя, несмотря ни на что, даже на такой великолепный день. На носу выступление (даже ближе), опаздывать ну совсем не следует. Как-никак последнее завершающее выступление, а уж после… после можно и мечтам предаться, даже не обязательно цирковым, хотя и об этом нужно никогда не забывать.

Подходя к ДК профсоюзов, я увидел, как над кирпичами тротуарной плитки дрожит воздух. Это всегда замечается при такой жаре, да и не я единственный, кто открывал такую истину.

– Ну а ты-то где ходишь? – возмущенно спросил Сергей Дмитриевич, недовольно поглядывая на часы. – Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени?

– А то нет, – посмотрел на часы. – Без пятнадцати четыре!

– Твои часы на «керосине». Смени масло! Открой глаза – пол пятого уже!

– Да?

Я удивился и не знал, что ответить. Неужели придется все время следить за этой полуразвалившейся техникой и проверять каждый ее шаг по телефону? Да от этого «крыша быстрее уедет». Кому сказать – в квартире куча часов, и ни одни не работают. Что же это твориться? «Точно кого-нибудь побью!»

– Значит, на керосине, – согласился я с мужчиной.

– Ладно, пошли. Ждут только тебя. Вообще-то мы и без тебя смогли бы, но Любовь Васильевна, как тебе известно, всех ждет до конца, не теряя надежды, что тот или иной артист придет. Даже и на Пашу она до конца рассчитывала.

– А разве все уже пришли?

– И ты еще спрашиваешь?

– Даже Вероника?

– О, Вероника! Она пришла самая первая.

– Самая первая? – я не поверил сказанному.

Видимо, ее утром током тряхануло (может розетку с вилкой перепутала или еще что, но мне, к сожалению, не известны все эти подробности). Да еще как тряхануло! Попала, наверное, «под горячую руку»… в смысле проводку. А может, изменилась? Не-ет, что-то менять не в ее привычках.

– Скажу по секрету, ты только не болтай никому, мы даже собирались в четверг распрощаться с ней, то есть просто-напросто выставить за пределы нашего шатра. Слишком уж она воображает и ставит себя превыше всего и всех, но ее сегодняшний приход вселил в нас надежды, что она изменится. Если этого не произойдет, то никогда не поздно помахать рукой.

Слушал я мужчину в пол-уха – занят был какими-то своими рассуждениями, которые почему-то не удерживались в голове и быстро растворялись в небытие. Единственное, что из его слов четко вырисовывалось в подсознании – это «… она изменилась!» Может Вероника и правда изменилась? «Неизвестно, что ожидать в следующее мгновение от женщин!» – говорил Юрий Михайлович, учитель литературы, которого я всегда уважал и прислушивался ко многим его словам, цитируя их по мере надобности, но он этого не любил, а на вопрос «Почему?», отвечал: «Я не диктор и не представитель Думы, чтобы за мной все повторяли!» Отвлеклись мы от темы. Вернемся чуть назад. Так вот, в данном случае, его слова подходят, но не на все сто. Голову «сломать» можно! Почему меня наградили таким полетом фантазии? Чем я лучше других? Чем? Ничем!

– Ну, наконец-то! – произнесла Любовь Васильевна. – Я опасалась, что ты не придешь.

– К счастью, я не имею привычки пропускать представления даже по уважительной причине.

– Твой костюм!

Женщина протянула мне расшитый блестками полукомбинезон, мою собственную белую рубашку, ботинки и добавила:

– Выход через пятнадцать минут.

– Рановато что-то сегодня.

– Просто у них в программе что-то не сошлось, вот и решили нас первыми пустить, а за это время исправить все неполадки.

Остальные артисты давно сидели в костюмах и совершенно ни о чем не беспокоились. Это они сейчас так сидят и беседуют друг с другом. Просто никто не догадывается, что будет позже.

– Открывает наше представление цирк!

Начался дуэт акробатов.

Все жонглеры, кроме меня, встали и направились к сцене, в так называемый «кармашек» кулис. Я задержался, демонстративно завязывая (в третий раз) левый ботинок.

– Ты скоро? – спросила Аня, выглядывая из-за двери.

– Да-да, уже иду.

Завершив свое дело, я успел как раз вовремя, и мне даже почти не пришлось ждать своего выхода. Как шел из гримерной, так и пошел дальше на сцену. Номер прошел безупречно. Даже Подчечуйкина с вечно «дырявыми руками» не уронила ни одного мяча, чем несказанно порадовала Любовь Васильевну. Видимо, Оля пыталась доказать, что может пригодиться в Хагене. И почему туда все хотят попасть? Дома плохо, что ли?

Заслужив бурные свистящие аплодисменты, мы вернулись в гримерную.

– Отлично справились! – похвалил Сергей Дмитриевич.

– Вот можешь же нормально кидать, когда захочешь, – обратилась руководитель к Подчечуйкиной. – И не надо делать такое невинное лицо. Ты, так же, как и я, прекрасно знаешь, что тебе учиться и учиться, и путь твой к завершению обучения не близок, хотя и не стоит на месте…

– Извините! – вмешался я. – Можно мне уйти, а то сегодня крупные дела намечаются… скоро!

– Пожалуйста. Тебя никто не задерживает. Разложи реквизит и костюм по чемоданам, и можешь быть свободен.

Сделав все, как говорила Любовь Васильевна, я направился к выходу и как раз вовремя.

– Опять мне ботинки завязали! – громыхнул голос Вероники.

– И мне… и мне… – послышалось со всех сторон.

– Только догоню – пришлепну сразу! – это уже Света.

В меня полетела пустая консервная банка (где откопали такой антиквариат), но упала далеко позади. А я тем временем шил подальше уйти. Действительно, никогда не узнаешь, что им может прийти в следующий момент.

Шел я так быстро, что, честно говоря, не сразу заметил Игоря, прогуливающего со своими друзьями. Как можно более незаметно я проскользнул мимо (увидит – не отвяжется) и даже успел на автобус, на котором уже не катался недели две, а с улицы Ленина и того больше. Иногда, когда куда торопишься, ну никак не дождешься его, зато в любой другой момент – пожалуйста, едут один за другим. Проверено, можете не проверять!

Полчаса – и я дома. Только вот делать ну совершенно нечего. Почему я люблю цирк? Да потому, что это всегда праздник, веселье, счастливые улыбки на лицах как окружающих, так и самих артистов. Там я как бы ощущаю себя в «своей тарелке», но нельзя забывать, что программа не бесконечна, а выступление, даже только что начавшееся, неумолимо приближается к завершению. А что делать потом, приходя домой? Вспоминать, как удачно оказались связанными шнурки у Ани и Светы? Может, грустить о неудавшихся трюках или радоваться получившимся? Все это в прошлом, в мечтах, в «Мечте», которая зачеркнула еще один день гастролей и ни под каким предлогом не собиралась останавливаться на достигнутом. Как жаль, что нельзя всегда находиться при цирке, при манеже, который навевает стародавние (прошлогодние) выступления. Я почему-то всегда грущу по вечерам, после новых премьер. Может от избытка чувств? Может от одиночества? Неужели воспоминания беспокоят меня одного?

Пересев на стул, я стал вглядываться в ночное небо, в многочисленные, рассеянные далеко друг от друга звезды, распространяющие, как мне показалось, тепло. Этим можно было любоваться до бесконечности, то есть до самого утра. Они будто вдохновляли на иное творчество, хотя я отродясь ничего не писал, кроме, разумеется, школьных сочинений. А почему бы, действительно, не взять перо и бумагу и не написать какую-нибудь легендарную эпопею «Есть ли жизнь на Солнце»? Шучу, конечно же! Если у меня вдруг действительно слетит «крыша», а шарики благополучно зайдут за ролики и я все-таки возьму в руки необходимые предметы, то напишу что-то вроде: «Цирк в цирке»… Нет-нет, э-э-э… «Цирк превыше всего!». Тоже не то. В общем вы, надеюсь, уловили суть моих мыслей.

Отбросив все эти наваждения, я принял решение, что такой ерундой заниматься не буду, а просто возьму какую-нибудь книжечку и прочитаю пару глав. Кстати – лучшее средство от бессонницы. Только вот читать нечего. Стоит на полках всякая дурь, от которой балдеет моя бабушка: «Секрет запеканки восемнадцать», «Пизанская башня: три дня до разрушения», «Колорадский жук штурмует кофейные плантации – часть первая» и «Мокрое дело полосатых – часть вторая». Как можно увлекаться такими историями, особенно если они идут по три года по телевизору, как одна недавно закончившаяся. Значит, рассказывается про древнейшие времена, когда жили гунны, инки, варвары и другие кочевые племена. И вот однажды у короля похитили дочку Санту, которую вызвался спасать один добрый, но бедный рыцарь-варвар (еще бы, бедному-то все равно, а богатый не дурак, ему такие подвиги не нужны, он и на коня не залезет – раздавит). Вот и получился фильм «Санта-варвара», протяженностью в долгие-долгие годы.

У меня бы не хватило терпения днями сидеть у телевизора и таращиться на повторяющиеся в десятый раз эпизоды.

По небу проплыла туча и заслонила звезды. Размышления прервались так же быстро, как и возникли. Спать не хотелось совершенно, но с каждой минутой появлялись какие-то тревожные ощущения. Что-то должно было произойти. Очень скоро и очень серьезное. Возможно, это повлияет на нас всех, а возможно я уже дошел до кондиции и приближаюсь к роликам, завернутым в шарики.

Невозможно предположить, когда наступит глюк. Все происходит само собой, будто кто-то заранее заложил эту схему, по которой нужно действовать. Никогда нельзя полностью рассчитывать на свои силы. Все относительно!

День девятый

Почему-то я думал, что самым коротким и нудным для меня из всех прошедших был вчерашний день, но как оказалось – это не так. Практически до самого вечера я вспоминал прошедший год, а именно его вторую половину. С чего бы это вдруг?

В училище не пошел – зачем-то ведь давали освобождение до четверга! А с другой стороны, что там делать? Ну, посидишь, в картишки перекинешься с парой – тройкой человек, а потом и домой пойдешь. Так что устроил сегодня себе выходной от всех дел, даже от друзей, которые и сами не пришли (видимо, знали), только ближе к полудню немного постирал, вымыл пол, приготовил обед, передвинул пару особо мешающих тумбочек и докрасил часть балкона, а так больше работой не занимался.

В голову лезли всякие мысли, как я, к примеру, первый раз попал в шатер и показывал Любови Васильевне некоторые трюки из своего репертуара.

– Что привело тебя сюда? Обычно юноши твоего возраста не приходят. Говорят: «Это нам не нужно! Мы уже взрослые!» Но ты же пришел! Почему?

Как ни странно, но я часто сам себе задавал этот вопрос. Почему? Тогда это было чем-то вроде развлечения, игры, доказательства себе, что поставленной задачи можно добиться. Мы даже с «Макаром» поспорили уже на второй день после посещения коллектива «Мечта». Он говорил: «Долго не продержишься. Уйдешь!» Так практически и произошло, но через полгода и все из-за какого-то Рублева я был вынужден покинуть пределы шатра. Это всего лишь одно черное пятнышко. О нем я тогда не думал и не знал, а часами и днями проводил свободное время в цирке, работая над собой и своим реквизитом. Именно там добился многого! Именно там приобрел нужные знания и мастерство, которого не было у других (кроме, конечно же, тех, кто занимался)!

Я вспомнил подкинутую Иннокентием коробку – подарок с обезглавленной крысой, которой до этого сделали харакири. Тогда Мерзлякова находилась «на вершине счастья». Просто сидела с широко раскрытыми глазами и еще более раскрытым ртом. Помнится, мне пришлось еще успокаивать Настю. Ведь из-за ее душераздирающего крика сбежался весь шатер. Дошутится когда-нибудь Кеша, дошутится! Подсунут ему газировку со слабительным – целый день в сидячем положении проведет. Но больше всего из негативных явлений мне запомнился Женин полет над «гнездом» циркового коллектива. Ох, и перепугала она всех нас, особенно Любовь Васильевну, а ведь из-за чего? Ради кого? Просто нужно было во что бы то ни стало отвести подозрение от дорогого-любимого двоюродного братца. Интересно, они сейчас видятся друг с другом? Конечно, почему бы и нет! Кто об этом узнает? Не буду вмешиваться в чужую личную жизнь. Они, надеюсь, знают, что делают. Пусть разбираются, как хотят. Если выводы из случившегося они сделали – я только рад!