скачать книгу бесплатно
Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга первая. Март, апрель, май
митрополит Владимир (Иким)
Книга «Слова в дни памяти особо чтимых святых» (том первый) представляет собой сборник из 40 богослужебных проповедей митрополита Омского и Таврического Владимира, посвященных памяти отдельных святых Вселенской и Русской Церкви и отдельным событиям, связанным со ними (день кончины, обретения мощей, прославления и т. п.); объемлет весенний период в три месяца: с марта по май. В этих проповедях житийные материалы совмещаются с современной духовно-нравственной проблематикой, историческими оценками и духовными уроками, преломляясь через личный многолетний опыт архипастырского служения автора.
Митрополит Омский и Таврический Владимир (Иким)
Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга первая: март, апрель, май
Рекомендовано к публикации Издательским советом Русской Православной Церкви
ИС Р17-714-0566
От редакции
Издательство «Сибирская Благозвонница» продолжает публикацию цикла богослужебных проповедей митрополита Омского и Таврического Владимира (Икима). Новая его часть называется «Слова в дни памяти особо чтимых святых». Книга первая: март, апрель, май.
Традиционно многие церковные проповедники наряду с толкованием чтений из Священного Писания посвящали свои проповеди изложению житий святых угодников Божиих. Ибо, как писал преподобный Иоанн Дамаскин, «невозможно не праздновать памяти святых». Значение святых угодников Божиих, как замечает Дамаскин, в том, что на их крови «созидается Церковь», и «поэтому и смерть святых празднуется, и храмы им воздвигаются, и изображения начертываются». И, как пишет митрополит Владимир, «святые в народе Божием играют роль совести» (С. 380).
Но значение святых для нас заключается и в том, что мы можем обращаться к ним за помощью в молитвах. И как говорит Дамаскин, «они… при содействии Бога сделались страшными для врагов и благодетелями для приходящих [к ним] с верою не как к богам и благодетелям по природе, но как к слугам и служителям Бога и как к таким, которые вследствие своей любви к Нему получили счастливый удел – дерзновение [или свободный к Богу доступ]». Итак, они становятся нашими духовными руководителями на пути к спасению. Ведь, по словам митрополита Владимира, «путь христианина к спасению труден, опасен, скользок и крут… Так тяжела эта дорога, потому что она проходит через мир, который во зле лежит (1 Ин. 5, 19). На высоком поприще необходимы проводники, знающие прямую тропу, могущие предостеречь от опасностей и гибельных блужданий: таковы святые отцы, доблестно совершившие восхождение в Горнее Царствие» (С. 221).
Впрочем, взгляд митрополита Владимира на пути угодников Божиих к святости далек от елейно-сусального. По его словам, «христианская святость вовсе не означает идеальности и безгрешности. Более того, святые на своем пути, бывало, что впадали и в некоторые заблуждения, ведь все мы – люди, и нам свойственно ошибаться. Но в этом кроется и великая для нас надежда – никакая ошибка, пусть даже самая большая, не может закрыть нам путь к спасению и святости. Лишь бы мы вовремя осознали эту ошибку, а осознав, – покаялись, и покаялись деятельно» (С. 403). Ведь «и в житиях святых мы находим немало примеров, когда вершин святости достигали самые простые люди, и даже бывшие разбойники и убийцы» (С. 610).
Поэтому, как пророчески писал святитель Иоанн Шанхайский, «Россия восстанет, когда поднимет взор свой и увидит, что все святые, в земле Российской просиявшие, живы в Божием Царстве, что в них дух вечной жизни и что нам надо быть с ними и духовно коснуться и приобщиться их вечной жизни. В этом спасение России и всего мира». Редакция полагает, что книга митрополита Владимира внесет свою лепту в исполнение этого святого пророчества.
О жизни святых автор говорит просто, но ярко и убедительно. Книга поможет осмысленно участвовать в богослужебной молитве избранному святому. Полезной окажется данная книга и для священников при составлении проповеди, и в целом, как надеется редакция, найдет своего самого широкого благодарного читателя.
Слово о начале времен
(1/14 марта)
В начале Ты [Господи] основал землю, и небеса – дело Твоих рук… все они, как риза, обветшают, и, как одежду, Ты переменишь их, – и изменятся; но Ты – тот же…
Пс. 101, 26–28
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Дорогие во Христе братья и сестры!
Этот месяц мы называем мартом, им начинается весна. Солнечные лучи становятся теплыми и ласковыми. Травы покрывают землю ярким ковром. Одеваются листвой деревья. Расцветают и благоухают цветы. Повсюду разносится ликующее птичье пение. Все это для нас – обычные земные радости. Но об этом месяце Господь сказал служителям Своим Моисею и Аарону и всем древним израильтянам: Месяц сей да будет у вас началом месяцев, первым да будет он у вас между месяцами года (Исх. 12,2). Земная весна напоминает нам о весне Вселенной – о начале времен, когда был создан этот мир со всеми его красотами.
Любуясь весенним расцветом творения, мы неизбежно устремляемся мыслью к Творцу.
Божественный апостол открыл нам великую истину, что Бог есть Любовь (1 Ин. 4, 16). Сотворение мира ничего не могло прибавить к полноте внутренней гармонии Божества, Его Всеблаженству. Ни в чем и ни в ком не нуждается Всесовершенный Господь. Причина сотворения Вселенной только одна: желание Всевышнего. То была воля Бога любви. Из этой созидающей мысли Всемогущего мгновенно (вневременно) возникло небывалое и неисчислимое многообразие форм, обликов, природ, сущностей. Так Бог стал Творцом. Создание мира явилось излиянием Божественной любви. Можно сказать: Бог сотворил мир любовью Своей.
Бог – единый имеющий бессмертие, Который обитает в непреступном свете (1 Тим. 6,16). Он по Своей сущности непостижим ни ангельским разумом, ни тем более земным человеческим рассудком. Однако стремление познать своего Творца не только законно, но и жизненно необходимо для всякого создания. В нем есть источник вечной жизни, а отказ от богопознания, по словам святого Григория Нисского, «сам по себе становится для человека причиной погружения в страстную и нечестивую жизнь». Господь есть Источник жизни, отрыв от Него означает гибель. Поэтому творение призвано всеми силами – и чувством, и мыслью – приникать к Нему. Но что же мы можем узнать о Непостижимом? Только то, что Он Сам благоволит открыть о Себе. Тщеславный рассудок, мнящий самостоятельно понять Всеобъемлющее Божество, похож на жалкую лужицу, силящуюся вобрать в себя океан. Творец бесконечен, тварь ограничена.
Знание о Всевышнем может быть даровано только свыше, в Божественном Откровении. Таково бесценное сокровище Православия: познание Бога как Единосущной Святой Троицы.
У Всевышнего нет изменения и ни тени перемены (Иак. 1,17). Бог в Себе – Вседоволен. Его Всесовершенству чуждо внутреннее развитие, которое кажется – да и в действительности является – жизнью ограниченных созданий. Его Всемогущество исключает неисполнимость желаний, страстную внешнюю активность – то, что неразумным людям кажется «живой жизнью». И плоская логика рисует безжизненный образ: некое верховное существо, безучастное или даже беспощадное. Отсюда жесткость «строгих монотеизмов» в деизме и протестантских сектах. Отсюда холодный абсолют или высший разум у философов. Отсюда же, наконец, и клевета богоборцев, кричащих о небесном тиране. Но Истинный Бог бесконечно далек от всех этих мертвых схем.
Господь есть Бог Живой, есть Жизнь Вечная. Внутреннее бытие Его самодостаточно и неизменно, но оно бесконечно богаче, прекраснее, гармоничнее, бесконечно живее всех наших существований. Мы способны ощутить веяние Божественной Жизни – этого Высочайшего Покоя, этой Вечности Божией – только в свете тайны Троичности Божества. «Даже неясная тень Троицы наполняет меня волнением!» – восклицает святитель Григорий Богослов.
Говорить о тайнах Господних неимоверно трудно. Наш ум мелок, наши понятия ничтожны, наш язык слаб и жалок. Даже Священное Писание, обращенное к людям, вынуждено употреблять приземленные образы – говорить о деснице и крепкой мышце, об очах и взоре Бога Всевышнего, хотя Бог есть дух (Ин. 4,24). Притча, образ, дальнее уподобление – вот средства, которые есть у нас, чтобы увидеть отблески Божественных Истин.
С чем сравнить богатство бытия Божия? Вот с чем: в чем красота драгоценного камня, почему им можно любоваться часами? В нем – сокровенная красота: переливы света и мерцание искр; яркий, струящийся блеск и неуловимое сияние. Станет ли алмаз, сверкающий тысячью граней, прекраснее, если вдруг придет в движение – скажем, начнет летать по комнате? Нет, конечно. Красота этого камня – внутренняя, самодостаточная, сама являет образ высокого покоя.
Высочайший покой Святой Троицы озарен внутренним сиянием – светом Всесовершенной Любви. Это предивная и пречудная, невыразимая и неизреченная полнота единения Трех Ипостасей – Отца и Сына и Святого Духа. Троица Единосущная, Неслиянная и Нераздельная! Единое Божество во взаимном блаженстве трех Лиц! Здесь немыслимо одиночество, непредставимо противоречие, бессмысленно главенствование и подчинение – нет никакой тьмы в сокровенном Свете Господнем. Всесовершенен Союз Трех, Которые – Одно.
В тайне Троицы открывается нам Бог – Любовь. Через эту тайну мы начинаем понимать Господа и в Его деяниях – как Вселюбящего Создателя. Вот просветляющее, освобождающее, вдохновляющее Откровение.
«Благость Божия не удовлетворилась созерцанием Самой Себя: пожелала излить и распространить благо, чтобы многие сделались причастниками благости, а это свойственно величайшей благости», – учит святитель Григорий Богослов. Всещедрый Господь дал существование Вселенной, подарил жизнь Ангелам и людям. Но из самой сущности Творца следовало необходимое условие жизни Его созданий. Сотворенное Вселюбящим Богом должно было жить только в любви: ибо счастье и мудрость, добро и свет, созидание и вечность – все, что составляет истинную жизнь, объемлется любовью. Желание совершенства есть насущная потребность любящего, так он устремляется к Богу как к Всесовершенной Любви, облекается в боголюбие. Всевышний Отец, возлюбивший оживотворенных Им Ангелов и людей, призывает их ко взаимной любви. Всякий любящий рожден от Бога и знает Бога (1 Ин. 4, 7). Но к любви нельзя принудить, это пресветлое чувство не терпит насилия. Отсюда высочайший – но и опаснейший, страшный дар Господа творению: свобода.
Творя мир, Бог не «смотрелся в зеркало», не просто рассылал повсюду блики Своего Света. Творец создавал особые, самостоятельные существа. Дарованный им образ Божий являлся начатком Божественных совершенств, одно из которых – свободная воля была способна омрачить и уничтожить все остальные. Каждому созданию было предоставлено на выбор: сказать «да» или «нет» Божественной Любви.
Всемогущий Создатель не мастерил послушных кукол. Ему не нужны были ни «духовные роботы», ни «биороботы». Господь творил мир для любви. А разве можно назвать любовью притяжение гвоздя к магниту или жжение инстинкта, подавляющее разум и волю? Только создание, свободно отвечающее любовью Вселюбящему Создателю, становится достойным своего Творца.
Бог творил совершенный мир – совершенный в добре, красоте, мудрости. Но лишь сокровенное бытие Святой Троицы является гармонией полной и нерушимой: создание всякого внешнего уже несло в себе некоторое противоречие. Об этом свидетельствует Священное Писание: пред Всевышним – даже небеса нечисты (Иов. 15,15)! При сотворении мира появляется неизбежный разрыв между Всесовершенством Создателя и совершенством творения. Этот разрыв открывает перед созданием просторы для совершенствования. Так, на крыльях всевозрастающей любви среди умножающегося счастья возносятся сыны Света к Вселюбящему Господу. Их блаженный полет бесконечен, как бесконечно Всесовершенство Создателя. Это путь тех, кто свободно избрал для себя верность Всевышнему. Но тот же разрыв может стать для твари падением в бездну, погружением в ненасытно мучительное небытие. Это жуткое низвержение так же бесконечно, ибо неуничтожимо бытие, дарованное Всемогущим Творцом. Таков путь сынов погибели, свободно избравших для себя противление любви Господней. Обо всем, чем чревата для мира свобода воли, знал Всеведущий Бог, творя в начале небо и землю (см. Быт. 1, 1).
Сотворение духовного неба
В первой же строке Откровения мы сталкиваемся со слабостью и нищетой нашего языка. Здесь каждое слово требует подробного толкования. Сам глагол «творить» здесь означает невместимое нашим рассудком понятие «создать из ничего». Здесь земля – это не сырая почва и не планета, а то, что мы весьма неточно называем веществом или материей: материал для создания видимого мира. Изначальное небо вовсе не голубая околоземная атмосфера и не чернота межзвездных пространств, но – незримый духовный мир. Наконец, начало – это еще отнюдь не начало времен, скорее его можно уподобить некоему остановленному мгновению, замершему мигу на границе вечности и времени.
Мириады чистейших светоносных духов – вот небо начала. Эти создания не были обременены плотью и кровью, не нуждались в пище и питье, им не нужен был земной воздух. Они были призваны дышать любовью – воздухом вечного счастья. Но один из высших Ангелов, Денница-Люцифер, сказал «нет».
Была неумолимая логика в том, что пала именно совершеннейшая и прекраснейшая тварь Божия. Денница обратил внимание не на Всесовершенство Создателя, а на свои собственные достоинства, подменив любовь самолюбованием. Он оглядывался вокруг и не находил среди небесных светочей равного себе – так он породил в себе гордыню. Выше его ему казался только Бог. Люцифер задался вопросами: почему Господь – Он, а не я? почему к Нему, а не ко мне устремляется ангельский мир? Проникшись завистью ко Всевышнему, верховный херувим пожелал свергнуть и истребить своего Создателя, чтобы самому занять Его место. Все это: гордость, зависть, ненависть – было сгустком лишь одной мрачной мысли, рожденной им, и этой мысли было достаточно, чтобы Денница погас. Прекраснейший и светлейший из Ангелов, он внезапно превратился в беспросветно-мерзкого диавола-сатану. Люцифер померк не один: он заразил своим мраком треть светил – духов, которые также позавидовали если и не Богу, то светлейшим своим собратьям. Эти зараженные тоже угасли, сделались гнусными демонами. На это темное перерождение не было воли Божией – то была свободная воля Люцифера и его присных. Но для них уже не было места среди любящих Бога светоносных Ангелов: Пресветлое небо вытолкнуло из себя духов злобы. Падение диавола и его воинства положило начало всем бедствиям тварного мира. Бог зла не творил – зло породил сатана.
Извращенная фантазия подвигла некоторых писателей на лесть диаволу. По страницам литературных произведений разгуливают «симпатичные» Мефистофели и «справедливые» Воланды. У Мильтона, Байрона, Шелли, Лермонтова и других писателей дух злобы вызывает сочувствие, предстает в образе романтического бунтаря, таинственного революционера. Эта романтизация зла является ложью и великим соблазном для человеческих душ. Вдохновитель подобных произведений, диавол-человекоубийца (Ин. 8, 44), не имеет ничего общего со своими подсахаренными портретами.
И в суетном земном мире мы нередко видим, как какой-нибудь заместитель «подсиживает» своего начальника – всячески старается ему навредить, чтобы самому занять его кресло. Но такой лукавый подчиненный обычно запасается хотя бы самооправданием: я, мол, умнее своего руководителя и лучше его справлюсь с делом. А говоря о действиях лукавого духа, нужно понимать, против чего и Кого восстал Люцифер.
Денница задумал уничтожить не просто вышестоящего начальника, а своего Создателя, Того, Кто подарил ему жизнь, ум, красоту, счастье. Мятеж против отца, отцеубийство – это навязчивая идея языческих культов, каждый из которых имеет более или менее явные признаки сатанизма. Такой мотив мы видим у верховных кумиров – к примеру, у вавилонского Мардука или у Зевса древних эллинов (заметим, что эллинская античность и посейчас считается «гармонически прекрасной», и в ней – исток так называемого западноевропейского Возрождения). В наши дни сатанинская секта «Белое братство» пыталась внедрить в сердца молодых людей ненависть к их родителям. Так в культах земных поклонников диавола преломляется его мечта об убийстве Небесного Отца.
Надо понять, чему воспротивился Люцифер, когда сказал свое «нет» Божественной Любви. Созидание и доброта, свет и мудрость, милосердие и счастье – все это только у Бога и в Боге, без Которого невозможно никакое истинное благо. Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца Светов (Иак. 1,17). Господь – Творец, диавол – изобретатель. Наперекор Вселюбящему Богу сатана изобрел ненависть, ложь, подлость, жестокость, насилие, мрак, гнусные похоти и грязные страсти. Вся боль, все страдания, все скорби мира имеют только одного автора – сатану. Чудовищнейшие преступления, изощреннейшие пытки, омерзительнейшие извращения, даже мысль о которых не вмещает нормальное человеческое сознание, – все это вышло из диавольских мастерских. Людоеды, маньяки, сладострастные палачи: представление о них – это только тень жуткого облика князя тьмы. Если собрать воедино все отвратительное и вызывающее в нас ужас – и этого не хватит для того, чтобы описать всезлобного духа.
Вот в этот немыслимый кошмар, а вовсе не в романтический плащ одет пресловутый «печальный демон, дух изгнанья». Вид олицетворенного зла, даже не самого диавола, а любого из его прислужников-бесов, настолько страшен, что этого не может вынести человек, не облеченный в броню святости. Вот почему злые силы часто являются обычно не в собственном облике, а в виде диковинных уродцев: к примеру, звероголовых богов у древних египтян, леших и домовых среди суеверных невежд или инопланетян с НЛО в наш повредившийся на технике век. Преподобный Серафим Саровский, обладавший духовной силой для прямого противоборства демонам, мог с содроганием сказать о них только одно: «Они гнусны».
Бог есть Даритель и Источник жизни. Диавол породил и несет с собою смерть. Духовная смерть несравненно страшнее умирания человеческих тел, при котором прах возвращается во прах, материя отдыхает до Судного дня. Но гибель, порожденная вселенским злом, – это вечно длящаяся пытка, нескончаемое погружение в глубины страдания. Сам диавол – самоубийца и вовлекает в самоубийство всех, кто покоряется ему. В представлениях земных безбожников-атеистов отразилась несбыточная мечта сатаны о небытии: его жажда погасить свое сознание, чтобы вместе с ним исчез весь мир. Это невозможно. Природа каждого существа имеет Божественное происхождение, она изначально добра и, даже искалечив в себе злом образ Божий, не способна уничтожить его, но обречена на нескончаемую тоску по Творцу. Зло – не сущность, а своевольно вызванная болезнь созданий Господних. Для падших духов и духовно погибших людей эта болезнь становится неизлечимой: они обрекли себя на вечное падение в бездну, где плач и скрежет зубов (Мф. 8,12). Бессмертие – лишь в любви к Господу Жизнодавцу, противление Богу – это безжизние, вековечная жуть геенны.
Небесный Отец желает дать Ангелам и людям как можно больше счастья – и каждый верный получает такое блаженство, какое только способен вместить. Цель отца лжи, сатаны, прямо противоположна: он жаждет причинить как можно больше страданий тем, кого ему удалось заманить в свои сети. Диавол – суперсадист, и «заслуги» перед ним его палачей-рабов вызывают во всезлобном духе еще большую ярость палачества. Пусть помнят об этом те, кто в этом мире служит греху, пусть знают, какую страшную «награду» готовит им свирепый хозяин. Наперекор Божию Царству добра и света диавол изобрел преисподнюю: пыточную мастерскую с неугасимым мрачным огнем и неусыпающим сверлящим червем, с разнообразнейшим арсеналом чудовищных зверств. Горе несчастным, попавшим туда, ибо для многих это – навеки.
Чего же добился Денница, воспротивившись Божественной Любви? Всещедрый Создатель ничего не жалеет для Своих созданий: каждый получает всю радость и славу, какую может принять. Люцифер обладал великолепнейшим сиянием, большего величия была не способна вместить его природа, но гордецу показалось мало. Завистник пожелал прыгнуть выше головы. Что ж, он стал первым в своем роде – воцарился в аду, на мрачной и смрадной свалке Вселенной. А былую славу Денницы давным-давно превзошел и малейший из Ангелов, сохранивших верность Всевышнему, ибо добрые духи непрерывно возрастают в сиянии Отчей Любви.
В Царстве Небесном светятся нежностью, пламенеют любовью, наполняются счастьем лучезарные сыны Божии. Каждый из них велик, мудр, прекрасен, могуч. Они сказали свое «да» Божественной Любви и приняты в объятия Всесовершенного Создателя. Ни один из верных Ангелов уже не может пасть: их выбор сделан в вечности – сроднившись с Небесным Отцом, они неколебимо утверждены в добре.
Земные суемудры часто вопрошают: как, дескать, Всеблагой Бог может обречь кого-то на страдания, тем более – на страдания вечные? Нет, не Господь обрекает аду Свои создания, а их собственная, обращенная во зло свободная воля. Но, мол, зачем дал им Бог свободу воли? Затем, что без этого творение мира становилось бы бессмысленным. Если бы Всевышний не творил ради того, чтобы не мучился сатана и прочие духовные самоубийцы, – не вызваны были бы к жизни мириады прекрасных и счастливейших сынов Света. Для жалких совопросников века сего гремит глас Всемогущего Творца: Где был ты, когда Я полагал основания земли? Скажи, если знаешь (Иов. 38,4). Будешь ли состязаться со Вседержителем? Кто предварил Меня, чтобы Мне воздавать ему? под всем небом все Мое (Иов. 41,3).
Светлый ангельский хор встречал начало времен не лукавыми вопросами, а восторгом умудренной любви. Господь творил видимую Вселенную при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божии восклицали от радости (Иов. 38, 7).
Начало времен
Всевышний сотворил и духовный, и видимый мир из ничего. Не из Своей Сущности и не из чего-то внешнего – из ничего. Ничто не есть нечто. В превечности, прежде начала творения и начала времен, существовал только Бог. Никакой праматерии – ни духовной, ни вещественной – не было. Никакого «первобытного хаоса», о котором фантазировали древние греки и новейшие материалисты, не существовало. Атеистические басни о «самоорганизации материи» разоблачены уже и наукой. Термодинамика установила: вещество само по себе стремится не к «буйству стихий», а к превращению в совершенно однообразную, «пустую и безвидную» гигантскую кашицу, в необозримую мертвечину. Движение, порядок, стройность, красоту дал материальной Вселенной Творец, создавший ее из ничего.
В современной астрофизике наиболее правдоподобной считается теория происхождения Вселенной вследствие взрыва некой точки, уже заключавшей в себе всю энергию мироздания. Что ж, действительно похоже. Точка не имеет ни длины, ни ширины, ни высоты – по сути она ничто. А энергия (величина которой стремится к бесконечности и о происхождении которой наука умалчивает) – это творящая мысль Божия. Впрочем, есть существеннейшая и сущностная разница между научными теориями и Божественным Откровением. Мать мучеников Маккавеев, вдохновляя младшего сына на подвиг во имя веры, говорила: Умоляю тебя, дитя мое, посмотри на небо и землю и, видя все, что на них, познай, что все сотворил Бог из ничего (2 Мак. 7, 28).
Вряд ли воспоминание о «взрывающейся точке» способно дать человеку мужество для принятия страшной казни. Иное дело – напоминание о Всемогуществе Небесного Отца, звучащее из уст доблестной матери мученика: Творец мира, Который образовал природу человека, опять даст дыхание и жизнь с милостию тому, кто не щадит самого себя за Его законы. Дитя мое, прими смерть, чтоб я по милости Божией опять приобрела тебя (см. 2 Мак. 7, 23, 29).
Вот так Богооткровенные Истины, в отличие от научных умозрений, являются для человека спасительными и спасающими.
Наука сама по себе есть добро. Исследуя мироустройство, видя его гармонию и разумность, человек может проникнуться мыслью о Премудрости Творца. По слову апостольскому: Невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы (Рим. 1,20). Но злая воля может извратить и доброе. Богопротивники XVIII–XIX веков сотворили из науки некоего кумира, отвлекая множество духовно нестойких людей от Творца и вовлекая в поклонение числам и формулам, измерительным приборам и теориям – плодам ограниченного человеческого рассудка. Ученый, как всякий человек, может заблуждаться в своих поисках – и именно заблуждения науки вроде «обезьяньей теории» Дарвина стали выдаваться за окончательные истины. Но возгордившийся рассудок совершенно забыл о том, что само слово «теория» означает лишь предположение, догадку, построение ума. Наукопоклонники объявили, что действительные, свыше данные истины – Священное Писание и даже само бытие Божие – якобы опровергнуты наукой, и стали высмеивать религию и верующих как людей темных и отсталых. Особенно ядовитые насмешки «научных» безбожников вызывал Шестоднев – первая глава книги Бытия, повествующая о сотворении мира Господом Богом. И вдруг к середине нынешнего века этот смех затих. Сама наука вдребезги разбила домыслы атеистов.
Господь сжалился над неразумными людьми, совращаемыми в наукопоклонничество, и даровал ученым целый ряд открытий, проявляющих Божественные основы мироустройства. Наука заняла подобающее ей место: поклонилась Всевышнему Творцу. Один из ее гениев, знаменитый Джон Томсон, свидетельствует: «По мере того как мы продвигаемся с вершины на вершину знания, внезапно обнаруживается, что каждую из них давным-давно освоили богословы».
Шестоднев, над которым так усердно хихикали лже-мудрецы, в свете новейших научных открытий оказался точнейшей картиной миротворения, явленной людям еще в глубокой древности. Однако сейчас находятся упрямые невежды и в науке, и в вере, которые видят в Священном Писании только древний миф. Что можно посоветовать таким заблудшим? Перечитайте первую главу книги Бытия, а затем обратитесь к ученым за разъяснениями по поводу каждого из дней творения.
День первый. Дух Божий носится над водою неорганизованной материи. Господь творит свет и отделяет его от тьмы.
Идите к специалистам по квантовой физике. Они расскажут, как, согласно уравнениям Шредингера, организовано управление материей при помощи нематериальных волновых функций (духовных сущностей). Они растолкуют роль света в структуре мироздания, объяснят, что означает отделение света от тьмы и какие силы движут то и другое. Академик Ф. Шипунов иронически замечает: «Раньше их называли Ангелами и бесами. Мы называем их электромагнитными матрицами».
День второй. Бог отделяет воды от вод твердью и называет твердь небом. Это небо-твердь, в подлиннике поименованное покрышкой или распростертием, – явление видимого мира, а не духовное небо начала.
Если что-то неясно здесь – ступайте к астрофизикам. Они объяснят, как во Вселенной твердь вакуумных пространств разделяла воды от вод газовых туманностей.
День третий. Бог собирает воды под твердью в одно место — создается планета Земля. На ней Творец выделяет из смешения сушу и воды (уже в нашем понимании) – созданы континенты, омываемые морями и океанами. На земле произрастают травы и деревья.
За объяснениями по поводу происхождения планет опять обратитесь к астрофизикам. Идите к геологам – они скажут, откуда взялись в почве угольные пласты и насколько появление растительной жизни предшествовало явлению жизни животной. Пойдите к ботаникам: они расскажут, что именно деревья и травы насытили воздух кислородом, которым дышит животный мир. Они же ответят на недоуменный вопрос: как могла существовать растительность еще до образования солнца? Растениям не обязателен солнечный свет, многим их видам достаточно космических лучей.
День четвертый. Бог создает светила на тверди небесной, в их числе – солнце и луну.
Ступайте к физикам, которые до сих пор бьются над общей теорией поля и не могут понять, как Творец утвердил движение звезд и планет на тверди пространства – подвесил их на пустоте.
День пятый. Бог создает морских животных, рыб и птиц.
Палеонтологи сообщат о предшествовании океанической жизни появлению животных на суше. Они растолкуют, кто такие большие морские гады, которые упоминаются среди других обитателей моря, – это плезиозавры, ихтиозавры и другие ископаемые гиганты. Кроме этого, ученым давно известно, что марксистский тезис о «жизни как способе существования белковых тел» несостоятелен. Жизнь отнюдь не «самозарождается из случайной химической реакции, а потом распространяется по земле», как предполагали лжефилософы-атеисты. Жизнь появилась на Земле сразу повсеместно в цветущем многообразии форм. Это научный закон: закон постоянства биомассы академика Вернадского.
День шестой. Господь создает скотов и гадов и зверей земных породу их. В конце всего сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его, мужчину и женщину сотворил их (Быт. 1, 26).
Идите к ученым. Биологи объяснят вам, что дарвинизм на фоне сегодняшних данных науки выглядит просто-таки неприлично. Открытия генетики, подтвержденные изысканиями палеонтологии, утверждают: разные виды животных никак не могут происходить друг от друга вследствие борьбы за выживание: новые формы жизни появлялись одновременно, как бы всплесками, – причем не особыми видами или родами, а целыми отрядами. Единственный вид, который явился отдельно и позже всех, – это человек. Упрямым людям, которым до сих пор хочется «происходить от обезьяны», наука растолкует, что это так же невозможно, как слону вылупиться из куриного яйца: это запрещенный генетический переход. Что же касается пещерных людей, которых до сих пор рисуют в школьных учебниках, – антропологи скажут, что древние дикари ничем не отличались от современных диких племен, затерянных в непроходимых лесах Амазонии и на островах Тихого океана. Археологи и историки подтвердят: при всем разнообразии народов и рас облик и разум человека оставались, в сущности, неизменны на протяжении истории человечества.
Подробное истолкование Шестоднева с точки зрения науки есть задача православных ученых, желающих последовать совету святителя Игнатия (Брянчанинова): «Полезно извлекать из науки доказательства для веры, – ибо Истина веры находится в единении с истиною науки». Не только о сотворении мира, но и о других истинах, изложенных в Библии, могут многое рассказать ученые. Археологи – о том, как в горах Армении был, возможно, найден остов Ноева ковчега. Астрономы – о том, как в своих вычислениях они натолкнулись на «день остановленного солнца», случившийся во времена походов Иисуса Навина. Биологи – о людях, выходивших живыми из чрева кита. Историки – о древних рукописях, свидетельствующих истину Воскресения Христова. Об этом и еще о многом другом могут поведать ученые – и принести немалую пользу тем, кто обольщен атеистической ложью.
А для верующих сердец Божественное Откровение не нуждается в доказательствах. Язык науки труден, сух, не всякому доступен: понимание его требует особой, иногда долгой подготовки. Однако каждому человеку ясна вдохновенная речь библейского Откровения, повествующего об истинах не просто поучительных – о спасающих. Это призыв к вечной жизни: создание да ведает своего Создателя! И перед каждым человеком раскрыта книга естественного Откровения Божия – Вселенная, вдохновенным языком воспевающая своего Творца: Небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук Его вещает твердь (Пс. 18, 2).
Вслушаемся же в песнь, которой славословит творение своего Премудрого Создателя. Бесчисленны звезды, каждая из них – это океан многоцветно играющего огня. В светлой гармонии они движутся по черной тверди пространств – сходятся в созвездия, образуют галактики, вплетаются в серебристую дымку Млечного Пути. Этот дивный и величественный танец светил – какая стройность, какая высочайшая разумность в нем! Рядом с любой из лучезарных звезд такой малой кажется наша Земля, но сколько на ней дивного и прекрасного! Полуденная лазурь небосвода – и полуночное лунное сияние. Огнистые зори – и семицветье радуги. Моря с пенистыми волнами над таинственными глубинами – и горы, испещренные каменными узорами, увенчанные искристыми ледяными коронами. Стройные и могучие, устремленные ввысь чинары – и нежная, хрупкая белизна цветущих лилий. Огромный кит, выпускающий из себя фонтан воды, – и деловито жужжащий жук-бронзовик, сверкающий, как изумруд. Грациозный бег оленя – и медлительное движение улитки. Красочное оперение павлина – и пленительная песня соловья. И в дальнем, и в близком, и в великом, и в малом – во всем слышится эхо Божественных совершенств. Даже пылинка, пляшущая в солнечном луче, – и в ней славословие Всевышнему.
Премудро устроен мир. Чего ни коснется взгляд, к чему ни обратится мысль – всюду чудеса Господни. Полет звезд – и птичий полет. Течение соков дерева – и обращение крови в наших телах. Превращение воды в пар или лед – и прорастание зерна. Рост каменного кристалла в земле – и лепка тела ребенка в материнском чреве. Во всем – чудесный порядок, смысл и разум. Это свидетельство присутствия Мудрого Творца и Законодателя.
Весь мир сотворил Бог из ничего. Любуясь весенним цветением в марте, мы должны думать о начале времен – о весне, созданной Богом Вселенной. То был дивный расцвет. Ведь Сам Всевышний увидел все, что Он создал, и вот, хорошо весьма (Быт. 1, 31).
Вечность и время
Книга Бытия говорит о шести днях сотворения мира. Но что мы можем знать о днях Божиих? У Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день (2 Пет. 3, 8). Что для Предвечного эти тысячи и миллионы, миллиарды и сикстиллионы лет, подсчет периодов и эпох, вся эта земная арифметика? Даже для человека время может двигаться очень по-разному: оно то «летит», то «тянется», вовсе не сообразуясь с тиканьем механических часов. В мгновения смертельной опасности или агонии человек может как бы заново пережить всю прожитую жизнь до мельчайших подробностей: проходит всего несколько секунд, а перед ним проносятся картины десятилетий. Неделя Шестоднева, по высказанному еще в древности мнению святых отцов, – это просто тот срок, за который Всевышний благоволил показать в видении первому человеку Адаму, а затем и Боговидцу Моисею, как именно был сотворен мир.
Для Бога нет времени: Его обитель – вечность. Но понятие о вечности принадлежит к числу тех, которые не вмещаются в ограниченный земной рассудок. Вечность вовсе не время, удлиняющееся в обе стороны, как представляется плоской человеческой логике, – нет, это совершенно иная форма бытия. О чем-то подобном начинают догадываться математики, когда говорят о многомерности вместо привычных трех пространственных и четвертого, временного измерений. Счастье Царства Небесного потому и непредставимо для нас, что тайны вечности не описываются человеческим языком. Но попытаться хоть как-то приблизиться к представлению о вечности необходимо. Это нужно хотя бы для того, чтобы заставить умолкнуть ропотников, находящих изъяны и ущербность в творении, которое Сам Всемогущий Создатель нашел весьма хорошим, совершенным. Пытаясь сопоставить вечность и временный мир, попробуем прибегнуть к образу.
Представьте себе прекраснейшую огромную картину, созданную гениальным живописцем. Если встать от этой картины поодаль и окинуть ее взором, она услаждает зрение и радует сердце. Но, если кто-то подойдет к холсту вплотную и уткнется в него носом, он увидит только отдельные мазки красок, которые могут показаться ему грубыми и беспорядочными. Вправе ли такой «знаток» судить о красоте произведения или тем паче критиковать его? А ведь в отношении к картине мира, созданной Всевышним Художником, наше положение еще хуже, чем у этого «знатока». Мы не просто уткнулись в холст мироздания – мы пребываем в самой плоскости необозримой картины мира, в крошечном ее кусочке. Мы копошимся среди непонятных нам, кажущихся случайными сочетаний цвета, света и тени: вот и все наше «пространство – время».
Живописец обладает гораздо большей полнотой жизни, чем плоские фигуры на созданном им полотне. Вот так же и вечность Божия есть несравненно большая полнота бытия, чем тварное существование в уголочке временного мира. Время – как бы плоско, вечность – объемна. Мы рассуждаем об астрономических и геологических эпохах, а для взора Творца все время творения мира является лишь одним мазком краски на Его картине. Так и в наши дни: мы уже встретили третье тысячелетие новой эры – а для Бога эта еще для нас не начавшаяся тысяча лет, как день вчерашний, когда он прошел (Пс. 89, 5). Всеведущий Господь в мгновение ока видит все прошлое, настоящее, будущее – мира, человечества, каждого из нас.
Бог сказал о Своем творении: Вот, хорошо весьма (Быт. 1, 31). О смысле этих слов Всевышнего мы начнем догадываться, только если поймем: Господь сотворил мир уже вместе с его историей. Для Бога в начале времен был явлен и конец времени. Творец не просто провидел или знал, «что из этого выйдет»: Всемогущий создал Свое творение во всей его полноте, включающей его начало, течение, завершение – и переход в вечность. Совершенство деяний Божиих мы сможем постигнуть, только если Он сподобит нас войти в вечное Царство Его, – тогда станут понятны сочетания красок, света и тени временного мира; станет ясно и то, как по Промыслу Божию даже силы зла способствуют вызреванию величайшего добра.
Беда и ужас нашего теперешнего положения в том, что мы живем в мире искаженном, изуродованном грехопадением человечества. Вокруг нас только развалины, руины изначальной красоты природы – и все равно как прекрасны явления, на которых осталась печать Божественного мироустройства! Бог сотворил чудесную Вселенную из ничего. А что творит, вернее, вытворяет с доверенной ему красотой падший человек? Вот даже сейчас, среди цветущей весны, если наш взор натолкнется на что-то неприятное или отвратительное, то будьте уверены: это дело рук человеческих. Премудростью Божией расцветают цветы, плодоносят деревья, плавают рыбы, летают птицы. Что в сравнении с этим наши грохочущие и скрежещущие, дурно пахнущие и опасные машины, которыми так гордится человеческий прогресс? Силы для жизни мы по-прежнему черпаем из природы Божией: нас кормят хлебные колосья и домашний скот; мы одеваемся в хлопок, лен и шерсть; мы строим наши жилища из глины и дерева. А что мы несем миру и себе самим? Гордый человек отравил почву, воду и воздух, даже в голубом нашем небе проделал «озоновую дыру» – на пути прогресса уже к самоубийству приблизилось человечество и теперь кричит: экологическая катастрофа! Кажется, единственное, в чем падший рассудок достиг своего рода совершенства, – это в военных изобретениях, в страшных орудиях убийства и разрушения. Но и тот «филиал ада», в который человеки стремятся превратить Землю, для тварного мира оказывается далеко не самым тяжким последствием греха Адама и его потомков. Изменив Творцу, человечество вовлекло в падение всю Вселенную.
Когда астрономы направили свои приборы в небесную твердь, начали вычислять размеры звезд и расстояния до них, выяснилось, какая маленькая у нас планета. Сработала магия гигантских чисел: Земля начала казаться людям ничтожной песчинкой, затерянной среди чудовищных пространств, а сами они – какими-то микробами на этой песчинке. Возникли предположения о том, что «на пыльных тропинках далеких планет» существуют похожие или непохожие на нас разумные существа. Забыв о единственно необходимой для нас встрече со Всевышним Создателем, начали грезить о встрече с «инопланетным разумом». Однако ничего разумного из космоса они так и не дождались. Этим поветрием воспользовались только духи злобы, являющиеся теперь в новомодных обличьях НЛО, инопланетян, полтергейстов, а по действиям их узнается давным-давно известная Церкви бесовская методика. Но вдруг наука предъявила новые данные, опрокидывающие все былые представления о «великом и малом» в мироздании. Предположено, что «песчинка» – Земля – это тот узел, в котором сходятся энергетические, волновые, информационные потоки Вселенной. Этот видимый мир (отметим – в нынешнем его состоянии) просто не имеет энергии для создания второй биосферы, где разум мог бы существовать в материальной оболочке. Околонаучные домыслы и научная фантастика оказались совершенно ненаучными. Никаких инопланетян нет и быть не может. Модная дискуссия на тему, одиноки ли мы, мол, во Вселенной, получила твердый ответ: такие – да, одиноки. Без Бога люди не просто одиноки, а одиноки бесконечно; ужаснее того – они окружены убийцами-демонами. А в видимом мире человек – единственное разумное существо. Известный русский богослов XX века В. Н. Лосский утверждал: «В центре Вселенной бьется сердце человека».
Для Бога нет пространственной удаленности, так же как нет временых длительностей. Своими лучами (в богословии это иногда называют нетварными энергиями) Всевышний пронизывает все, даже беспросветнейшие глубины ада. Вездеприсутствие Божие можно уподобить рентгеновскому излучению, пронизывающему любые непрозрачные предметы. Ни в видимом, ни в духовном мире нет уголка, где не присутствовал бы Бог, – такое место просто не может существовать. Господь Своею благодатью осеняет каждое создание, но проявляется дар Божий только тогда, когда это создание устремляет навстречу ему свою свободную волю. Так Ангел или святой человек может просиять. Такова была природа Фаворского Света, зримо преобразившего земное тело Христа Спасителя. Таковы цель и смысл существования всех, кто хочет стать по благодати сыном Божиим: это стяжание Духа Святого, проявление в себе лучей Божества.
Только духовные реальности, а не физические размеры и расстояния имеют ценность для Царства Божия. Поэтому Земля, где живут создания, способные воспринять благодать, – это истинный, духовный центр видимого мира. Так снимается вопрос библейских критиков: дескать, почему в Шестодневе так много внимания уделяется маленькой планете Земля? Но возникает иной вопрос: зачем нужны грандиозность, величие, сокровенные красоты бесчисленных звездных миров, если там нет жизни? Ведь так Вселенная, при всем своем блеске и необъятности, представляется мертвенной, каким-то гигантским сверкающим трупом? Но им стоит возразить так: есть вопросы, которые выходят за рамки человеческой компетенции. К примеру, святые отцы не интересовались особенно, «есть ли жизнь на Марсе». Их больше интересовало спасение их самих и человечества на планете Земля. А вопросы, подобные вышеупомянутому, они считали для себя лишенными значения для вечной жизни и возлагали все на Бога. Если Бог что-то нам не открыл из того, что не имеет отношения к нашему спасению и исполнению Его заповедей, то нам и не нужно по этому поводу любопытствовать.
Венец творения и его падение
Человек есть любимое создание Творца. По образному выражению святых отцов, человек был введен во Вселенную как царь и первосвященник. Его именуют венцом творения: странно это слышать в нашем исковерканном мире. Но это действительно так. Даже ангельское Небо создавал Всевышний единым мановением. А перед сотворением человека словно бы останавливается творящая мысль Господня; как бы Сам с Собою беседует Премудрый перед этим деянием. Мы слышим: Сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему (Быт. 1, 26). Это – Предвечный Троический Совет.
Человек создавался на стыке двух миров: невидимого и видимого. Он был призван совместить в себе ангельскую духовность и вещественную оболочку. Это создание являлось звеном, связующим Небо и землю, могло увлечь за собою землю к Небесам, как об этом говорил преподобный Максим Исповедник: «В человеческое существо, как в горнило, стекается все созданное Богом и в нем из разных природ, как из разных звуков, слагается в единую гармонию». Такое создание должно было явиться совершеннейшим и любимейшим среди всех, рожденных Божественной любовью.
Как просто мог поступить Господь, желая одухотворить материю: достаточно было одеть в плоть Ангелов, уже испытанных на верность Небесному Отцу, – и вся Вселенная послушно бы устремилась к Нему вслед за такими хозяевами. Но иное судила премудрость Божия. Всевышний сотворил новое существо: в комок земного праха вдунул дыхание жизни – благодать Духа, призывающую к вечности. Человек был сочетай из величия своего потенциального предназначения – жизни в Боге и с Богом и ничтожества – возникновения из ничто и всегдашней возможности в это ничто обратиться вновь из-за потери живительной связи с Источником своей жизни – Богом. И этому созданию строгая любовь Всевышнего также предназначила Свой страшный дар: свободу воли.
Не случайно в Священном Писании и православной иконографии дан образ «задумчивости» Пресвятой Троицы перед этим деянием. Судьба человека во времени и в вечности являлась самой сложной из судеб всего сотворенного. Создание его по образу и подобию Божию включало в себя прозреваемую Всеведущим Творцом полноту истории человечества. А в начале времен человек получал только образ – семя Божественных совершенств, которое призван был взрастить в себе любовью к Создателю. Троический Совет говорит: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию, – но в начале времен сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его (Быт. 1, 26–27). Наделенный образом Господним, человек мог свободно избрать для себя путь к уподоблению Вселюбящему Божеству – обоготворяться самому и одухотворить мир, данный ему для царствования и священнодействия. Вот: царство, уготованное благословенным от создания мира (см. Мф. 25,34). Но, как и для ангельских Сил, для человека существовала возможность иного выбора: противление своему Создателю, падение. Всезрящий Господь изначально знал: человек падет и никогда не сможет подняться сам. Премудрость Троического Совета – в тайне Искупления падших Кровью Господней.
Тайна вочеловечения Сына Божия! В сотворение мира включалась и эта непостижимая Жертва: Самопожертвование Всевышнего ради спасения человека. Величие – и трогательность, Всемогущество – и умилительность любви Святой Троицы к падшим. На Предвечном Троическом Совете уже звучали слова Отца, обращенные к Сыну: Ради крови завета Твоего Я освобожу узников (Зах. 9,11). Так мы можем понять, кто мы такие. Мы – глина, окропленная и скрепленная Кровью Господней. Можно сказать: Бог сотворил мир из Своей Любви, а спасенных людей – из Жертвенной Любви, из Крови Своей. «Какой у нас Господь! О, как любит Господь Свое создание! Велик и непостижим наш Господь, но ради нас так Себя умалил, чтобы жили мы на Небесах и видели славу Его. Бедна душа моя, и нет сил описать Любовь Господню!» – восклицает преподобный Силуан Афонский. Бог в Лице Сына сошел из неприступной славы – в земной прах, из неизреченного счастья – на позорную казнь. В страшном Самообнищании, в бесконечном Самоумалении открывал Творец миру, что это такое – Божественная Любовь. Такова была полнота времен, таившаяся уже в сотворении первых людей.
В начале времен человек был создан совершенным. Мы не можем себе и представить, какими прекрасными явились эти первые люди: Адам и Ева. Прекрасны были души и тела их. Облеченные сиянием Божественной благодати, они не нуждались в иной одежде. Причастные Любви Господней, они были совершенны и во взаимной любви. Ничто не омрачало их жизни, ни в чем не имели они недостатка. Вселенная улыбалась им. Тенистые деревья услаждали их дивными плодами. Для них благоухали травы и цветы. Птицы пели для них, и звери ласкались к ним. Для них струились реки и пенились моря. Для них сияло солнце и светила луна, и звезды исполняли для них свой пленительный танец. Все богатства мироздания даровал Бог любимому Своему созданию – человеку.
Как нежные родители кладут свое дитя в уютную колыбель, так Небесный Отец поместил первых людей в чудесный мир райского сада. Там человек мог безмятежно и свободно возрастать до царственного своего призвания. Но уже и в этом уютном уголке мира наши прародители вовсе не были несмышлеными младенцами. Всещедрый Создатель наделил их высоким разумом и духовным могуществом. Господь Бог всех животных полевых и всех птиц небесных привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей (Быт. 2, 19). Чем являлся этот праязык, этот забытый первый язык человечества? Именуя животное или предмет, Адам вовсе не произносил случайный набор звуков – нет, он сразу постигал сущность и смысл названной вещи или существа, обретал над ними власть. Подобное знание и не снилось никакой науке; подобная мощь и не грезилась никакой технике. Подобно Самому Богу, человек наделялся творческим и творящим словом и с помощью такого слова мог пересоздавать, преображать мир. То был первый шаг к вселенскому воцарению рода человеческого. Первым людям Всевышний дал заповедь: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею (Быт. 1, 28), чтобы затем и лучистые хороводы светил, огненные миры звезд ласкались к ним и их потомкам, как ластятся в райском саду игривые львы и добрые слоны. «О, когда бы человек так Бога почитал, как он почтен от Бога!» – восклицает святитель Тихон Задонский.
Господь знал хрупкость человеческой природы, возведенной Духом из праха. Поэтому и не ставил первых людей перед таким испытанием, как ничем не связанные бестелесные духи, которым предлагался строгий выбор между «да» и «нет», полет к совершенству или падение в бездну. Несравненно мягче испытывалась свобода человеческой воли.
Всевышний со всех сторон окружил первых людей Своими Отеческими заботами, осыпал их множеством благодеяний – Адаму и Еве было дано все, чтобы они могли проникнуться благодарностью и любовью к Творцу. Само испытание их верности было как бы просто знаком, тенью искушения: от них требовалось только одно – не есть плодов запрещенного дерева. Все нужное людям в изобилии давал рай: никакая потребность не могла понудить их к измене Господу. Небесному Отцу ничего не было жаль для любимых детей: именно для человека и росло в раю дерево познания добра и зла с его лакомыми на вид плодами. Но твердая пища, необходимая взрослым, бывает смертоносна для младенцев. Достигнув духовной зрелости, первые люди без опасности для себя могли бы постичь, что кроме добра Божия существует зло диавольское, и это знание дало бы возмужавшему человечеству новые силы для совершенствования. Об опасности преждевременного вкушения этих плодов Господь предупреждал Адама и Еву, говоря: Не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть (Быт. 3, 3). Однако именно к запретной от Бога пище протянули наши прародители свои преступные руки.
Свобода воли, придающая смысл и ценность любви, немыслима без испытания. У людей было более чем достаточно разума и сил, чтобы выдержать искус запретным плодом: но вот истинна ли была их любовь ко Всевышнему? И Господь дал проявиться человеческой свободе – не убрал долой с людских глаз опасное древо, позволил вползти в рай еще одной свободной твари – змию-искусителю, сатане.
Всезлобный дух полон мучительной ненависти. Этот внутренний ад диавол сам свободно избрал для себя, сам породил в себе, возненавидев Создателя своего, Бога Вселюбящего. Любовь дарует счастье – ненависть заставляет страдать. Терзаясь неутомимой враждой, сатана жаждет причинять страдания всему и всем, погрузить в свой ад весь мир. Ненавидя Бога, диавол перенес ярость этой ненависти и на любимое создание Божие – человека. Всезлобному духу казалась нестерпимой мысль о том, что какая-то созданная из праха тварь блаженствует в раю, когда он, гордый Люцифер, так страждет. Сатана позавидовал человеку и как бы «воплотился»: вошел в змия – изящнейшее и хитрейшее из райских животных. В судьбах мира эта материализация сатанинской ненависти могла быть преодолена только зримым явлением Божественной любви: древнее «диаволовоплощение» побеждалось Боговоплощением.
Обращенная к Еве речь змия была чудовищной клеветой на Бога. Сатана говорил: мол, Господь лжет вам, не хочет дать вам сокровище, которое сделает людей такими же великими, как Он Сам. Так клеветала злая тварь на Всещедрого Творца. Истинная любовь не принимает клевету – это святое чувство не завидует, не мыслит зла, не радуется неправде (1 Кор. 13, 4–6). Такова ли была любовь Евы к Небесному Отцу? Слушая льстивое шипение змия, она забыла, что Всевышний даровал ей жизнь и райское счастье. Ей показалось соблазнительным сделаться некой «богиней» не через возрастание в любви и совершенстве – а сразу, от кусочка этого «яблочка», такого приятного и вкусного на вид. Ева доверилась не правде Божией, а обольстительной речи диавола. Она откусила «лакомый» кусочек запретного плода. Это была измена, поругание Божественной Любви. Так пала Ева, мать всех живущих (Быт. 3, 20).
Адам сделался жертвой более тонкого соблазна. Льстивые речи он слышал не от змия-сатаны, а от любимой своей подруги, уже зараженной вселенской злобой. Адам явился как бы первым рыцарем прекрасной дамы, древнейшим джентльменом, он вкусил от погибельного плода, чтобы угодить жене. Так он предпочел свою земную любовь Любви Небесной. Е1о тотчас же и земное чувство его омрачилось, начало разрушаться. Пришла расплата за грех – и Адам уже обвиняет во всем свою подругу: мол, не я виноват, она соблазнила меня… Истинная любовь – от Вселюбящего Бога: она не может существовать без своего Небесного Источника. Так всегда, так и у нас: мы не можем истинно любить и даровать счастье своим ближним, если не верны Всевышнему. Только с Богом и в Боге наши лучшие земные чувства могут стать совершенными и вечными. Любовь к Небесному Отцу – вот золотой ключ ко взаимной любви между нами. А потакая пустым и злым прихотям близких людей, ради этого забывая заповеди Господни, мы только губим и себя, и тех, кто дорог нашему сердцу.
Породивший в себе и из себя ненависть, диавол сделался и отцом лжи. Сатана солгал людям: попробовав запретный плод, они вовсе не стали, как боги, а лишились одежды Божественной благодати, поняли свою наготу и ничтожество. Образ Божий в них затемнился, на первый план выступил земной прах. Нашим прародителям оставалась еще последняя возможность сразу же возродиться: для этого нужно было бежать к Небесному Отцу с плачем о своем грехе и своей беде, вернуться в любовь Божию. Но они бежали не к Богу, а помрачившимся рассудком надеялись скрыться от Него между деревьями рая (см. Быт. 3, 8). Последний зов Отчий прозвучал в райском саду: Адам, где ты?… не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть? (Быт. 3, 9, 12). Но не спасительным покаянием, а подсказанной диаволом клеветой отвечал Адам своему Творцу: …жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел (Быт. 3, 12). Так падший человек начал клеветать на Всевышнего, обвинять в собственном грехе Самого Бога: зачем, мол, дал такую жену?
Вот так и мы начинаем клеветать на Небесного Отца: мол, в наших непотребствах и гибели виноваты родители, которых Ты дал; виновата жена или муж, которых Ты дал; виноваты друзья, которыми Ты окружил; виноваты век и страна, в которых Ты поселил… Но где же были мы сами: где был сам человек с его свободной волей, зрячим разумом, способным любить сердцем? И для каждого погибшего, для каждого падшего звучит глас Господень: Адам, где ты? «Что ты сделал со своей бессмертной душой?»
