скачать книгу бесплатно
– Ну че? – спросил он у упаковщика с третьей линии. – Все в порядке?
– Да, – ответил упаковщик. – Все в порядке.
– Ну как? – спросил он у упаковщика со второй линии. – Как идет?
– Да нормально все, – отвечал упаковщик.
– Ну че? – спросил он у упаковщика с первой линии. – Брак шел?
– Было, – ответил упаковщик. – Полосы шли.
– А чего не говорил?
– Да они прошли уже. Это из-за мусора в смеси.
– Еще раз будут – сразу скажи мне, я отрегулирую.
Тут у Шмюльца заиграл смартфон и для ответа он отбежал в другой конец цеха. Игорь Валентинович Плотников повесил в цеху объявление, по которому за разговоры по сотовым телефонам рабочие наказывались штрафом в размере пятисот рублей. По мнению Плотникова рабочие обязаны работать, а не болтать по телефонам. Однажды один грузчик попытался оспорить это мнение и объяснить Игорю Валентиновичу, что это ущемление его прав и что он приобрел гаджет именно для того, чтобы разговаривать. За это грузчик отделался увольнением без пособия. Более смельчаков не находилось и все старались не вынимать сотовые в присутствии босса.
– Да? – ответил Шмюльц, косясь в ту сторону, в какой находился Плотников. Босса пока было не видно. – Чего-то случилось, Рита?
– Петь, звонили из компании насчет кабельного телевидения. Они должны придти сегодня.
– Так… – кивнул Шмюльц. – Хорошо.
– Но их нужно встретить.
– Ну пусть Аленка встретит, она же дома.
– Да я ей уже звонила, она ушла.
– Куда?
– Не говорит. Опять к своим дружкам, наверное. Я ей сказала, но она не… – Шмюльц не расслышал что сказала его супруга про их дочь, потому что в этот момент включили дробилку. Цех наполнился громким грохотом. Шмюльц отошел совсем в дальний угол.
– Ну тогда ты отпросись с работы, – заорал он в трубку, стараясь заглушить грохот.
– Что?
– Ты отпросись!!!
– Я не могу!
– Что?
– Я не могу!!!
– Я тоже не могу!!!
Дальше разговаривать не имело смысла и Петр Степанович убрал телефон в карман. Из-за дробилки было практически ничего не слышно. А что бы перезвонить, надо было выходить на улицу. Тут вновь раздался телефонный звонок. Шмюльц даже краем уха не расслышал мелодию, он определил звонок по вибрации.
– Я говорю, что я не могу отпроситься с работы!!! – вновь заорал он в трубку.
– Чего?
– Я не могу!!!
– Чего не можешь?
Шмюльц взглянул на экранчик телефона. Так и есть – сейчас звонила не жена. На экранчике зелеными буковками сияло имя «Вячеслав Борисович». При этом голос был женский, даже, можно сказать – девичий.
– Гульшат, я перезвоню позже! – крикнул он в трубку своей любовнице и отключил связь.
В двенадцать ноль-ноль на предприятии наступил обеденный час. Война войной, а обед по расписанию. Вообще-то упаковщикам и операторам не разрешается покидать рабочее место даже на обед – рядом с линиями стоял столик и электрочайник и рабочие должны были обедать именно там, что бы им хорошо было видно свои линии. Особенно это касалось операторов. Потому что в любой момент может случиться всякое и оператор всегда должен находиться поблизости и немедленно все исправлять. Но это не касалось разнорабочих они обедали в раздевалке.
Петр Шмюльц заметил, как несколько разнорабочих небольшой стайкой последовали к двери и вышли из цеха на обед, оставив четверых упаковщиков есть свои принесенные в пластиковых контейнерах макароны и пельмени прямо в пыли и грязными руками. Шмюльц обошел все четыре линии и подошел к окну, которое выходило на небольшую стоянку, на которой парковалось начальство. Плотниковской «Мазды» не было. Шмюльц кивнул.
– Слыш, Артем, – обратился он к упаковщику с третьей линии, – я пойду наверх похаваю. Если что – звони мне, я спущусь. Мой номер есть?
– Да, есть, – ответил Артем, не отрываясь от пережовывания быстрорастворимого картофельного пюрэ со вкусом курицы и грибов с размешанным в нем бульонным кубиком с ароматом говядины. Вонища сбивала с толку – то ли пускать слюнки, то ли рыгать под ноги.
– Успеваешь? – спросил Шмюльц. – И пакуешь и жрешь одновременно?
– Да, блин, че то я запариваюсь, – пожаловался Артем и сунул в рот большую ложку горячего пюрэ. – Скорость «три и шесть». Даже поссать некогда.
– Если после обеда Плотник не приедет, я уменьшу скорость, – пообещал Шмюльц.
– Он приедет. Он всегда приезжает. Уменьши сейчас. Хотя бы до «трех».
– Сейчас не могу, нам к двум нужно сто десять пачек «Сосны» и тридцать пачек «Майской фантазии». Заказ на Нижний.
– Ломов?
– Новгород. Все я пошел хавать.
Обед прошел как всегда в матерном галдении, в клубах сигаретного дыма, и в звуках открываемых бутылок со спиртным. В этот раз пили мало. Всего трое. Двое купили бутылку водки, один – портвейн «Мадера». Сегодня почему-то не было пива, хотя Шмюльцу иногда казалось, что магазин «Слоненок» только и выживает благодаря реализации пива работникам «Пластдекора +». Это было только начало, вечером народ пойдет за спиртным и, наверняка, не один раз.
Шмюльцу сегодня выпивать не хотелось, хотя иногда он был не прочь. Но сегодня что-то не хотелось. Он достал смартфон и углубился в чтение свеженькой «желтизны».
– Петро! – позвал его Санёк Дачников. – Будешь?
– Не, – ответил Шмюльц. – Не хочется.
– Че так? Давай, дерни соточку. Закусь есть.
– Нет, сегодня без меня.
– Ну как хочешь, – Дачников лихо опрокинул в себя полстакана водки и занюхал бутербродом с дешевой колбасой. – Че читаешь-то? Поди опять свою херню про артистов? Ерунда какая-то! Мне, например, вообще совершенно пох вся эта херня про звезд. Мне пох кто там с кем трахается.
– А мне интересно, – невозмутимо ответил Шмюльц.
– Да дело твое. Читай что хочешь, – Дачников доел бутерброд и налил стопочку другому коллеге.
– Да все эти звезды гребанные – пидорасы и х…сосы! – громко гаркнул уже вполне захмелевший Санек Дачников и чуть не выронил большой чайный бокал с портвейном. Он пил «Мадеру» как квас, причмокивая и сыто выдыхая. Закусывать бормотуху он считал излишним, довольствуясь только подушечкой жевательной резинки. Почему-то он считал, что взрослый покрасневший мужик, немного шатающийся и жующий после обеда мятную жвачку не вызовет подозрения у Плотника. – Хер они мне не щекотали! Хотя вон той сучке беленькой я бы вставил! Зырь, какие губищи! – Дачников присмотрелся к одной из фотографий на шмюльцевском смартфоне. – Сосет, поди, как вантус… Вон губищи какие! По полкило силикона на каждой. Эх… я бы те вставил, сучка беленькая…
Петр Шмюльц улыбнулся фотографии которая так понравилась Дачникову. Светловолосая девушка неопределенного возраста кому-то что-то говорила, сверкая очень ровной и неестественно белой металлокерамикой. Губы были большие, тут с Дачниковым не поспоришь. В тонких пальчиках она держала маленький флакончик с какой-то туалетной водой, духами или еще с чем-то. Можно было даже прочесть конец названия – «… NELE ». Заголовок под фотографией гласил: «ОКСАНА КАПУЧИНО ОПЯТЬ ИЩЕТ ПРИНЦА НА БОРДОВОМ «МАЙБАХЕ».
«Значит она все-таки развелась со своим нефтяным бизнесменом, – подумалось Шмюльцу. – Кто же теперь ее будет продюссировать? Наверно новый принц на «Майбахе»… Хотя, принца ей будет мало, ей нужен король!»
– Да пошла она в жопу! – Дачников рыгнул и налил себе еще полбокала бормотухи. – Сосулька крашеная! У нас вон в Колышлее коров некому доить, все бабы по москвам разъехались! Принцев им всем подавай, бл…м малолетним!
Весь обед Дачников пил свое пойло и материл демократию и столицу. Гоша Лаймонайнен обсуждал карбюраторы на старых «Москвичах», другие говорили кто о чем: о мировом кризисе, о президенте, о ментах. О том, как невкусно закусывать чистый спирт сухой лапшой быстрого приготовления, о том как смастерить в домашних условиях телевизионную антенну из пустых алюминиевых банок, о том как топить котят в унитазе и о том как отлынивать от уплаты алиментов.
Петр Степанович Шмюльц в разговоре не принимал участия. Ему было не сильно интересно как Дачников в пьяном угаре бил морду любовнику своей жены, при этом активно изменяя ей же с соседкой. Шмюльцу также было мало интересно как Гошу Лаймонайнена рвало щами на новогодний стол в гостях.
Шмюльц читал «желтые» новости.
– О! – воскликнул он. – Прикиньте, Вероникина родила девочку!
– И че? – раздался вопрос из людской массы.
– Так она же только недавно рожала девочку. Сначала от канадского хоккеиста, а теперь от владельца сети ресторанов. – Шмюльц только многозначительно пригладил усы. – Когда успевает только?
– А кто это? – опять раздался вопрос из людской массы.
– Вероникина? Ну как же? – Шмюльц даже опешил. – Ну эта… Певица. Ну песни поет…
– Они там все песни поют.
– Ну про тюльпаны! И еще «Чудесная Любовь», «Чао, дружочек»… Ну гоняли ее еще недавно по всем каналам… «Чао, чао, мой дружочек! Поцелуй меня в пупочек!» Че, не помнишь, что ль?
– Да мне похеру! Санек, наливай!
Московская область. Поселок Бояринское-1
Кристина Веерская подошла к огромному окну, выходящему прямо на озеро, гладь которого резали катамараны и лодочки. Делая маленький глоток черного мокко она заметила сначала один парусник, а после и еще один. Лодочная станция, которая сдавала в прокат лодки и катамараны с этого сезона стала предлагать парусники. Веерская сделала еще один маленький глоток и удовлетворенно кивнула сама себе. Когда она покупала этот коттедж в элитном поселке Бояринское-1 на берегу озера, она так и знала, что со временем цена на здешнюю землю будет только подниматься. Уже сейчас по предварительным данным стоимость ее коттеджа стала выше процентов на тридцать от той цены за которую она покупала. С тех пор прошло почти четыре года.
Веерская открыла окно и свежий озерный ветерок обдул ее почти обнаженное тело. Был сентябрь, но погода была чудесная, ничем не отличающаяся от летней. Ее атласную кожу с медным загаром прикрывал только полупрозрачный халатик из тончайшего белого шелка. Ремешок не был завязан и ветер разметал полы халатика, обнажив красивое тело, соски приобрели упругость, а грудь стала четко вырисовываться из-под ткани. Веерская закрыла глаза и представила, что она совершенно голая. Она даже хотела снять трусики, но не стала. Свежий ветерок обдувал ее, а она маленькими глотками пила мокко и блаженно улыбалась.
Она с удовольствием потянулась…
Время было обеденное, но лично для нее сейчас было утро. В то время как большинство людей в это время наяривали обеденные супы и макароны, она не торопясь смаковала кофе, ела круассаны с персиковым джемом и два-три марроканских мандарина, принимала душ и делала пару телефонных звонков.
Она как раз допила кофе и поставила чашку на подоконник, когда раздался звонок домофона. Пришла Люсенька – личный косметолог Веерской. Люсенька приходила практически ежедневно к часу дня.
– Добрый день, Кристина Андреевна, – поприветствовала Люсенька и сразу же осмотрела лицо Веерской. – Так-так… Мешочки …
– Сильно заметно?
– У вас сегодня есть съемки?
– Есть.
– Тогда заметно. Опять мало спали? Кристина Андреевна, ну вы же знаете, что вам надо больше спать. От недостатка сна кожа стареет.
– А от переизбытка сна мое грызло опухает, – пожаловалась Веерская.
– Не ешьте соленое на ночь. – Люсенька посадила Веерскую в специальное кресло перед большим зеркалом. На зеркале уже ожидали своей участи множество флакончиков, кремов, пудр, духов, туалетных вод, дивизии губных помад, армии всяких туш, красок, румян, лаков и еще много-много всего разнообразного. – Так-так… Сухость… опять сухость… Кристина Андреевна, вы ведь снова не пользовались увлажняющим молочком.
– Люсь, я вчера поздно пришла, устала… Хотела спать.
– Ладно, сейчас все исправим. Я купила вам новый крем с куэнзимом, – Люсенька показала Веерской голубую тубу с изображением каких-то мыльных пузырей. – Тут витамины, минералы, вытяжка желез морских котиков…
Люсенька принялась «рисовать лицо» Кристине Веерской.
– Сильно не мажь, – сказала Веерская косметологу. – На съемках меня все равно будут гримировать.
– Ох, опять сделают из вас японскую гейшу! Почему вы позволяете, чтобы вам делали такие толстые слои, ведь кожа должна дышать!
К двум часам, когда Люсенька закончила свою работу и ушла к другому клиенту.
Теперь к окну подошла уже несколько иная женщина. Тело осталось прежним, а вот лицо стало другим. Качественный макияж превратил Веерскую из чуть припухшей сони в утонченную элегантную особу. Теперь можно было и из дома выйти без стыда.
Однажды у Веерской случилась аллергия на один крем и Люсенька запретила пользоваться косметикой целый день! А ведь Кристине именно в тот день нужно было вылетать в Санкт-Петербург. Она приехала в «Шереметьево» без макияжа и чуть не умерла со стыда! Сидела в салоне самолета, напялив громадные темные очки и уткнувшись в иллюминатор, только бы не показываться на глаза посторонним. Ей казалось, что все на нее пялились и хихикали за спиной. Хотя на самом деле ее никто не узнал и даже не попросили автограф. Никто даже и не взглянул на нее, но с тех пор она не выходила на люди хотя бы без минимального макияжа. И только Люсенька могла «нарисовать» ей правильно лицо.
Пенза
– А я тебе говорю, что-бы ты сегодня вечером была дома, будешь мне помогать!
– Чего помогать-то! – выражения лица Алены изображало только кислое презрение. – Сам что ли не сделаешь!
– Сделаю, если надо! – Петр Шмюльц строго посмотрел на свою дочь. Так строго, что она отвела глаза. – Но мне будет нужна твоя помощь! Будешь подавать.
– Че я-то сразу! Че, больше никого нет?
– А кто? – Шмюльц не отрывал сурового взгляда от дочери. – Извини, но братишку мы тебе пока не настругали! Ты у нас одна. Или, по-твоему, я должен просить соседей?
– Мать пусть помогает!
– А что ты будешь делать? – Алена отвернулась, но Шмюльц взял ее за руку и резко повернул к себе. – Что ты будешь делать вечером? Опять пить! Опять к дружкам своим побежишь?
– Это не твое дело!
– Как раз мое! Я твой отец, Ален, и изволь меня слушать!
Их спор стал привлекать внимания окружающих и что бы не стоять посреди улицы, Шмюльц повел свою дочь вперед. Они шли в магазин стройматериалов выбирать кафельную плитку для ванной комнаты. Изначально Шмюльц планировал пойти в магазин со свой супругой Маргаритой, но в последний момент ей кто-то неожиданно позвонил и она ушла, сославшись на важную встречу. Тогда с отцом пошла шестнадцатилетняя дочь. Она сказала: «С тобой надо кому-нибудь идти, потому что ты выберешь какие-нибудь дебильные цветочки! И оттенки, с твоим дальтонизмом ты ни фига не разбираешься в оттенках». Петр Шмюльц даже и не помышлял брать цветочки, он хотел что-то монотонно-бежевое (этот цвет он хотя бы различал), но дочь с собой взял за компанию. Он и так с ней редко куда ходил.
– Почему я должна тебя слушать, – возмущалась Алена. – Я уже совершеннолетняя! Чего хочу, то и делаю! И перестань держать меня за руку, я тебе не маленькая!
