Дети из детского дома напротив

Слушая ее рассказы, Лике часто казалось, что она встречалась с авторами не только советской эпохи, но и предыдущей.

– Вы высоко оцениваете наш журнал.

– При чем здесь журнал? – Елисея Павловна не признавала современные журналы как продукт творчества. Есть только книги. Но издательство, которому она отдала молодые годы жизни и саму душу, закрыли. Ей пришлось довольствоваться малым – журналом, перебирающим слухами и переваривающим чужие истории.

– А Жорика переманили?

– Его рассказы напечатали в популярном Интернет-издании, – пояснила она с негодованием. – Просто плевок в душу филолога. То есть в мою. Я бы его дальше парадной филфака не пустила бы!

Поправив газовый нежно-голубой шарф на шее, завязанный в детский бант, она принялась изучать содержимое папки, которую держала в руках.

– Что там с командировкой? – напомнила Лика. – Гостиница в стиле рококо?

Елисея Павловна всегда говорила фразу «в стиле рококо» когда речь шла о чем-то несуразном, неправильном, абсурдном. Например, когда в статье было слишком много запятых или одинаковых слов, или бессмысленных художественных приемов. Видимо, не любила она рококо.

– Отправление в девять утра. Вот, билет на автобус. – Елисея Павловна протянула клочок желтой тонкой бумаги.

– Ого, все предусмотрено.

– Гостиницу найдете легко, она там единственная. Встреча с Виктором Леопольдовичем с громогласной фамилией Громкий уже оговорена и запланирована. И экскурсия, конечно. – Елисея Павловна протянула несколько листочков: карту города и досье на бизнесмена. – Достопримечательности – торговый центр, спортивная школа, музей – биологический. Все это построено на деньги мецената, поэтому следует упомянуть в статье. И яркие, красочные фотографии ждем от вас, Лика.

– Почему от меня? – Лика перебирала полученные бумаги.

– Фотограф журнала в декрете.

Елисея Павловна вздохнула. Фотограф был в декрете уже шестой год, а нового найти не разрешал Марк. Экономил.

– Еще что-то?

– Соберите все сюда, – Елисея Павловна указала на тонкую папку. – Чтобы не потерять.

Лика все аккуратно сложила под пристальным взглядом Елисеи Павловны. Она была очень дисциплинированной и страшно ненавидела бардак. Может именно поэтому они с Жориком и не ладили…

– Статья в светлых и дружественных тонах, – наставляла она. –Громкий хочет финансировать журнал и оказать материальную поддержку лично Марку.

– Вы – прекрасный организатор! – улыбнулась Лика.

Несмотря на суровый взгляд, ее вычурную строгость и даже жесткость, требовательность, Елисея Павловна была профессионалом, ей можно было доверить, попросить совета. Она все делала прекрасно.

– Увы. Я лишь перебираю мусор в чужих спальнях.

Елисея Павловна грустно посмотрела в окно, вспоминая совсем иную работу, от которой, как она считала, был толк. И пусть она не любила ностальгировать по прошлому, оно то и дело появлялось перед глазами и скользило нарочито медленно, как скользит последнее солнце в ноябре, прощаясь с небом.

Лучи солнца скользили сквозь безупречно чистое окно по стенам, в этом блестящем свете танцевали сотни пылинок, маленьких, крошечных, незаметных.

Утренняя сонная магия окутывала всю кухню, медленно покачивалась, словно в танце, задевая все вокруг, завлекая в свой танец под мягкую музыку утра.

Лика медленно и аккуратно нарезала овощи, что-то помешивала в кастрюльках. Она безумно любила готовить, но мало кто любил есть то, что она любила готовить.

Дверь резко хлопнула: мелодия тишины прекратилась.

В кухню ввалился Егор – старший брат Лики. Высокий, большой, словно медведь. Но самый добрый и заботливый, словно сказочный медведь. Они были очень похожи с Ликой: общие черты лица, одинаковый цвет волос, добрый характер, свойственное обоим упрямство. Он неуклюже протиснулся между шкафами к столу. Кухня была слишком маленькой.

– Еда! – он хлопнул руками. Кто сам готовить не умеет, тот любит все то, что готовят другие. Егор знал об этом и всегда восхищался кулинарным талантом сестры.

– Ты сегодня рано. – Лика поставила на стол тарелки, в которых было перемешано что-то яркое, пестрое. Главное, чтоб красиво было.

– Всю ночь на ногах. По городу колесил. Отдохну часа два и опять поеду. Напарник мой, Гришка, помнишь? – Егор махнул рукой. – Просился поменяться дежурствами. Чтоб я опять на выходные пропал.

Егор работал в полиции и чаще всего родным домом ему служил кабинет. Его постоянно не было дома: ночами, днями. В праздники. Летом. В Рождество.

И чувствуя свою вину, Егор старался вырваться из круга запутанных расследований, чтобы побыть дома, но не всегда получалось. Лика не обижалась. Она тоже ставила работу выше себя, а еще она понимала, что благодаря его самоотверженной работе с юных лет, Лика ни в чем не нуждалась.

Именно из-за работы в их личной жизни было пусто словно в пустыне, по которой вот-вот прокатится перекати-поле.

– Но я ему отказал, – продолжал Егор, наслаждаясь салатом. Или это была каша? – Я же обещал. На грядущих выходных – в деревню. К тете Лиде. Да, поедем? Отдохнем. Воздух там такой, чистый.

Егор улыбался, предчувствуя предстоящий отдых. Лика отвернулась к столу, на котором готовила. Впервые выходные срывались не из-за работы брата, а из-за нее.

– Не получится в деревню…

Лика предугадывала реакцию брата. Егор всегда считал ее работу чем-то между хобби и баловством, хотя за это платили. И отпустить сестру в неизвестном направлении, где поджидают тысячи опасностей, на его взгляд, было недопустимо. Край безрассудства. Она мысленно строила диалоги, в которых могла убедить его в обратном. Ни в одном мысленном диалоге не убедила.

– Я еду в командировку.

– Ты? – Егор засмеялся. Но сразу же закашлялся, видимо дошел до красного перца, который и создавал такую яркость блюда. – Что за глупости? Ты же не моряк, не летчик.

– Мне нужно взять интервью у бизнесмена из городка Витево…

– А что, столичные уже все опрошены? – резко прервал Егор. Он стихийно соображал, как помешать планирующему отъезду.

– Они не соглашаются, – Лика улыбнулась и села рядом. – Вкусно?

Егор молчал и ел, хмурясь, обдумывая.

– Витево. Сто пятьдесят километров всего…

– Марк твой, совсем полоумный? – Егор его недолюбливал. – Ты, по сути – единственный человек, который все делает в журнале. И тебя ехать в какую-то глушь?

– Отвлекусь от повседневности.

– Не отвлечешься. Не поедешь. Ты два месяца назад в больнице лежала. Забыла?

Это было трудно забыть Лике больше из-за того, что опека брата переросла в гиперопеку. Он в то время даже отпуск взял – впервые за пять лет.

– У тебя в выходные деревня, Лида с ее консервированными помидорами. И точка. – Егор был непреклонен.

– Ну… я уже взрослая и могу не спрашивать разрешения. – Лика поменяла тарелку с другой едой, ожидая, когда ее брат взорвется гневными тирадами.

– Ни слова.

– Это приказ Марка как начальника. Это моя работа, – напомнила Лика.

– Работа у меня. – Егор всегда гордился своей работой, словно без него мир бы не просыпался каждое утро. – Жизни спасать – работа. Учить, лечить, возить. Польза для мира.

– А почитать? – Лика указала на журналы, стопкой лежащие на холодильнике. – Наш журнал пользуется спросом… Нужно писать интересные статьи, развлекать читателей. Марк сказал, нужно содействовать процветанию журнала.

– Благодаря тебе он еще существует. Журнал этот. – Егор был явно обижен, он ведь все просчитал, все придумал.

– Мы поедем в деревню. После командировки. Обещаю. – Лика тепло улыбнулась. Егор и Лика очень любили гостить у тети Лиды. Она всегда накрывала пышные столы, заботилась как о маленьких детях. А готовила она действительно вкусно. Еще она очень грустила в одиночестве, но перебраться в квартиру не решалась. Без огорода не представляла своей жизни. – На неделю.

– Я уже тебя и переубедить не могу. – Егор отставил тарелку, убедившись, что первое блюдо было лучше. – – Хотя я твой старший брат. Упертая как …

– Ты? – подсказала Лика.

Лика погладила его по голове, взъерошив русые волосы.

– Все одно поедешь, да? – в его глазах еще была надежда убедить сестру, надавив на жалость.

– Да. Я просто влюблена в свою работу. Как и ты. – Лика поцеловала брата в щеку. – И чемодан помоги мне достать из шкафа!

Лика поспешила уйти в зал, пока Егор не придумал новые аргументы. Егор пошел следом, чтобы успеть занять место перед телевизором и включить нужный канал.

– И когда ты отбываешь? – Командировку он приравнивал к отбытию наказания.

– Послезавтра. А сегодня и завтра буду дома, готовиться.

– Долго?

– Дней пять.

– О деревне только мечтать остается. – Он вздохнул, расползся по дивану и закрыл глаза. – Тогда Гришку обрадую, выйду вместо него…

Лика потянулась к пульту, чтобы переключить спортивные новости, заметив, что брат спит. Но Егор перехватил его.

– Я же смотрю! – возмутился он.

Недовольная Лика встала. Телевизор был занят. Без компромиссов – в ближайшие два часа по нему будут вещать о спорте.

– Лика! – Егор взял ее за руку. – Ты позвонишь? Мне. Если вдруг… Ты позвонишь. И я приеду и немедленно заберу тебя.

Егор не склонен к проявлению чувств или не показывал этого, но сейчас Лика почувствовала неподдельную любовь и заботу, которая не раздражала ее, а придавала уверенности.

Рука Лики выскользнула.

– Лика!

Лика обернулась у дверей, ожидая услышать продолжение теплых слов.

– Посуда на тебе.

Последующие два дня пролетели очень быстро в суматохе. Егор, смирившись с поездкой Лики, заставил ее приготовить все, что она умела, чтобы не умереть от голода, оставшись наедине с кухонными принадлежностями, наводящими на него ужас.

В благодарность он взял на себя все необходимые покупки и даже согласился помочь Лике собрать вещи, хотя это было больше нужно ему, чтобы все проконтролировать.

Старая лампа на тумбочке создавала таинственный полумрак в комнате Лики. Это была самая маленькая комната в их квартире и самая красочная. На одной стене – обилие картин, рисунков, календарей, которые закрывали нежно-розовые обои с тюльпанами, вышитыми золотыми нитями. Другую стену загораживали многочисленные книжные полки, а на них множество книг, журналов. Ими же был усеян письменный стол в уголке. И конечно, игрушки. Под них была выделена самая большая полка. Лике было жаль выкидывать, и она их тщательно собирала и берегла, словно они хранят память о ее детстве. Если к ним прикоснуться – можно вернуться в детство. Словно они – часть детства, которую можно осязать.

Где-то в толпе полок имелся и высокий узкий шкаф с вещами, набитый так, что он не закрывался. И много разноцветных светильников по углам для создания волшебного света ночью.

Напротив окна в центре комнаты маленький диван, на котором горой лежали вещи, так что Егору не было места, где расположиться. Он постоянно двигался и вскоре очутился на самом краю.

– Много веще не бери. – Егор вынул из чемодана несколько цветных тряпок, которые Лика мгновенье назад положила. Он не понял, что конкретно вытащил, но подумал, что это что-то нетеплое, а значит вовсе не нужное.

Лика увидела это наглое вмешательство и вернула все обратно.

– Лучше теплый свитер, что Лида вязала. – Егор ткнул пальцем в синий рукав, выглядывающий из-под одежды. – Посмотрел о твоем герое. Ничего криминального не замечено. Даже не знаю, чем он ваш журнал заинтересовал?

– О каком герое? – не поняла Лика.

– О бизнесмене. Леопольдович. Надо же. В честь кота что ли?

Лика удивленно смотрит на брата, отвлекаясь от вещей.

– Я вроде его имени не называла.

– Я посмотрел в бумажках, что тебе на работе дали, – ответил Егор, ожидая благодарности за заботу. Но внутри предчувствуя, что это разозлит Лику.

Лика аккуратно свернула последнее платье и положила поверх остального, понимая, что оно слишком тонкое для ноябрьских прогулок. Но мало ли…

– Меня интересуют его положительные стороны: благотворительность, бизнес, личная жизнь. А не уголовное прошлое. С чего ты такой подозрительный? – Она все еще обдумывала брать ли платье.

– Издержки профессии. Чему я тебя учил? Никому не доверяй и все подвергай сомнению.

– Может кому-то уже можно доверять?

Егор промолчал. Ответ был очевидным, на его взгляд.

Лика собралась закрыть чемодан, но Егор заметил яркую бордовую обложку и быстро вытащил ее. Это была книга.

– Зачем? – Он многозначительно поднял глаза. – Чемодан не поднимешь!

– Это же Шекспир! – Лика выхватила книгу. Егор ее не понимал, из книг он любил что-то загадочное, запутанное, вселяющее ужас. А еще больше любил просто смотреть телевизор, под любую книгу он засыпал. – Мой символ удачи. Оберег. Все, что осталось…

Лика замолчала. Эта книга больше, чем литературный шедевр. Больше, чем листы, прошитые нитями. Она вся, каждая ее страница, даже строчка хранили память о ее близком. Самом близком.

Эта книга была подарком, сохранившим душу человека, дарившего ее. Подарком, запомнившим прикосновение рук, их теплоту и нежность. Когда Лика водила пальцем по страницам, она словно прикасалась к этим пальцам, а страница была тонкой границей между миром мертвых и живых.

– Поэтому книга всегда со мной, – продолжила Лика, укладывая книгу обратно. – Перед тем, как что-то писать, я читаю ее. Для вдохновения. Она – источник света. В трудных ситуациях. Можно найти выход даже во тьме.

– А ты в трудной ситуации? – моментально среагировал Егор.

– Нет, это просто для примера. Чтоб ты понял важность книги.

Егор задумчиво посмотрел, он ведь был прекрасным сыщиком по натуре и всегда пытался найти подвох. И эта внезапная командировка все больше угнетала его, заставляла искать истинные мотивы, незримые причины и поводы – все подводные камни.

– Может у тебя что-то не так с твоим главным редактором? – предположил он. В остальном, по его расчетам, у сестры все должно быть в порядке, а вот чувства Лики никак не проконтролируешь.

– Я не уверена, что он все еще мой. – Лика грустно улыбнулась. Хотелось забыть самодовольное лицо Марка и его очередную даму.

– Я не хочу вмешиваться, – начал Егор. Он сам не мог похвалиться устроенной личной жизнью, поэтому не смел давать советы. – Я ничего не говорил даже тогда, когда ты связалась с рокером…

Этой истории было почти десять лет, но при каждом удобном случае Егор вспоминал о ней.

– Просто с музыкантом. Я хотела выступать с ним! – Лика негодовала каждый раз. Не было у нее никаких притязаний на того парня, только творчество. Петь – это ее главная детская мечта.

– Ты петь не умеешь!

– Ну и что?

– Он явно видел в тебе не солистку, – подчеркнул Егор и осекся. –Но я о другом. Если ты убегаешь от проблем, то не стоит. Лучше остаться и разобраться с этим.

– У меня все хорошо, – сказала Лика и застегнула молнию на чемодане. – Личные отношения никак не влияют на эту поездку. Я еду работать.

Егор смотрел недоверчиво. Как же ему хотелось понять, что на самом деле скрывает Лика или она говорит правду. Но кто их поймет – женщин?

Глава 3. Город чужих детей

Двери из темного дуба, покрытые лаком, распахнулись. Обилие красного цвета и золотой блеск расплелись повсюду как алый мак посреди заброшенного поля. Здесь все было таким: красный палас, красные бархатные стены, красные ленты в золотой обойме, красные накидки на креслах. А еще было очень много дуба: винтованные дубовые лестницы, дубовая приемная стойка, дубовые двери, дубовые окна, столы, стулья. Очень странно для единственной гостиницы небольшого провинциального городка.

В центре стояла стройная немолодая женщина в алом платье и туфлях – тонких, изящных и, естественно, красных. Элеонора. Она бы слилась с общим фоном, если бы не черные, густые и длинные волосы, прикрывающие ее спину.

Она рассматривала себя в зеркало и подмечала, что сегодня еще более красива, чем всегда. День предстоял волнительный и напряженный: встретить гостя и произвести впечатления. Она переживала и вместе с тем была в недоумении: ну зачем ему это? Капризная девица, которая будет брать интервью. Разве потраченные нервы дорогой любовницы и статья в газетке равнозначны?

В своих раздумьях и переживаниях Элеонора не заметила единственного гостя.

Лика подошла к приемной стойке, она тоже не обратила никакого внимания на самовлюбленную женщину, и постучала пальцами.

Молодая девушка с облаком пышных белоснежных локонов, просто ангельски красивая, улыбнулась.

– Здравствуйте, а мы вас давно ждем! Я – Ася.

Лика посмотрела в сторону часов – одинокое украшение стены.

– Да, ехать сюда очень долго.

Дорога была бесконечной. Поворот, трасса, поворот, трасса, а за окном – бесконечность вымерзших полей под тонкой пеленой тумана, сухая трава и даже первый снег.

А потом выяснилось, что географический центр городка и центр скопления всего жилого – это две разные стороны и минут тридцать таксист весело рассказывал житейские истории по пути в гостиницу, а за окном – все было серым: дома, площадки, улицы и небо в облаках – низких и серых.

– К вам нелегко добраться, – Лика тоже улыбнулась: девочку расстраивать не хотелось. – Меня зовут Лика.

Это Ася очень хорошо знала. Она тоже с самого утра готовилась: вытерла пыль, рассыпала конфеты в вазочки, поставила игрушку – белого снеговика, чтобы создать настроение приближающейся зимы и хоть немного разбавить алый цвет. Она его не любила и всегда носила одежду не красного цвета, чтобы не походить на Элеонору – настоящую стерву. На Асе была темно-зеленая туника, все остальное скрывала стойка. Ее, как и Элеонору, тоже беспокоил приезд гостьи: Асе было любопытно, интересные гости – большая редкость.

– Сюда редко приезжают, в наш город чужих детей, – Ася печально улыбнулась. Она боялась сказать лишнего, но и искусно лгать не умела. И до сих пор не знала цель приезда журналистки. Чем ее так заинтересовал невзрачный городок?

– Город чужих детей?

– У нас очень много детских домов. Для такого маленького города рекордное количество. Это, пожалуй, наша единственная достопримечательность.

– Мне обещали торговый центр, спортивный комплекс и музей? Обманули? – Лика улыбнулась.

Ася в ответ улыбнулась чуть шире. Она все поняла. Журналистка приехала к Громкому. А она надеялась, что кто-то наконец-то заинтересовался судьбами детей и хоть колонку в журнале о них напишет.

– Ваш номер уже ждет…

Женщина в красном оглянулась, ее привлек разговор в противоположном углу. Она моментально улыбнулась самой широкой улыбкой и подошла к гостье.

– Лика! – Она улыбнулась еще шире, алая помада засверкала на губах. Понятно, кто был задействован в оформлении дизайна гостиницы с такой любовью к красному цвету.

– Здравствуйте!

– Хозяйка гостиницы «Лео» – Элеонора, – представилась женщина. – Жду вас с самого утра. Я такой номер подготовила.

Она воодушевленно жестом показала на лестницу.

Элеонора очень гордилась своей гостиницей, ее шиком, блеском золота, роскошью. Она тратила все деньги, которые ей доставались, на создание собственного небольшого королевства, отличного от всей серости городка, в котором она сама себя короновала.

Лика кивнула. От красного цвета у нее рябило в глазах, поэтому идея покинуть этот этаж была одной из лучших.

– Ася, забери багаж, – бросила Элеонора, даже не посмотрев в сторону ангельской девушки.

Она застучала каблуками по лакированным ступеням, показывая дорогу Лике.

– Так много красного, – улыбнулась Лика, подразумевая, что это скорее недостаток, чем достоинство. Но Элеонора так не считала.

– И мне нравится, – кивнула она. Огоньки в ее глазах, кажется, тоже были алыми. – Это такой королевский цвет. Насыщенный, глубокий.

«Цвет борделя», – подумала Лика.

Они миновали лестницу и оказались на втором этаже. На стенах висели картины с различными коронами, украшениями, диадемами, под потолком покачивалась люстра – скопище стразов и подвесок.

Элеонора шла дальше, через этаж на следующий, словно демонстрируя всю красоту вокруг и изысканность ее вкуса. Хотя, дорога могла быть и короче. Второй этаж, третий, все было однообразным.

– Знаю, насколько утомительна поездка в наш город. Поэтому сегодняшний день для отдыха, а не для работы. Элеонора, наконец, остановилась и подошла к двери, где-то в центре этажа.

– Ваш номер. – Она открыла дверь. – Я побеспокоюсь, чтоб о вас позаботились наилучшим образом.

Лика вошла в комнату и оказалась в маленьком коридоре: он был в мягких тонах, но без красного и бордового не обошлось. Этими цветами были окрашены всякие мелочи.

– Большое спасибо. Мне нужно сообщить о приезде…. –

Лика запнулась, странное отчество вылетело из головы.

– Виктору Леопольдовичу? – Элеонора слегка дернулась. – Он знает.

Элеонора окинула взглядом Лику – теперь другим, не сладким и доброжелательным, а оценивающим. Она до этого не думала о возможности или скорее, о вероятности…

Ничего особенного в девице не было: невзрачная, макияжа нет, что-то спортивное – элемент дорожного стиля, поверх него карамельное пальто – дорогое, но не яркое, хвостик на голове. Простенько.

Но Виктор Леопольдович мог и не удержаться от соблазнения молодой девицы. Молодость – главное достоинство гостьи. Ревность затуманила ее голову и на миг она потеряла свою королевскую сдержанность и лучезарность. Нужно будет дать понять ей, что Элеонора и Виктор всецело принадлежат друг другу, и никто между ними не станет.

– Вы Виктора Леопольдовича знаете?

Элеонора усмехнулась. «Девочка, если бы ты знала, что я знаю, ты бы мне не улыбалась».

– Городок небольшой. Все, что происходит – мне положено знать. Я же хозяйка самого популярного места. И самого модного, как и ваш журнал. Можно сказать, мы вдвоем на страже всех событий. – Она засмеялась. – Администратор вашего журнала сообщила цель поездки. Вы знаете, с лучшими людьми нашего города просто необходимо поддерживать связь. Как могу, содействую им.

Содействовала она очень яростно, активно, поддерживая не только деловые связи с бизнесменом, но и личностно-интимные.

– Громкий – лучший человек вашего города?

Все казалось Лике странным. У Витево звание «город чужих детей», Громкий в списке самых лучших. Куда она попала?

– Это что конкурс какой-то был? На лучших? – Лика удивилась. – Разве мир делится на лучших и не очень?

Ей не понравился тон хозяйки, впечатление о ней было все хуже и хуже.

Элеонора замялась и слегка сбилась. Она бескомпромиссно признавала власть и силу Громкого как высшей инстанции в этом городе и не могла понять, как эту истину кто-то может подвергать сомнению.

– Он благодетель нашего города. Помогает любым учреждениям. Финансово. – Элеонора постучала по дверной коробке. – Мы процветаем. И почему он не идет в органы местной власти? Такой руководитель – мечта.

Элеонора начала выполнять свою миссию. По указаниям любовника, она должна была осторожно, без напора подвести журналистку к мысли о политической карьере, о его управленческих способностях.

– Ясно.

Лика продвинулась слегка в номер, оставляя Элеонору в дверном проеме. Хозяйка гостиницы почувствовала, что Лика ускользает, а по плану ей нужно было еще расхваливать своего героя.

– Спасибо вам, пойду, комнату посмотрю.

– И я очень рада, что его имя узнают многие….

Элеонора еще пыталась привлечь внимание, но эту задачу она провалила. Дверь перед ее носом закрылась.

Глава 4. Громкий

Он еще раз поправил безупречный черный костюм и выглянул в окно во всю стену. Не то чтобы он нервничал перед какой-то юной журналисткой, но люди увидят его ее словами. Хотелось бы, чтобы они были идеальными как он сам.

Это был известный бизнесмен и благодетель Громкий Виктор Леопольдович – высокий, статный, богатый. Далекоидущий.

На полках его шкафов толпились папки, а в папках – бумага белоснежного цвета – мечта обедневшего канцелярского магазина – ни в одной из них не было правды. Он вообще не знал, что в них. Его настоящие дела были гораздо ниже этих липовых букв и цифр, но гораздо прибыльнее.

Как он оказался в маленьком, забытом уголке с его бизнес-империей? Все просто – в забытых уголках тоже есть деньги, и их не нужно ни с кем делить в отличие от городов, кишащих бизнес людьми. Были и другие причины жить в этом уголке.

И все же мечты о больших городах не покидали его: ему хотелось и уехать, и остаться. Здесь было много дел, но как можно было бы развернуться где-то далеко…

Пока Громкий стоял в раздумьях, в дверь уже постучали второй раз.

В спешке бизнесмен спрятал бокал с виски и взял чашку чая, заранее приготовленную. Для имиджа.

– Входите.

– Здравствуйте! Я – Лика Тимошева. – Лика вошла и улыбнулась.